Версия для слабовидящихВятский край и Верхошижемье в пространствах интернета
С. И. Шушканова
О том, как и чем живут наши земляки и другие обитатели вятской глубинки, раньше мы узнавали только из газет, радио и телевидения. Сегодня же, с появлением интернета, информацию о любой точке мира, в том числе и о наших городах, а также самых малых деревнях, можно получить не выходя из дома, с помощью компьютера или телефона.
Об этом и многом другом мы беседуем с кинорежиссёром и художественным руководителем Киновидеостудии «Вятка» Алексеем Погребным.
– Алексей Иванович, вы создали около 100 документальных лент, и каждая – не просто знакомство с интересным человеком, а история, предлагающая зрителям пищу для размышлений. Практически все они снимались
у нас на Вятке. Каким образом вы находите героев для своих кинокартин, и чем они привлекают вас более всего?
– От выбора главного действующего лица во многом зависит судьба будущего фильма – окажется она успешной или не очень. В любом случае, герой должен быть интересен и мне, и зрителям – историей ли своей жизни или своеобразием личности. Из этого же ряда люди, в которых неожиданно и ярко отражены характерные черты их времени.
Большая удача, если герой общителен и раскован. А идеальный случай, когда всё вышесказанное присутствует в одном человеке. Хотя сам он, с обычной житейской точки зрения, может быть очень далёк от идеала. Как, например, Николай Клестов из села Русского, прозванный земляками за свои чудачества Колей Модным.
В отличие от односельчан Клестов активно занимался спортом и пропагандировал здоровый образ жизни. Он постоянно закаливал себя, изнурял долгими пробежками и упражнениями на самодельных спортивных снарядах. Каждую зиму устраивал для местных жителей лыжную трассу в соседнем лесу или ледовый каток на своём огороде. Только очень его огорчало, что единомышленников среди соседей так и не находилось. Возможно, потому, что собственное домашнее хозяйство сельского энтузиаста оказалось в запустении, да и личная жизнь никак не складывалась.
26 лет с помощью ведра и лопаты Николай копал у себя на усадьбе общественный пруд и на его берегах создавал «уголок природы» из редких пород деревьев и кустарников. Будучи беспартийным, он, судя по его дневникам, к каждому съезду КПСС возлагал на себя повышенные обязательства по углублению и расширению пруда. Неслучайно на обсуждении этого фильма кто-то заметил: «Коля Модный – в каждом из нас со всем добрым, смешным и по-житейски порой не совсем уместным».
В какой-то мере это мнение относится и к героям фильмов: «Спартанец», «Железный Генрих», «Весёлая околица», – вошедших в цикл «Вятские характеры». Есть некие параллели и в судьбе главного героя фильма «Ночные прогулки по звёздным переулкам», который снимался у вас, в Верхошижемье.
– Как рождаются сюжеты ваших кинокартин?
– По-разному. О ком-то из будущих героев узнаю из газет, из телевизионных программ или радиопередач. Иногда коллеги делятся интересной информацией. В некоторых случаях сами герои звонят или пишут по какому-либо поводу. И в этих разговорах прорастает вдруг интересный сюжет.
«Спартанца» Бориса Мошонкина я встретил морозным зимним днём на городской улице в его необычном одеянии: картофельная сетка в виде кольчуги на голом теле, короткие шорты и сандалии на босу ногу. А рядом – прохожие в тёплой одежде. Со стороны он выглядел как городской сумасшедший. Потом выяснилось, что этот человек в странном одеянии – выдающийся тренер по футболу и хоккею. И среди его воспитанников есть даже трёхкратный чемпион мира.*
Колю Модного мы подсадили в машину, когда он, пыля сапогами, бежал во весь дух по лесной дороге с топором в одной руке и лопатой – в другой, а из рюкзака торчал саженец какого-то деревца. Я подумал, не случилось ли у человека несчастье в лесу или дома? Оказалось же, что он после работы совершает пробежку!
А героиня фильма «Извините, что живу», инвалид детства Вера Казакова инкогнито писала мне письма, интересуясь судьбой семьи Орловских из документального сериала «Лёшкин луг». Судя по посланиям и отзывам, смотрела его тогда вся страна. Суждения Веры Васильевны показались мне довольно любопытными. Я её разыскал. Потом, хотя и с большим трудом, но всё же уговорил сниматься в нашем фильме.
