OP ГТГ. 11/405.
20 мая 1901 г. Вятка.

Здравствуй, Аполлинарий!

Наконец-то я всей семьей перебрался в Вятку и устроился в небольшой, невзрачной, но дорогой квартире. Числюсь я чайным контролером, но занимаюсь в акцизном управлении¹. На первый раз канцелярское дело показалось очень и очень трудным. Страшно мучился и уставал душой и телом. Думаю даже все бросить и переходить в кустарный музей²...Проводы  наши из Лажа не обошлись без слёз со стороны учеников. Со стороны сельской интеллигенции особенного сожаления не было выражено, больше  сожалели крестьяне. Инспектор и управа тоже выразили сожаление.

1. Акцизное управление — управление по сбору налогов с ввозимых изделий.
2. Кустарный музей — музей-склад ремесленных изделий на ул. Казанской (ныне – ул. Большевиков).

ОР ГТГ. 11/405.
Александр – Аполлинарию.
25 мая 1901 г. Вятка.

Погода, кажется, устанавливается не по вятскому климату, т. к. хочет быть ясной. Про тепло еще погожу говорить, т. к. подувает скверный ветерок. Нюта¹, приехав в Вятку, уже отдала дань здешнему климату. Дочка, слава Богу, здорова, только на улицу не ходит: боится ребятишек. Понемногу, конечно, привыкнет. Не найдешь ли какого капиталиста, который бы дал взаимообразно денег, на которые я бы купил дом, тотчас же заложил... и выслал их обратно заимодавцу. Ведь деньги-то нужны только для оборота на короткое время.

1. Васнецова Анна Владимировна — жена Александра.

ОР ГТГ. 11/406.
Александр – Аполлинарию.
17–20 июня 1901 г.

...Мне так опротивел акциз, что проклинаю его всякими проклятиями. При канцелярии моя служба не удалась, и её можно считать конченой. Никакие посулы меня туда не заманят. Достаточно: я до того измучился и телом, и душой, что вынужден был обратиться к врачу, который посоветовал кончать канцелярские занятия. Сердце моё так устало, что желает всей душой захворать. Сердце всё продолжает дурить, побаливает грудь и, вернее, говорю не своим голосом... конечно, если б я раз в жизни заглянул сюда, то никогда не решился бы променять учительство. Приходит в голову мысль: неужели все перемены за последнее время – действительность, а не страшно-мучительный кошмар. В чём заключается настоящая моя деятельность, спросишь ты. В том, чтобы следить за правильной развеской чая, выдавать бандероли и всё это выписывать, записывать, переписывать, подводить итоги и вновь переписывать. Настоящую мою деятельность невозможно равнять с учительством. Сегодня пойду в губернскую управу: предлагают место земского землемера. При всей экономии, но при дороговизне квартир и продуктов этих денег не хватает. Можно получить ещё место заведующего кустарным складом. …Место земского землемера неподходящее, придётся переезжать с семьей под город, что впору только холостяку. Как бы я был счастлив, если б нашлось место завскладом, чтобы можно было жить на одно жалованье. Ой, как трудно дается кусок хлеба! Сколько муки приходится испытывать, отстаивая право на жизнь!.. Привязывает к жизни только любовь к своей милой семье. Отдыха не предвидится, отпуска не дадут. О нём и думать нельзя. Куда ни кинь – всё клин. Зачем только я поехал сюда?! Видя меня угнетённым, страдает и за меня Нюта. Утешительницей для нас является дочка: то своим замечанием, то милой выходкой, а иногда и сказанным экспромтом.

ОР ГТГ. 11/407.
10–20 сентября 1901 г.

Здравствуй, Аполлинарий!

Ты обещал деньги на дом (1500 р.)... Дом совершенно новенький, небольшой, в 4 комнаты с кухней, при доме службы, где есть и дровенник, и колодец, и амбар-каретник, погреб, хлев и банька... Я окончательно решил устроиться в Вятке и начинаю свыкаться со своей чайной.

ДМВ. 1461/6.
19 сентября 1901 г. Вятка.

Здравствуй, дорогой Виктор! Поздравляю тебя с великой покупкой. Дай Бог, чтоб приобретённое имение тебя всегда радовало и никогда не огорчало... За твоё приглашение побывать в Новом Рябове большое спасибо. Едва ли скоро удастся, т. к. вакатов¹ при настоящей должности не полагается, а отпуск дают очень неохотно.

