МЫ, УТОНУВШИЕ
(М. : Иностранка, Азбука-Аттикус, 2014)

Выбирая книгу, обычно заглядываешь в аннотацию. В этот раз аннотация показалась мне какой-то бестолковой, но книгу я всё же взяла почитать и не пожалела. Эта книга – грандиозная морская сага, которая повествует о жизни небольшого датского портового городка Марсталь на протяжении ста лет – с 1848 года и до окончания второй мировой войны. Это не документальная хроника, а художественное произведение, но историческая правда в нём всё же есть – работая над романом, автор изучал подлинные документы и архивные материалы Марстальского мореходного музея, а также многочисленные публикации в периодической печати.

Первые страницы романа настраивают читателя на легкомысленный лад, повествуя как некий Лаурис Мэдсен подобно барону Мюнхгаузену единолично начал войну, а затем побывал на небесах у райских врат и благополучно вернулся обратно благодаря своим необыкновенным сапогам. Но это только начало истории и комизм её обманчив – по мере её развития от него не останется и следа. Не ищите в ней романтики дальних странствий и натужной героики авантюрных морских приключений. Это суровая книга, в отдельных эпизодах даже жестокая.

Итак, история начинается с Лауриса Мэдсена, на поиски которого отправляется его сын Альберт, годы спустя сыгравший ключевую роль в становлении своего воспитанника Кнуда Эрика Фриса. По сути это история трёх поколений мореходов. Их судьбы тесно переплетаются с судьбами других жителей Марсталя, живописуя расцвет и упадок этого города на фоне великих исторических событий, на стыке эпох отживающего свой век парусного флота и попирающего его пароходства.

Мальчишки там с малых лет стремятся уйти в море, они учатся плавать раньше, чем ходить. Они не знают или не помнят своих отцов, потому что отцы годами бороздят океан, пропадают в чужих краях, а то и вовсе не возвращаются, потому что море забирает их навсегда. Школьную науку в этих мальчишек вбивают пинками и розгами, непрестанными унижениями. Мальчишки вырастают и в 13-14 лет нанимаются на корабли сначала помощниками на камбузе, потом юнгами, потом матросами. Но по мере их взросления унижения не кончаются, они лишь принимают иной характер. Теперь вчерашним мальчишкам приходится терпеть их от корабельной команды и работать до полного изнеможения, испытывая физические и нравственные страдания.

Женщины там ненавидят море так страстно, что готовы в бессильной ярости подобно персидскому шаху Ксерксу высечь море железными цепями за то, что оно забирает их отцов, братьев, мужей, сыновей…За то, что им приходится в одиночку нести груз ответственности за семью на своих плечах… За то, что вынуждены выполнять не только женскую, но и мужскую работу, едва сводя концы с концами… Одна из них – Клара Фрис – готова пожертвовать благополучием целого города ради того, чтобы её сын остался в родных пенатах.

Там ход истории неумолим, а война бессмысленна и беспощадна. Там шторм бывает не самым страшным бедствием, какое только можно себе представить. Там иногда находишь совсем не то, что ищешь. Там есть над чем поразмыслить…

Елена Рыжова, библиотекарь

Об авторе:

Писатель и публицист Карстен Йенсен был награжден премией Олафа Пальме в размере 75 тыс. долларов. Он был удостоен этой чести не по причине своего писательского таланта, а за то, что не боялся отстаивать свое собственное мнение.

Из книги К. Йенсена «Мы, утонувшие»:

