БРИТТЕН
(М.: Центр книги Рудомино, 2013)

Если время ездит по сердцу, словно каток, взвинчивая недобрые чувства и повергая в уныние – есть способы, есть двери, чтобы покинуть базар-вокзал, есть рычаг, чтоб остановить это коловращение, при этом оставаясь живым, мыслящим и чувствующим.

Для меня, как и для многих людей – это музыка. Она отвязывает все цепи и отпускает душу попастись на воле. Даже при том, что ей придется вернуться, она вернется другой.

Спасибо моей подруге из библиотеки, буквально заставившей меня взять читать эту книгу, не случая возражений, мол, некогда. Для нее Бенджамин Бриттен – любимый композитор. Не могла бы сказать того же о себе, если бы не эта книга.

Но что такое книга о композиторе? Это одновременно текст о человеке и о музыке. И если первое может считаться вещью самодостаточной, то читать о музыкальных произведениях, не слыша их – невероятно сложно.

Книга заставила меня натаскать себе музыки Бриттена и слушать ее. Прерываться и читать, и снова слушать. А если учесть, что досужая пора у меня – это только вечер, от силы час, значит уже несколько вечеров окрасились великолепным звучанием, которое уносит все заботы и печали, растворяет меня и вновь кристаллизует – уже другой, очищенной от серой грязи времени…

Спасибо авторам этого сборника, выпущенного в прошлом году к столетию композитора. В него включены биография, написанная Дэвидом Мэтьюзом и впервые переведенная на русский Анной Гениной, переписка Бриттена, дневники его друга П.Пирса, воспоминания знавших его людей.

Без музыки текст этот тоже многого стоит, но властно заставляет себя иллюстрировать звуками. Слава интернету, слушать можно многое и в хорошем качестве. А за тем, чтоб завести себе коллекцию записей – уже дело не станет. Книгу-то я в библиотеку сдам, а вот остаться без этой музыки уже не хочу.

Из речи Бриттена на церемонии вручения ему первой Премии Аспена в 1964 году:
«Несомненно, я пишу музыку для людей и делаю это совершенно сознательно. Я думаю об их голосах – диапазоне, мощности, нюансировке, тембровой окраске. Я думаю об инструментах, на которых они играют, - об их наиболее выразительных и уместных индивидуальных звучаниях […] Я также принимаю во внимание условия, в которых будет исполняться музыка, контекст и традиции; например, я стараюсь писать драматически насыщенную музыку для театра – я не принадлежу к тем, кто считает, что опера выигрывает, если на сцене ничего не происходит (некоторые люди полагают, что событийность – признак легковесности). А в большом готическом храме лучше всего слушать полифоническую музыку, которая создавалась для таких помещений и рассчитывалась с учетом резонанса […] Я верю в музыку, написанную по определенному поводу […] большая часть моей музыки была создана для определенного события и даже для конкретных исполнителей […] и всегда для людей. […] Я не нахожу ничего дурного в том, что я предлагаю людям музыку, которая может их вдохновить или утешить, растрогать или развлечь , или даже научить – напрямую и намеренно. Наоборот, я считаю, что обязанность композитора как члена общества – обращаться к согражданам или говорить от их имени».

Из эссе Людмилы Ковнацкой «Бриттен и Россия»:

«Один из самых любимых в России западных композиторов Бенджамин Бриттен появился в нашей стране полвека назад – на афишах и с визитами, наяву. На театральных подмостках, подиумах филармонических залов Москвы и Ленинграда. В 1960-е годы в торжественной атмосфере музыкального праздника – фестивалей «Английская музыка» (1963) и «Дни английской музыки в СССР» (1971) – прошли концерты с участием Бриттена , других английских авторов, а также выдающихся английских и советских артистов. […]
На протяжении десятилетия 1950-х имя Бриттена в советской прессе появлялось либо в ряду прогрессивных западных композиторов – благодаря его сочинениям в защиту демократии и антифашистским опусам, либо – в ряду буржуазных авторов, чьи сочинения соприкасаются с «реакционной идеологией» (в число таких попадала опера «Поругание Лукреции» с ее христианскими мотивами и символикой.) вместе с тем музыка Бриттена тогда крайне редко фигурировала в афишах.
Активное вхождение Бриттена в русскую культуру, безусловно, связано с именами Дмитрия Шостаковича и Мстислава Ростроповича. […] На протяжении десятилетия, с 1961 по 1971 год, Бриттен писал для Ростроповича одно сочинение за другим – сонату, три сольные сюиты, симфонию. […]