Хорошо, что имение названо «Рябовым». От этого слова чем-то родным веет, вспоминается тихое безмятежное детство, согретое теплом родного гнезда… Все впечатления детства святы в моём воспоминании. Да, я тоже задумал осуществить свою мечту – купить дом. Сторговал совершенно новенький дом за 2 т. 795 рублей, одворица в ширину 15 с[аженей], вглубь – 42 с[аженей]; сад только разводится. Место высокое, хотя и близко к берегу Вятки, но не на самом берегу. Одно скверно: денег своих нет и приходится тревожить Аполлинария. Вот если Нюта получит в одной из вятских школ место учительницы, то авось скопим на корову. Жаль, что все места заняты, частных уроков тоже не может найти. Покуда ждет и надеется, да целые дни возится с дочкой, которая не только тянет ручонки к книгам и даже знает почти до десятка букв, страстно любит картины, и хотя ей три с половиной года, но не рвёт, а только рассматривает. Я к своему новому месту привык. Учительство, конечно, лучше, если б лучше оплачивалось, если инспектор – хороший человек, если земство относится добросовестно. За 20 лет учительской службы привык и теперь немного об учительстве тоскую.

1. Вакаты (вакации) — каникулы.

ОР ГТГ. 11/408.
5 октября 1901 г.

Здравствуй, Аполлинарий!

Уж если мне придется разбогатеть настолько, чтобы быть в состоянии уплатить тебе 1500 р., тогда согласен и ремнями из спины поплатиться, только при хлороформировании. Но всё же думаю, что фортуна обернётся ко мне лицом и каким-нибудь чудесным образом обогатит меня так, что я в состоянии буду откладывать по нескольку рублей в месяц, чтобы скопить вышеуказанный капитал. Теперь же фортуна или затылком к нам или с завязанными глазами. Богатства летят мимо нас… ни один лишний пятак не споткнется о нашу мошну. Когда же Бог поможет мне выслать свой неоплатный долг? Вправе ли я был затевать эту покупку, не имея собственных денег? Нет своих денег – значит, не судьба была заводиться собственностью. А я задумал объехать свою судьбу на чужих санях, на чужих лошадях...

ОР ГТГ. 11/409.
12 ноября. Чайная. 9 час. утра (1901).

Здравствуй, дорогой Аполлинарий!

Вчера, наконец, исполнилось наше страстное, а моё – многолетнее желание – мы перебрались в новый дом. Как хорошо, уютно, просторно, мило, отрадно! Не богато, не роскошно и даже не оригинально, но всё ново, чисто, светло, весело. Просто – игрушка, из которой не вышел бы! А вот пришлось уходить в «чайную». Но с каким отрадным чувством я должен возвратиться сегодня домой! И за всё, за всё – тебе спасибо! Без тебя, без твоей помощи мы никогда не получили бы этой радости. Тебе за всё наша вечная благодарность и признательность!

И только что вчера перебрались, поустроились, прибили иконы, зажгли лампадки, с которыми всегда отраднее и уютнее: прибили твои картины, к которым – ах! – не мешало бы прибавить новую.

Упомянутый разговор происходил у меня с начальником во время ревизии, который возмутил меня тем, что никак не мог понять: почему у братьев есть талант, а у меня нет? Как будто я виноват в том?! Какой неделикатный народ – эти «начальники»! Уж ты меня прости и забудь, если я невольно обидел тебя своими словами! (упрекнул талантом).

Ты спрашиваешь: каким образом я лишился пенсии? Не нужно бы, говоришь, торопиться из учителей. Уж меня-то, кажется, нельзя упрекнуть в торопливости. Я и так не торопился, и так пробыл учителем 20 лет. Но всё-таки ничего не выслужил. Дело вот в чём: 2 года учительства в Страбыкине и 14 лет в Шурме, как в министерском училище – не зачтены в лета на выслугу земской пенсии. Только 4 года в Лажу и считаются законными, выслуженными. Значит, дослуживать до пенсии оставалось ещё 23 года, а мне уже 42-ой год. Неужели я доживу до 65 лет?

