(Роман «Былое и думы» в иллюстрациях художников С. К. и И. С. Рудаковых)

«Из книг, посвящённых обзору собственной жизни,
разумеется, самая лучшая „Былое и думы“.
Какая удивительная книга написана на русском языке!»
Ю. К. Олеша

Масштабная по библиотечным меркам художественная экспозиция «Великая книга», организована в рамках проведения Года Культуры в России. Экспозиция знакомит с главным произведением А. И. Герцена «Былое и думы». Основная цель выставки — показать читателям эстетическое и литературное пространство книги, выпущенной впервые в подробном иллюстративном исполнении в 1987 году в московском издательстве «Художественная литература». Основополагающее место в экспозиции заняли страничные иллюстрации первой книги, выполненные на основе фотокопий, дополненные несколькими заметными изданиями последних лет. Своеобразными символами выставки стали силуэтные изображения музыкантов со скрипками, приглашающие услышать тончайшие звуки трагической судьбы писателя. Рядом с произведением силуэтный портрет Н. П. Огарёва. Именно ему А. И. Герцен посвящает роман, написав в предисловии 1 июля 1860 года такие слова: «В этой книге всего больше говорится о двух личностях. Одной уже нет, — ты ещё остался, а потому тебе, друг, по праву принадлежит она». «Былое и думы» 1987 года издания отличает от других изданий произведения его внешнее и внутреннее исполнение. Две книги романа одеты в благородный малиновый цвет, имеющий коленкоровый переплёт, типа модерн, с использованием золоченого тиснения. Страницы вначале каждой главы украшены орнаментами и буквицами, послужившие в книге не только заметным декором, но и носителем информации. Известно, что орнаменты по исполнению близки поэзии, потому как больше используются в изданиях поэтических произведений. Но, и роман «Былое и думы» содержит немало лирических отступлений и поэтических страниц!

Выпуск красочного издания был осуществлён в России в год 175 — летия со дня рождения А. И. Герцена и оформлен 80 страничными иллюстрациями, исполненными на высоком художественном уровне, гармонично сочетающимися с герценовским словом. До 1987 года в России столь полного картинного сопровождения роман не знал. Графические рисунки к книге, выполненные в технике цветного карандаша, угля и сангины принадлежат творчеству петербургских художников — Сергею Константиновичу и Игорю Сергеевичу Рудаковым. Мемуарный роман в таком виде уже говорит с нами не только удивительным литературным языком Герцена, но и прелестными изображениями, которые только повышают интерес к изданию. Серия рисунков стала большим творческим вкладом художников в книжную иллюстрацию русского классического произведения, с огромной исторической панорамой и портретной галереей. Жаль только, что такая, можно сказать монументальная работа иллюстраторов осталась за пределами профессиональных исследователей и не нашла отражения в печати. Поэтому очень хотелось исправить несправедливость и сказать о том, насколько всё-таки велик вклад художников в герценоведение. Представляя художников Рудаковых, как оформителей этой книги, нельзя умолчать об известности этого рода, творческая генеалогия которого уходит корнями в эпоху XIX века. Об отце и деде — Константине Ивановиче Рудакове, написаны монографии, его творчество широко исследовано. В числе его работ, посвящённых книге русские и зарубежные произведения: А. С. Пушкин «Евгений Онегин», Л. Н. Толстой «Война и мир», Ги де Мопассан «Милый друг» и многие другие. К. И. Рудаков имел замечательное художественное образование, получивший его в мастерской Д. Кардовского и П. Чистякова. Традиции Константина Ивановича прослеживаются и в творчестве его наследников. Сергей Рудаков вложил в книгу основополагающее начало, поскольку иллюстрация для него всегда была излюбленным видом графического искусства, ею он занимался всю жизнь. Роман Герцена не стал для него случайностью. Его притягивал Герцен как гражданин и писатель, оставивший свой, неоднозначный след в истории литературы, и в истории России. Художники первоначально сделали к роману множество эскизов, переводя искусство словесного языка на язык изобразительный. Отобранные иллюстрации разносторонне отражают текст и подчеркивают главное — ее эстетическое начало.