Очень сложно проходили эти съёмки, но результат превзошёл наши ожидания. И Вера Васильевна Казакова вместе с нами была удостоена Государственной премии РФ.
– Алексей Иванович, почти все ваши фильмы о жителях вятской глубинки. Что для вас – провинция?
– Провинция и дальняя, и ближняя – это родники и малые реки в общем течении российской истории. Их чистоту надо беречь и хранить, чтобы под прессом «прогресса» не иссякло всё, что связано с традициями и культурой в жизни национальных сообществ и любой российской глубинки с её своеобразием и неповторимостью
– Верхошижемцы тоже стали героями ваших фильмов. «Письма из России» (1992 г.) – о жителях деревни Калачиги; «Предзимье» (1992 г.) – о Валентине Сергеевне Елсуковой из села Зониха; «Железный Генрих» (2006 г.) – о почётном гражданине Верхошижемского района Генрихе Ивановиче Сергееве; «Леса России. Точка невозврата» (2013 г.) – в этой документальной ленте, поднимающей проблему исчезающих лесов, есть и сюжеты с верхошижемскими предпринимателями Сергеем Александровичем Устюговым и Виктором Михайловичем Крутихиным. «На что жалуетесь, доктор» (2017 г.) – фильм о судьбах земских врачей, одним из героев ... стал Алексей Мезрин, который несколько лет работал в Среднеивкинской амбулатории. И одна из последних работ – «Ночные прогулки по звёздным переулкам» – повествует о двух наших умельцах: Викторе Дмитриевиче Одинцове и Александре Анатольевиче Одинцове. Получается, что съёмочная группа киновидеостудии «Вятка» приезжала в наш район за последние почти 20 лет несколько раз. Алексей Иванович, на ваш взгляд, какие-то существенные изменения в жизни верхошижемцев, в судьбе наших сёл и деревень произошли за эти годы?
– Я бывал в Верхошижимье только наездами, и моё суждение в любом случае будет абсолютно поверхностным. Но ваш земляк, герой фильма «Железный Генрих» – Генрих Иванович Сергеев – после поездки на место родовой деревни его деда горестно заметил: «Верхошижемье – кладбище брошенных деревень». К сожалению, подобные «картины» приходится наблюдать не только у нас на Вятке.
В одной из наших лент о семье забайкальских староверов есть эпизод, связанный с их поездкой в Москву. Тяжко было слышать их горестные разговоры о брошенных деревнях, о заросших полях, которые наблюдали они из окон своего поезда, мчавшего нас по всей матушке России с востока на запад.
А как непросто живётся пожилым людям, лишённым доступного медицинского обслуживания в результате «оптимизации» сельской медицины. Особо остро я почувствовал это на съёмках фильма «На что жалуетесь, доктор?»
Восторгаться тем, что происходит с нашей деревней, не приходится. А реально влиять на нынешнюю ситуацию я могу, лишь снимая то, что есть на самом деле. Хотя на это нередко обижаются чиновники, обеспокоенные своим продвижением по службе, а не судьбой тех, о ком обязаны заботиться.
Может, поэтому показывать наши фильмы по ТВ стало практически невозможно. Телеканалы, в том числе и местные, готовы предоставлять эфирное время чему угодно, только не документальным картинам о реалиях сегодняшней жизни.
– Алексей Иванович, режиссёром последних фильмов является ваш сын Антон Погребной. Сейчас все картины вы делаете совместно с ним?
– Первое время он очень помогал нам, исполняя одновременно обязанности кинооператора и монтажёра. А теперь уже я выступаю в роли помощника по отбору тем и сюжетов будущих картин. А фильмы по большей части Антон снимает теперь сам и как оператор, и как режиссёр. Кроме того, самое тяжёлое бремя – монтаж, который включает в себя и детальный отбор кадров, и логику построения каждого эпизода, тоже остаётся на нём.
– А может ли по ходу монтажа что-то сильно поменяться в задуманном фильме?