«На корме «Хоупмаунта», все еще державшейся над водой, по­явилась полуобнаженная фигура. Моряк успел застегнуть на большом животе спасательный жилет, а ноги были голыми. Он взобрал­ся на фальшборт и прыгнул в воду. Кнуд Эрик увидел, как, делая быстрые гребки, человек пытается уплыть подальше от тонущей половинки корабля, чтобы его не засосало в водяную воронку. В серых волнах горела красным лампочка на жилете.
Он столько раз это видел и понимал, что это значит: еще одно предательство, еще один осколок его и так потерпевшей крушение гуманности пойдет ко дну.
И тут Кнуд Эрик потерял самообладание.
Он оттолкнул рулевого и, отдав приказ «полный вперед», круто заложил штурвал влево. Они быстро приближались к тонущей кор­ме. Кнуд Эрик не сводил глаз с человека, сражающегося с волнами.
Тот вдруг запрокинул голову, глядя в затянутое облаками не­бо, как будто силясь вдохнуть. Тяжелая волна подняла его, а затем унесла за пределы видимости. Когда он наконец вынырнул, каза­лось, что он кричит. Шум машин мешал Кнуду Эрику что-либо услышать. Затем вода вокруг утопающего покраснела.
На секунду Кнуду Эрику подумалось, что траулер сбросил глу­бинные бомбы и моряка вышвырнет из воды с раскуроченной гру­дью, но ничего такого не произошло. Может, акула? Вряд ли. Мо­жет, его ранили еще до того, как он прыгнул в воду?
Прошла пара минут. Моряк находился совсем близко. Но время его было на исходе. Никто долго в ледяной воде не продержится.
Кнуд Эрик дал команду остановить машину и побежал на мо­стик, перелез через борт, постоял качаясь, словно не мог решить, в какую сторону упасть... и прыгнул.
Позже, пытаясь объяснить себе самому свой поступок, он думал: я хотел создать равновесие в своей жизни. Но в тот момент, пры­гая, он не думал ни о чем. Он поступил так, как поступают люди, когда трут пальцем глаз, если в нем что-то мешает. Красный огонек, как же он ему мешал!
Он нарушил главное правило конвоя: нельзя останавливаться, чтобы подобрать выживших. Правило существовало не только ра­ди того, чтобы их собственный корабль не стал легкой целью для подлодок, но и чтобы в него не врезались суда, идущие следом. История знала немало примеров, когда единичное отклонение от курса вызывало цепную реакцию столкновений, часто с разруши­тельными последствиями для кораблей.
«Нимбус» замыкал конвой, так что сзади никто в них врезать­ся не мог. Прыгая с крыла мостика, Кнуд Эрик рисковал только жизнью своей команды. Его поступок, как и все на войне, был со­вершен во исполнение одного нравственного обязательства в ущерб другому. Правильный и в то же время чудовищно неправильный.
Холодная вода обухом била по голове. Он почувствовал, как сквозь мокрую одежду проникает холод. Вынырнув, судорожно вдохнул и лихорадочно огляделся, готовый запаниковать. Утопа­ющего видно не было. Но тут его подняла волна, и он заметил чело­века, поплыл к нему кролем, от яростных движений в венах забур­лила кровь. Рот у тонущего по-прежнему был открыт. Теперь Кнуд Эрик слышал исступленный крик, полный боли. Лампочка на жи­лете бросала красный отсвет на лицо человека. К своему удивле­нию, он понял, что это женщина с короткими черными волосами и узкими восточными глазами. Видны были одни белки, и, если б не крики, он решил бы, что женщина мертва.
Вот он добрался до нее. Глаза уже не закатывает, но взгляд ка­кой-то странный, отсутствующий, словно она сосредоточена на чем-то, что происходит внутри ее. Он решил, что у женщины шок, и потащил ее в сторону корабля. Счет шел на секунды. Холод уже начинал парализовывать тело. Через мгновение придется сдаться, а спасжилета у него нет.
Большинство членов его экипажа стояли у борта и подбадрива­ли своего капитана возгласами, как бегуна, приближающегося к фи­нишу. Уже бросили трап. На последней ступеньке стоял Абсалон, насквозь вымокший и держась одной рукой, другую руку протяги­вал ему. Кто-то бросил линь, Кнуд Эрик ухватился, его подтянули к трапу, Абсалон схватил его за руку и вытащил. Кнуд Эрик сжи­мал руку женщины, которая, казалось, не осознавала, что происхо­дит. Только теперь до него дошло, что она больше не кричит. На ее лице расцветала отрешенная улыбка.
Он вытащил ее из воды. Показалось обнаженное ниже пояса тело, и он увидел свисающие внутренности. Отрешенность ее взгля­ду придала близость смерти. Борьба за жизнь, вероятно, осталась позади, потому что она больше не кричала.
Он попытался закинуть ее на плечи, но что-то ему помешало. Он посмотрел вниз. Она что-то держала в руках. И тут до него дошло, что из зияющей дыры в ее теле свисают не внутренности, это была пуповина. Женщина держала в руках ребенка — морщинистый красный комочек, который она принесла в этот мир под водой.
Роды, должно быть, начались еще до того, как корабль атакова­ли. В ледяном море, где человек мог выдержать всего две минуты, мать боролась не только за собственную жизнь, но и за жизнь сво­его ребенка.
Кнуд Эрик обхватил бедра женщины, приподнял ее и передал Абсалону. Сверху к ним протянулось море рук.
В тот же самый миг он услышал глухие подводные раскаты глу­бинных бомб, сопровождаемые громким плеском. И закрыл глаза, зная, что женщина, которую он держал на руках, — единственная, кто выжил на «Хоупмаунте».