Главная > Выпуск №35 > Франжоли и Вятка

Франжоли и Вятка

А. М. Молодцов

Сыновья Т. А. Франжоли

Из братьев наибольший след в истории Вятки оставил Владимир Тимофеевич Франжоли. Он родился 4 (16) августа 1882 года в Вятке⁹⁹. В 1892 году поступил в подготовительный класс Александровского земского реального училища, учился с перерывами до 1897 года, но так и не окончил его. 12 июня 1899 года он получил свидетельство об окончании двух классов этого учебного заведения, видимо, для продолжения учёбы¹⁰⁰, по окончании начал трудовую карьеру простым рабочим главной конторы Вятских мастерских. Владимир рано усвоил оппозиционные взгляды, принимал активное участие в Первой русской революции. 14 января 1906 года он впервые был арестован за участие в 1905 году в забастовке Пермской железной дороги. В тюрьме он вёл себя достаточно строптиво, ссылался на своё австрийское подданство, хотя отец Тимофей Афанасьевич ещё в 1885 году принял русское подданство, но Владимир родился за три года до этого. 31 января 1906 года он так обращался к вятскому губернатору: «По метрическому свидетельству я числюсь австрийским подданным. Русского подданства я не принимал и принимать не намерен, а потому прошу Ваше превосходительство сообщить мне, на каком основании я арестован». Через четыре дня из канцелярии губернатора последовал ответ, что основанием для ареста Владимира Франжоли являлась статья 21 Положений о государственной охране¹⁰¹. Речь шла о «Положении о мерах к общественного спокойствия» 1881 года.

18–21 ноября 1906 года в Вятке прошло судебное заседание Казанской судебной палаты по 1 части 125 статьи Уголовного Уложения по делу о дворянине А. А. Шанявском. В числе 16 лиц прочих обвиняемых – среди них был и видный вятский революционер Иван Ипатович Деришев (1870–1951), член РСДРП с 1903 года, «дедушка вятских большевиков», также работавший в вятских железнодорожных мастерских, – Владимир Тимофеевич был признан виновным в том, что «в октябре и ноябре 1905 года в пределах Вятской губернии принимал активное участие в сообществе, именовавшемся Всероссийский железнодорожный союз, заведомо поставившем целью своей деятельности устройство забастовки железнодорожных рабочих и служащих для прекращения функции правительственной железной дороги и принуждения к созыву Учредительного собрания. <...> 8 декабря прекратил доставку пассажиров на Пермь-Котласской линии, перевозку почты, грузов»¹⁰².

В то время единственная действующая железная дорога в Вятской губернии связывала Пермь и Котлас, её управление находилось в Перми. Владимир саботировал работу железной дороги на станции Вятка (ныне Киров-Котласский), хотя в том же 1905 году железная дорога через Вологду и Котельнич соединила Вятку и Петербург на станции Вятка-Петербургская, но регулярное движение поездов по ней началось лишь в следующем году. Описание котельничских событий будет приведено ниже.

По данному обвинению Владимир Франжоли был приговорён к заключению в крепость сроком на девять месяцев. Исполнение наказания вступило в силу 5 апреля 1907 года¹⁰³. Это наказание он отбывал в Вятке. Затем Владимир Тимофеевич некоторое время (1908–1909) состоял редактором местной газеты «Вятская речь».

Газета была основана 24 декабря 1905 года Н. А. Чарушиным, она выходила в большом формате политических газет и называлась тогда «Вятская жизнь». На всём протяжении выхода газет Чарушина они неоднократно подвергались судебным преследованиям, приостановкам, конфискациям отдельных номеров. Газета позиционировала себя как ведущая независимая, оппозиционная, беспартийная и демократическая газета Вятской губернии. Тираж её колебался между четырьмя и десятью тысячами экземпляров. Первым издателем её был сам Н. А. Чарушин, однако уже 2 апреля 1906 года он был вынужден отказаться от издания в пользу супруги А. Д. Чарушиной. 22 августа 1906 года постановлением Казанской судебной палаты издание было приостановлено, А. Д. Чарушина и редактор И. А. Владиславлев были высланы из Вятской губернии в административном порядке. Но издание тут же было возобновлено под названием «Вятский край» (одноимённая газета того же Н. А. Чарушина и П. А. Голубева выходила в 1895–1898 годах), в таком виде газета просуществовала до 28 ноября 1907 года, но также была закрыта вятской администрацией. Издательницей «Вятского края» значилась А. Н. Праздникова при фактическом руководстве Н. А. Чарушина. Целью изданий, по его словам, было отстаивание народовластия в государственном и местном управлении и национализация земли в экономической жизни.

13 декабря 1907 года газета вновь начала выходить, на этот раз под названием «Вятская речь», и выходила до декабря 1917 года, когда была, наряду с другими вятскими «буржуазными» газетами, закрыта большевиками. Н. А. Чарушину удалось сформировать устойчивый редакционный коллектив, так что уход очередного редактора никак не сказывался на работе газеты в целом. В разное время в газете сотрудничали, помимо самого Н. А. Чарушина, Пётр Александрович Голубев, Аполлон Аполлонович Лучинин, Михаил Павлович Бородин (псевдоним Вятич) – крёстный отец одного из детей Т. А. Франжоли, Николай Андреевич Падарин, Александр Николаевич Баранов, Яков Фёдорович Мултановский, Иван Викторович Захватаев, Алексей Платонович Вершинин, Иосиф Андреевич Владиславлев, Иван Петрович Селивановский, Николай Александрович Глущук (Н. А. Коваль), Елизавета Васильевна Свистунова-Свисловская и другие. Заметный вклад в вятскую журналистику внесли сотрудники «Вятской речи» Г. И. Яринский, Н. А. Кролюницкий, П. Я. Блиновский (псевдоним Мистер Бумс), В. А. Азов, пермский журналист С. Г. Кара-Мирза. Кроме имевшего всероссийскую известность П. А. Голубева, газета публиковала материалы других признанных российских журналистов: И. В. Жилкина, писателя-этнографа В. Г. Богораза (псевдоним Тан), депутата Государственной думы от Вятской губернии П. А. Садырина и многих других. «Вятская речь» охотно печатала стихи местных поэтов Т. С. Тимшина (Шоринского), М. И. Палкина, П. Н. Второва, В. П. Чекина и других.

