По пути из Сибири в 1797 г.

А. М. Рафиков

Весной 1797 г. А. Н. Радищев возвращался из сибирской ссылки водным путем по Каме. В конце мая Александр Николаевич достиг территории Вятской губернии. Несмотря на то что писатель плыл довольно быстро и за четыре дня преодолел расстояние более 300 верст, он успел составить описания некоторых населенных пунктов, встречавшихся на его пути, а также местных природно-географических особенностей, жизни и быта коренного населения. Многие из этих сведений на сегодняшний день являются уникальными.

Первым приречным городом Вятского края, где довелось побывать А. Н. Радищеву, стал Сарапул. 19 мая Александр Николаевич записал в своем дневнике (это произведение известно под названием «Записки путешествия из Сибири»): «Поутру рано ездил на лодке в Сарапул. Нашел дальнюю родню...» [1]. Долгое время не удавалось установить, кого именно имел в виду писатель. Сарапульскими краеведами высказывалось предположение, что этими родственниками являлись Дуровы — городничий Андрей Васильевич Дуров (отец кавалерист-девицы Н. А. Дуровой) и члены его семьи. Однако тщательно исследовавший этот вопрос профессор Глазовского государственного педагогического института им. В. Г. Короленко А. Г. Татаринцев пришел к выводу о родстве Радищева с сарапульским чиновником, отставным секретарем Алексеем Ивановичем Посниковым [2].

Интересны наблюдения А. Н. Радищева за особенностями экономической жизни города и его округи. «До Сарапула в разных местах заводские пристани. В Сарапуле пристань хлебная, откуда попадалися суда, идущие в Пермь, ибо заводы со времени неурожая хлеба за Уралом довольствуются отсюда. Много хлеба с Камы идет в Россию. На базаре или рынке пусто, было рано...» — писал он [3]. Дополненные данными из исторических документов эти сведения позволяют воссоздать общий облик уездного Сарапула времен А. Н. Радищева.

Сарапул являлся одним из старейших городов Вятского края. Его возникновение связывается с проникновением русского населения на территорию Среднего Прикамья после взятия Казани в 1552 г.

Наиболее обоснованным с исторической точки зрения считается предположение о происхождение названия «Сарапул» от слов «сардиз» (коми) или удмуртского «зарезь» — вода и «павыл» — деревня, поселок.

Предлагаются и другие версии относительно этимологии этого наименования. В частности, есть точка зрения, согласно которой в первых письменных упоминаниях «Сарапулом» назван не населенный пункт, а местность — участок реки Камы с прилегающей к нему территорией, а название его связывается с тюркским словом «сарапуль», что в переводе означает «жёлтая рыба» или стерлядь, в изобилии водившаяся здесь.

Существует также предположение об образовании топонима «Сарапул» слиянием двух слов: «сара» — на одном из сибирских наречий «деньги» и «пул» — мелкая медная монета (полушка), то есть «денежное место» [4].

Расположение Сарапула на ранних этапах его существования ограничивалось двумя притоками правобережья Камы — речками Сарапулкой и Юрманкой. Именно здесь появились первые избы русских поселенцев, а несколько позднее возникло дворцовое село Вознесенское. В актах XVII в. местность около этого поселения всегда называлась Сарапульским уездом. В петровское время в населенном пункте была построена деревянная крепость, просуществовавшая до конца XVIII в. и ставшая композиционным ядром застройки города.

В 1738 г. дворцовую слободу Сарапул приписали к Осинской провинции Уфимской губернии, после чего она стала значимым пунктом Арской дороги в направлении Сибири.

В сентябре 1780 г. по указу императрицы Екатерины II было учреждено Вятское наместничество из 13 уездов, в число которых вошел и Сарапульский. По прошествии четырех лет с момента получения Сарапулом статуса города состоялось утверждение первого генерального плана его застройки, согласно которому территория населенного пункта разделялась на 20 кварталов. Центральным местом Сарапула стала просторная Соборная площадь. С западной стороны город обносился земляным валом и рвом [5].

Начавшееся в конце XVIII в. реформирование системы образования, выразилось в создании сети народных училищ. 22 сентября 1790 г. при содействии городничего А. В. Дурова в Сарапуле было открыто малое народное училище. Срок обучения в нем составлял два года, в программу входили письмо, чтение, арифметика и рисование.

В 1796 г., с образованием Вятской губернии, город стал уездным центром, к территории которого помимо других населенных пунктов были приписаны развитые с экономической точки зрения Ижевский и Воткинский заводы.