Нюта прослужила учительницей 7 лет, дослуживать осталось 27 лет. Нынче хочу подать прошение в губернское собрание о том, чтоб зачислили 16 лет службы и дали хотя половинную пенсию. Но едва ли выгорит. Хотел подать в Уржумское собрание и просить пособие за выслугу 20 лет, да опоздал.

Недаром я долго колебался при переходе из Страбыкина в Шурму: если остался, был бы земским и теперь дослуживал небольшой остаток лет до пенсии. С другой стороны, не перейдя в Шурму, не встретился бы с Нютой, и не было бы у меня настоящего, более отрадного, чем пенсия в 300 рублей. Нужно поверить в то, что Бог устраивает всё к лучшему.

С Надей мечтаем о лете: она будет хозяйничать и цветочки рвать; я – цыплят кормить. Не на шутку думаем с Нютой увеличить своё хозяйство парой индюшек, благо теперь продают их на базаре. До коровы дело ещё не дошло. Не всё вдруг – и не всё в раз, и не всё в один год. Надя – такая же любительница всей живности, как и я. Она, бедненькая, перед переходом в новый дом похворала. Пришлось даже доктора пригласить. И теперь ещё не совсем справилась.

Перейдя в дом, мы ещё не молились. И в среду (праздник) приглашу знакомого батюшку о. Николая Орлова (товарищ нашего Николая) отслужить молебен. Надеюсь, что фамилия Васнецовых соберётся вся. У Хохрякова¹ ещё не бывал. Схожу. У Марии Ивановны² были и заторговали два цветка. Ох, уж, ей-Богу, не знаю, что делать со сборником песен! Совсем, совсем не знаю! Он у меня камнем на сердце лежит. Стараюсь не вспоминать.

Адрес: Вятка, 2-ая часть, Николаевская ул., д. Васнецова, бывший Москвина, против дома Ползикова.

1. Хохряков Николай Николаевич (1857–1928) — художник, друг и родственник Васнецовых.
2. Рязанцева Мария Ивановна — тёща В.М. Васнецова.

ОР ГТГ. 11/402.
13 января 1902 г. Вятка.

Здравствуй, Аполлинарий!

Когда поздравляют с Новым годом, то всегда желают нового счастья. Как истрёпана эта фраза! Как всегда фальшиво она звучит: фальшивость эта сейчас проявляется ко мне. Новое счастье выразилось в том, что мне приходится отказываться от должности чайного контролера. Вынудила меня грубость моего начальника Васильева, помощника акцизного надзирателя. Он в обращении переходит всякие границы. Мои нервы и сердечная деятельность расстроились до последней степени. Я делаюсь совершенно больным человеком. Раскричался из-за такой моей ошибки, которую легко исправить. За такое оскорбление дают пощечину или плюют в рожу. Я даже не имею возможности тотчас отказаться от места. Я должен ждать до той поры, пока не подыщу место. Иначе я остаюсь с семьей без куска хлеба, остаюсь нищий на неопределенный срок, до подыскания места. О, какое скверное положение! Но второго такого положения мне не вынести... Ах, этот акциз, акциз! Как я мало служил и как много перенёс. А теперь попробую проситься к Мих. Павловичу¹ в кассиры, если не занято это место. Пусть там жалованье 600 р., а не 800, как получаю теперь, и которые достаются мне соком и кровью.

О, как дорог этот несчастный кусок хлеба, из-за которого приходится так страдать, болеть душой и сердцем, как бессмысленно всю жизнь бороться за существование и в этой борьбе укоротить свою жизнь. Стремиться поддержать свое здоровье и в этом стремлении убить своё здоровье. О, какой злой демон смеётся над человеком. Жить для того, чтобы в борьбе за жизнь себя убивать! Да, в жизни часто слышится хохот Мефистофеля!
Всего тебе хорошего! Нюра и Надя тебе кланяются! Окончательного разрыва у меня с Васильевым не произошло. Отчеты годовые сошли удачно. Последние дни он был со мной мягок и деликатен.

1. Бородин Михаил Павлович (1854–1911) — заведующий земским кустарным складом.

13–16 января 1902.

