Главная > Выпуск №39 > Письма Ревекки Борисовны Иоффе

Письма Ревекки Борисовны Иоффе

Т. К. Николаева

Письма за 1992 - 1996 гг. / Письма за 2000 - 2009 гг.

Ревекка Борисовна Иоффе (псевдоним – Р. Сашина; 1924–2008) – литератор, переводчик художественной прозы с испанского языка. Её дед (со стороны матери), зубной врач Дон Львович Аронсон, был родным братом скульптора Наума Аронсона и искусствоведа Лазаря Аронсона. Вторая жена Г. С. Кнабе, советского и российского историка, филолога, философа, культуролога и переводчика (с 1960 г.)1.

Моё знакомство с Ревеккой Борисовной Иоффе произошло случайно. Однажды в город приехали профессор Георгий Степанович Кнабе и его жена Ревекка Борисовна Иоффе. Их давний знакомый Владимир Анатольевич Коршунков2 попросил меня проехать с ними на машине по городу и показать то, что мне захочется. Я согласилась. Я показывала город не с привычной, официальной и даже не с краеведческой точки зрения (ибо не знала, что, собственно, интересно гостям), а просто попросила водителя проехать по красивым местам, там, где можно представить себе старую Вятку. Поездка, по словам Г. С. Кнабе и Р. Б. Иоффе, удалась, причём Георгий Степанович рассказал много интересного об архитектуре некоторых зданий, нашёл даже на неких домах масонские знаки. К сожалению, я тогда не знала ни Кнабе, ни его жену, не очень запоминала рассказы профессора и никак не могла подумать, что эта странная поездка окажется началом великолепной дружбы.

Но в самом конце, когда Георгий Степанович, восторженно восклицая, азартно обегал какой-то особняк, мы с Ревеккой Борисовной вышли из машины и остались вдвоём.

– А я ведь, можно сказать, вятская. У меня здесь жил дедушка.

Вот тут мой интерес проснулся, и я стала расспрашивать. Ревекка Борисовна говорила о своих предках Аронсонах, назвала дедушку Дона Лейбовича (Львовича) Аронсона, о котором я тогда слышала впервые, и его брата – Наума Львовича Аронсона, знаменитого скульптора, жившего в Париже. Тут уж я просто не могла устоять на месте. Меня тоже охватил азарт, ибо я незадолго перед тем обнаружила, что с Наумом Аронсоном был знаком Антон Павлович Чехов. В это время я писала свою первую маленькую книгу, посвящённую связям Чехова с вятскими людьми3. Могла ли я предполагать, что познакомлюсь с внучатой племянницей знаменитого художника, который приезжал в Вятку к своему брату в гости? Разумеется, мы договорились о следующей встрече, я попросила об интервью для газеты «Вятская речь», которая начала выходить под эгидой Вятского отделения Российского фонда культуры, и редактором которой я вскоре стала.

В тот приезд Кнабе и Иоффе пробыли в Кирове недолго. Но мы виделись с Ревеккой Борисовной, я подарила ей несколько номеров «Вятской речи» и попросила её написать о своих вятских предках. Она написала. Её воспоминания «Аронсоны в Вятке и Москве» были напечатаны в газете № 4 (15) в марте 1991 года. Потом я бывала несколько раз у них в гостях в Москве. Виделись мы и в 2000 году в марте, когда Георгий Степанович Кнабе по инициативе декана факультета культурологии Н. И. Поспеловой был приглашён прочитать публичные лекции в Вятском педагогическом университете. Профессор Кнабе прочитал лекции, провёл семинары, встречался с преподавателями в неформальной обстановке. Это всё было прекрасно! Я думаю, что и сегодня эти лекции и семинары привлекли бы такое же громадное количество слушателей и вызвали бы такой же активный интерес. А тогда! Аудитории ломились от желающих услышать лекции известного и признанного учёного.

И все эти дни мы виделись с Ревеккой Борисовной. И я узнавала об Аронсонах всё больше, что и позволило мне уже во второй книге о Чехове написать о популярном вятском стоматологе Доне Аронсоне и его семье уже более полно и подробно.

А сегодня я хочу представить читателям «Герценки» письма Р. Б. Иоффе. Она была не только женой большого серьёзного учёного, мыслителя и писателя Г. С. Кнабе, но и известным переводчиком, литератором, чему, в частности, и была посвящена наша переписка.

21 января 1992 г.

Дорогая Тамара Константиновна, получила Ваше письмо от 6/1-92 г. и тотчас отвечаю. Я ведь раньше ещё посылала письмо с воспоминанием о дедушке Доне. Было бы хорошо эту его характеристику прибавить (как-то вставить?) к последнему моему письму. Вы, наверное, так и сделали? И то, что Володя4 не может найти это – сказка, да?