Н. А. Чарушин (в центре) и сотрудники «Вятской речи». 1909 год.
Из фондов Кировской областной научной библиотеки им. А. И. Герцена

Номинальным издателем и редактором «Вятской речи» до конца мая 1908 года был Н. И. Попов. Всё последующее время он оставался единственным издателем, пока 1 декабря 1910 года его не сменил в этой должности сам Н. А. Чарушин. За десять месяцев существования новой газеты с декабря 1907 по октябрь 1908 года её редакторами успели побывать семь человек: Н. И. Попов, И. И. Овсянникова, И. И. Гневышев, Е. И. Локтина, Н. И. Новиков, В. И. Веснина, опять Н. И. Новиков. А всего за первые семь лет существования газеты поменялось двенадцать редакторов. «Своих» редакторов в таком количестве, таких как И. А. Владиславлев или А. А. Лучинин, людей духовно близких газете, сознательно готовых во имя идеи идти на личные жертвы, в тюрьму или ссылку, у редакции не могло быть в избытке. Редакторы покидали должность не по своей воле, они вынуждены были нести административную ответственность за размещение тех или иных крамольных, с точки зрения местной власти, материалов газеты. Поэтому, считал В. Д. Сергеев, редакторами «Вятской речи» становились люди посторонние, за редким исключением имеющие к журналистскому цеху какое-либо отношение. О большинстве из них не известно почти ничего. Н. А. Чарушин отзывался об этих людях так: «Охотно шли они за небольшое вознаграждение, или совсем без оного, по сочувствию к той борьбе, какую вела газета, отлично зная, что их за это ожидает»¹⁰⁴.

Таким, по всей вероятности, посторонним от журналистики и газетного дела человеком (не будем забывать о близости к Н. А Чарушину отца – Тимофея Франжоли – и его приятеля М. П. Бородина), но уже с опытом политической борьбы и тюрьмой за участие во Всероссийской политической стачке был Владимир Тимофеевич Франжоли. Он приступил к редактированию газеты со 182 номера, вышедшего 14 октября 1908 года. В этой должности ему удалось продержаться больше одного года. Структура и порядок редакционных рубрик при нём не претерпели существенных изменений: «Около Думы», телеграммы, «Последняя почта», «Печать», «Факты и слухи», «Хроника», «Театр», «По России», «Иностранные известия», «Фельетон», «Объявления». Лишь рубрика «Корреспонденции» поменяла своё название: «По губернии». Но заслуга в этом могла принадлежать самому Н. А. Чарушину, бывшему единственным полноправным хозяином в газете. Также, несомненно благодаря ему, в период редакторства В. Т. Франжоли на страницах «Вятской речи» появляются перепечатанные из столичных газет стихи поэта-декадента Н. М. Минского (Виленкина), статьи либеральных публицистов В. Д. Кузьмина-Караваева, А. А. Яблоновского, Л. И. Гальберштадта, М. М. Могилянского, Ф. Г. Мускатблита (Musca), А. А. Измайлова, письма-обращения Максима Горького и Льва Толстого. Сюда же можно отнести беседу с известным социалистом-революционером Н. В. Чайковским, сподвижником Н. А. Чарушина, находившимся в заключении в Петропавловской крепости. Беседа была напечатана в газете 5 ноября 1908 года. Если материалы столичных журналистов печатались за их подлинными фамилиями, то статьи и фельетоны сотрудников Н. А. Чарушина, как правило, появлялись либо под псевдонимами, либо под инициалами, а чаще просто анонимно.

Парадокс в том, что в год редакторства В. Т. Франжоли не только его газета перепечатывала столичные материалы, но столичные газеты перепечатывали статьи «Вятской речи». Так, 23 января 1909 года газета поместила на своих страницах резонансную статью «“Карательная экспедиция” для взымания податных недоимок с крестьян Котельнического уезда». Статья местного крестьянина Василия Созинова (на страницах «Вятской речи» его именовали то Василием Фроловичем, то Василием Степановичем) была посвящена многочисленным фактам насильственного изъятия крестьянских недоимок по указанию губернатора С. Д. Горчакова. Недоимки, по словам, В. Созинова, буквально выколачивались у неимущих крестьян, а сами провинившиеся крестьяне, в том числе женщины, подвергались массовым публичным экзекуциям. В числе избитых оказалось немало крестьян, не имевших долгов. Василий Созинов объездил несколько сёл вблизи станций Шабалино и Свеча и насчитал около двухсот крестьян, подвергнутых суровому наказанию. Объектом его статьи стали и исполнители наказаний, полицейские чины, нередко в пьяном виде производившие с чувством полной безнаказанности грубую расправу.

Статья вызвала широкий отклик, было несколько перепечаток в столичных газетах. Событие получило не только российскую, но и мировую известность. По инициативе вятских депутатов этот инцидент долгое время обсуждался в Государственной думе. Премьер-министру П. А. Столыпину был направлен депутатский запрос с требованием привлечь к ответственности виновных в избиении крестьян Котельничского уезда, запрос сопровождала вырезка из газеты со статьёй в качестве обоснования. В ответ С. Д. Горчаков назвал материал газеты клеветой, редакторов – подставными лицами. П. А. Столыпин охарактеризовал газету Чарушина самым революционным провинциальным изданием в России, заодно похвалив С. Д. Горчакова за усмирение беспокойной губернии, ведь всё это время Вятская губерния находилась на положении усиленной охраны¹⁰⁵. Тем не менее, уже 27 января вятский губернатор вынужден был отправиться в Котельничский уезд на станцию Шабалино для производства дознания о случившемся. Автор статьи Василий Созинов был арестован на два месяца, а затем выслан за пределы губернии¹⁰⁶, типография П. Д. Харитонова, в которой печаталась «Вятская речь», была закрыта, а типографские рабочие остались без работы¹⁰⁷, сама газета была приостановлена на две недели. 12 февраля газета возобновила свой выход в типографии А. М. Сычёвой¹⁰⁸, но редакции была разрешена лишь публикация столичных телеграмм и объявлений, хроникёрско-публицистическая деятельность газеты была по-прежнему запрещена. 26 февраля свободолюбивая газета Н. А. Чарушина сообщила о возврате к обычному формату большой политической газеты.