– В документальном кино во время монтажа может серьёзно поменяться даже концепция будущей картины. Один из классиков французского кино, кажется Рене Клер, писал, что фильм рождается трижды. Первый раз – на бумаге, в виде сценария, второй – на съёмочной площадке, а в третий раз – на монтажном столе. Он имел в виду кино игровое. По отношению к документальному это утверждение верно даже не на сто, а на все триста процентов. Продолжая сказанное, я бы добавил, что по-настоящему фильм рождается и в четвёртый раз, когда его смотрят зрители. У каждого из нас во время просмотра возникает своя картина. И здесь многое зависит от нашей натуры и духовной организации.
– Ваша любимая собственная киноработа?
– Я причастен к созданию около сотни фильмов. С каждым связано что-то личное, сокровенное, выстраданное. Авторское кино не делается по типовым образцам, как это бывает при постройке жилых домов или изготовлении мебели. Каждый фильм в чём-то должен быть не похож на предыдущий: по замыслу, драматургии, способу построения снятого материала и его изложению.
Мало придумать интересное кино. Чтобы его снять, приходится пробиваться через бурелом всевозможных препятствий: организационных, технических и даже погодных. Сталкиваться приходится и с цензурой чиновников разных уровней, действующих по принципу: кабы чего не вышло.
Необходимо ещё учитывать своеобразные «капризы» героев, которые в любой момент могут отказаться от съёмок. Они не актёры и не связаны с нами никакими договорными обязательствами.
Особо тяжким было наше общение с «Железным Генрихом». Уже при первой встрече он заявил: «Кроме законов мироздания, других авторитетов у меня нет. Или по-моему, или – никак!» Но это ещё не всё.
По завершении съёмок, иногда удачных, а когда и нет, из всего вороха готового материала необходимо выбрать самое интересное и значимое. Потом из отобранных кадров сложить занимательную историю, в которой найдут своё место и яркие события, и конфликтные коллизии и, конечно же, судьбы основных и параллельных героев.
В этом смысле самое «выстраданное» кино – телероман «Лёшкин луг», сложенный из двенадцати отдельных фильмов. В первой версии их было даже четырнадцать. И в каждой картине требовалось найти неожиданные повороты сюжета, выявить новые грани характеров, хотя бы у основных действующих лиц.
Мы следили за судьбой фермерской семьи Орловских в течение 20 лет. В какие-то моменты, в связи с общественным резонансом, вызванным показом сериала «Лёшкин луг», руководство телекомпании «Вятка», где я тогда работал, хотело даже его прикрыть.
В первый раз – после того, как трое из героев фильма – отец, мать и сын – попали под следствие. А сам глава семейства – Александр Леонидович Орловский был к тому же арестован и более полугода провёл в следственном изоляторе. Пережив четырёхлетнюю судебную эпопею и потерю здоровья, он, к счастью, впоследствии был оправдан.
Потом возник другой довод: «Пора менять тематику! Что вы годами топчетесь на одном месте?» А дело в том, что герои сериала были к тому времени не в чести у высокого начальства.
У меня самого ещё изначально сложилось неоднозначное отношение к главе семейства Александру Леонидовичу. Но кино, в том числе и документальное, это не Доска почёта, а художественное исследование действительности.
Аргумент сочли убедительным. И, скрепя сердце, разрешили продолжить. Но... через пару лет повзрослевшие дочери Александра Леонидовича Орловского сниматься в кино отказались. Им больше не хотелось, чтобы их личная жизнь и невесёлые перипетии судьбы всего семейства становилась достоянием общественности, особенно из числа их сверстников. К продолжению съёмок мы вернулись через несколько лет, когда у младшего поколения Орловских появились уже собственные семьи.
Были и другие трудности, связанные с тюремными и судебными съёмками. На них ушло четыре года и нашей творческой жизни. Один из операторов, с которым я начинал сериал, видимо, устал от всей этой тюремно-судебной тематики. Может, на него повлиял общий негатив, который стал спутником «Лёшкиного луга». Я и сам, проходя по коридору студии, слышал за спиной язвительную фразу: «Не надоело им из года в год жевать это гнилое сено?» Так или иначе, но один из ветеранов нашей команды покинул её на полпути к финалу.
А вот второй оператор – Анатолий Лапухин – оказался не только мастером своего дела, но и надёжным партнёром. Уже после того, как проект окончательно закрыли, он продолжил участвовать в съёмках, хотя уверенности в том, что последние серии телеромана когда-нибудь увидят свет, не было.