Жаль, что не придётся опубликовать фотографию. Она, мне кажется, очень удачная и оживила бы материал. Может быть, можно как-то договориться с фотографом на частной основе? Я бы заплатила. Когда мы были в Вятке, мы написали заявление на имя директора, и бедному Володе уже после нашего отъезда пришлось не раз ходить в музей. Но в конце концов он копию получил.

Ещё, если не поздно, я хотела бы прибавить: у бабушки (её паспортное имя Зисля Рувимовна) был тоже хороший слух, она пела высоким тонким голоском, чаще всего – романс «Шумит ночной Марсель» и арию из оперы «Наталка Полтавка»: «Виють витры, виють буйны…».

И вот ещё что. Если Вы будете печатать этот мой материал за моей подписью, то предоставляю Вам на выбор: моя паспортная фамилия Иоффе, а псевдоним, под которым печатаюсь (я переводчик) – Р. Сашина. Это уж как Вам будет лучше, мне всё равно.

Большое спасибо за газету, я и прошлый Вами присланный номер прочла с большим интересом, и ещё раньше – Вашу статью о сёстрах Громозовых, присланную Володей. Вы очень большое и полезное дело делаете. И очень нам понравился заголовок во вкусе модерна. Вообще истинное возрождение русской культуры без малейшей примеси национализма – великое дело. Спасибо.
Если мой материал будет напечатан, не откажите прислать пару номеров (или оттиски).

Сердечно благодарим за поздравление и чеховское пожелание – оно в самом деле весьма кстати. В свою очередь желаю всех возможных благ и дальнейшего цветения «Вятской речи».

Ваша Р. Иоффе.

23 марта 1992 г.

Дорогая Тамара Константиновна, простите, что задержалась с ответом – меня не было в Москве.

Спасибо за поздравление – какой-никакой, а пригодится, я с Вами согласна. А главное – спасибо за прекрасную статью о Коробове. Я прочла с увлечением. Письма Чехова знала, но его письма! А главное – получился образ, живой человек. Если позволите, одно замечание, пустяковое, впрочем: Вы сравнили Михаила Коробова с героями Островского, имея в виду, видимо, пьянство и купеческий размах. Но, насколько я знаю, ни один из купцов Островского ни слова не говорил о «жидах». А так как, как сказано Строгоновым, «Коробов привязывался ко всем», то, может быть, стоит сравнить его с героем чеховской «Маски»?

Но то же Ваше письмо и сильно меня огорчило. Мне так нравится Ваша газета, и я даже подумала: «Неужто сглазила?» И всё же надеюсь, что всё как-то устроится. Кстати об этом: спонсор из меня, конечно, никакой, но хотя бы подписаться-то можно? Я бы с удовольствием, а может, кого бы из знакомых уговорила. Напишите, пожалуйста, как это сделать практически.

В Москве весна, солнце, но оптимизм тает вместе со снегом – рэкет, грабежи, разгул антисемитизма, нищета.
Спасибо Вам и за добрые пожелания.
Ваша Р.

P. S. Как хорошо, что сделали художеств[енную] школу у вас!

15 апреля 1992 г.

Дорогая Тамара Константиновна, Вы меня сразу и обрадовали, и сильно огорчили. Естественно, я очень рада публикации, и такая красивая реклама дедовой лечебницы. Спасибо. Но дальше всё плохо. Я не очень поняла, каким образом может выходить газета, если уволен редактор. Редактор же – это Вы, и газета Ваша, так кто же может Вас уволить? Не тот ли «могущественный человек», с которым Вы свели Володю? Кто это? Как его зовут? Он и есть Салам и Ко или это кто-то другой? Хотелось бы всё это знать, ведь мне далеко не безразлична, в первую очередь, Ваша судьба, ибо она – отражение судьбы интеллигенции в наше оригинальное, мягко говоря, время, судьба Вятки и её культуры, а следовательно и Вашей газеты, ну и так далее, ещё шире.

Если газета будет жить, то не думаете ли расширить тематику за пределы региона? Спрашиваю не без корысти: хочу написать рецензию на книгу Вайля и Гиннеса «Родная речь», рекомендованную российским средним школам. Книга «всякая», весьма любопытная и довольно точно отражающая современный так называемый постмодернизм.
Ещё раз спасибо за всё. Пишите. Ваша Р. Б.

P. S. В публикации фактическая ошибка – я родилась в Москве, не в Вятке. И опечатка во французском слове. А ещё – в рекламе «дом Свенторжецкого», а я написала «Свинторжецкий». Но это пустяки.
P. S. 2. Я рада, что Вы не падаете духом и работаете с компьютером. Так и надо. Вы – молодец!

10 июня 1992 г.