...Елка была богатая – не по количеству, а особенно по качеству убранства (стоило её украшение 3 р.), и по количеству веселья, которое она доставила Наде и ребятам Аркадия и Анны Николаевны¹. Ни у первого, ни у второго ёлки не было, и наша выручила всех, т. к. стояла всё Рождество. Были предварительные репетиции, был 20 числа главный вечер, и были после него заключения. Одна трехрублёвая ёлка дала веселья на всё Рождество. Пение и танцы у нас повторялись очень часто. Племянницы наши – все певицы и страстные танцорки: танцуют и под музыку и без музыки. От них заразилась и наша дочка: готова танцевать до упада. И танцы её не какие-нибудь шаблонные, а собственного творчества – фантастические. Даже теперь время от времени повторяются отголоски рождественского веселья. Не подумай, что я на старости лет и моя старуха (ей вчера стукнуло 26 лет) принимаем участие в танцах, нет: мы изображаем взрослых.

1. Васнецов Аркадий Михайлович (1858–1924) — гласный городской думы, брат Александра; Васнецова Анна Николаевна — вдова брата Николая.

ОР ГТГ. 11/411.
26 марта 1902 г. Вятка.

Прости, Аполлинарий!

Не знаю, как приступить к ответу, чувствую себя бесконечно виноватым перед тобой. Пользоваться твоей и Викторовой любезностью неопределённое время вовсе не так легко. И жить на чужой счет такой длинный период – нет, лучше петлю на шею. Твой совет заняться учительством трудно исполним. Я целых 2 месяца сидел без копейки денег, не получавши своевременно жалованье, т. к. ассигновка на мое жалованье¹ не была выслана из департамента.

1. Ассигновка на жалование — расчётная ведомость.

ОР ГТГ. 11/415.
28 марта – 4 апреля (1903).

Здравствуй, Аполлинарий! Поздравляю тебя и Татьяну Ивановну¹  с сыном!

Только помощь небесных врачей и Марии Федосеевны² избавили нашего мальчика от болезни. Теперь он и твоя крестница радуют наше родительское сердце, как тебя радует твой Всеволод.

Где Нестеров?³ Передай ему, как в высшей степени религиозному человеку, такой случай: во время болезни Серёжи, в одну из самых тяжёлых минут, под руку подвернулся «Альбом 25-летия художников». Я задумал погадать на нём – чем кончится болезнь сына, т. к. там много картин, которые могли бы дать ясный ответ. Наугад вытащил из середины картину. Оказалась нестеровская «Сергий в юношестве», где он и изображён с медведем. Во мне тоже откликнулось религиозное чувство. Мы решили прибегнуть к его помощи. В этот день отслужили молебен. Сергий Радонежский – патрон Серёжи. На другой же день Серёже стало лучше. И мы решили картину обратить в икону. Вероятно, Нестеров писал картину с особенным религиозным чувством, потому она и вышла такой чудодейственной. Передай ему это и от меня привет. Ольга Андреевна⁴ – мастер судить и рядить чужую жизнь, поступки [300 рублей – заём сделал Александр, это стало известно Аполлинарию, и он вместе с Виктором назвал этот поступок безрассудным. – Р. Л.] Ведь что было, того никак из своей жизни не вычеркнешь и не забудешь. Не забыть мне и того, что Николай безрассудно испортил мою карьеру, взявши из духовного училища и никуда не приготовивши. При жизни отца этого бы не случилось. Ты в то время был ещё молод, а Петя и Виктор почему-то от меня отступились и отнеслись безучастно. Все-таки не кто другой, а ты же взял меня от Николая. Вообще, ты всегда был моим ангелом-хранителем; кроме участия, с твоей стороны я ничего не видел и всю жизнь тебе признателен и благодарен.

Кого я больше всего упрекаю и кто более виноват, нет в живых. Ты скажешь: забудь! Рад бы забыть, да обстоятельства жизни постоянно напоминают о том.

4 апреля. Христос Воскресе! С праздником! Тебе кланяется Анна Владимировна и благодарит за твой поклон. Крестница твоя тоже кланяется. Она у нас живёт больше воображением: имеет воображаемых подруг, с которыми разговаривает и ходит в воображаемую гимназию. На вопрос: «С кем разговариваешь?», ответ: «С воображаемыми гостями». Не вышла бы мечтательницей по отцу, который всю жизнь воображал, но путного ничего не вообразил. Через день – самый лучший праздник, сорок третий праздник в моей жизни. И не смотря на такую цифру, до сих пор слышится запах «товарного» дёгтя от смазанных сапог, которые ещё в Рябове в это время стояли на брусу, и слышится шелест соломы на полу. Как это всё давно и как живо всё вспоминаю. Всего тебе хорошего. Александр.