Благодаря выгодному экономико-географическому положению на правобережье Камы в конце XVIII в. Сарапул, как отмечал А. Н. Радищев, действительно являлся крупным центром хлебной торговли. «Горожане торгуют... хлебными припасами. Хлеб поставляют в разные города вверх по Каме водою», — писал в одном из донесений сарапульский уездный исправник [6].

Однако продажа хлеба была далеко не единственным из коммерческих занятий местного населения. Одной из основ экономической жизни города являлось кожевенное производство. Известно, что в конце XVIII столетия в Сарапуле функционировало 11 небольших кожевенных и «козловых» мануфактур. В крупных размерах осуществлялась продажа соли, «для которой есть казенные магазины».

Город имел прочные экономические связи с другими регионами. Многие сарапульские товары находили сбыт на крупнейших российских ярмарках — Мензелинской, Ирбитской, Нижегородской и других. «Товары получают с Макарьевской ярмарки и из города Казани суммою до 5000. Свои отвозят вверх по Каме реке, вверх по Волге деготь покупной до 10000», — отмечали современники [7].

Оживленная торговля велась и в самом городе, где функционировал постоянный рынок. Торг производился по вторникам «во всякую неделю» и продолжался до полудня. Вероятно, именно этот «базар» упоминался А. Н. Радищевым как пустовавший по причине раннего утра.

Помимо этого в Сарапуле конца XVIII в. имелись маслобойная мануфактура, казенные хлебный и винный магазины, два питейных дома и 15 «хлебных амбаров купецких». Наиболее развитыми отраслями ремесла являлись сапожное и портное дело.

Интенсивная экономическая жизнь определяла наличие значительного по численности населения. Побывавший в Сарапуле несколько ранее А. Н. Радищева (в 1770 г.) капитан Н. П. Рычков писал, что «...дворцовое село, Серапуль называемое, и есть такое жительство, которое и строением обывательских домов, и богатством жителей превосходит многие уездные города. Строения сего села составляют 3 деревянныя церкви, внутри деревянного ж замка построенныя, и 600 крестьянских дворов» [8].

Несмотря на то что эти данные представляются несколько преувеличенными, они не сильно искажают общую картину. По сведениям за 1787 г. в Сарапуле насчитывалось 405 домов и три церкви, одна из которых была каменная и две деревянные. Из числа жителей города 45 являлись купцами (имеются в виду только души мужского пола), 1089 — дворцовыми крестьянами, 21 — священноцерковнослужителями, 8 — дворовыми людьми. Помимо этого здесь проживали крещенные: калмыки (12 чел. обоего пола), кызылбаши (7 чел.) и каракалпаки (2 чел.). В общей сложности с учетом женщин численность населения Сарапула в этот период составляла 2516 чел. [9]

Городскому образу жизни соответствовала и система административного управления. В Сарапуле времен А. Н. Радищева имелись свои присутственные места (уездное казначейство, суд), городничий, постоянно проживал земский исправник.

Вместе с тем в облике города продолжали сохраняться и многие патриархальные черты, выражавшиеся, в частности, в том, что его население по-прежнему активно занималось земледелием, скотоводством и огородничеством. «В огородах овощи садят и сеют: капусту, огурцы, лук, редьку, репу и морковь», — писали представители местной администрации [10].

Новый толчок развитию населенного пункта, его ремесла и торговли дал указ правительства от 4 января 1805 г. о переводе всех дворцовых крестьян, к которым принадлежало и большинство жителей Сарапула, в статус государственных с правом свободного перехода в мещанство и купечество. Многие предприимчивые люди воспользовались этой возможностью, и в городе резко возросло количество всевозможных мастерских и мелких промышленных предприятий.

Сохранились также интересные сведения о Сарапульском уезде (округе) конца XVIII в., которые дополняют общую картину жизни юго-восточной окраины Вятской губернии, где довелось побывать А. Н. Радищеву.

Эта территория представляла собой живописную местность богатую природными ресурсами. Здесь произрастал березняк, строевой еловый, сосновый, дубовый, пихтовый и липовый лес, «коего... простирается в разных местах при реках и при самых малых речонках, а более всего по сухим взгористым местам квадратно на четыреста верст» [11]. Представителями местной фауны являлись медведи, волки, лисицы, куницы, зайцы и другие звери, встречались тетерева, дикие гуси, утки, соколы, куропатки «и прочая мелкия птицы».

За исключением Камы, в Сарапульском уезде не имелось крупных рек, вместе с тем водное пространство было в изобилии наполнено «...крупной и мелкой рыбой разных родов, как то: белая, осетры, щуки и прочая, а ловят оную — крупную неводами, сетьми, а мелкую жерлицами и прочими снастями» [12].

