Главная > Выпуск №6 > Прерывистые строки века. Татьяна ЯРЫШКИНА

Прерывистые строки века. Татьяна ЯРЫШКИНА

Татьяна ЯрышкинаТатьяна Ярышкина родилась в городе Котласе Архангельской области. Публиковалась в литературных альманахах «Белый бор» и «Перекличка», журналах «Знай наших», «Арт» и «Мир Севера», а также в различных газетах.

Кроме того, подборка стихов была опубликована на сайте «Российский писатель». Является автором стихотворных сборников «Дуэль» (2017) и «Верблюжьи мотивы» (2019). Стихи вошли в шорт-лист VI Международного литературного тютчевского конкурса «Мыслящий тростник» (2018).

Ты или сон? С сотворенья мира не смыкая глаз, Ты не спал ещё до сотворенья... Так ли, Господи? Не спишь ли Ты сейчас? Не Твоё ли только сновиденье – Весь вот этот мир, где – Был Ты или нет? Есть Ты или нет Тебя? И – Будешь Или всё же?.. Дай мне, Господи, ответ! Как проснёшься... Или мир разбудишь. Или в нём – меня. Чтоб дух воспрянул мой, Бодрствуя с Тобою, а не всуе. Отними последний зыбкий мой покой – Дай понять, что в яви существуешь.

Сон Смотрю безмолвно, как над Ним свершается распятье. Из-за широких спин солдат, сомкнувших тесный круг, Мне различима только грудь Его, уже без платья, – И этим взор мой отвлечён от пригвождённых рук... Мне кажется, что из груди – открытой, беззащитной – Я слышу сердца гулкий стук – Его ли, своего? И как же горько, что лица и глаз Его не видно! Но как хотелось бы совсем не видеть ничего... Всего страшнее видеть мне не сомкнутые спины, Не эту трепетную грудь, где бьётся сердца ком, – А то, как сила и бессилье могут быть едины, Казня ли Правду, просто ли присутствуя при том... Не в силах двинуться, стою и ничего не стóю – Ни капли крови, что за всех на свете отдана! И распинаемой душе не нахожу покоя: Ей нет прощения, как нет забвения и сна.

* * * Мне слышится в шорохе снов и листвы, Как время уходит моё насовсем. Те сны мимолётны. Те листья мертвы. И время становится просто ничем. Мне кажется странным, что я остаюсь Досматривать сны, наблюдать за листвой – В то время как время уходит. А грусть Становится вечной – во мне и со мной.

Не исправить Ничего невозможно исправить и заново, набело переписать. Да и вряд ли спасло бы меня, оставайся хоть несколько чистых листов. И ошибки остались. Осталась истерзанная черновая тетрадь, Где сплошные кресты перечёркиваний, а законченный текст не готов. Ничего невозможно понять в неустроенном тексте, которого суть Переправлена, да недоправлена вся, да на тех и распята крестах. Но не только исправить нельзя, ничего и назад невозможно вернуть: Ничего не стереть из того, что писалось на собственный риск и на страх. А писалась судьба. То ли мной, то ли ею самой – как с натуры – с меня. Потому-то ошибок не счесть, и камнями они к небесам вопиют. Потому-то рискую теперь и боюсь: не вернуть, не исправить ни дня. Попадёт не сегодня, так завтра тетрадь к Рецензенту на праведный Суд.

Ломка Душу ломает... Но книга поможет забыться. Точно поможет: проверено тысячи раз. Ломка проходит едва ли не с первой страницы. Может, не сразу же с первой – когда, как сейчас, Слишком серьёзно ломает, совсем уж по-зверски. Так, что завоет во мне недостреленный зверь. А недостреленным быть – до чего ж это мерзко! Впрочем, бывало и хуже, не то что теперь... Всяко бывало по жизни, которая душу Только ломает, коверкает, рвёт на куски – Словом, пытается делать всё хуже и хуже. Как не бежать от неё и от лютой тоски? Я и бегу, как затравленный зверь недобитый, – В книги бегу, коротая за чтением век. Книгу открою – и ломка на время забыта. Вспомню о Боге... О смерти... Что я человек...

