Версия для слабовидящихЕвгений ИЗМЕСТЬЕВ
Член Союза писателей России Евгений Изместьев – поэт оптимистичного склада. Заметив однажды: «Я не пишу на злобу дня. / Я не умею делать это. / На злобу дня и без меня / напишут тысячи поэтов. / Доверюсь новому листу. / Пусть плохо карандаш отточен, / я напишу на доброту / и дня, и вечера, и ночи», – он остаётся верен своёму творческому завету. Его стихам свойственны добрый юмор и тонкая ирония, лёгкость стиля и облачная плотность строки. Стоит вернуться к ранее вышедшим книгам Евгения Александровича, поэтическим сборникам «Ночь рождения», «Летосень», «Запятая», «Ё…», «Четвёртое солнце», «Белый круг», чтобы убедиться в этом. Да и нынешняя подборка в «Вятке литературной» ещё одно подтверждение тому, что писать на доброту по-прежнему главное поэтическое кредо нашего автора…
Сват Николай
Большой футбол.
Чемпионат Европы.
От бешеных страстей кипят поля,
хавбеки устремляются в галопы,
финтят и заплетают вензеля.
Здесь на таран идут и лезут в драку,
здесь радость, боль, досада и азарт,
здесь Бензема, Роналду и Лукаку,
Мбаппе и Модрич, Стерлинг и Азар.
Сват Николай болеет за французов,
хоть по-французски знает
лишь «мусьё».
…Свой остров был
у Робинзона Крузо.
У Николая – облако своё.
Сват Николай легко, как на перине,
на облачке на перистом сидит.
Вокруг него искристый снежный иней,
над ним – весь мир, под ним –
шикарный вид.
Сват Николай не посещал Тулузу,
не пил в Марселе терпкое вино,
но всё равно болеет за французов.
Он за Россию отболел давно.
Космической он не боится стужи,
шум жизни для него давно умолк.
Он в небесах, он с ангелами дружит,
которые в футболе знают толк.
* * *
Распускаются флоксы и лилии
под небесным уютным шатром
в день святого пророка Илии,
в день апостолов Павла с Петром.
Гладиолусы, как гладиаторы,
копья яркие к небу подняв,
отдыхают на летнем экваторе,
ожидают прохладного дня.
Ровным строем, как будто по линии,
чуть потупив застенчивый взгляд,
разноцветные астры и циннии
у забора, красуясь, стоят.
И грустят, и вздыхают украдкою,
и роняют росу на рассвет…
Жаль, владеют цветы жизнью краткою.
Не дано им, как нам, много лет.
Но, сгорая на клумбах усадебных,
не дождавшись заснеженных стуж,
красоту, как бальзам, льют на ссадины
наших нежных израненных душ.
Загнанный в угол
В моей душе (наверно, не напрасно)
сидят два мудрых старца по углам.
Один твердит:
«В отчизне всё прекрасно!»
Другой твердит:
«В стране сплошной бедлам!»
И я не знаю, кто из них правее.
Любой из них и честен, и лукав,
но принимать на веру правды две я
не должен. Или, может, я не прав?
А тут ещё и третий в душу лезет,
с ним свой устав, своё коммюнике.
Он, как и все, по-своему полезен,
но тоже держит фигу в кулаке.
Вот так всегда! Кругом одни мессии!
Но не хватает важных дел и слов.
А у души, а также у России
есть день и ночь. И множество углов.
И каждый уголок (тупой иль острый)
содержит свой, особый, интерес.
И в каждом братья есть, а также сёстры.
И в каждом Бог. И в каждом
мелкий бес.
И всем живущим очень интересно
шататься по таинственным углам.
И потому в родном краю чудесно!
Хотя кругом один сплошной бедлам.
* * *
Нет ни поэзии, ни прозы.
Ночь утонула в тишине.
Серп месяца срезает звёзды
и по дуге бросает мне.
И я опять душой растаю,
в неё насыпав тёплых фраз,
и вновь желанье загадаю,
чтоб обмануться в сотый раз.
Я вновь восторжен и наивен.
И буду верить всё равно,
что на ночной небесной ниве
созреет и моё зерно.
Super Doroty
Как пышно розы разрослись.
А ведь совсем недавно были
на этом месте грязь и слизь,
когда дожди усердно лили.
Здесь нежной женскою рукой
посажен куст плетистой розы
вдали от жизни городской,
вдали от суеты и прозы.
Расстроен город ввысь и вширь,
расчерчен грубо на кварталы,
тяжёлый, словно богатырь,
всегда тревожный и усталый.
А здесь – изящный палисад,
улыбка солнечного диска,
в алмазах крупная роса.
И всё так трепетно и близко.
Здесь божий день не впопыхах,
здесь всё свежо и необъятно,
и розы в росах и шипах
так густо пахнут, так приятно.
И каждый чуткий лепесток,
и каждый острый шип всё лето
с надеждой смотрят на восток
и ждут желанного рассвета.
Прогулка
Румяным,
чуть прохладным днём
вдвоём
с красивым сентябрём
идём по шороху лесному,
по спинам золотистых троп
к садам,
к оранжевому дому:
там маргаритки и укроп,
там флоксов частые цветы
и листья чуть увядшей мяты
перемешали ароматы
до сумасшедшей густоты.
Идём по лесу третий час,
а может, и четвёртый. Нас
сегодня время не тревожит.
Залюбовавшись на красу
рябин рубиновых, быть может,
оно зависло на вису,
оно застыло в сладком сне.
И пусть, а нам того и надо…
Нам так легко идти до сада
от дум досадных в стороне.
Дворяне
Офонаревший двор
простужен.
Он ночью никому не нужен,
за исключением котов
и неприкаянных поэтов,
не ждущих на стихи ответов.
И я войти в него готов.
Качели спят. Качает ветер
деревья, травы, всё на свете,
за исключением луны.
Она сегодня слишком близко,
она магнитит ярким диском
невиданной величины.
Она мои читает мысли.
Мы вместе с ней
во тьме зависли
без сожаления, без сна.
Друг другу мы имеем право
сказать заслуженное «браво»
и выпить эту ночь до дна.
Я под луной, как льдина, таю,
свои стихи котам читаю
подряд, на разный вкус и цвет.
Мы на одной волне с котами,
и мне поклонники хвостами
трубят восторженно в ответ.