Основу экономики Сарапульской округи, как и уездного центра, составляли земледелие и торговля, в меньшей степени практиковалось крестьянское отходничество. «Жители в округе Сарапульской состоящие по большой части упражняются в хлебопашестве, а потом произведенные вещи отвозят для продажи в разные по рекам Каме и по Белой города, а некоторая малая часть жителей отходит по паспортам в другие города, имеющиеся по рекам Каме, Белой и Волге... через что первые хлепашеством, а последние от работ получают свое пропитание», — писал сарапульский исправник [13].

Плодородные черноземные земли юго-востока Вятского края были благоприятны для выращивания зерновых, бобовых и технических культур, в числе которых возделывались рожь, ячмень, овес, пшеница, полба, горох, лен, конопля и другие. Пахоту начинали в мае. Основным орудием труда являлась соха. Население уезда полностью обеспечивало себя всеми необходимыми продуктами земледелия, излишки которых нередко продавались в Пермское и Казанское наместничества.

В крупных населенных пунктах Сарапульской округи, таких как Ижевский и Воткинский заводы, раз в неделю по воскресеньям проходили ярмарки, на которых торг продолжался «от утра и до вечера». Коммерческие операции, осуществлявшиеся здесь, имели немалый масштаб. Согласно сведениям архивных документов, численность торговых людей единовременно присутствовавших на ярмарках Ижевского и Воткинского заводов доходила до 200 чел. Наиболее ходовыми товарами являлись «овесной, хлебной, рыбной и прочий мелкий припас» [14].

Сами же Ижевский и Воткинский железоделательные заводы, построенные в 1760 г. по инициативе сенатора Петра Ивановича Шувалова, в конце XVIII в. принадлежали казне и выполняли правительственные заказы. Это были довольно крупные предприятия. Так, при первом из них состояло «...всех заводских служителей, мастеровых и работных людей по списку триста пятьдесят восемь, приписных крестьян, зарабатывающих рубкою дров и возкою угля... из разных уездов шесть тысяч восемьсот сорок семь».

На Воткинском заводе функционировало шесть молотовых и две дощатых «фабрики» для ковки простого и «кровельного черного листового железа», имелась кузница, отдельный цех для «делания якорей», своя «пильная мельница», лудильная и множество других производственных помещений.

Оба предприятия обеспечивались сырьем за счет государства — «с горноблагодатных заводов», а также «припасами, заготовляемыми через мастеровых и приписных крестьян и подрядом через вольных охотников» [15]. Совокупный ежегодный объем их производства составлял 300 тыс. пуд. полосового железа и 36 тыс. пуд. дощатого листового. Эта продукция по нарядам отправлялась «к Санкт-Петербургскому порту... и по разным городам на продажу на судах Камою, Волгою и другими реками» [16].

Сохранились некоторые сведения о национальном и религиозном составе уезда. В общей сложности, по данным на 1787 г., в Сарапульскую округу, традиционно являвшуюся полиэтничной территорией, входило 457 населенных пунктов (13 сел и 444 деревни, заимки и починка), в которых числилось более 62 тыс. жителей обоего пола. Из них 93 чел. являлись священноцерковнослужителями, 17 чел. — помещичьими крестьянами, 24796 чел. — «новокрещенными вотяками», 23125 чел. — русскими крестьянами «разного звания», 13064 чел. — приписными крестьянами разных национальностей, 834 чел. — ясашными некрещенными татарами, 124 чел. — «некрещенными вотяками», 64 чел. — марийцами [17].

Несмотря на преобладание коренных народов, издавна населявших эту территорию и придерживавшихся традиционных языческих верований, основная масса жителей Сарапульской округи была православной, что объяснялось активной миссионерской деятельностью христианской церкви. «Но сверх того имелись раскольники, татары, черемисы... которые в церкви прибежища не имеют, а потому поступают по своему древнему обычаю». Вместе с тем этот пестрый национальный состав не препятствовал мирному совместному проживанию в уезде представителей разных этносов, традиции добрососедских отношений между которыми складывались веками. Констатируя это, местные власти писали, что «в обхождении же, в построении домов, в выстраивании домоводства, все оные люди особливых нравов и обычаев не имеют» [18].

Дальнейший путь А. Н. Радищева по Каме лежал через Елабужский уезд, граничивший с Сарапульским. Из расположенных на этой территории населенных пунктов первыми внимание писателя привлекли села Икское Устье, названное им «Усть Ика» и Тихие горы. «На устье Белой Кама разлилась очень широко. Проплыв устье Ика стоит на правом высоком берегу село Усть Ика. Далее на той же стороне село Тихие Горы, где Кама узка и течет глубоко и тихо», — отметил Александр Николаевич 20 мая 1797 г. [19].

