Версия для слабовидящихБорис БОРИСОВ
Борис Борисов потомственный прозаик. Его дед, выходец из Кубанского казачества Яков Васильевич Борисов был известен как автор приключенческих романов для юношества и составитель первого советского букваря (1922). А внук, унаследовав любовь к литературе, пошёл в творчестве своём дорогой более реалистической, но не менее романтичной.
Увлечение горным спортом вылилось для него первым разрядом по скалолазанию, альпинистскими лагерями Кавказа и спортивными восхождениями, в том числе и на семитысячник – пик Евгения Коржевского. Занятия в областном литературном клубе «Молодость», участие в областных литературных семинарах и во всесоюзных совещаниях литераторов, пишущих о спорте, во многом предопределили его будущие литературные высоты, к которым можно отнести публикации в коллективных сборниках «Встречи», первую книгу рассказов об альпинистах «Горы полны тайн», за которую была присуждена областная премия имени Александра Грина.
И обращение к формам более крупным, вылившееся в недавно вышедший отдельной книгой роман «Наука восходить», отрывок из которого публиковался в прошлом выпуске альманаха «Вятка литературная», можно считать творческой удачей Бориса Борисова. Но и малая проза не отпускает, чему свидетельство рассказ «Стрижик», публикуемый ниже. Небольшой по объёму, но богатый по содержанию, рассказ этот как новая страница в творчестве автора, обратившегося вновь к тому, что лучше всего знает. Это Великорецкий крестный ход, участником которого Борис Анатольевич был много раз, являясь к тому же и православным альпинистом, водружавшим кресты на купола восстанавливаемых храмов на пути этого великого шествия Вятки к великой Великой реке.
Стрижик
Отгремело многолюдье Великорецкого крестного хода, и в селе на реке Великой, несмотря на воскресный день, было тихо и пустынно. Кончилась утренняя церковная служба. Я сидел на старой деревянной скамейке у Преображенского храма и наблюдал, как шестилетний мальчишка оторвался от своей бабушки, остановившейся у киоска церковной лавочки.
Парнишка, вооружившись вицей, смело двинулся обследовать территорию. Наконец, он подошёл ко мне.
– Дедушка, можно я с тобой посижу?
«Дедушка – это интересно…» – я тогда первый раз отрастил длинную бороду, но дедушкой меня назвали впервые…
– Меня Вовкой зовут, – мальчик сел на скамейку рядом и стал в упоении колотить вицей по траве.
Скоро ему это надоело, и он стал наблюдать за птицами, что с криками носились над Преображенским храмом, над колокольней Ильи Пророка, где тоже располагался маленький храм. Недалеко, над огородами, на большой высоте, распластав крылья, медленно кружил ястреб.
– Ты когда вырастешь, кем будешь? – спросил я.
– Шофёром, водителем А, Б, В. А может быть лётчиком.
О том, что А, Б, В – различные категории вождения, он не знал, но сильно хотел именно А, Б, В.
– Если лётчиком, то наблюдение за птицами тебе поможет.
– Эти маленькие – такие быстрые.
– Это стрижи. Чтобы выживать, чтобы находить пищу им надо быстро летать. Но стремительные полёты могут окончиться плохо; при сильном порыве ветра можно удариться о стену…
– И разбиться?
– Да. Одного раненого стрижика десять лет назад я подобрал в траве. Если хочешь, я могу рассказать тебе эту историю.
– Ну, рассказывай! – Вовка снова взялся за вицу. Его бабушка обсуждала у церковной лавочки что-то с другими женщинами, и это было надолго.
– Вот там мы и работали тогда, – сказал я, указывая на монументальные колонны второго яруса колокольни. – Я ещё крепок был. Мог работать с раннего утра и до темноты.
– Там и стрижик жил, когда был совсем маленький?
– Скорее всего. Я его нашёл вон там, в траве, под стеной колокольни. Видимо, он выпал из гнезда, летать ещё не научился, и поэтому сильно ударился о землю. Одно крыло висело как неживое. Он был очень красив: большие, выразительные, очень печальные глаза, короткий, острый клюв и хвост как у ласточки… Мы жили тогда в палатке Преображенского храма (он был ещё недействующим) и принесли стрижика к себе. В притворе на старый деревянный стол поставили картонную коробку. Положили туда свежую траву, горсть зерна на блюдце, консервную банку с водой. Ты же знаешь, что такое притвор?
– Это коридор такой.
– Правильно. Это коридор между папертью и помещением храма. Боковая дверь из него вела в нашу правую палатку, а в левой палатке находилось кровельное железо, гвозди и какие-то старые вёдра.
В бригаде нас было трое. Дядя Валера, большой и добродушный – он при помощи верёвки подавал наверх кирпичи и приготавливал цементный раствор. Дядя Юра – хороший каменщик, небольшого роста, при этом мастер спорта по боксу и изрядный шутник. Я отвечал за навеску страховочных верёвок и работу на опасных участках.
Дядя Валера сказал, что стрижи питаются мухами, и набрал между рамами окна сухих, ещё зимних мух. Мы заметили, что мухи стрижику нравятся гораздо больше, чем зерно и даже чем червячки. Стрижик повеселел.