Обратимся к истории создания «Былого и дум». Работа Герцена над произведением была начата в 1852 году после пережитых им трагедий, разочарований и потерь. Замысел книги не был таким впечатляющим, каким оказался впоследствии. Основным мотивом, заставившим Герцена сесть за создание мемуаров стали крушение и личного счастья, связанного со смертью жены — Натальи Александровны и его революционных идей. Он считал это необходимым, чтобы запечатлеть жену, воссоздать ее образ и тем самым воздвигнуть ей «надгробный памятник». 2 ноября 1852 года Герцен написал предисловие к «Былому и думам», где объяснил цель этой книги: «Исповедь моя нужна мне, вам она нужна, она нужна памяти, святой для меня, близкой для вас, она нужна моим детям». После шестнадцати лет работы над книгой, она совершенно неожиданно для Герцена зазвучала мощным музыкальным оркестром, в котором из множества инструментов, ощутимее всего слышался звук волнующей душу скрипки — трагической судьбы писателя, откровенно и искренне рассказанной им в романе собственной жизни. И. С. Тургенев, прочитав произведение сказал: «Всё это написано слезами, кровью, это горит и жжёт».

Главные герои мемуаров — Александр Герцен и его жена Наталья Александровна. Вокруг них целая портретная галерея, уникальная по известности имён, их значимости в истории России и европейских стран. Наряду с литературными портретами, созданными Герценом в большинстве своём все воспроизведены художниками в иллюстрациях. Нашли своё отражение в портрете родители Герцена, родственники, преданные друзья и единомышленники: Н. Огарёв, М. Рейхель, А. Витберг, П. Медведева, В. Белинский, Н. Кетчер, Т. Грановский, Н. Сазонов, Н. Сатин, М. Бакунин, В. Пассек и множество других персонажей, не стоявших в период своей жизни в стороне от происходящих общественных событий. Конечно, бывает проще, когда произведения издаются при жизни автора, для более достоверного изображения писатель сам консультирует художников по содержанию иллюстраций, внешности персонажей. Но, у наших иллюстраторов такой возможности не было, художникам приходилось самим вчитываться в произведение, чтобы глубоко проникнуть в творческий замысел писателя. Вспоминается художник Я. В. Кузьмин, иллюстрировавший А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, К. Пруткова, который писал так: «Месяцами длится жизнь в духовной атмосфере произведения, которым вы заняты. С утра до вечера идёт внутренняя работа возникновения образов». И, случается, что видение художника и читателя не совпадает. Выполненные иллюстрации сделали в книге события наглядными и тесно связали текст книги, являясь, в сущности, частью авторского произведения. Замечательные страницы герценовского романа с множеством тем затронутых им о далёком прошлом: детстве и юности, счастливых временах его любви и трагических годах потерь, зрительно раскрылись в материальной форме глубоко прочувствованных иллюстраций. Правдиво и психологически точно освещён весь драматизм того времени, связанный с отдельными человеческими судьбами николаевской эпохи. «Имена наши были уже занесены в списки тайной полиции, приговорённых молодых людей отправляли по этапам, пешком, без достаточно тёплой одежды...Николай I отпраздновавши свою коронацию, снова пошёл «разить врагов отечества». Не всегда реалистически точно художники Рудаковы прорабатывали образы в деталях, чаще оставляя их на уровне силуэта. Своего рода условная декоративность, стилизация, скорее любимая манера исполнения иллюстраторов позволяет мыслящему читателю дополнить лаконичное изображение.

Экспозиция, подобно большим художественным выставкам сформирована из иллюстраций, выполненных в разных изобразительных жанрах, использованных художниками при оформлении этого издания, а это практически все существующие в живописи. Совершенно особое место в книге отводится иллюстрации — фронтиспису, помещенному в передней части издания, с портретом молодого Герцена. Его образ предваряет книгу и является «музыкальной увертюрой» ко всему произведению. С него начинается живописное звучание, связывающее мемуары в прекрасное органическое целое. Читатели могут рассмотреть в книгах иллюстрации — заставки, иллюстрации — портреты, иллюстрации — действия, психологические иллюстрации.

Повествование первой книги издания состоит из пяти частей. Для выделения каждой из них художники использовали иллюстрации-заставки, находящиеся в верхней части книжной страницы, при ощутимом отрыве от текста. Заставки передают главную тему, её кульминационный момент. В первом томе содержится четыре заставки, выполненные в едином формате. В них показано не просто место действия основных героев, но ритмическое чередование цветовых пятен, язык штрихов и линий, изображающий некую застывшую жизнь, сравнимую с маленьким фрагментом театрального действа. При рассматривании такой картинки у зрителя возникает «эффект присутствия», иллюзия живого, чувство сопереживания и собственного участия в событии. Мы зрительно присоединяемся к действующим лицам, возникающим из какого-то глубинного пространства, приглашающих нас в свой диалог.