Упомянутые А. Н. Радищевым поселения являлись довольно крупными и играли значимую роль в экономической жизни Елабужской округи. Так, село Икское Устье входило в состав Тихогорской волости, находилось в 40 верстах от уездного центра и в 410 верстах от губернского города Вятки. Икское Устье располагалось на правом, высоком берегу Камы и представляло «своим положением, с Камской стороны, вид полуострова».

Населенный пункт, получивший свое название от места впадения реки Ик в Каму, был основан во времена Екатерины II. Первыми его жителями, по сведениям краеведов XIX в., являлись выходцы из Костромы — русские крестьяне, занимавшиеся красильным промыслом и рыбной ловлей, для которой Икское Устье, где в изобилии водились осетр, севрюга, стерлядь и другие ценные виды рыб, было очень подходящим местом.

Сохранилось предание о том, что в 1770-е гг. в Икском Устье побывал Е. И. Пугачев, потребовавший от его жителей заплатить его войску 200 руб. Не получив этой суммы, атаман сильно разгневался и «обещался всех перевешать и пережарить», но крестьяне смогли собрать для него 150 руб. и вымолили прощение [20].

На рубеже XVIII–XIX вв. в селе насчитывалось 98 дворов и 366 жителей мужского пола [21].

Тихие горы — основаны во второй половине ХVII в. во владениях, пожалованных игумену Семиозерной пустыни Иллариону. Известно, что в 1680-е гг. здесь находился монастырский двор, при котором проживали дворник с двумя детьми, 15 бобылей (безземельных крестьян), «14 детей их и племянников» и монастырский конюх. В селе служили поп, дьячок, просвирница.

Постепенно населенный пункт, занимавший выгодное географическое положенье на правобережье Камы, разросся. В 1747 г. здесь проживало уже 202 души мужского пола.

По данным на 1802 г., Тихие Горы являлись волостным центром, в состав которого входило семь различных населенных пунктов (село Макарово, деревня Байтеряк (совр. Байтеряково), Салтыков починок и другие) с общей численностью жителей 1184 души мужского пола. В самих Тихих Горах в этот период насчитывалось 107 дворов и 377 душ мужского пола [22].

Продвигаясь дальше, А. Н. Радищев прибыл к уездному центру — городу Елабуге. «Тут река, поворотив вправо, проходит от Елабуги, лежащей на правом берегу в 2-х верстах от Камы», — указал он [23].

Из местных достопримечательностей писателю особо запомнилось Елабужское городище, называемое в простонародье Чертовым. Сойдя на берег и, внимательно осмотрев этот памятник древности, Александр Николаевич записал: «Чертово городище. Вошед на высокую известную гору против города Елабуги, на которой стоит оное городище, я нашел, что то была башня или терем в два жилья, где уже потолка не было, но видны только места для балок. Строение вышиною сажени четыре, поперечнику с небольшим две, кругло, внизу двери, над которыми вместо верхнего косяка положен песочный мягкий камень... Вверху окно одно, другое — от башни проведено, стена вышиною теперь в сажень, длиною сажени в три, и по конец оной круглая храмина, в диаметре не более сажени. Здание складено из небольших известных каменьев, а цемент, известь, смешанная с крупноразбитым алебастром, от выветрения уже местами стала ноздревата. Видно, что здание было снаружи и внутри штукатурено, внутри видны еще штукатурные возвышенные дорожки, снаружи карниза около окна» [24].

Следует отметить, что оставленное А. Н. Радищевым описание Елабужского городища, представляющего собой единственный в России памятник архитектуры волжских болгар, сохранившийся в наземном состоянии, относится к числу немногих, где был запечатлён его первозданный облик. В 1867 г. по инициативе елабужского городского головы И. В. Шишкина (отца известного художника И. И. Шишкина) была проведена реконструкция разрушавшегося городища, которая сильно изменила его внешний вид [25].

Со слов местного жителя Александр Николаевич записал также одно из преданий о городище, в котором говорилось, «что сие здание построено точно диаволом, о чем в духовном правлении имеются записки, что замок сей как-то он был действительно осаждаем неким богатырем, которому по приступе отрубили ногу, и оная доселе храниться на паперти церковной» [26].

Различного рода легенд, связанных с этим памятником, действительно существует немало, но исследователи констатируют, что предание зафиксированное А. Н. Радищевым, упоминается крайне редко и в этом смысле является уникальным [27].