Работа наша шла своим чередом. Мы выдалбливали перфоратором (это такая большая дрель) гнилые участки каменной стены, и потом дядя Юра делал кладку новыми кирпичами. Дело шло не быстро. Особенно трудно было работать на двадцатиметровой высоте под каменными карнизами.
Прошла неделя. Наша долгая работа была полезна стрижику, потому что он выздоравливал медленно. Но со временем окреп, весело смотрел своими выразительными изумрудными глазами и даже хлопал крыльями. И когда мы делали перерыв в работе и спускались с колокольни чтобы попить чаю, он встречал нас радостным щебетом и весёлой вознёй в своей картонной коробке. Однажды он даже выбрался из коробки и слетел со стола на пол.
Как-то вредный шутник дядя Юра принёс лягушонка и положил его на стол перед стрижиком… Два маленьких существа, конечно, испугались и сразу отскочили друг от друга. Представь: стрижик увидел перед собой большую ящерицу с огромным ртом, а лягушонок – огромную птицу с большим острым клювом…
Мы решили, что стрижик уже может летать, а дядя Валера сказал, что раненые птицы способны выжить только в естественных природных условиях. Я вынес стрижика из притвора, сел на землю и слегка подбросил его. Он сначала замахал крыльями, но потом беспомощно упал в траву.
– Он ещё слабый был, – сказал мальчик.
– Да, ему надо было крепнуть на воле. И мы стали выносить его на улицу. Он обычно копошился в траве рядом с тем местом, где дядя Валера замешивал цементный раствор.
Стояли солнечные дни. Мы всегда наблюдали за стрижиком, чтобы никто не мог его обидеть. Но больше были заняты главным – ремонтом колокольни.
Однажды с утра мы очень торопились и не взяли с собой стрижика. А дверь, что ведёт в притвор, забыли закрыть как следует. Осталась щель. Мы были заняты своим делом, а стрижик тем временем выбрался из коробки и слетел на пол. Он выбрался через щель наружу и пошёл через густую траву на своё привычное место: туда, где работал дядя Валера. Для него это был огромный путь. Вот представь – ты видишь: здесь всего двадцать метров. А каково это шагать маленькой птичке?! Это всё равно, что нам с тобой идти целый километр, продираясь сквозь кусты… В это время я находился на крыше колокольни у основания колонн; и вдруг ощутил, что происходит что-то неладное. Я посмотрел вниз и увидел, как большой рыжий кот крадётся, подбираясь к нашему стрижику. И уже готовится к решающему броску…
«Стрижик!!!» – только и смог крикнуть я.
Мне казалось, что кричу очень громко. На самом деле нет. Я боялся навредить… Но дядя Валера услышал меня и, быстро оценив обстановку, запустил в кота палкой, которой мешал цементный раствор. Стрижика спасла одна только секунда, может быть, доля секунды…
– Я теперь буду не любить больших рыжих котов, – сказал Вовка.
– И напрасно. У животных, как и у людей, разные характеры. Есть рассказ-притча про милостивого кота, который даже мышей не ел. И это правда.
После этого происшествия мы очень сильно оберегали стрижика. Мы думали, что он полетит ещё не скоро.
Однажды, в такой же вот тихий солнечный день, к храму пришли паломники: седобородый дедушка и его внук, по возрасту такой же, как ты. Конечно, накормить паломников – это первое дело. А у нас как раз подошло время чаепития. Мы привели их в наше помещение, в храмовую палатку. Выставили на стол всё лучшее из еды, что у нас было. После обеда объяснили, как найти настоятеля, а потом показали паломникам нашего стрижика.
Настоятель благословил паломников жить пока с нами, благо места в палатке хватало. Оба – и дедушка, и внук – были скромны и молчаливы. Мы подружились.
Теперь, когда мы спускались с колокольни вниз для отдыха, нас ждал горячий чай и накрытый для трапезы стол. И дедушка, по праву старшего, читал молитву перед вкушением пищи. А стрижик оставался общим любимцем и, когда мы подходили к его «домику», весело щебетал, хлопал крыльями и, смешно склонив голову набок, смотрел своими большими глазами.
Но через два дня, при очередном перерыве в работе, войдя в притвор храма, мы не обнаружили стрижика… Дедушка лишь грустно качал головой, а мальчик всхлипывал:
– Я его только вынес на солнышке погреться. Держал на руках… А он взял и полетел…
– Молодец! – весело сказал дядя Валера. – У нас он не мог летать, а у тебя полетел!
Но мальчик всё не мог успокоиться.
– Ну, чего ты ревёшь? – увещевал дедушка. – У птенца своя жизнь среди стрижей, а не среди людей. Такой большой и ревёшь…
– Стрижик… – мальчик всё всхлипывал. – Я только хотел с ним поиграть…
Тогда большой и сильный дядя Валера взял мальчика на руки и стал подбрасывать вверх. Ловил и снова подбрасывал всё выше.
– Смотри, как хорошо летать!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Народ у церковной лавочки рассеялся. Бабушка уже спешила завладеть внуком.
– Я бы не заревел, – сказал Вовка. – Лётчиком буду!
