В ТУ СТОРОНУ: РОМАН

(М.:  ОГИ, 2009. – 256 с.)

Взяв эту книгу в библиотеке, получила дружескую, но настоятельную предостерегающую рекомендацию «оберегать от этого текста серьёзно больных людей».
Но некого оберегать. Отболели...

В интернете и в СМИ много разноречивых рецензий. Я, как всегда, рискну высказать только своё мнение, не претендуя ни на всеобщность, ни на истинность.

Впечатление от книги очень сильное. И очень болезненное, хотя, возможно, болезненность эта у меня – от личного недавнего опыта.

Автор описывает процесс умирания главного героя от рака одновременно с описанием судеб других людей, страны и мира, поражённого финансовым кризисом. Параллель между кризисом (причем, не только финансовым) и онкологией – целенаправленно, я бы даже сказала – нарочито рисуется автором.

В книге, несмотря на множество ярких и точных жизненных наблюдений, много «сделанного», с намеренно не спрятанными швами, гротескно, утрированно.
Кроме одного образа и сюжета – болезни и смерти Сергея Ильича Татарникова.

Гротескна его семья и коллеги, друзья и враги, соседи по палате, врачи, знакомые и полузнакомые люди, с которыми, так или иначе, связан главный герой. Сергей Ильич – почти единственный живой и настоящий человек среди монстров и монстриков. Умный, мужественный, чрезвычайно симпатичный и яркий. Мне кажется, автор смотрит и читателя «организует» смотреть на Татарникова глазами его друга и ученика, беззаветно преданного ему юного Антона.

Среди извращённой, больной, насквозь пронизанной чудовищно лживыми «метастазами» современности (образы яркие и запоминающие, но такие…, что даже цитировать не хочется)  – живая душа Сергея Ильича – островок ясности, благородства и надежды если не на торжество Жизни, то хотя бы – на торжество Правды. К нему примыкает – как её продолжение и проекция в будущее – его ученик Антон, которому тоже вряд ли суждена победа. Но хотя бы – жизнь, не отягощенная ядовитой ложью.

Сергей Ильич умирает, испив чашу страданий до дна, и найдя в этом высший смысл и невероятной силы мудрость. Читала и плакала. И не только о «отболевших» близких. Ради этих светлых, хотя и мучительных страниц финала книги, мне, безусловно, стоило прочесть её.

Ещё в романе есть одна сюжетная линия, которая произвела на меня впечатление, и мне кажется – не случайно, она намеренно была выстроена автором как некая альтернатива происходящему вокруг главного героя всеобщему духовному гниению.
Домработница  Маша, приехавшая в Москву из провинции, родившая «татарчонка», оказывается вскоре без поддержки и без средств к существованию. Муж её умер, и даже на заработки – убирать квартиру Татарниковых – Маша таскает с собой маленького сына, которого не с кем оставить. Денег Маше не платят (их нет – все ушло на оплату лечения Татарникова), она нудно просит их у хозяйки, плачет, Маша надоела всем, всем от Маши одна досада. Внезапно из Афганистана в Москву приезжает брат её мужа Ахмад, чтобы забрать Машу с собой. Странный человек, терпеливый, как и Татарников, и такой же мужественный, ведёт себя совершенно естественно и по-мужски красиво, пытаясь спасти Машу и её ребенка от нищеты и унижений, приходя в противоречие с законом, совершая преступления, которые можно расценить и как подвиги. Бегство Ахмада, Марии и «татарчонка» в Афганистан, за которым я следила с замиранием сердца, завершается удачно – странная семья спасена и «уходит», вырывается из лап «цивилизованного мира», в совершенно другой мир – бесконечно опасный и жестокий, но хотя бы – естественный, а потому здоровый.

В романе совершается некое движение героев в противоположных направлениях. В сторону Смерти и в сторону Жизни. В сторону архетипического Запада и в сторону Востока (симпатии автора, и это вполне прозрачно, на стороне последнего). В сторону Лжи и в сторону Правды. Движение решительное и окончательное. Размежевание, болезненное, как хирургия. Да и в сторону принятия или отторжения авторской точки зрения, озвученной героями и названной чрезвычайно четко, со строгим максимализмом – тоже.

Выводы, которые подвигает сделать читателей своего романа автор, те могут и заупрямиться делать (разноречивые мнения критиков – тому свидетельство). Да и выразить их мне  какими-то своими словами – во-первых, очень горько и больно, а во-вторых – неправильно в принципе, ведь перед нами «непростая штука» - сложное, многоплановое и вполне философское повествование, заслуживающее чтения и раздумий. Но я лично их сделала.
И не жалею.

Татьяна Александрова, инженер-химик