О самой Елабуге писатель упомянул лишь кратко. «Город Елабуга довольно велик, стоит на посредственном берегу залива Камы, и река Елабуга впадает в Каму с правой стороны, по левую сторону от города», — отметил он [28]. Этим лаконичным высказыванием опровергается популярная среди краеведов точка зрения о том, что А. Н. Радищев посетил и непосредственно город. Вероятнее всего, он побывал только на Елабужском городище, находившемся в то время в двух верстах от Елабуги. К тому же описывая местоположение города, Александр Николаевич ошибочно назвал реку Тойму рекой Елабугой, вероятно, перепутав ее с названием одноименного озера, расположенного неподалеку. Вряд ли бы он допустил такую ошибку, имея возможность ближе познакомиться с местными жителями.

Вместе с тем в общем описании Елабуги как довольного большого города А. Н. Радищев вполне точен. Известно, что поселение городского типа сформировалось здесь еще на рубеже X–XI вв. На ранних этапах истории город входил в состав государства Волжская Болгария, затем с 30-х гг. XIII в. — Улуса Джучи, со второй половины XV столетия — Казанского ханства. После падения в 1552 г. Казани начинается «русский период» в истории Елабуги, связанный с появлением на ее территории православного населения и переименованием города в дворцовое село Трехсвятское, впервые упомянутое в письменных источниках под 1617 г. Вместе с тем новое название населенного пункта использовалось одновременно со старым и чаще употреблялось в официальных документах, а по своему военно-политическому значению и принципам внутреннего управления (наличие приказной избы) средневековая Елабуга была более близка к малым городам, чем к селам.

В 1708 г. в ходе губернской реформы Петра I «городок Елабуга» приписали к Пензе Казанской губернии. 11 сентября 1780 г. указом Екатерины II Елабуга стала одним из 13 уездных центров Вятского наместничества, а с 1796 г. — губернии.

К моменту появления здесь А. Н. Радищева город, занимавший выгодное географическое положение в устье Тоймы при ее впадении в Каму, являлся довольно крупным административным центром. Так, по ревизии 1784 г. здесь насчитывалось 1035 душ мужского пола, из которых двое являлись дворовыми людьми, остальные — экономическими крестьянами. Окружность населенного пункта составляла 1080 сажень [29].

Сохранилось краткое описание города и его местоположения, датируемое 1787 г.: «...Елабуга находится от Камы в трех верстах на правой стороне при речке Тойме, что впадает в Каму и при озере Елабуге. Расстояние от Хлынова 400 верст. Город окружается расчищенными для хлебопашества полями, а с правой стороны от Камы реки пойменными лугами. Дворов 354» [30].

В уездном центре интенсивно развивалась торговля — функционировал рынок, состоявший из 22 лавок, где велась продажа мелочных бытовых товаров и продуктов питания. «Торговля елабужских жителей состоит в разных товарах, торгуют они из дерева сделанными вещами, медной посудой, кожаными рукавицами, сапогами, котами, башмаками, [нательными] крестами, перстнями, что подобны на крестьянское обыкновение и для их одеяния товарами, которые сами делают», — отмечали современники [31].

В более крупных масштабах осуществлялась продажа хлеба. «Обыватели здешнего города Елабуги некоторые, компаниями складывая свои капиталы, по реке Каме имеют на судах правление разных родов хлеба, по реке Волге до города Нижнего, а вниз по реке Волге до Астрахани и прочих городов...» — писал елабужский исправник [32].

Речными путями из города отправлялись также крупные партии дегтя и смолы, а по субботним дням в уездном центре осуществлялась оптовая торговля солью, для которой имелись специальные лавки и казенные амбары.

На высоком уровне развития в Елабуге находилось ремесло, в особенности иконописное, кузнечное, чеботарное, медное, производилась посуда, имелись «набойщики и серебрачи».

Еще одним развитым, традиционным видом промыслов, практиковавшихся елабужанами, являлась рыбная ловля, продукция от которой поставлялась и к императорскому двору. В целом уместно говорить о том, что к концу XVIII в. Елабуга была центром и перевалочным пунктом в торговле уральским хлебом и рыбой.

Однако крупными коммерческими операциями по продаже этих товаров занимался ограниченный круг лиц. Это подтверждается тем, что по ревизским документам конца XVIII в. среди местных жителей не числилось ни одного купца. Ни в городе, ни в уезде не существовало ярмарок, велась только базарная торговля. В связи с этим местные власти констатировали, что в Елабуге «более всего занимающихся и превосходствует хлебопашество» [33].

Из значимых памятников архитектуры, имевшихся в городе, в документах конца XVIII в. упоминаются: построенное в 1783 г. здание присутственных мест; каменный Спасский собор (1714 г.); деревянные Покровская (1659 г.) и Николаевская церкви (1749 г.).

