Версия для слабовидящихВерсия для слабовидящих
Зелёная лампа
Литературный дискуссионный клуб
АЛЯ КУДРЯШЕВА (ХАЙТЛИНА)

АЛЯ КУДРЯШЕВА (ХАЙТЛИНА)

* * *

Мачеха пишет:
– Любимая моя Золушка,
Ты умница у меня, ты такое золото!
На тебе и готовка, и дети, и прочий дом,
Без тебя мы обошлись бы с большим трудом.

Мачеха пишет:
– Ты бедная моя крошечка,
Попробуй ну хоть сегодня найти окошечко,
Чтобы просто присесть, наблюдая за облаками,
С ничем вообще не занятыми руками.

И кстати, а что нам нужно? Где-то записано?
Наверно, не разберусь, так что ты купи сама,
А что там на кресле? Оно опять не постирано?
Ну да, я сама забыла, но ты прости меня.

Сегодня опять авралы, я задержусь,
Начальство совсем зажралось, ну, просто жуть.

Золушка пишет:
– Моя дорогая мачеха,
Конечно, я сделаю, ведь у меня всё схвачено,
Мне белки с ежами помогут с хозяйством справиться.
Вот здесь у меня печётся, а здесь стирается,

Схожу на дальний базар (там цены не жалятся)
А ты, дорогая, себя береги, пожалуйста.

А что до окошка в делах – так лучше не надо бы,
Я буду полы мести и готовить снадобья,
Я буду одежду шить для каждого бала,
Да, лишь бы минутки свободной не выпадало.

Однажды случилось такое – забыть непросто мне,
Присела случайно на выглаженные простыни,
И глянула в это окошко – там тьма скрывается
И тоненький голос в ней плачет и надрывается.

– Где ты, моя любимая, моя Золушка,
Где ты пропала, ясная моя зорюшка,
Где ты, в каких чащобах ты заблудилась,
Где ты, моя родная, скажи на милость?

Знаю, где соль, где перец, ключи, метёлки,
Знаю, как до колодца дойти в потёмках.
Как успокоить ребёнка, как ужин сделать.
Только не знаю, где Золушка,
Где я. Где я?

* * *

Моё понятие уюта
Включает медную посуду
И деревянные полы,
Два дня не знавшие метлы.
Там запах подгоревших гренок
Плывёт средь глиняных тарелок,
И лампа золотистый мёд
На гренки и на лица льёт.

Там пироги по воскресеньям,
Там долгим вечером осенним
Играют в шляпу и в контакт,
Пугая хохотом кота.
Там дети в новеньких пижамах
Едят рагу из баклажанов,
А в колыбели спит один
Со складочками господин.

Вдруг от дверей потянет зябко.
И вот уже спешит хозяйка,
И дети, не доев рагу,
За ней в прихожую бегут.
Кто там? Кого там черти носят?
Кто бродит через эту осень,
Сквозь снег и морось семеня?

И видят за дверьми меня.

И я неловко обнимаю,
Ботинки грязные снимаю
И вижу, страшно покраснев,
Как всё испачкал этот снег.
Но гренку тёплую суют мне.
Моё понятие уюта
Меня включает – хоть реви –
Как декорацию любви.

Мы допоздна играем, может,
Мы заночуем, боже, боже,
Вот крошка-дочь моя ползёт,
Привыкши спать, где повезёт.
Ребёнок тени, волка, ели –
Ни складочек, ни колыбели,
Лесное вольное житьё.
Хозяйка вяжет и поёт.

И кот волнуется, учуяв:
Нам повезло, мы заночуем.
Хозяйка вяжет и поёт.
Играет дочь в чужое лего.
Бродячим талым первым снегом
Пропахли кудри у неё.

Попытка этюда

Всё ещё зелено, птицы поют исправно,
Дети гудят в песочнице, как шмели,
Только их руки – коричневые недавно –
Вдруг рукавами яркими расцвели.

Мама несёт на руках малыша-мишутку,
Мамой себя ещё чувствуя не вполне.
Осень – когда по старым своим маршрутам
Ходишь теперь по солнечной стороне.

Двое вполголоса спорят у помидоров,
Он на её слова поднимает бровь.
Пахнет отчаянно тёплым и сонным домом
Их многодетная крепкая нелюбовь.

Вот он ушёл, не послушав её совета,
Даже не оглянулся.
В ответ она
Вдруг добавляет к памперсам и салфеткам
Мёд и бутылку розового вина.

Солнце как будто крадётся за ней, за мною,
Держит в ладонях каштанную кожуру,
Будто само идёт солнечной стороною,
Сбрасывая опостылевшую жару.