1. Васнецова Татьяна Ивановна (1872–1947) — жена Ап. М. Васнецова.
2. Рязанцева Мария Федосеевна — врач-акушер и детский врач, родственница Васнецовых.
3. Нестеров Михаил Васильевич (1862–1942) — художник-живописец.
4. Васнецова Ольга Андреевна — жена брата Аркадия.

1–2 января 1904 г.

Здравствуй, Аполлинарий! Поздравляю тебя с настоящим Новым годом! А я, представь, со своей семьей так завертелся, так разгулялся, что один раз с Анной Владимировной в театр ходил, два раза у Аркадия были, 2 раза на концерт собирались да дома остались. Но чаще всего нас молодёжь во главе с Верой¹ не забывала, приходила, веселила и немало у Надюши на ёлке шумела... За твою присылку, Аполлинарий, к числу прежних моих искренних спасиб, которых у тебя накопился целый короб, прибавь ещё одно. Без твоих денег я положительно не знал бы, как извернуться. Дела в материальном отношении идут с каждым годом не к лучшему, а худшему, особливо в нынешний дорогой год. К сожалению, у Анны Владимировны и уроков до сих пор нет. Мы своё мнение о продаже дома изменили и решили не торопиться с продажей. Изменим своё последнее решение только тогда, когда наши материальные дела сведутся на нет и сойдутся в одной критической точке. Перезаложу дом в прежнюю сумму, внесу те же проценты, но уплаты, конечно, уж никакой не сделаю. Почему же передумали продавать дом? Лишь потому, что квартир нет, благодаря наплыву жителей по случаю постройки ж/дороги и по случаю прибытия военного полка...

1. Васнецова Вера Николаевна — дочь старшего брата Н.М. Васнецова.

20 января 1904 года.

С новым годом! С новым счастьем, дорогой Виктор!

Желаю тебе здоровья, успеха, новой славы и новых радостей! Время летит так быстро, незаметно. Будни похожи на праздники, и праздники – на будни. Впрочем, нынче мы с Анной Владимировной разгулялись и развлекались не на шутку и Рождество провели очень оживлённо: раз в театр ходили, 2 раза у Аркадия были, 2 раза в концерт. А остальное время дома. Когда хорошо дома, то и в люди не тянет.

Мечтаю улучшить своё благосостояние таким образом: Анна Владимировна поступит в казённую лавку продавщицей, пришлось бы только продать свой дом, чтобы внести 600 руб. залога. Мне же поступить на земскую службу, хотя бы кассиром в кустарный музей, тогда увеличились бы наши ресурсы, не пропала бы моя (литература). Но чтобы устроиться таким образом в Вятке, нужно влияние свыше. (Мог бы оказать влияние Аполлинарий, но отказался, т. к. план ему не симпатичен). Вторая мечта – скорее бред сумасшедшего: я возмечтал сделаться акцизным сборщиком. Нужно внести 5 тысяч залога.
…Среди Васнецовых наклёвывается новая знаменитость на музыкальной почве. Сын Николая Аркадий – виолончелист. Выступал дважды перед обществом и произвел фурор.

12 апреля 1904 года.

Христос Воскресе, дорогой Виктор!

Я и семья моя готовились встретить Пасху в буквальном смысле без гроша денег. Печальнее всего то, что даже священников не на что было принять. А для нас, провинциалов, если не споют в доме «Христос Воскресе», праздник – не в праздник!

...Скрепя сердце, решили снести швейную машину, которую приобрели ещё на учительское жалованье, уплачивая деньги рассрочкой, в ломбард. Но тут свершилось чудо: получили посылку с почты. Хотя и стыдно в этом сознаваться, но я радовался, как малый ребенок. И если бы в голове солнечные лучи не играли серебряными нитями, то, право, прыгал бы не хуже молодого козлика.