Во многом благодаря кинооператору Анатолию Лапухину и звукорежиссёру Владимиру Коробейникову сериал был всё же закончен и отмечен невероятным зрительским интересом, множеством фестивальных наград и Государственной премией «За достижения в области киноискусства».
Как выяснилось потом, мы первыми из российских документалистов сняли такой сериал в жанре телеромана.
Из фильмов же менее масштабных, если вернуться к Вашему вопросу, мне кажется, удались также «Задворки», «Железный Генрих» и «Деревенский фотограф». Хотя есть и другие работы, за которые и сейчас не стыдно.
– Алексей Иванович, какой из ваших фильмов наиболее высоко отмечен коллегами?
– Если исходить из того, что в жюри каждого кинофестиваля входят и наши коллеги – режиссёры, сценаристы, операторы, то примеров таких немало. Но я хотел бы остановиться только на двух случаях.
Итак, девяностые годы прошлого века. Я – провинциальный кинематографист и ещё только пытаюсь пробиться в сообщество профессиональных киношников. Признаюсь, что очень стеснялся своих работ. Все они казались мне корявыми и старомодными.
Когда из четырёх завершённых на тот момент фильмов телесериала «Лёшкин луг» два последних попали на конкурс «Открытого фестиваля документального кино “Россия”», чувства мной овладели весьма противоречивые. С одной стороны, мне очень хотелось побывать на фестивале, посмотреть, как и какое кино снимают коллеги, набраться у них опыта. Понять, чем живёт и дышит наша киноотрасль?
В то время все мы варились, что называется, в собственном соку, и мало где бывали. Ведь фестивали документального кино в нашей стране ещё только начали появляться. Их можно было пересчитать на пальцах одной руки. Да и телевизионщиков туда обычно не приглашали. Телекино в чисто киношной среде считалось чем-то третьесортным и понятием было чуть ли не ругательным. Хотя не без оснований.
Большинство киностудий в те годы ещё обладало мощным кадровым потенциалом, не сравнимой с нами технической базой и, главное, богатейшим опытом в создании документальных фильмов. А мы – телевизионные провинциалы – были для них жалкими кинолюбителями, снимавшими свои «поделки» на оборудовании, далёком от профессионального.
Помимо прочего, на фестивалях того времени постоянно обреталась немалая компания российских киноведов и критиков. Вот их-то я боялся более всего. По сложившейся традиции по ходу фестиваля они устраивали публичные обсуждения всей конкурсной программы. А отдельные фильмы, разбирали по косточкам.
Мало того, что меня на этих обсуждениях при всём честном народе «распишут под Кострому», подумал я, да ещё и в большой прессе «пропарят с веничком».
И всё же, так хотелось посмотреть настоящее кино, повстречаться с людьми, которые его снимают, что я успокоил себя надеждой: а вдруг всё обойдётся, и моё «деревенское кино» серьёзные люди просто не заметят. Так оно и случилось. О нашем «произведении» на обсуждениях не было сказано ни слова.
Я успокоился и на церемонию закрытия фестиваля шёл в хорошем настроении. Мне посчастливилось посмотреть много замечательных фильмов, и было интересно, кто же получит главные призы.
Первыми по ходу церемонии вручали свой приз кинокритики и киноведы, которых я, как вы помните, опасался больше всего. Теперь же чувствовал себя вполне комфортно, так как находился уже в зоне недосягаемости. «Ну-ка, – думаю про себя, – кого вы всё-таки выбрали?» И вдруг слышу: «Приз Ареопага критиков “За новое слово в отечественной документалистикеˮ присуждается телеповести “Лёшкин лугˮ» (тогда она ещё не доросла до формата телеромана).
Сказать, что в ту минуту я ошалел, наверное, будет не совсем достаточным. Мало того, что «прилетело» откуда не ждал, да ещё – «За новое слово в отечественной документалистике»!
Однако ... ещё не всё... В этом ошалелом состоянии я получил ещё две награды: «За лучший телевизионный фильм» и приз «Памяти Дзиги Вертова» – за режиссёрское мастерство. Но окончательно сразило меня очередное сообщение ведущего о том, что и Гран-при фестиваля «Россия» также присуждается телеповести «Лёшкин луг». Под оглушительные аплодисменты зала пришлось мне и в четвёртый раз подниматься на сцену в своём непарадном одеянии (в отличие от ведущего, одетого в шикарный смокинг). А было на мне то, в чём я сюда и прибыл: джинсы и чёрная рубаха без пиджака.