Будто бы смотрит в лицо малышу-мишутке,
Дует на лобик, рисует свой тайный знак.
Ты – говорит – подрастёшь пока, сменишь шубку,
В марте я постараюсь тебя узнать.

День потихоньку думает – не стемнеть ли
Нынче пораньше и нарисовать себе
Всполохи мёда на розовом чистом небе,
Всполохи сна на детском прохладном лбе.

Мама на даче

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать.
Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять.
В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско,
солнце оставило в волосах выцветшие полоски.
Сонный обрывок в ладонь зажать,
и упустить сквозь пальцы.
Витька с десятого этажа снова зовет купаться.
Надо спешить со всех ног и глаз – вдруг убегут, оставят.
Витька закончил четвертый класс –
то есть почти что старый.
Шорты с футболкой – простой наряд,
яблоко взять на полдник.
Витька научит меня нырять, он обещал, я помню.
К речке дорога исхожена, выжжена и привычна.
Пыльные ноги похожи на мамины рукавички.
Нынче такая у нас жара – листья совсем как тряпки.
Может быть, будем потом играть,
я попрошу, чтоб в прятки.
Витька – он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна.
Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно.
Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели.
Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен.
Солнце облизывает конспект ласковыми глазами.
Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета.
В августе буду уже студент, нынче – ни то, ни это.
Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен.
Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе.
Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме.
Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма.
Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки,
только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше.
Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее,
мы забираемся на крыльцо и запускаем змея.
Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд.
Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс.
Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу.
Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье.
Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле.
Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите.
Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите.
Пусть это будет большой секрет маленького разврата,
каждый был пьян, невесом, согрет теплым дыханьем брата,
горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона,
все друг при друге – и все одни, живы и непокорны.
Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик,
Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях.
Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки.
Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку.
Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться.
Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета.
Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах.
Сонными лапами через сквер, и никуда не деться.
Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве.
Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу,
я начинаю считать со ста, жизнь моя – с единицы.
Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене.
«Двадцать один», – бормочу сквозь сон.
«Сорок», – смеется время.
Сорок – и первая седина, сорок один – в больницу.
Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы,
ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку,
кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь – на десятом.
Десять – кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать.
Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять.
Восемь – на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

Ленский

Почему-то летом всё время на всё плевать,
Небольшая бричка спрятана в перелеске.
Господа, Онегину больше не наливать,
У него дрожит пистолет и всё небо в Ленских.

Самый старший Ленский сутул, невысок, сердит,
Он корректен в формулировках, но зол до дрожи.
Кстати, облако, на котором он там сидит,
Принимает то форму кресла, то форму дрожек.

Самый младший Ленский летает туда-сюда,
Вот он, машет руками, неслышно о чём-то шутит,
А на нём нелепый заляпанный лапсердак,
И к щеке прилип одуванчика парашютик.

Двое Ленских отчаянно режутся в поддавки
Но похоже, что Ленский Ленскому проиграет,
Третий смотрит на это дело из-под руки
Солнце вспыхивает на острых фигурных гранях.

Ленский с удочкой меланхолик. «Скорей, тяни!» –
Восклицает Ленский, мнящий себя богемой.
Стайка Ленских о чём-то шушукается в тени,
Говорят, наверно, о Тане? О Геттигене?

И куда ни смотри – вот Ленский румян и бел,
Ленский взрослый и Ленский в тапочках и панамке
Наконец у рыбака клюёт воробей.
Он спускается вниз из всей этой коммуналки.

Под ногами тёплые камни, трава, земля,
Он снимает очки. Аккуратно цепляет леску.
«Ну так что», говорит – «ты будешь уже стрелять?
Выбирай давай, какой тебе нужен Ленский.

Посмотри, это всё бриллианты, графья, князья,
Выбирай, в кого отсюда попасть удобней».
Вот Онегин смотрит на удочку. Воробья
И на Ленского. И на солнце из-под ладони.

И зажмурив глаза, потому что такой сюжет,
Что нельзя не стрелять. В горячем июньском блеске,
Наплевав на всё, в тоске и на кураже
Он стреляет в воздух. А попадает в Ленских.

Он не пьян, он не понял, он помер, он слишком мал.
Он по мокрой траве обалдело бредёт куда-то.
Младший Ленский летит за ним, как большой комар,
На поляне застыли кони и секунданты.

Золотые блики скользят под густой листвой.
Пахнет мёдом и хлебом утреннего замеса.
Он стоит, обхватив руками замшелый ствол.
Между небом и ним удивительно много места.