Получив официально статус города, Елабуга стала центром крупного уезда, включавшего (по данным на 1802 г.) в свой состав 24 волости и около 400 различных населенных пунктов с более чем 52 тыс. жителей. В их числе доминировали экономические крестьяне, но одновременно имелись также приписные, прикрепленные к Ижевскому, Воткинскому и другим казенным заводам (5190 чел.). На этих промышленных предприятиях использовался и труд лично свободных профессиональных мастеровых, которых в Елабужском уезде проживало 497 чел.

На южной окраине Вятской губернии находились плодородные земли, поэтому здесь в отличие от большей части остальной территории региона сложилось помещичье землевладение и крепостное право. На рубеже XVIII — XIX вв. в уезде насчитывалось более 900 чел. крепостных крестьян, принадлежавших дворянам Хвостовым, Чертовым, Лебедевым, Кургановским и другим [34].

Елабужская округа являлась полиэтничной территорией, где помимо русских проживали татары, тептяри, башкиры, удмурты, марийцы и представители других национальностей. Некоторые из них были причислены к ясашным крестьянам (по данным на 1783 г. — 1767 чел.), другие — к экономическим. В общей сложности в конце XVIII столетия в уезде насчитывалось более 16 тыс. «инородцев» [35].

По религиозному составу население Елабужского края разделялось на православных, язычников («некрещенные вотяки») и мусульман; встречались также раскольники (по данным на 1787 г. — 2140 чел.). Констатируя этот факт, местные власти отмечали, что «в округе здешней жительствуют обще с русскими татара, тептяры и башкирцы, кои отправляют закона магометанского обряд. Их жизнь, нрав, платье, строение домов сходственно с русскими. Вотяки же и черемисы отправляют идопоклонение и по сказаниям их поклоняются солнцу...» [36]

Елабужский уезд отличался выгодным экономико-географическим положением и наличием богатых природных ресурсов, в особенности древесины. Здесь произрастал строевой еловый, сосновый, дубовый, пихтовый и липовый лес, имелись деревья пригодные даже для сооружения судов и корабельных мачт. В качестве промысловых животных в письменных документах упоминались медведи, волки, лисы, куницы, зайцы, белки, горностаи. Из птиц — лебеди, журавли, дикие гуси и утки, ястребы, соколы. Теплый климат Елабужского края был благоприятен и для различного рода пресмыкающихся, в числе которых в изобилии встречались ужи, змеи, ящерицы.

Основным занятием жителей округи являлось хлебопашество. «Хлеб сеют — рожь, пшеницу, ячмень, овес, полбу... Урожай бывает с чети по шести четвертей, с яровых по семи, гороху, также семени льняному и конопляному, полбе по три четверти...» — отмечалось в рапорте елабужского исправника [37]. Излишки продукции земледелия сбывались местными жителями в уездный центр, а также в соседние наместничества — Уфимское, Пермское и Казанское.

Помимо торговли хлебом в уезде были развиты различного рода промыслы, такие как портное и чеботарное дело, овчинное и шерстобитное ремесло, практиковалось крестьянское отходничество «до городов Нижнева нова города и до Рыбнова (Рыбинска — А. Р.)».

В Елабужской округе имелось и промышленное производство. Здесь функционировало три медеплавильных завода — Варзиноалексеевский, основанный в 1760 г. дворянами Тевкелевыми; Бемышевский, находившийся в собственности купцов Осокиных (построен в 1756 г.) и Коринский (основан в 1732 г.), принадлежавший в конце XVIII столетия предпринимателю Семену Красильникову [38].

На момент появления в Вятском крае А. Н. Радищева не все из этих предприятий по разным причинам функционировали в полную мощность, тем не менее они являлись довольно крупными для своего времени и играли важную роль в экономической жизни юга-востока Вятской губернии. Так, Варзиноалексеевский завод работал за счет руды, доставляемой с окрестной местности площадью до 200 верст, и производил в год более 100 пудов меди «коя и отпускается для продажи в город Казань сухим путем».

Сырье на Бемышевский завод, находившийся с 1777 г. в единоличном владении дочери и наследницы купца Игнатия Осокина — Елизаветы, поставлялось «...с приисканных на государственные земли и отведенных казанским горноначальством рудников, состоящих в расстоянии от завода от 55 до 115 верст». В собственности предпринимательницы находились также лесные угодья, уступленные в 1754 г. местными крестьянами заводчику Федору Осокину. За счет этой древесины обеспечивались потребности предприятия в угле и все ремонтные работы. Производительность фабрики составляла более 480 пудов меди в год. Продукция отправлялась в казну «на денежный передел», а также на продажу в Москву и Казань.

Не лучшие времена в конце XVIII в. переживал Коринский завод, изготовлявший не многим более 20 пудов меди в год [39].