Проникновенны у Рудаковых иллюстрации — портреты. В галерее изображений каждый образ, несмотря на стиль исполнения реалистически достоверен и понятен, в которых тонко переданы черты, манеры поведения и общее стремление в характеристике героев иллюстраций в сравнении с литературными образами. Не остались без внимания художников страницы, рассказывающие о дружбе А. Герцена с Н. Огарёвым. Юношеские привязанности и общие мечтания отражены в (групповом) портрете — иллюстрации. Герцен об этом времени писал: «Меня удивляло сходство наших вкусов. Я не помню, чтоб шалости занимали нас на первом плане, особенно, когда мы были одни!» (С. 74). Рудаковым удалось уловить общность их интересов и понятий, изобразив друзей обнявшимися на пейзажном фоне в полный рост. В лицах легко читаются черты интеллекта, внутреннего мира, сущности характера. Анализируя жанр иллюстрации — портрета можно сказать, что художники не просто передали внешнюю сторону того или иного героя, но и собрали воедино герценовских персонажей, рассыпанных по многим страницам «Былого и дум». Они изображены в разных обстоятельствах и исторических событиях. Некоторых персонажей авторы помещают в обстановку дела; уютную романтическую обстановку, таким образом, выделяя пристрастия и увлечения каждого из героев. Например, юный Герцен изображён в интерьере комнаты, сидящий за столом. Он погружён в мечтания, перед раскрытой книгой, может быть, любимым Шиллером! Горящие в канделябрах свечи создают в картине определённое настроение и атмосферу. От этой работы веет нежным, романтическим чувством. «Мечтавший, как все дети о военной службе и мундире, чуть не плакавший о том, что мой отец хотел из меня сделать статского, вдруг охладел к военной службе и мундиру и хотя не разом, но мало-помалу искоренил дотла любовь и нежность к эполетам, аксельбантам и лампасам». Жажда героического, навеянного войной 1812 года у Герцена прошла, юность взяла своё. Неоднозначное впечатление складывается от иллюстрации с изображением мамы Герцена — Луизы Ивановны Гааг. Ее выражение лица, с отчётливо вырисовывающимися испуганными глазами, говорят о шаткости ее положения в доме мужа. «Моя мать, женщина чрезвычайно добрая, но без твёрдой воли, была совершенно подавлена моим отцом». В ее неуверенных жестах угадывается таинственность, страх, недосказанность. Совершенно по иному мы воспринимаем других родных Герцена, в частности его двоюродного брата по отцу — «Химика», изображённого в лаборатории с предметами, характерными для химических исследований. В портрете удачно переданы черты, свойственные этому человеку, который «на своей почве был очень занимателен, чрезвычайно учён, остёр и даже любезен». На первый взгляд эти портреты лишены движения, каких-то жестов, но, дополненные деталями обстановки, иллюстрации воспринимаются читателем не только рассудком, но и чувством. Многие страницы романа наполнены общением Герцена с героическими людьми, так же отражённые в жанре портрета. Писатель скажет о них: «...каждое лицо...есть представитель бесчисленного множества лиц одного рода». Но, именно эти лица и проведут черту по сердцу читателя и зрителя. Подлинно великими художники изобразили В. Г. Белинского, которого Герцен невероятно ценил и «считал одним из самых замечательных лиц николаевского периода»; Т. Н. Грановского «одарённого удивительным тактом сердца», человека «без ревнивой требовательности и без равнодушного «все равно»; Н. Кетчера, принадлежавшего к тем «странным личностям, которые развились на закраине петровской России, особенно после 1812 года, как её последствие, как её жертвы и, как её выход». Герцен, вспоминая молодые годы, проведённые в Москве, писал: «Наша небольшая кучка друзей шла вперёд без значительного разномыслия; были оттенки, личные взгляды, но главное и общее шло из тех же начал. Поистине «удаль молодости, тюрьма и ссылка — эти ранние несчастья, пронёсшиеся, как вешние грозы» — отмечал в романе Герцен. Эти литературные образы и в рисунках являются воплощением нравственной мощи студенческой молодёжи эпохи 19 века, с их волевыми, мужественными лицами, представляющими собой «индивидуальности». Все столкновения с властями, наказания тюрьмой и ссылкой рассказанные писателем в книге, переданы художниками в динамичных рисунках, в противопоставлении образов лучших людей эпохи правящему классу. Следуя мысли романиста, нашёл отражение в портрете и дорогой ему А. Л. Витберг. «Средь уродливых и сальных, мелких и отвратительных лиц и сцен, дел и заголовков, в этой канцелярской раме и приказной обстановке вспоминаются мне печальные, благородные черты художника, задавленного правительством холодной и бесчувственной жестокостью». Впоследствии Герцен скажет себе: «Судьбу твою мученик узнают в Европе, я тебе за это отвечаю». Теперь образ Витберга продолжает жить и в рисунке.