Как ты провёл Пасху? Чувствуешь ли ты по-прежнему особенность этого великого праздника? Во мне до сих пор сохранилось детское отрадное чувство, несмотря на то, что приходилось переживать этот праздник при различных обстановках и при всевозможных обстоятельствах. Немалую роль при этом играет и обновление природы, возрождение её от смерти к жизни. Вместе с природой и душа возрождается: сбрасывает с себя ледяной покров зимнего уныния. При настоящем настроении, пожалуй, я с тобой соглашусь в том, что нужно крепко держаться за то, что имеешь, и не мечтать о лучшем. Только добавлю: покуда не мечтать о лучшем, т. к. при более трудных обстоятельствах мечты – единственная утеха, отрада и поддержка. Моя жизнь с детских лет сложилась так, что не предавайся я единственному и невинному «мечтательному пороку», если можно мечтательность назвать таким страшным именем, то, вероятно, я сделался бы пьяницей.

Думаю, что не будешь отрицать влияние материальной стороны на нравственное состояние духа. А уж помыкал я в своей жизни горя, хватил нужды, перенес немало унижений и пролил немало слёз… Но всё это – в прошлом, а потому и вспоминать не стоит. Ты советуешь поискать частную работу, т. к. у меня свободного времени много. Третий год ищу и не могу найти. Всего, всего тебе хорошего! Твой Александр.

ОР ГТГ. 11/418.
14 апреля (1904).

...Сначала от чистого сердца пожелаю полного успеха в твоём намерении воспроизвести на холсте четыре времени года. Дай Бог, чтоб мечта твоя осуществилась, и творчество твоё проявилось во всём блеске, во всей силе. Вместе с тобой я мечтаю об этих картинах, стараясь предугадать каждую из них. Но моё слабое воображение ничего не может нарисовать цельного и прекрасно-могущественного. Притом же мои требования немного расходятся с твоими: ты смотришь глубже, а я – легкомысленнее; для тебя прелестные уголки с оврагами, берёзовыми рощами и живописными деревеньками, какие я встречал и которыми восхищался в Уржумском уезде – банальны, а для меня – всегда новы. Я, например, восхищался твоими картинами, которые ты рисовал французским карандашом, когда зимовал у Аркадия в с. Архангельском, а ты их забросил. Я до сих пор не могу забыть такого уголка, как «Батариха», а ты её, конечно, не воспроизведешь, т. к. она для тебя «мелка». Дело в том, что ты всякую «Батариху» перерос, а я выше батарихинского «осевка» не поднялся¹. Но ты не думай, что я твоих картин не пойму. Я твои картины люблю и, любя, почувствую душой и разумом. Я очень буду обязан, если ты мне дашь некоторое описание своих картин. Не откажись черкнуть о них несколько строчек в следующем же письме, которого я буду ждать с нетерпением. Я надеюсь, что, по примеру прежних лет, ты вышлешь впоследствии фотографические снимки со своих картин. А, может быть, раздобришься так, что вышлешь снимки со «старой Москвы». Я когда был у тебя, видел две «старые Москвы», и они мне очень понравились. Я, вообще, не люблю изображения городов, даже виды «Венеции» мне претят, но виды Москвы (на твоих картинах) меня пленили. Я только теперь понял, что видом города можно любоваться.

Я, занимаясь работами в саду и огороде, чувствую, что с каждым годом молодею и душой, и телом. Да и годы мои остановились на одном, не помню котором, и дальше не идут. Думаю, что до старости ещё далеко. И сказать себе «не довольно ли» никогда и в голову не приходит. Я скорее скажу: «мало», «ещё надо», но «довольно» не скажу.

P.S. Верещагин погиб², Левитана давно нет³, а нарождаются ли взамен им новые силы?

1. Батарихинский «осевок» (иноск.), то есть: выше парнишки с Батарихи не поднялся или – выше сельского паренька.
2. Верещагин Василий Васильевич (1842–1904) — русский живописец-баталист, погибший в русско-японскую войну 1904–1905 гг.
3. Левитан Исаак Ильич (1860–1900) — русский живописец-пейзажист.

ОР ГТГ. 11/420.
22 июня 1904 г.

Здравствуй, Аполлинарий!