Еще одной достопримечательностью уезда являлся мужской Троицкий монастырь, основанный в начале XVII в. и закрытый по приказу Екатерины II в 1764 г. В конце XVIII столетия воспоминания об этом культово-религиозном памятнике продолжали сохраняться среди местных жителей. «Есть расстоянием от города Елабуга в двух верстах прежде бывший под названием Троицкий монастырь, в котором были монахи...» [40] — писал елабужский исправник.

Проплыв мимо Елабуги, 21 мая А. Н. Радищев останавливался в деревне Сентяк, названной им «Сентюх», а затем в непродолжительном времени прибыл к селу Котловка, где записал: «...ехали узкою Камою до деревни Сентюх, стоящей в ущелье; тут делают лодки из одного дерева. Оных лодок на караваны покупают великое множество. На наш куплено до 20, по 3 и до 5-ти рублей. За сей деревней следовало село Котловка, приписанное к заводам воткинским... Тут промышляют дегтем даже до Астрахани» [41].

Эти сведения являются весьма ценными с исторической точки зрения, поскольку сохранившиеся на сегодняшний день документы дают лишь общее представление о хозяйственной жизни Елабужского уезда, не говоря о специфике экономических занятий жителей отдельных сел и деревень.

В целом об этих, упомянутых А. Н. Радищевым населенных пунктах, по данным на конец XVIII в., известно следующее:

Сентяк являлся средней по размерам деревней, входившей в состав Танаевской волости Елабужского уезда. Численность ее населения составляла около 250 чел. обоего пола (66 дворов), являвшихся государственными крестьянами [42].

Село Котловка — располагалось на горном берегу реки Камы в 36 верстах от Елабуги. Согласно приданию, название населенного пункта произошло от близлежащих холмов, имевших вид котла.

Село возникло в конце XVI столетия после завоевания Казанского ханства. Первыми его жителями являлись переселенцы из разных мест, в том числе беглые люди. В начале XVIII в. население Котловки числилось государственными крестьянами. Постепенно населенный пункт разрастался. В 1711 г. по благословлению казанского митрополита Тихона здесь была построена деревянная церковь Святого великомученика Дмитрия Солунского, после чего село некоторое время называлось Дмитриевским-Котловкой.

В 1736 г. в Котловке возвели вторую деревянную церковь — Святого пророка Илии, незадолго до приезда А. Н. Радищева (в 1791 г.) ее перестроили и освятили по благословению архиепископа Вятского и Великопермского Лаврентия [43].

На рубеже XVIII — XIX вв. Котловка относилась к Елабужскому уезду и была волостным центром, в состав которого входило четыре населенных пункта с численностью жителей 1363 души мужского пола, большей частью являвшихся экономическими крестьянами. В самом селе насчитывалось 272 двора и 848 душ мужского пола, многие из которых, как верно упоминал писатель, являлись приписными крестьянами Воткинского завода [44].

Последним населенным пунктом Вятского края, который довелось увидеть Александру Николаевичу, стало Свиногорье (Свиные Горы). «Доехав до села Свиногорья, стали к берегу. Тут покупается большое число лодок для караванов. Оно... весьма велико, как и все села российские», — отмечал писатель [45].

Свиногорье находилось в 44 верстах от Елабуги на правом берегу реки Камы. Вокруг села по холмам рос дремучий лес, в котором в изобилии водились дикие кабаны, что и определило название населенного пункта.

В письменных документах первое упоминание о Свиногорье относится к 1668 г. На тот момент здесь насчитывалось 40 дворов и 160 чел. жителей мужского пола. В основном это были бывшие беглые из разных мест, осевшие в Свиногорье на постоянное проживание и платившие в казну подати или ясак.

В 1660-е гг. Свиные Горы указом царя Алексея Михайловича были переданы во владение Раифской пустыни, находившейся недалеко от Казани, и в скором времени в селе возвели деревянную церковь Рождества Христова, простоявшую до 1830 г. Раифская пустынь владела Свиногорьем до 1764 г., пока Екатерина II не упразднила категорию монастырских крестьян. С этого времени село перешло сначала в ведение коллегии экономии, затем — Вятской казенной палаты, а с 1799 г. — палаты государственных имуществ [46].

На рубеже XVIII–XIX вв. Свиные Горы являлись одним из волостных центров Елабужского уезда. Административно им подчинялись шесть населенных пунктов с численностью жителей 789 чел. (лиц мужского пола), 606 из которых были экономическими крестьянами, 164 татарами и 19 марийцами, платившими ясак. Непосредственно в селе проживало 429 душ мужского пола (136 дворов) [47].