Опальной газете оказывали помощь «бывшие вятские» Ф. И. Шаляпин, Н. В. Чайковский, А. П. Чарушников. Через последнего в Москве от лиц, сочувствующих прогрессивной периодической печати, подвергающейся административным карам, в адрес редакции было собрано 106 рублей. П. А. Столыпин дал обещание вятским депутатам от левых партий разобраться в произошедшем, и 1 марта 1909 года в Вятку прибыл член Совета министров В. Г. Кондоиди с С. С. Навроцким, генералом для особых поручений при министре внутренних дел¹⁰⁹. 4 марта, в среду, Владимир Григорьевич Кондоиди вызвал к себе для производства дознания редактора В. Т. Франжоли и старшего советника Вятского губернского правления Пащевского. 5 марта 1909 года «Вятская речь» сообщила об аресте своего редактора сроком на две недели, это был уже второй арест В. Т. Франжоли. Поводом для его ареста стала статья «Вятской речи» о закрытии Богородского сельскохозяйственного общества¹¹⁰. Инициатива открытия общества в селе Богородском Котельничского уезда (ныне районный центр Ленинское Шабалинского района) в своё время принадлежала всё тому же Василию Созинову. Общество получило официальный статус с разрешения самого губернатора С. Д. Горчакова, но с начала гонений на В. Созинова общество было немедленно закрыто, и информацию о его закрытии губернские власти также посчитали неприемлемой. Между тем судебные кары газете В. Т. Франжоли не прекращались. 25 апреля 1909 года за № 86 газеты её редактор был оштрафован на 250 рублей¹¹¹.

Начавшееся 5 марта расследование в Котельничском уезде ни к чему не привело и было за неподтверждением сведений в мае прекращено. Полгода спустя Василий Созинов обратился к П. А. Столыпину с ходатайством отдать самого себя под суд за распространение порочащей котельничскую полицию информации, потому что, рассуждал он, если полиция не виновна, то, стало быть, виновен он, безосновательно обвиняя её в беззаконии¹¹². Из Вятской губернской управы ему пришёл ответ, суть которого сводилась к следующему: если властям понадобиться арестовать Василия Созинова, его ходатайства им не потребуются.

Год спустя после расследования комиссии Кондоиди-Навроцкого, в мае-июне 1910 года, III Государственная дума приступила к слушаниям по отчёту правительства о результатах расследования событий в Котельничском уезде. 12 мая на 108 заседании третьей сессии Государственной думы позицию правительства представлял товарищ министра внутренних дел и командир отдельного корпуса жандармов П. Г. Курлов. Оправдывая действия котельничской полиции, он сообщил депутатам, что, вопреки утверждениям либеральной прессы, котельничские крестьяне отнюдь не бедствовали, но вместо уплаты в казну окладных податей они, подбиваемые сельскими агитаторами из числа революционеров, предпочитали свои деньги скрывать и пропивать. Вместе с тем он признал некоторые факты превышения полномочий отдельными должностными лицами, но эти нарушения, по его словам, не носили массового характера.

Упоминая роль прессы в раскручивании котельничского инцидента, П. Г. Курлов нелестно отозвался о деятельности Н. А. Чарушина-публициста: «Можно ли доверять какой-то провинциальной газете, издаваемой и руководимой бывшим политическим каторжанином и соучастником в цареубийстве?» Историк В. Д. Сергеев недоумевает по этому поводу: «Сам же Чарушин, “изъятый из обращения” в 1874 г. за участие в кружке “чайковцев” и после “процесса 193-х” высланный на Карийскую каторгу, никоим образом не мог участвовать в покушении народовольцев на Александра II»¹¹³. Н. А. Чарушин, конечно, не мог быть соучастником первомартовцев, но на цареубийство Александра II П. Г. Курлова могла навести фамилия Андрея Франжоли, родного дяди редактора «Вятской речи», непосредственно связанного с этим преступлением, однако товарищ министра внутренних дел не обременял себя запоминанием цифр и фактов социально-политической истории Российской империи. Павел Григорьевич перепутал не только биографию Н. А. Чарушина, но и биографию В. Т. Франжоли, а также биографию ещё одного сотрудника оппозиционной вятской газеты – Н. А. Кролюницкого. П. Г. Курлов следующим образом представил депутатам деятелей «Вятской речи»: «Позвольте мне познакомить вас с характеристикой следователей из “Вятской речи”. Редактор Франжолли (голос справа: “Он жид?”), сын сосланного австрийского подданного, в 1868 г. служил конторщиком на Пермской ж. д. (Захаров с места: “Это кляуза”) ...нет, это не кляуза, это приговор Казанской судебной палаты, и был присуждён в крепость на девять месяцев (голос справа: “Хорош”). Мещанин Чарушин опять-таки по суду за сношение с лицами, имевшими непосредственное отношение к цареубийству 1 марта, был сослан на остров Сахалин и потом, вернувшись оттуда, примкнул к нынешним революционным организациям. Бывший студент Кромоницкий за организацию революционного сообщества и за постановку революционной типографии в Вятке был выслан из Вятской губернии в отдалённые места Пермской губернии»¹¹⁴. (Ошибочное написание фамилий и пунктуация в стенограмме оставлены без изменений.)

Н. А. Чарушин, комментируя в «Вятской речи» выступление П. Г. Курлова, напомнил, что он никогда не был на Сахалине. Н. А. Кролюницкий за всё время пребывания в Вятке никогда не привлекался ни к каким политическим делам, арестовывался лишь в Казани по делу казанского социал-демократического комитета. Неточность П. Г. Курлова о ссылке Тимофея Франжоли в 1868 году в Вятку, когда тот был ещё херсонским подростком, Н. А. Чарушин не упомянул, но заметил, что командир отдельного корпуса жандармов должен располагать всей полнотой полицейской информации, а не искажёнными данными¹¹⁵.