Август

Жара пропахла свежим сеном
Соломой ломкой,
Тем солнцем, что ещё не село,
Висит над кромкой

Не разберёшь – небес, воды ли,
Травы ли, гор ли,
Такие краски золотые,
Что слёзы в горле,

Щекочут, по щекам стекают,
Блестят, как зёрна,
И зёрна света разбухают
В воде озёрной.

Закат спускается, подсолен,
На золотое.
И непонятно, где подсолнух
Где мы с тобою.

Сентябрьская колыбельная

В небе плывёт луна золотым корабликом
Звёзды блестят, как рыбная чешуя.
Ночью твоё дыхание пахнет яблоком,
Белым наливом, обкусанным по краям.

Белые яблоки падают с громким шёпотом
Ёжики ловят их наперегонки,
Ёжики топают очень неслышно, чтобы ты
Не просыпалась в гнезде из моей руки.

Не начинала плакать во сне отчаянно –
Так, что не знаешь, чем тебя утешать.
Ёжик ведёт ежонка гулять, ворча ему:
«Можешь ловить, но чур другим не мешать».

Он не мешает старшим – ведь он действительно
Всё понимает, хотя и такой малыш.
Вот и тебе удаётся быть удивительной
Даже когда ты просто спокойно спишь.

Будто тебе в божьей карточке накорябали
(Почерк у бога такой, что не разобрать)
Рекомендации: вырасти, пахнуть яблоком,
Спать на постели из звёздного серебра.

История про варенье

Отлично придумали –
На века
От самого сотворенья
Пихать в закатные облака
Малиновое варенье.

Смотри, как они подставляют лбы,
Толкаются, как телята.
Варенье слизывает с губы
Стихающий вентилятор,

Стихает ветер, стихает жар,
Стихают почти деревья,
Стекает по облачным этажам
Малиновое варенье.

Как только всё оно до конца
Впитается, растворится,
Оно начинает
У месяца
В огромном тазу вариться,

А месяц ходит вокруг, суров,
Глядит, как все засыпают,
И тёплый сахар
Из детских снов
Щепотками насыпает.

Открытка на 33

Жизнь, говорят, слишком коротка, чтобы
Дочитывать до конца скучную книжку,
Ждать, пока тебя пригласят на танец.
Дружить с людьми, с которыми не хохочешь,
Ну, и так далее: что там обычно пишут
На открытках
И магнитах на холодильник.
На более редких открытках порою пишут,
Что в жизни всё же хватает простора, чтобы
Сидеть на горе, смеяться, снимать закаты,
Глядеть на спящих детей,
Наблюдать за птицей.
Считать любое горе достойным горя.
Шагать по тропинке маленькими шагами.
Наверное, стоит нарисовать открытку
(Наверное, я и рисую сейчас открытку)
Для тех, кто то пускается в бег, не глядя,
То вдруг, обессилев, садится смотреть на птицу,
Случайную кошку на улице долго гладит.
Ждёт танца, перелистывает страницы.
Скрывает слёзы, выдавливая улыбку,
Потом, срываясь, у всех на виду рыдает.
И всё-таки хочет поймать золотую рыбку.
Хотя совершенно не знает, что загадает.
Открытка для нас – ленивцев, глупцов, врунишек,
Для тех, кто ищет, не зная, что всё нашёл,
Открытка с пожеланием добрых книжек,
Местами скучных, но всё-таки добрых книжек,
В которых будут тревоги, тропинки, птицы.
Но всё потом закончится хорошо.

* * *

АЛЯ КУДРЯШЕВА (род. 10 ноября 1987) – поэт, филолог. Настоящее имя – Алина Кирилловна Хайтлина.
Родилась в Ленинграде. В 2009 году окончила Санкт-Петербургский государственный университет (факультет филологии и искусства), затем поступила в Европейский университет (факультет «Этнология»). Занималась антропологическими исследованиями, связанными с языком и культурной средой глухонемых.
В 2012 году продолжила образование и научные исследования в Германии. Приняла участие в подготовке краткого русско-немецкого и немецко-русского словаря. С 2017 преподаёт русский язык в университете Регенсбург.

Стихи пишет с раннего детства. Первоначальную известность получила в интернете, где вела блог в ЖЖ. Писала под псевдонимами Аля Кудряшева и Изюбрь. В 2015 году сменила фамилию на Хайтлина – по матери.

Дважды становилась победительницей конкурса молодых поэтов Санкт-Петербурга «ПОЭТому» (2006, 2007). Вышли книги стихов: «Открыто» (2007), «Три, два, один» (аудиокнига, 2010), «Иногда корабли» (2017).

Живёт в Мюнхене.

* * *

Стихи Али Кудряшевой

Оригинал текста на странице клуба «Зелёная лампа» ВКонтакте

Назад | На главную

џндекс.Њетрика