Остановившись в Свиногорье для отдыха, А. Н. Радищев оставил упоминание о разбойниках, с которыми ему довелось повстречаться лично. В частности, он писал: «В Свиногорье видели в кабаке воров. Оных боялись на стоянке, и я не спал до утренней зари бесплодно... Воры с пашпортами из Вятки, их получают легко от казначея...» [48]. В этом упоминании нет ничего странного, так как многонациональная южная окраина Вятской губернии, где еще были свежи воспоминания о восстании Е. И. Пугачева, действительно являлась неспокойным для путешественников местом [49].

Проплыв Свиногорье, неподалеку от которого находилось устье реки Вятки, впадающей здесь в Каму, А. Н. Радищев оказался в Казанской губернии и покинул пределы Вятского края, оставив много ценных сведений об этой отдаленной территории и жизни российской провинции конца XVIII столетия.

Примечания

1. Записки путешествия из Сибири // Радищев А. Н. Полное собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. М. ; Л., 1952. С. 287.
2. Татаринцев А. Г. А. Н. Радищев. Архивные разыскания и находки. Ижевск, 1984. С. 192.
3. Записки путешествия из Сибири... С. 287–288.
4. Сайт администрации г. Сарапул // http://www.adm-sarapul.ru/city/istoriya/
5. Блинов Н. Н. Город Сарапул. Второй год. Общественные дела. Новая сибирская магистраль. Сарапул, 1912. С. 5.
6. ГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 28. Л. 257.
7. Там же. Л. 87.
8. Отрывки из сочинений путешественников XVI–XVIII вв. о Вятке и ее обитателях // Памятная книжка и календарь Вятской губернии на 1897 г. Вятка, 1898. Отд. II. С. 6.
9. ГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 28. Л. 54 об., 172.
10. Там же. Л. 131 об.
11. Там же. Оп. 1а. Д. 1231. Л. 42.
12. Там же.
13. Там же. Оп. 600. Д. 28. Л. 132.
14. Там же. Л. 131 об.
15. Там же. Д. 1231. Оп. 1а. Л. 40–40 об.
16. Там же. Оп. 600. Д. 28. Л. 132 об.
17. Там же. Л. 259.
18. Там же. Л. 132.
19. Записки путешествия из Сибири... С. 288.
20. Село Икское Устье // Вятские губернские ведомости. 1860. 29 сент. С. 259.
21. ГАКО. Ф. 583. Оп. 22. Д. 48. Л. 220.
22. Там же. Оп. 600. Д. 630. Л. 8 об.
23. Записки путешествия из Сибири... С. 288.
24. Там же. С. 289.
25. Нигамаев А. З. Ранняя история Елабуги. Исторический очерк. Елабуга, 2007. С. 36, 37.
26. Записки путешествия из Сибири... С. 289.
27. Луппов П. Н. А. Н. Радищев о Вятском крае // Труды Вятского научно-исследовательского института краеведения. Вятка, 1928. Т. 4, вып. 2. С. 108.
28. Записки путешествия из Сибири... С. 290.
29. ГАКО. Ф. 583. Оп. 3. Д. 911. Л. 94.
30. Там же. Оп. 600. Д. 28. Л. 46 об.
31. Там же. Л. 84.
32. Там же. Оп. 1а. Д. 1231. Л. 51 об.
33. Там же. Л. 46 об.
34. Там же. Оп. 600. Д. 28. Л. 84.
35. Там же. Оп. 22. Д. 48. Л. 229–231; Оп. 600. Д. 28. Л. 179 об.
36. Там же. Оп. 3. Д. 911. Л. 94–97.
37. Там же. Оп. 600. Д. 28. Л. 128 об.
38. Подробнее об истории Коринского завода см.: Ермаков В. В. К истории Саралинского медеплавильного завода // Бехтеревские чтения в Елабуге : материалы междунар. науч.-практ. конф. Елабуга, 2008. С. 82–92.
39. ГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 28. Л. 191–193 об.
40. Там же. Л. 127 об.
41. Записки путешествия из Сибири... С. 289.
42. ГАКО. Ф. 583. Оп. 22. Д. 48. Л. 220.
43. Село Котловка Елабужского уезда (очерк) // Вятские губернские ведомости. 1883. 10 авг. (№ 64).
44. ГАКО. Ф. 583. Оп. 22. Д. 48. Л. 220, 229 об.
45. Записки путешествия из Сибири... С. 289.
46. Село Свиные Горы Елабужского уезда // Вятские губернские ведомости. 1876. 21 апр. (№ 32).
47. ГАКО. Ф. 583. Оп. 22. Д. 48. Л. 220 об.
48. Записки путешествия из Сибири... С. 289.
49. Чудова Г. Ф. А. Н. Радищев о Вятском крае // Кировская правда. 1949. 31 авг. (№ 171).