В думской дискуссии о редакторе Владимире Франжоли и освещении её в газете «Вятская речь» есть несколько существенных моментов. Политиков интересует фамилия опального редактора, его национальность, происхождение, а уже потом его убеждения. Вятский депутат М. П. Бакин, возражая П. Г. Курлову, заметил, что если В. Т. Франжоли – сын австрийского подданного, сосланного в Вятку, и сам был осуждён за участие в железнодорожной забастовке, то как могло произойти, что местная власть предложила ему возглавить вятскую проправительственную газету «Голос Вятки»¹¹⁶. В этом же русле строится выступление социал-демократического депутата из Сарапула Г. П. Астраханцева: «И вот тот редактор, сын австрийского подданного, как утверждает товарищ министра внутренних дел, хотя и не русский, но счел все же нужным выступить на арену разоблачений со строго проверенными самими крестьянами фактами, подтверждающими факты возмутительного насилия»¹¹⁷. Кадетский депутат-священник из Вятки С. С. Липягов, риторически вопрошая правых депутатов, говорил так: «Что касается ссылки товарища министра на то, что Франжоли – сын австрийского подданного, то я не знаю, насколько это может иметь значение (указывая направо) даже в глазах ваших»¹¹⁸.

Кажется, ни об одном из детей Тимофея Франжоли не было сказано столько слов касательно пресловутого австрийского подданства. С. С. Липягов, обращаясь к правым депутатам ввиду их акцентированного интереса к национальному вопросу, имел в виду, конечно, что увядающая Австро-Венгерская империя Франца-Иосифа была воплощением консервативных ценностей, и австрийское подданство в глазах консервативного думского большинства никак не могло замарать репутации редактора вятской газеты, тем более если этому редактору самим вятским губернатором был предложен ответственный пост в местной полуофициальной газете.

«Австро-Венгерская рапсодия» Франжоли на этом не завершилась, свою ноту в неё внесли журналисты. «Вятская речь», излагая выступление П. Г. Курлова в Государственной думе, писала, что редактор Франжоли – сын австрийского подданного, бежавшего со своей родины¹¹⁹. Однако у товарища министра внутренних дел ничего подобного сказано не было, по крайней мере, в стенограмме его выступления эти слова отсутствуют. К прочим несообразностям докладчика газетчики добавили и свои собственные. Но газета Н. А. Чарушина ничего не придумала, она лишь перепечатала этот материал из «Русских ведомостей»¹²⁰. Напиши такое «Вятская речь», можно было подумать, что слова о бегстве – всего лишь парафраз семейной легенды бывшего редактора В. Т. Франжоли (в 1910 году Владимир Тимофеевич уже не был редактором этой газеты). Но как семейный миф вятских мещан мог стать достоянием органа московской либеральной профессуры, остаётся лишь догадываться. Правда, на этот раз из Австрийской империи почему-то сбегал другой предок: не Афанасий Дмитриевич, а Тимофей Афанасьевич. А может, не ошиблись «Русские ведомости», не ослышался их петербургский корреспондент, и эпизод с бегством австрийского подданного со своей родины в речи П. Г. Курлова действительно присутствовал, но по недосмотру исчез из текста официальной стенограммы? И никому: ни политикам, ни журналистам – было невдомёк, что купцы и мещане Франжоли живут в России уже свыше ста лет, и не австрийцы они, а русские в четвёртом поколении, а австрийский генеральный консул в Одессе ещё в 1879 году отказался принимать на границе Австро-Венгерской империи «именующих себя австрийскими подданными» братьев Франжоли из Херсона.

При обсуждении «вятского запроса» в Государственной думе его сторонниками выступили кадеты, в том числе А. И. Шингарёв, Ф. И. Родичев, социал-демократы (Н. С. Чхеидзе и другие), трудовики, эсеры и народные социалисты. Свой голос в защиту крестьян Котельничского уезда поднял известный статистик В. И. Покровский. Обсуждение темы котельничской порки крестьян было не только в повестке дня III Государственной думы, она возбудила к себе интерес в Великобритании. Профессор-славист Ливерпульского университета Бернард Перрис попросил Н. А. Чарушина, возможно, через Н. В. Чайковского, «сообщить ему точные сведения о последних избиениях крестьян в Вятской губернии при получении с них недоимок», при этом он оговаривал, что был бы «очень благодарен за сообщение точных фактов, как они есть». Обсуждение «вятской экзекуции» получило своё развитие в лондонской The Times¹²¹. В конце концов, публикация Франжоли вызвала смещение вятского губернатора С. Д. Горчакова со своего поста, и 1 мая 1909 года он покинул Вятку. Впоследствии, после отъезда С. Д. Горчакова в Калугу, газета напечатала ещё несколько язвительных материалов о нём.

Но материалы, подобные котельничскому, газета В. Т. Франжоли продолжала публиковать и при следующем вятском губернаторе П. К. Камышанском. Так, 13 августа 1909 года газета И. Д. Сытина «Русское слово» писала: «(По телеграфу от наших корреспондентов). Действия администрации. Вятка, 12, VIII. В “Вятской речи” была помещена заметка о неодобрительном поведении стражников. На заметку последовало опровержение губернатора. Тогда редакция командировала двух сотрудников для опроса жителей о поведении стражников и результаты опроса напечатала, причем верность содержания заметки подтвердил ряд свидетелей. Вице-губернатор Григорьев подверг аресту на разные сроки редактора “Вятской речи” Франжоли и сотрудников за агитацию среди населения против стражников». Конфликт, о котором сообщала московская газета, на этот раз касался освещения «Вятской речью» действий вятских стражников, расквартированных в казармах на углу улиц Казанской и Богословской (ныне ул. Советская).

Вскоре разгорелся новый скандал, на этот раз он касался действий уржумской полиции. Осуждённый политический ссыльный Ираклий Георгадзе на один месяц без ведома полиции отлучился с места ссылки, но затем добровольно вернулся. Полиция, чтобы замять инцидент, предложила ссыльному сделку: выдавать ему в течение четырёх месяцев не 13 рублей денежного довольствия, как было положено, а только три рубля, на что Георгадзе согласился. Газета опубликовала эту новость, но на дознании Георгадзе отказался от собственных слов. 7 июля 1909 года «Вятская речь» передавала официальное распоряжение: «За заведомо ложные о деятельности уржумского уездного полицейского управления “сведения, возбуждающие в населении враждебное к полиции отношение” вятский губернатор сделал распоряжение о привлечении редактора “Вятской речи” к судебной ответственности»¹²².