В книге много сюжетных психологических иллюстраций. Удивительно тонко изображен художниками момент свидания ссыльного А. Герцена с П. Медведевой у раскрытого окна. Их лица, обращённые в глубину ночи невидимы, но зрителю передается их чувственный восторг через окружающую атмосферу, выражающейся в цвете иллюстрации. Художники рисуют встречу в ореоле яркого света зажжённых свечей и луны, падающего на влюблённых. Нам остаётся только догадываться, что могли чувствовать в этот момент влюблённые! Герцен вспоминал о своём увлечении в Вятке: «Медведева была одна из тех скрытно — страстных натур, пламенное сердце которых маскировано кроткими и тихими чертами...». Большое впечатление производит портрет с изображением главной героини — юной Натали в обстановке собственной комнаты. За окном сумерки. Тёмно-зелёное сукно, прикрывающее круглый стол за которым она сидит, неясный иконный лик в углу комнаты, настроение героини подчёркивает весь драматизм ее положения. «В длинном шерстяном платье, бледная до синеватого отлива, девочка сидела у окна. Она сидела молча, удивлённая, испуганная, и глядела в окно, боясь смотреть на что-нибудь другое. Сиротство и грубые прикосновения в самый нежный возраст оставили чёрную полосу на душе, которая никогда не срасталась». Цветовые отношения в рисунке тонко передают внутреннее состояние девушки, психологически точно подчёркивают её кротость, обаяние на фоне вынужденного затворничества. В серии портретов, посвящённых Наталье Захарьиной, есть и другие, как бы контрастирующие с теми, которые исполнены к первым главам, являющие собой иную психологию и выразительность. Решительностью, очарованием и женственностью проникнут ее образ более позднего периода. Его с гордостью описывал Герцен: «Молодая девушка взошла; но это была не та молчаливая, застенчивая сирота, которую они знали. Непоколебимая твёрдость и безвозвратное решение были видны в спокойном и гордом выражении лица; это было не дитя, а женщина, которая шла защищать свою любовь — мою любовь». Художники находят оптимистичные цветовые решения в изображении нового образа, виртуозно прорисовывая сложный по живописи и композиционному строю портрет.

Иллюстрируя множество происходящих сцен в романе, художники наполнили рисунки интересными творческими решениями, родившиеся из собственных впечатлений. Сопоставляя изображения с текстом, замечаем отсутствие мелких подробностей, дающие работу мысли читателю и зрителю. От этого только выиграли иллюстрации — картины.

В жанре иллюстрация — действие, художниками хорошо прорисованы те главы «Былое и думы», которые носят повествовательный характер и рассказывают об исторических драмах. Многолистная серия композиций на военную тему, отражает события 1812 года, страшный пожар Москвы и трагедию на Сенатской площади. Проиллюстрированные социальные потрясения тех лет, позволяют глубже прочувствовать атмосферу времени. Многофигурные батальные сцены показаны авторами в ритмичном и убедительном жанре силуэта. Достоинством композиций являются желание художников развернуть героев на зрителя в каждой иллюстрации, несмотря на их условные жесты и позы. Такое изображение даёт возможность глубже ощутить время и те переживания, которые испытывали русские. Выбранная стилистика изображений, выражающаяся в манекенной условности персонажей, позволила художникам масштабнее отобразить запечатлённые Герценом события. Благодаря иллюстрации эти темы получили не только развитие, но и органичное звучание, где всё динамично, легко, и поражает мягкостью красок, необычностью их переливов. Говоря словами критика Г. Елизаветиной — это настоящая «героическая симфония» о событиях и людях.

Роман «Былое и думы» с цветными иллюстрациями в настоящее время стал для многих открытием, в котором через творческую фантазию художников состоялось новое прочтение лучшего литературного произведения А. И. Герцена «Былое и думы».

А. Мошкина
Гл. библиотекарь, руководитель Кабинета А. И. Герцена

Примечания:

1. А. И. Герцен. Былое и думы т. 1. — М. : Худож. лит., 1987. — С.42, 74, 96, 210, 232, 246, 259, 307, 396, 445.
2. Мильдин А. Э. Издательский словарь-справочник. — М. : ОЛМА-ПРЕСС, 2003. — С.169, 209.
3. Якимович Ю. К. Мир печати. — М. : Дограф, 2001. — С.69.