К фортепиано Ты не умер: так же плачешь... И не ты виновен В том, что скомканную душу больше не расправить. Не поможет «Лунною сонатою» Бетховен. И Чайковский – всеми «Временами года». Память Времени чуждается и силится запомнить Только вечное – навеки. Словно дух – без тела Воплотить... Утрачена гармония... Ладони – Тела заданным движением – кладу несмело Я на клавиши и вновь твои тревожу нервы. Нет, не расправляется душа, в комок зажата... Память пальцев каждый раз подводит, будто в первый. Ты прости меня, мой вечный, мой невиноватый.

Моим стихам Вам придётся подождать, но это временно. Вы теперь-то никому не по нутру. Будет смертью слово каждое заверено. Вам придётся подождать, когда умру. Вот тогда вы за себя и сами скажете. Дай-то Бог – во искупление вины... Все, что мною – словно опыт – были нажиты, Будут верно прочтены – и прощены. И вся жизнь моя – возможно ли? – простится мне, Как тяжёлый, труднопроходимый слог. А пока я над тетрадными страницами Вас готовлю для прочтенья между строк.

Старая песня А нового я ничего не спою: Во мне повторяется старая песня. Столетняя песня про душу мою. И сердце уже никогда не воскреснет... Да чтó там, воскресла хотя бы душа! А лучше бы, впрочем, и не умирала. Как песня, что, может, не всем хороша, Но так и поётся, не зная финала. И перепевается тысячу раз! И тысячекратно иных бесполезней. Но польза – не вечна... Не в том ли как раз – Твоё превосходство, бессмертная песня?

Тем нужнее А могло бы, кровь леденя, Охватить морозом по коже: «Никому не надо меня – Так и мне себя, видно, тоже...» Не случилось: Бог уберёг. А случилось нечто иное. Осенило: нужен лишь Бог. Он Один остался со мною. Он Один всегда и поймёт, И моё раскаянье примет, И со мной разделит мой гнёт, Что делить не стану с другими. Он и горе сможет унять, И вину мне простить сумеет. Никому не надо меня – Может, Богу я тем нужнее.

Не такое Совсем не такое тело, Как надо бы мне для жизни... На главное в жизни дело – Совсем не такие мысли, Как надо бы для успеха. Не мысли, а боль сплошная... Спокойному сну помеха... И часто не знаю сна я... Но к чёрту и сны, и ночи, Раз движется всё же дело! Пускай незаметно очень – Не так, как душа хотела. Приходят слова и строчки – Уверенно, не спеша. Ещё не дошли до точки... А в деле – растёт душа. Себя же перерастая, Сама становясь такая, Что ей не страшны помехи, Что ей не важны успехи – Лишь только бы слово зрело. Такое, в каком – всё дело. Какое всей жизни стóит, Взыскуя – над нею смысла. Пускай совсем не такое, К которым душа привыкла.

Мой город Мне нравится жить в этом сером городе. От климата сером, от мыслей мрачных... Мне верится, Ты не оставишь, Господи, Дворов и проулков его невзрачных. Мне нравится этими вот проулками Ходить по нему, неизменно слыша, Как вместе с ударами сердца гулкими Мой город в одном темпоритме дышит. И в то, что при всякой разрухе выстоит Мой маленький город печально-серый, Мне хочется верить как можно истовей. О, Боже, помочь бы своею верой... Но вновь лишь подумаю: так положено, Чтоб осень бывала здесь дольше лета. Взыскательной осенью больше спрошено Со здешних – просящих Тебя поэтов.

Русская надежда А жить от надежды до новой надежды Меня не Россия ли с детства учила? И русской душою своей многогрешной Я чувствую, чтó за великая сила – В родной безнадёге, привычной настолько, Что кажется национальной чертою. Но это – надежда. Почившая горько, Затем чтоб однажды воскреснуть со мною. Затем чтобы мне – со страною воскреснуть Однажды под утренний звон колокольный, Под шелест берёз и под русскую песню, Что в самое небо протянется вольно. Протянется – полная светлой надежды На то, что страна изживёт безнадёгу. Что духом свободным воспрянет, как прежде. Открытая миру. Открытая Богу.