15 августа газета Владимира Франжоли подверглась двойному наказанию: один штраф в размере 300 рублей (или два месяца ареста) был наложен на редактора за статью о вятской полиции, второй штраф в размере 200 рублей (или полтора месяца ареста) был присуждён за освещение выборов гласных в Слободском уезде. Поскольку у редакции не было необходимой суммы на выплату штрафа, В. Т. Франжоли предстояло отсидеть три с половиной месяца в камере вятской тюрьмы¹²³. Это был второй его тюремный срок на посту главного редактора.

Как следует из вышесказанного, в результате конфликта с губернаторами В. Т. Франжоли неоднократно привлекался к материальной ответственности за статьи газеты и состоял под арестом. Осуждением деятельности администрации на местах были наполнены многие материалы рубрики «По губернии». Мишенью многочисленных фельетонов газеты были как вятские чиновники, так и деятельность правых партий. В декабре 1909 года сразу семь редакторов «Вятской речи» оказались подвергнуты административному взысканию, так что Н. А. Чарушин вынужден был лично объяснять в обращении к вятскому губернатору, что он не считает всех своих редакторов, за исключением Н. А. Падарина и Н. А. Глущука, редакторами фактическими. В. Т. Франжоли и Н. И. Новикова в числе этих семи наказанных не было, так как они ранее подали заявление о сложении с себя обязанностей ответственных редакторов «Вятской речи». По этой причине им удалось избежать очередной административной кары¹²⁴.

Третья газета Н. А. Чарушина была самым выдающимся его предприятием в области печатного слова. В. А. Любимов вообще называл её одной из лучших провинциальных газет России, а В. Д. Сергеев писал, что «Вятская жизнь», «Вятский край» и «Вятская речь» являются настоящей энциклопедией вятской губернской жизни начала ХХ века. И не только губернской¹²⁵. Действительно, именно благодаря Чарушину «Вятская речь» не была узкопровинциальной, освещающей лишь местную злобу дня, по кругу и уровню обсуждаемых проблем это была газета общероссийского масштаба. Её выписывали в Москве и Петербурге, на Урале, в Средней Азии, всюду, где находились бывшие и нынешние ссыльные. Так, путешественник и этнограф Г. Н. Потанин выписывал газету в Томске. Но, по словам того же Любимова, при В. Т. Франжоли ведущая оппозиционная газета Вятки начала несколько «желтеть», а доход её редактора формировался парадоксальным образом: ежемесячно редактор «Вятской речи» получал жалованье 85 руб. плюс к этому он получал 5 % от суммы подписки, но за то время, которое Владимир Франжоли находился в тюремном замке, Н. А. Чарушин платил ему вдвое больше¹²⁶.

Трудно сказать, лежала ли вина за эту «желтизну» на наёмном редакторе или на редакторе фактическом, ясно одно: Владимир Франжоли не был редактором фиктивным, или, как характеризовал его П. А. Столыпину С. Д. Горчаков, подставным редактором. Да, его подписи не стоят ни под одним газетным материалом, в статьях от имени редакции, например, в составлении некролога Анне Дмитриевне Чарушиной, супруге Н. А. Чарушина, он также, по всей видимости, не участвовал. Но тот факт, что в течение одного года Владимир Тимофеевич дважды сидел в вятском тюремном замке за статьи газеты, им редактируемой, говорит о том, что либеральные принципы чарушинской газеты ему не были чужды. Это со всей ясностью проявилось в конце редакторского срока В. Т. Франжоли, когда он стал играть более самостоятельную роль в газете.

Например, вице-губернатор Дмитрий Дмитриевич Григорьев в официальной заметке «Вятской речи» «От вятского губернатора» сообщал, что редактор газеты «Вятская речь» г. Франжоли сам просил корреспондента «Вятской речи» Семёна Ивановича Ложкина, информировавшего газету о беспорядках, чинимых вятскими стражниками, найти тех лиц, которые могли бы подтвердить содержание газетной заметки¹²⁷. 2 сентября 1909 года, когда газета была наказана, а Франжоли отбывал тюремный срок, Владимир Тимофеевич попросил губернатора П. К. Камышанского о личном свидании с целью выяснения всех обстоятельств судебного преследования сотрудников газеты, ведь кроме него самого в тюрьме содержались С. И. Ложкин и Ф. П. Кунимов. А обстоятельства эти были таковы, что наказывая редактора газеты на три с половиной месяца, вятская администрация тем самым, по мнению газеты «Вятская речь», превышала свои полномочия. Закон о печати предусматривал норму, согласно которой максимальный срок наказания не мог превышать трёх месяцев. 12 сентября Ф. П. Кунимов, отсидев один месяц, был освобождён, а В. Т. Франжоли и С. И. Ложкин остались отбывать свой срок¹²⁸.

Другой пример редакторской деятельности В. Т. Франжоли проявился в его судебной активности в качестве истца в исках против редакторов печатного антипода «Вятской речи» – консервативной газеты «Вятский вестник». Например, 19 сентября 1909 года Владимир Тимофеевич подал прошение прокурору Вятского окружного суда о привлечении к ответственности редактора «Вятского вестника» Н. С. Калинушкина за ненапечатание его письма-опровержения¹²⁹. Месяц спустя Вятский окружной суд должен был рассматривать дело об оклеветании В. Т. Франжоли бывшим редактором «Вятского вестника» А. Г. Кузьминым¹³⁰. Письмо к губернатору П. К. Камышанскому и судебные иски, как ни странно, привели к тому, что губернская власть решила пуститься на хитрость и превратить В. Т. Франжоли из противника в своего союзника. Пока он находился в тюрьме, вятский полицмейстер Райков (Франжоли и Райков были хорошо знакомы друг с другом ещё с 1906 года, со времени процесса по делу Всероссийской политической стачки) от лица губернатора предложил Владимиру Тимофеевичу занять место ответственного редактора вятского официоза, газеты «Голос Вятки»¹³¹. Расчёт был на то, что наёмный редактор Н. А. Чарушина сможет так же добросовестно выполнять обязанности наёмного редактора в газете проправительственного направления, как до этого он их выполнял в газете антиправительственной.