Вскоре после знакомства Галина Вишневская и Мстислав Ростропович, отныне ближайшие друзья композитора, исполняли посвященный им вокальный цикл на стихи Пушкина «Эхо поэта». Марк Лубоцкий играет насыщенный малеровскими и шостаковическими аллюзиями Скрипичный концерт. Святослав Рихтер представляет виртуозно-игровой, во французском духе Фортепианный концерт – Бриттен дарит другу Каденцию к концерту Моцарта. Георгий Рождественский и Борис Покровский ставят на сцене Большого театра оперу – волшебную феерию «Сон в летнюю ночь». В Большом зале Ленинградской филармонии, а затем на сцене Кировского театра дирижер Джемал Далгат и режиссер Маргарита Слуцкая показывают публике первый оперный шедевр композитора – драму социального сострадания «Питер Граймс». Олег Виноградов репетирует в Кировском театре экзотический бплет «Принц пагод» под названием «Зачарованный принц». Из Риги, где также идет «Питер Граймс», в Ленинград приезжает Карл Заринь петь вокальный цикл «Серенада», и, покоренные красотой и интонационной свежестью этой музыки, певцы ищут для себя бриттеновский репертуар. Инструменталистов привлекают выразительность и искусность инструментальной музыки Бриттена. Алексей Людвиг исполняет и записывает на пластинку Lachrymae. Не тускнеет с годами впечатление от благородного звучания в вокальном цикле Виталия Буяновского – «золотой валторны» оркестра Евгения Мравинского. […] Изящество гобойных миниатюр «Метаморфоз по Овидию» в исполнении Владимира Курлина вдохновляет Георгия Алексидзе на создание хореографической композиции, красоту пластики которой дополняют стильные костюмы Симона Вирсаладзе. […] Камерный оркестр музыкантов Заслуженного коллектива республики под руководством Лазаря Гозмана исполняет ранние пьесы Бриттена для струнного оркестра и с камерным хором Валентина Нестерова – оперу Перселла «Дидона и Эней» в редакции Бриттена.
И, наконец, «Военный реквием», о котором Шостакович, потрясенный музыкой и драматургией писал: «Восхищаюсь гениальностью этого творения». Весь коллектив Ленинградской консерватории был включен в работу над реквиемом…
[…] В период с 1963 по 1971 год Бриттен пять раз приезжал в Москву и Ленинград, Ереван и Дилижан, где его ждали близкие друзья, преданные его искусству артисты и все расширяющийся круг слушателей.
[…] Бриттен и Шостакович – в знак глубокого взаимопонимания и преклонения перед гениальным даром и высоким искусством друг друга – посвятили свои только что законченные сочинения: Бриттен – Шостаковичу – оперу-притчу для исполнения в церкви «Блудный сын», созданную под впечатлением от картины Рембрандта в Эрмитаже (1968), Шостакович Бриттену – Четырнадцатую симфонию (1969).

После вторжения СССР в Чехословакию (1968), преследования и изгнания Ростроповича и Вишневской из страны (1974) и, вследствие этого, нежелания композитора приезжать сюда, большие праздненства в честь Бриттена стихли. Он стал в СССР персоной нон грата. Писать о нем было крайне нежелательно. Его смерть (1976) отметили в советской прессе и в музыкальной периодике скудной заметкой…

Татьяна Александрова

http://l-eriksson.livejournal.com/712996.html