К вопросу о происхождении Дымковской игрушки
(некоторые размышления)

Н. И. Перминова

Мои размышления вызваны тем, что в последние годы возникло мнение о четырёхсотлетнем возрасте дымковской игрушки. Оно зафиксировно в статье, напечатанной в Вятской энциклопедии, прозвучало на конференции, посвященной 420-летию Дымковской слободы (в 1582 г. слобода впервые упоминается в грамоте Ивана Грозного).

Но была ли игрушка завезена переселившимися под Вятку устюжанами – об этом ни письменных, ни археологических доказательств нет. К тому же на месте слободы – на месте людной переправы через реку, чему способствует ландшафт местности, – вполне могло быть и более раннее поселение.

И. Я. Богуславская, специалист по русской глиняной, в том числе нашей дымковской игрушке, в своей книге «Дымковская игрушка» (Л., 1988) достаточно подробно анализирует источники по теме, но не обозначает времени появления промысла на Вятке.

Глина – материал хрупкий и недолговечный, но тем не менее мы имеем образцы керамики, найденные археологами на территории вятского кремля. Остатков игрушек среди них нет. Пока найденные археологами обломки игрушек в траншее по ул. Большевиков датируются XIX в.

А. И. Деньшин в своей первой книге «Вятская глиняная игрушка в рисунках» (Вятка, 1917) пишет: «Рассматривая игрушки, в особенности баранов, коней и утиц, невольно чувствуешь, что основа игрушек инородческого происхождения, а разработка их занесена со стороны, людом, стекавшимся со всех концов тогдашней Руси и благодаря этому вносившим массу разнообразия и свежести в местное творчество».

Что касается фразы Деньшина «основа игрушек инородческого происхождения» – она вызывает у меня большое сомнение, поскольку какого-либо сохранившегося производства игрушек у племён, населявших Вятку, не знаю.

А над продолжением её, т. е. фразы, «людом, стекавшимся со всех сторон тогдашней Руси и благодаря этому вносившим массу разнообразия и свежести в местное творчество», поразмышлять необходимо.

Как известно, заселение Вятки русскими шло несколькими путями. Первый, изначальный – новгородскими ушкуйниками. «В Новгороде в слоях XIII–XIV вв. найдено несколько фигурок птичек, украшенных зелёно-желтой глазурью», – цитирую И. Я. Богуславскую по книге «Русская глиняная игрушка».

Приходили для поселения наши предки и из южных краёв, в том числе Москвы, где ремесленники Гончарной слободы (территория Зарядья) наряду с утварью делали глиняные игрушки. Археологами было обнаружено несколько сотен игрушек XIV–XVII вв., что говорит об их массовом производстве.

На территории устюжской земли, до сегодняшнего времени богатой народными промыслами, было развито и гончарное производство. Однако ярко выраженного игрушечного промысла в Великом Устюге не зафиксировано.

Думаю, что ритуальные в древности свистульки, ставшие после музыкальными игрушками для детей, делались, как правило, в большинстве русских гончарных мастерских во все времена. Живое доказательство тому – нижегородская крестьянская свистулька, подаренная мне гончарами, делавшими утварь в одной из деревень близ Болдина всего 30 лет тому назад.

Имея коллекцию русской (и не только) глиняной игрушки, размышляя о ней, больше вижу в нашей дымке всё же северный след.

Стоит напомнить, что в средние века благодаря интенсивной торговле наших предков через северные реки с Архангельском существовал значительный северный миграционный поток. По «Дозорной книге 1615 года» узнаём, что в переулке Копанском живёт «бобыль Федка Каргополец». Так слово, в данном случае прозвище, поведало нам о переселенце. По реке Вятке некоторые деревни заселялись и в более поздние времена выходцами из архангельских земель. В Нолинском районе жители деревень по фамилии Ширяевы числят своё архангельское происхождение. Об этом мне рассказал вятчанин, доктор биологических наук В. В. Ширяев, ездивший на свою прародину, деревню Ширяевы Архангелькой области. Да просто откройте старый телефонный справочник, и вы увидите, сколько у нас Двиняниновых, Пинегиных, Устюговых и Каргапольцевых. Но это лишь косвенный дополнительный довод в пользу северного следа в нашей глиняной игрушке, ниточка, ведущая к известной каргопольской игрушке. Кстати сказать, зафиксированной – первоначально описанной только в начале ХХ в.

Что же роднит эти два северных промысла? Прежде всего – пластика и формы игрушек. В отличие от среднерусских – филимоновских, абашевских, орловских, воронежских, курских – непропорционально вытянутых, с небрежно лепными деталями, каргопольские, как и дымковские, сохраняют  соразмерную пропорциональность реальной фигуры, они основательны и округлы. Так же как в дымковской, в каргопольской разнообразие сходных тем – как человеческих фигур – кормилиц, барынь, крестьянок с птицами, гармонистами, солдатами, так и животных – коров, птиц, медведей, коней.