Иначе говоря, губернская администрация считалась с В. Т. Франжоли как с серьёзной политической фигурой, хотя и отдавала себе отчёт в том, кто в действительности стоит за его спиной. В августе 1909 года вице-губернатор Д. Д. Григорьев со страниц самой «Вятской речи» напрямую обратился к Н. А. Чарушину с угрозами выслать его за пределы Вятской губернии, если тот не прекратит печатать статьи, направленные на дискредитацию власти¹³². Владимир Франжоли отказался от лестного предложения стать во главе «Голоса Вятки», хотя и вынужден был прекратить свою работу в «Вятской речи».

Всё это лишний раз подтверждает, что второй сын Тимофея Франжоли не был лишь редактором-статистом, этаким зицпредседателем, а активно действующим журналистом. Не умаляя многочисленных и универсальных заслуг Н. А. Чарушина в издании «Вятской речи», приходится признать, что издание ведущей вятской оппозиционной газеты в течение двенадцати лет было бы невозможным без таких сотрудников, как В. Т. Франжоли. И его роль в отставке влиятельного вятского губернатора и перемещении С. Д. Горчакова в Калугу была не последняя. Как не вспомнить при этом о недавнем визите супруги губернатора А. Е. Горчаковой в дом Франжоли к опекаемому ею скульптору Науму Аронсону, и что за этим последовало. Деятельность Франжоли-редактора закончилась 31 октября 1909 года, а вместе с этим завершилась и самая яркая страница его биографии. Из двенадцати с половиной месяцев на посту редактора «Вятской речи» три месяца (или четвёртую часть) он провёл под арестом. 1 ноября 1909 года редактором «Вятской речи» стал Николай Александрович Глущук, а Владимиру Тимофеевичу предстояло отсидеть в камере вятской тюрьмы ещё один месяц.

В следующем, 1910 году, 20 марта, когда В. Т. Франжоли уже не работал в газете, Вятский окружной суд всё-таки привлёк его к ответственности за материалы «Вятской речи» 1909 года об уржумских стражниках и отлучке ссыльного Ираклия Георгадзе. Ему предстоял новый срок: полтора месяца тюрьмы. Это был третий его срок как редактора за материалы чарушинской газеты, а в общей сложности за свою жизнь это был уже четвёртый арест¹³³. Как видим, бурный политический темперамент Владимира Франжоли вряд ли способствовал тому, чтобы отец сделал его наследником своего дела, да и сам Владимир, как видно, не стремился к тому, чтобы попробовать себя в качестве вятского промышленника.

В следующие годы имя В. Т. Франжоли ещё мелькает на страницах газет то в качестве председателя старшин вятского «Коммерческого клуба»¹³⁴, то в качестве члена комиссии по переустройству какого-то катка Вятского городское пожарного общества¹³⁵, некоторое время он состоял казначеем этого общества, где совершил растрату в сумме 506 руб. 13 коп., покрытую им в 1913 году¹³⁶, но прежней политической значимости он более не имел, всероссийская известность редактора опальной провинциальной газеты оказалась скоротечной, и имя его было прочно забыто. Владимир был женат на Марии Васильевне. У них родились Вячеслав¹³⁷ (1905), Борис¹³⁸ (1906) и Нина (?).

Самый младший из братьев Виктор Тимофеевич Франжоли родился 16 (28) ноября 1890 года¹³⁹. В августе 1899 года поступил в приготовительный класс Александровского реального училища¹⁴⁰, позднее учился в Вятской мужской гимназии, но не окончил курса, в 1907 году он был отчислен по прошению родителей в возрасте 16 лет¹⁴¹. С этого времени Виктор состоял на подозрении у полиции в связях с революционным подпольем. 17 октября 1907 года в Вятке на углу улиц Московской и Казанской произошло неудачное покушение на вятского губернатора С. Д. Горчакова, покушавшийся – бывший гимназист, эсер И. М. Левицкий. Полиция Вятки приступила к обыскам квартир у лиц, могущих быть причастными к этому покушению. С. Семаков в воспоминаниях 1926 года писал: «Спустя два часа после этого происшествия полиция тщательно производила обыски в квартирах товарищей и родных Левитского». «Вечером и ночью 17 октября происходили усиленные обыски в помещениях мастерских учебных пособий и в квартирах служащих этих мастерских. Обыски и аресты продолжались в последующие дни по преимуществу среди учащихся. Были арестованы: бывший гимназист В. Франжоли, Червинский, фельдшерский ученик, Стариков, бывший техник, Васнецов Аркадий и др.»¹⁴²

Мемуарист Валериан Николаевич Шкляев (1889–1976), обучавшийся в Вятской гимназии с 1899 по 1908 год, бывший единственным свидетелем покушения, вспоминая этот эпизод, указывал, что «после покушения десятки людей были арестованы, в том числе явно не причастные к делу, вроде Виктора Франжоли, нашего гимназиста, совершенно пустоголового парня»¹⁴³. Видимо, именно эта нелицеприятная аттестация Виктора Франжоли заставила историка Александра Валентиновича Сергеева из двух братьев Франжоли, Виктора и Владимира, составить одного. А. В. Сергеев пишет, что социал-демократы занимались саботажем на железной дороге, «в Вятке они запрещали отправлять поезда, высаживали пассажиров. В. Т. Франжоли, отняв у начальника станции щипцы и пломбы, запломбировал все вагоны. Забастовщики запретили продавать билеты, пригрозив в противном случае бросить бомбу в начальника станции, вторую в кассу». Характеризуя в целом деятельность В. Франжоли, он называет его недоучкой-гимназистом, отмечая низкий уровень его «революционности»¹⁴⁴.