…Сборник до сих пор лежит нетронутый, в продажу нейдёт, хотя я и решил продать его с громадной уступкой: лучше что-нибудь выручить, чем ничего¹. Ну и это «что-нибудь» не даётся в руки, я возлагаю на «что-нибудь» большие надежды, т. к. затеял стройку, а вернее, ломку (вместо флигеля – ворота). И вот если бы сборник продался и дал мне «что-нибудь», то этим оказал бы мне громадную услугу. Не так дорог материал для работы, как дорога работа. Мы живем по-старому, тихо, мирно, никуда не ходим... В комнатах произвожу ремонт, причем проявляю и художественную жилку. Сам белю потолки, сам крашу полы, шпаклевали пол вместе с Анной Владимировной.

1. Имеется в виду его книга «Песни Северо-Восточной России» (М., 1894).

20 октября 1904 года. Вятка.

Обновы только тогда заводишь, когда старые с плеч валятся. Мои 60 рублей не Бог знает какие деньги. И при нынешней дороговизне приходится на них жить с большой оглядкой.

У нас уже зима! Сегодня выпал первый снег, и первая метель бушевала всю ночь, а мороз успел украсить окна узорами. Как и что у вас? Как ты поживаешь?

О себе и своей жизни сказать нечего. Слава Богу, здоровы. Ребятишки растут. Сидим дома и любуемся на них. От семейного очага никуда не тянет, что нам очень нравится, но за что другие бранят и на что претендуют. Многие говорят, что я переменился, ничуть не отрицаю. Но в чём моя перемена? А в том, что я отдался моей семье. Кто не отдаётся своей семье, тот не имеет право быть семейным человеком. А кто порицает и осуждает другого за то, что он весь отдаётся семье – тот сам гроша не стоит.

ДМВ. № 1461 (22).
Без даты. 1911 г.

Дорогой Виктор! Поздравляю тебя с праздником и с наступающим Новым годом! Желаю всем вам здоровья и всех душевных благ! Виктор, за твой дорогой подарок я не знаю, как благодарить тебя. У меня нет слов, а есть глубокое чувство искренней признательности и ещё чего-то такого, которое и не могу выразить. То, что чувствую, нельзя выразить человеческим словом. Это то, что видит один Бог. Теперь уже всё окончено и оформлено. Расписку банка присылаю тебе. А ты не думай и не беспокойся, что дом когда-нибудь будет вновь заложен. Одно сознание, что меня никто не вправе выдворить из своего дома, есть счастливое сознание, с которым я никогда не расстанусь.

Да, пo-человеческим законам я – собственник. Дом мой. Но… но по божеским законам – он ваш: твой и Аполлинария, а я только управитель вашего дома. И благодаря вам жить на свете будет полегче как с материальной стороны, так и со стороны самочувствия. Я на такой щедрый дар никогда не рассчитывал. Твоё великодушие превзошло все мои ожидания. Моей благодарности нет конца. Как проводишь праздники? Для нас они уже прошли, я хожу на свой завод, Анна Владимировна репетирует трёх гимназистов.

P.S. На 25-е в ночь умер М.П. Бородин. Александра Владимировна его, кажется, знает.

ДМВ.
1 сентября 1911 года. г. Вятка.

Здравствуй, дорогой Виктор!

С 25 августа начал жить 52 год. Прожито немало, а пережито ещё больше того! Что же осталось на душе от этой вереницы сереньких лет? Ничего, кроме сереньких воспоминаний о давно прошедшем и тяжком утомлении в настоящем. Для чего родился? Для чего жил? Не знаю. Неужели в моём рождении не было никакой цели? Для чего же тогда родиться? Для чего же такая масса страданий при добывании насущного куска!
...Условия моей жизни сложились совсем не так, как бы хотелось. Мои желания, мои мечты, мои требования от жизни вовсе не останавливались на каком-то несчастненьком пивоваренном заводе. Не по сердцу и не по мыслям следить за каким-то суслом для баварского пива, не того я ждал от жизни, чтобы сидеть у сусловаренного котла. Обидно! Утомительно. Чтобы скрасить настоящее, приходится жить в мечтах, которые никогда не осуществляются. Чтоб полегче было ходить, мечтаю о лошади. Мечтаю... и продолжаю ходить пешком. В саду же приходится работать только по праздникам, а праздники дождливые, а жить без сада не могу, в нём вся утеха.