В 1913 г. историк и краевед Ф. К. Докучаев-Басков писал в очерке «Каргополь»: «Лепятся различного рода игрушки, неизменно бывающие на базаре: лошадки на воле, в упряжи и с верховым; солдатики, куры, фигуры баб (эти последние фигуры скорее напоминают изделия людей каменного века), утушки для свистания и наигрывания».

«Санкт-Петербургские ведомости» за 1856 год, описывая древний вятский праздник Свистопляску, констатируют такую деталь: «…После полудня поднимается свист в глиняные на манер уток и берестяные дудки…» В обеих игрушках налицо образ утицы, широко употребляемый и в северном устном творчестве – старинных песнях, плачах. Кстати, свистулька – утушка-крылатка, которую делали старые мастерицы, лепится в дымковской игрушке и сейчас.

Каргопольская игрушка, в отличиe от нашей, более архаичная – в ней сохраняются образы неведомых условных птиц и зверей. Вспомните хотя бы Полкана – глиняного кентавра. Некоторые учёные относят его происхождение от древнесуздальского языческого божества Плихана или Полихана «Богатырь Полкан не человек и не конь, но какая-то смесь и того и другого…» (Макаров, М. Н. Русские предания. 1838).

Приведу ещё отрывок из Ф. К. Докучаева-Баскова в очерке «Каргополь»: «Детские свистульки имеют за собой порядочную давность, черепки ее находятся даже при разработке давным-давно нетронутой почвы».

На Русском Севере, заселённом нашими предками несколько веков назад, благодаря многочисленным находкам глиняной посуды и её своеобразному орнаменту, археологи выделили явление, дав ему термин «каргопольская культура». Не отсюда ли такой разнообразный орнамент и в нашей дымковской?

Есть общее в технологии и росписи. Расписывается каргопольская игрушка, как и дымка, тоже по белому грунту с элементами растительного и геометрического орнамента. Женский костюм, как правило, поделён: верхняя часть – кофта – дана одним цветовым пятном, а юбка-ступочка изукрашена орнаментом.

Так что северная бытовавшая игрушка (следы которой в каргопольской) вполне могла быть прамоделью, на основе которой и в Дымковской слободе родился собственный тип игрушки, в основе своей сохранивший тяжеловесность и округлость глиняных форм, древние элементы орнамента, основные образы. В отличие от каргопольской – крестьянской игрушки, дымковская развивалась под влиянием городской культуры, в том числе даже модной в XVIII–XIX вв. фарфоровой скульптуры. Отсюда тщательность лепки, тематическое и вариантное разнообразие,  красочная разработка орнамента, и «золочение» – обязательное на фарфоре – здесь же заменённое поталью.

Приведу известный письменный источник генерал-майора Н. З. Хитрово в пользу того, что в начале XIX в. уже наряду с ритуальными свистульками и глиняными шарами на вятской Свистопляске «продаются в тех местах куклы из глины, расписанные разными красками и раззолоченные».

В 1838 г. корреспондент Мухачев расширяет ассортимент изделий: «Часто медведь походит на козла, а собака на корову». А в 1856 г. «Санкт-Петербургские ведомости», описывая Свистопляску, констатируют: «…Устраиваются в два ряда балаганы, полные глиняных изделий слободы Дымково, что за рекою: они состоят из кукол и групп их такой формы, что очень легко принять лошадь за барана и медведя за свинью, о форме человека и говорить нечего». Кстати сказать, рядом с игрушками в это время уже продаются гипсовые статуэтки, как правило, копированные с фарфоровых.

В это время уже затихала, уходила в небытие языческая ритуальная сторона вятского праздника Свистуньи, главным мерилом становился торг – запросы горожан, в основном мещан, покупающих копеечную игрушку ребенку на забаву и глиняную куклу-барыню, которую можно было поставить вместо фарфоровой на комод или на подоконник. Спрос, возросшая численность игрушечниц, здоровая конкуренция и позднее –   появление незаурядных талантов среди мастериц окончательно сформировали тип нашей игрушки.

Дымковская игрушка, бесспорно, своими корнями восходит из древних традиций, но сформировалась, по моему мнению, как самостоятельный, ярко выраженный промысел в последние два, от силы – три столетия, вобрав в себя жизнь нашего города и подгородной слободы этого промежутка времени.  Реальность и условность, точные наблюдения и фантазия, рука скульптора и глаз живописца – элементы высокого художественного творчества –  выделяют нашу дымковскую игрушку среди других подобных промыслов России.Как всякое живое рукотворное дело, она не может избежать влияния времени. Потому так важно и сегодня сохранять её традиции, бережно относиться к её истории, которая не имеет точки отсчёта, а дана нам как некая эстафета нашими пращурами.