Необходимо пояснить, что и Владимир, и Виктор в литературе нередко обозначаются лишь инициалами В. и В. Т. Чтобы разграничить деятельность того и другого брата, можно ориентироваться на эпитет «гимназист» и «бывший гимназист», неприменимый по многим причинам к редактору губернской газеты. Виктор не имел никакого отношения к железнодорожным стачкам, по крайней мере, материалы полицейского дознания ничего не сообщают нам об этом, в то время как Владимир начинал свою работу в Вятских железнодорожных мастерских Управления Пермской железной дороги, положивших основание Кировскому машиностроительному заводу им. 1 Мая. Нам пока не удалось отыскать сведений об окончании им какого-либо учебного заведения в Вятке, но Владимир никогда не обучался в Вятской мужской гимназии. Кроме того, если А. В. Сергеев называет В. Франжоли-забастовщика социал-демократом, то это не может относиться к Виктору, состоявшему в партийном списке вятских эсеров¹⁴⁵.

Необходимо уточнить устоявшееся мнение кировских историков и краеведов (В. Д. Сергеев, А. С. Касанов) относительно того, что Владимир Тимофеевич Франжоли разделял оппозиционные взгляды отца Тимофея Афанасьевича¹⁴⁶. Дело в том, что у нас нет никаких данных относительного того, насколько взгляды Т. А. Франжоли были оппозиционными даже в 1879 году, не говоря о годах его зрелости, времени его предпринимательской деятельности. Всё говорит о том, что его оппозиционность не превышала пределов обычного юношеского фрондёрства, земского либерализма, разделяемого в то время большинством русской интеллигенции, она была уделом многих культурных и социально восприимчивых людей. Такими эпизодическими «революционерами» были А. С. Грин, А. М. Ремизов, С. О. Якубовский и многие другие. Тимофей не был таким убеждённым и последовательным сторонником свержения самодержавия, каким был его старший брат-первомартовец Андрей, он не судился по делу о подкопе под Херсонское казначейство, как брат Николай, он не привлекался повторно к полицейскому дознанию, как брат Дмитрий.

Даже встреча с А. М. Горьким не является неопровержимым доказательством исключительной оппозиционности Т. А. Франжоли. Во-первых, она могла носить случайный характер, её результаты не оставили заметных следов в оценке общественных взглядов ни того, ни другого деятеля, нездоровому и обезденевшему Алексею Максимовичу в любом случае приходилось думать о постоялом дворе. Во-вторых, будущий пролетарский писатель в 1894 году ещё не был тем «буревестником революции», каким он станет для русского общества пять лет спустя. В 1885 году Тимофей Афанасьевич принял присягу на верность российской короне, что, конечно, было вынужденным компромиссом, уступкой режиму, а не осознанным приятием власти, тем не менее, слову присяги он не изменял. Но самым убедительным аргументом против радикальной оппозиционности Тимофея Афанасьевича является отсутствие в материалах полицейского ведомства претензий к херсонскому кондитеру после 1884 года. Более того, как писал В. С. Алексеев-Попов, никаких серьёзных улик, кроме неопределённых сомнений, у властей против Тимофея и Дмитрия Франжоли не было и в 1879 году: «Насколько “осторожно” вели себя Франжоли, как мало материала против них было у херс[онского] губернатора и у нач[альника] херс[онского] жанд[армского] управления, показывают их донесения, где они пишут: “Ни об одном из этих лиц (упоминаемых в цитированном списке) нельзя утверждать, чтобы они принадлежали к так наз[ываемому] революционному сообществу, или чтобы они были заведомо известные люди своим преступным образом действий”. Однако “по мнению всех, люди эти сочувствуют революционному движению, а поведения весьма сомнительного”»¹⁴⁷.

И совершенно очевидно, что в 1909 году при выборе своего наследника для кондитерской Тимофей Афанасьевич руководствовался не идеологическими, а деловыми принципами. Исходя из всего вышесказанного, правильнее будет заметить, что в применении к ситуации 1905–1909 годов Владимир Тимофеевич Франжоли не разделял оппозиционные взгляды отца, а превосходил их.

Итак, 21 октября 1907 года «бывший ученик» Виктор Франжоли был арестован по делу о покушении Иосифа Левицкого на вятского губернатора. В ходе обыска в доме у него не было найдено ничего подозрительного, кроме неких трёх писем, написанных одним и тем же лицом¹⁴⁸. Поскольку состава преступления не было, Виктор вскоре был отпущен. Два года спустя он вознамерился окончить прерванное обучение. Вятский полицмейстер сообщал директору Вятской гимназии по прошению Виктора Франжоли, что отчисленный гимназист в полицейской неблагонадёжности не замечен, но имеет знакомство с лицами, замеченными в политической неблагонадёжности. Кроме этого указывалось, что он является братом арестованного редактора «Вятской речи» Владимира Франжоли, что само по себе, видимо, выглядело отягчающим обстоятельством. В конце концов, младшему брату было отказано в продолжении образования¹⁴⁹.

В 1917 году имя Виктора Франжоли в Вятской окружной комиссии по делам о выборах в Учредительное собрание под эсеровским списком кандидатов отсутствует, зато там присутствует имя его жены Валентины Леонидовны Франжоли¹⁵⁰. Она была младше Виктора пятью годами. Возможно, Валентина была подругой Людмилы Тимофеевны, ведь подпись Людмилы под эсеровским списком также присутствует. В качестве своего адреса Валентина указала дом И. П. Караваева в слободе Дымково. Любопытно, что по этому же адресу проживали ещё две вятские сторонницы партии эсеров: А. К. Соломина и её дочь З. А. Соломина. 19 января (1 февраля) 1918 года у Виктора и Валентины родилась дочь Ольга¹⁵¹, её восприемницей и стала Зоя Соломина. В том же году Виктор Тимофеевич был избран делегатом II губернского съезда Советов, выезжал с поручением съезда в Екатеринбург, и это событие было вершиной в карьере молодого человека. 12 февраля 1929 года в Вятке он был лишён избирательных прав как «живущий на нетрудовые доходы»¹⁵². После неудачи в родном городе Виктор Тимофеевич некоторое время жил с дочерью Ольгой в Саратове, затем отправился за Урал и до 1970-х годов проживал в Новосибирске с дочерью Светланой Франжоли-Бекишевой. Кроме двух дочерей Виктор имел сына Евгения. Понятно, что и младший сын Виктор с его эсеровскими увлечениями не подходил Тимофею Афанасьевичу на роль наследника его дела.