Вот уж как в поговорке: «Неизвестно, где потеряешь, а где найдёшь».
Второй случай произошёл многие годы спустя в Ялте, на Международном кинотелефоруме «Вместе». Группа коллег-режиссёров, усомнившись в принципиальности жюри, решила учредить собственный приз профессионального признания и провести «народное голосование». Меня в это «народное жюри» не пригласили. К тому времени я уже неоднократно участвовал в работе разных фестивальных жюри и, вероятно, мог быть «заражён вирусом конъюнктуры».
И в итоге фильм «Две жизни Ясабуро Хачия», который я представлял на этом форуме, получил две награды: приз фестивального жюри «За лучшую режиссуру» и «Приз признания коллег».
Успех этого фильма стал для меня вдвойне приятен, потому что его герои были моими земляками, хотя и родились далеко от Приамурья, где прошли мои детство и юность.
Клавдия Новикова росла в приёмной семье в одной из областей Центральной России. В годы Гражданской войны родители Клавы погибли, и её приютили добрые люди. А к нам, на Дальний Восток, приехала она по молодёжной путёвке – строить город Комсомольск-на-Амуре.
Клаве было чуть более двадцати, когда началась Великая Отечественная. Мужчины уходили на фронт, людей не хватало, и её перевели работать на продовольственную базу. А там добрую отзывчивую девушку обвёл вокруг пальца пройдоха-начальник и свалил на неё все свои грехи, связанные с отпуском продовольствия не по назначению. Время суровое. С «преступниками» не церемонились. Отправили бедолагу на десять лет в северные лагеря.
Ясабуро Хачия родился и вырос в Японии. В годы Второй мировой он работал в Северной Корее на японском военном заводе. После прихода туда советских войск, Ясабуро возглавил заводской комитет по возвращению японских служащих на родину. Там по ложному обвинению в шпионаже против СССР он был арестован и переправлен в российские лагеря под Магаданом. Его жена Хисако с прахом умершего сына и двухмесячной дочерью за спиной через всю Корею пешком отправилась в дальний путь на родину.
За десять лет лагерной жизни Хачия неоднократно побывал на пороге жизни и смерти. После окончания срока мечтал Ясабуро вернуться на родину. Ему в этом категорически отказали. Вестей от родных не было, и он решил, что жена с дочерью погибли в Корее.
Чтобы как-то жить дальше, японец был вынужден принять советское гражданство. И наверное, умер бы от тоски и отчаяния, если бы однажды не встретил Клавдию. Они перебрались в Приамурье и поселились в рабочем посёлке под городом Райчихинском, где в то время жил и я, ничего не зная о своих будущих героях.
Ясабуро и Клавдия прожили здесь в счастливом браке 52 года. Единственное, что огорчало Клавдию – муж очень тосковал по родине. Но после пережитого в лагерях он боялся даже говорить об этом. Ясабуро было уже за 80. Однако в местном КГБ он по-прежнему числился шпионом. И все эти годы в целях профилактики его едва ли не каждый месяц регулярно вызывали на «беседы».
Наш фильм о Ясабуро и Клавдии, был показан в эфире Первого канала и произвёл сильное впечатление на поэта Евгения Евтушенко. <...>
– Алексей Иванович, вы так интересно рассказываете о своих фильмах, что, уверена, нашим читателям будет любопытно их посмотреть. Можно ли найти ваше кино в свободном доступе в интернете?
– С неигровым кино на ТВ пробиться сложно. И я создал свой канал на ютубе. Выйти на него довольно просто. Надо набрать в поисковике следующий текст: «Кинорежиссёр Алексей Погребной – ютуб». После того, как окажетесь на главной странице, необходимо кликнуть «видео». И тогда выйдет целая обойма наших фильмов самой разной тематики, более 50 названий. Все они находятся в открытом доступе. Так что подписывайтесь на мой канал и смотрите, кому что нравится. А в комментариях, если захочется, можно написать и свой отзыв. <...>1
Примечание
1 Опубликовано: Шушканова, С. Вятский край и Верхошижемье в пространствах интернета : [интервью с кинорежиссёром Алексеем Погребным] // Верховья Шижмы. 2021. Янв. № 1 (10899). С. 4–6.