ДМВ.
Апрель. 1912 год.

Христос Воскресе! Виктор! Поздравляю с светлым праздником! Опять дожили до радостного дня, когда вместе с природой ликует душа и радостно бьётся сердце. Настал тот день, когда выплывает в памяти одно отрадное, милое и незабвенное. Люблю я этот праздник. Музыкальным аккордом сливаются в моей душе голоса природы, пасхальный колокольный звон. Но милее мне всего Пасха по воспоминаниям с детских лет, когда... И как мало нужно было неизбалованному детскому сердцу, чтобы во всяком ничтожном приготовлении к великому дню видеть великое событие, которое закладывалось на всю жизнь до старости.

ДМВ. 1461 (11).
28 сентября 1912 года.

Здравствуй, дорогой Виктор!

Спасибо тебе большое за неожиданный подарок. Глядя на симпатичные картинки, невольно уносишься в с... чуть не сказал «седую старину» (седая-то только теперь начинается; седая-то – настоящее, а не прошлое). Смутно рисуется Рябово, отец, мать и вся рябовская обстановка: чердак, твои мольберты, рисунки, краски в газетных листочках, опущенные в глиняную черепеню с водой; даже отлично чувствую запах этих красок, а цвет – обязательно глиняно-бурый. Чуть-чуть не целое полстолетие прошло с тех пор. Ведь всего, что тогда было, уже давно нет, а между тем, в воспоминаниях всё так живо, свежо, ясно. Кажется, стоит только захотеть – и всё будет, стоит только взять лошадей, поехать... И всё прежнее явится до мельчайших подробностей: увижу я тех самых мужиков и баб, которые фигурируют на твоих рисунках. Жаль, что нет ни одной бабы в золотом моршени¹, к которому я так неравнодушен и который в настоящее время тоже канул в вечность. Жаль мне всего прошлого, жаль рябовской седой старины. Только теперь я понял и восчувствовал стариковские слова: «В старые годы – не то было». Да, в старые годы было больше симпатичного, оригинального и характерного. В старые годы больше было поэзии и красоты. Душа народа была поэтичнее. А теперь вместо души (стыдно сказать) – пустая бутылка из-под «казёнки»². Неужели нынешняя молодежь, доживши до моих лет, будет также говорить? Наверно, и для неё найдутся симпатичные стороны в воспоминаниях о настоящем. И она, убелённая сединами, будет говорить: «В старые годы не то было». Ай-ай, что наделал! Чуть не забыл поздравить с «Царской Милостью!» Только благодаря этой милости мы расчуждены: ты – дворянин, а мы... Как тебя теперь и называть: превосходительство ли, сиятельство ли – и не разберешь. Ну да для Москвы-то ты – дворянин, а для нас, рябовцев, просто Виктор.

1. Золотой моршень — праздничный головной убор для замужней женщины.
2. Казёнка — бутылка водки, другое значение — питейное заведение.

ДМВ.
Александр – Виктору.
15 ноября 1912 года.

...Получая 500 р. в год жалованья да 200 р. разъездных, которые только благодаря любезности ближайшего моего начальства не идут на разъезды (покуда я от них избавлен), мечтать о поездках, связанных с издержками, мне не приходится...

Судьба так сложила мою жизнь, что всякие удовольствия… не про нас написаны.

ДМВ. № 1461 (45).
Декабрь 1912 г.

Здравствуй, дорогой Виктор!

Какой быстрой вереницей мчатся годы один за другим. Из доброго коня превратили в захудалую клячу. Да ведь какие, мошенники, все тяжелые: везешь, как свинцовую гирю, харчишь да везешь, молчишь, терпишь, только иной раз, выбившись из сил, всплакнешь втихомолку. И все надеешься, что авось хоть один из них будет полегче, подобрее, а смотришь, он еще большей тяжестью навалился на твою шею и вместо того, чтоб дать хотя маленькую грудку счастья, даёт гору нужды, лишений и тяжелых душевных испытаний. И все 52 года не лучше один другого. Ведь и счастье-то моё всё в том, чтобы переменить страшно тяжелую и ненавистную акцизную должность на другую, более симпатичную и более обеспеченную, чтоб свободнее дышала моя душа, сбросивши акцизное ярмо и чтоб менее страдала от материальной нужды.