Таким образом, ни младшая дочь Людмила, ни средняя дочь Надежда, ни старшая Нина, ни братья Владимир и Виктор не унаследовали дело отца и не стали вятскими кондитерами. Осталось рассмотреть деятельность Николая Тимофеевича Франжоли, что будет сделано автором в следующей статье (статья выйдет в 36-м выпуске «Герценки: Вятские записки». – Прим. ред.).

Примечания

99 Любимов В. А. Старая Вятка. Квартал за кварталом. Первая часть. Начало (От Засоры до Заострожной). Вятка (Киров), 2014. С. 377.

100 Общая ведомость 1894–1895 // ГАКО. Ф. 204. Оп. 1. Д. 296. Л. 149 об ; Общая ведомость 1895–1896 // Там же. Ф. 204. Оп. 1. Д. 314. Л. 84 ; Общая ведомость 1896–1897 // Там же. Ф. 204. Оп. 1. Д. 333. Л. 69 об.

101 ГАКО. Ф. 582 (Канцелярия вятского губернатора (1796–1917)). Оп. 167. Д. 64 (Об аресте Владимира Тимофеевича Франжоли 30 января – 10 августа 1906).

102 ГАПК. Ф. 556. Оп. 1. Д. 72.

103 Ведомость справок о судимости. Министерство юстиции. СПб., 1907. Кн. 7: Списки лиц, приговоренных к наказаниям, означенным в п.п. I–II ст. 17 и п.п. I–V ст. 30 (ст. 137 и 137¹) Улож., в п. 4 ст. 1 (ст. 6) Уст. о нак. и в ст. 437–468 Уст. о сс. 37617–42255. Год издания XXXVIII. С. 316.

104 Сергеев В. Д. История Вятского края в персоналиях. Киров, 2005. С. 67–70.

105 Там же.

106 Вятская речь. 1909. 27 мая (№ 107). С. 1.

107 Там же. 12 фев. (№ 27). С. 1.

108 Там же. С. 4.

109 Там же. 4 марта (№ 46). С. 2.

110 Там же. 5 марта (№ 47). С. 2.

111 Там же. 11 дек. (№ 265). С. 3.

112 Там же. 18 июня (№ 126). С. 3.

113 Сергеев В. Д. Указ. соч. С. 67–70.

114 Заседание 108. 12 мая 1910 г. // Государственная дума третий созыв. Стенографические отчёты 1910 г. Сессия третья. СПб., 1910. Ч. IV: заседания 95–131 (с 26 апреля по 17 июня 1910 г.). Стлб. 1318–1330.

115 Вятская речь. 1910. 16 мая (№ 103). С. 3.

116 Там же. 3 июня (№ 116). С. 3.

117 Там же. 4 июня (№ 117). С. 1.

118 Там же. 10 июня (№ 121). С. 1.

119 Речь товарища министра внутренних дел Курлова // Там же. 16 мая (№ 103). С. 2–3.

120 Речь П. Г. Курлова // Русские ведомости. 1910. 13 мая (№ 108). С. 3.

121 Сергеев В. Д. Указ. соч. С. 67–70.

122 Вятская речь. 1909. 7 июля (№ 141). С. 3.

123 Там же. 13 авг. (№ 169). С. 2.

124 Там же. 11 дек. (№ 265). С. 3.

125 Сергеев В. Д. Указ. соч. С. 67–70.

126 Любимов В. А. Указ. соч. С. 377.

127 Вятская речь. 1909. 5 авг. (№ 163).

128 Там же. 2 сент. (№ 181). С. 3 ; 12 сент. (№ 192). С. 3.

129 Там же. 19 сент. (№ 197). С. 3.

130 Там же. 20 окт. (№ 221). С. 3.

131 Там же. 1910. 3 июня (№ 116). С. 3.

132 Там же. 1909. 19 авг. (№ 173). С. 3.

133 Там же. 1910. 27 марта (№ 67). С. 3.

134 Там же. 30 янв. (№ 24). С. 3.

135 Там же. 9 окт. (№ 214). С. 3.

136 Северное слово : газета. Вятка, 1914. 23 фев. (№ 42). С. 3.

137 ГАКО. Ф. 237. Оп. 226. Д. 660. Л. 465 об.

138 Там же. Д. 669. Л. 5 об.

139 Там же. Д. 264. Л. 426 об., 427.

140 Там же. Ф. 204. Оп. 1. Д. 377. Л. 17 об.

141 Васильев М. Г. История Вятской гимназии за сто лет её существования. Вятка, 1911. С. 476.

142 Семаков С. Из революционного прошлого молодёжи Вятской губернии. (1905–1908). Вятка, 1926. С. 73.

143 Шкляев В. Н. Воспоминания. Учёба. Вятка (1899–1908) // Герценка : Вятские записки. Киров, 2013. Вып. 24. С. 263.

144 Сергеев А. В. Менталитет российского провинциального общества на рубеже XIX–XX вв. : на материалах Вятской губернии: диссер. ... кан. ист. наук. Ижевск, 2007. С. 65–66.

145 Леонтьев Я. В. Левоэсеровское движение: организационные формы и механизмы функционирования : диссер. ... д-р ист. наук. М., 2009. С. 807.

146 Сергеев В. Д. Указ. соч. С. 67–70.

147 Письмо Т. А. Франжоли к брату его Н. А. Франжоли... С. 76–78.

148 Франжоли Виктор Тимофеевич. Вятская губерния // ГАКО. Ф. 582. Оп. 181. Д. 252 (Об аресте. 22 октября 1907).

149 Там же. Оп. 139. Д. 298.

150 Там же. Ф. 1349. Оп. 1. Д. 22 (Переписка с Вятским губернским жандармским управлением и вятским полицеймейстером о политической благонадёжности Виктора Тимофеевича Франжоли для поступления в учебное заведение. 29.04.1909 – 9.05.1909).

151 Там же. Ф. 237. Оп. 226. Д. 1383, Л. 179 об.

152 Шиляева Р. С. Указ. соч. С. 37–40.