Дорогая Тамара Константиновна, простите, что долго не откликалась – то дела, то болезни, то и дела и болезни. Да и сейчас ещё не совсем пришла в себя – злая простуда (окна мыла, продуло) в соединении с гипертонией. Вот и не пишу пока рецензию. А очень хочется почему-то написать. Но надеюсь, что когда-нибудь это кончится (не дела, конечно, на это надежды нет, а болезни) и непременно напишу.

Спасибо за книжечку про баню, она славная и смешная. Но настоящие стихи там, на мой взгляд, только двух авторов – Т. Николаевой и Н. Кулик. О второй хотелось бы знать, кто и что, какого поколения и т. п.

У нас в Москве жизнь сумасшедшая и тяжкая, но интересная. То и дело концерты, вечера, конференции, круглые столы и прочее в том же роде. Я правда по болезни сижу дома, но друзья рассказывают и муж, так что всё равно любопытно. Была и античная конференция, на которую приезжал Володя – это Вы, наверное, знаете. Ещё один вятский человек заходил ненадолго – Игорь Рубанов5 (знаете такого?).

Я читаю с увлечением… что бы Вы думали? Романы Тургенева. Все подряд, от «Рудина» до «Нови». Не подумайте, что для самоуслаждения, скорее для того, чтобы попытаться понять, где корни всего, что делается сейчас, как это всё случилось и почему. И конечно, как всегда с надеждой (вернее, с мечтой) – не блеснёт ли выход.

Вот сколько я накатала, простите великодушно за болтливость. Буду рада получить от Вас письмо.
Ваша Ревекка Борисовна.

P. S. Георгий Степанович просит передать сердечный привет.
P. S. 2. Простите за помарки – это от головокружения.

5 августа 1992 г.

Дорогая Тамара Константиновна, очень вы меня удивили тем, что Н. Кулик – тоже Вы. Но я и обрадовалась чисто эгоистически – значит что-то я всё-таки понимаю (или чувствую) в стихах, если сразу сумела отличить лучшие.

То, что произошло с Вашей газетой, меня огорчило, но не удивило – со всех сторон только и слышу о сокращении, закрытии, приостановлении и т. п. Но будем надеяться на лучшее. К тому же Вы не в накладе, ведь работать на земле – это так хорошо, так приятно и интересно! Да и отдохнёте.

Наши дела вот какие: 12 августа мы должны ехать в Германию на конгресс. В связи с этим, разумеется, куча забот, хлопот и т. д. Г. С. пишет доклад, а всё остальное – на мне. К тому же я увлечена немецким языком. Кстати об этом. У меня есть идея, и мне хотелось бы знать, как Вы к ней отнесётесь. Под Вашим редакторством, может быть, можно было бы с помощью какого-либо «могущественного человека» издать маленькую книжечку (книжечки?) для детей – переводы (мои) сказок братьев Гримм. Мне даже видится оформление: рисунки детей, которых учат при Вятской художественной галерее. Почему обращаюсь к Вам? Потому что боюсь обмана и подвоха, а Ваше участие, естественно, исключает таковое.

Я вернусь в Москву 27 августа (если всё будет благополучно).
Пишите. Желаю всяческих, в том числе огородных и цветочных успехов. (Ох, до чего же хорошо любоваться цветами, посаженными своею собственной рукой!)
Г. С. кланяется. Всего Вам доброго. Ваша Р.

P. S. Если увидите Володю, пожалуйста, скажите, что я благодарю его за письмо, но отвечу по возвращении – времени нет.

12 сентября 1992 г.

Дорогая Тамара Константиновна, высылаю «на пробу» три маленькие легенды. Таких у братьев Гримм можно набрать множество – про разную горную, водяную и лесную нечисть и про всякие чудеса. Годятся ли? Если да, то возникает ряд деловых вопросов:

  1. Сколько листов надо перевести? Сколько экземпляров печатать? (С бумагой-то тоже дела плохи).
  2. На какой примерно гонорар могу я рассчитывать? (В такое суровое время вопрос сей немаловажен.)
  3. Может ли Вас заинтересовать перевод с испанского повести «Треуголка». Автор R. A. Alarcon. Повесть очень живая, смешная, основана на водевильном, в сущности, сюжете. Речь идёт о прекрасной мельничихе, которая ловко одурачила похотливого коррехидора и осталась верной мужу. Смешные приключения, переодевания и т. п. Напишите, годится ли?

Поездка в Германию была замечательно интересной и приятной, хоть и весьма утомительной – ночные сидячие поезда, 5 часов ожидания самолёта, немецкая манера поздно ложиться (вопреки традициям – интеллигенты ведь!) и рано вставать, непривычные длительные путешествия в машине (немцы от них не устают, это у них развлечение, ну а я…). Но всё равно чудесно, красиво умопомрачительно – горы, виноградники, море цветов, очаровательные дома и квартиры и не менее очаровательные машины самых немыслимых расцветок и фасонов. Да и друзей повидали, может быть, в последний раз.

Пишите. Ваша Р.

30 сентября 1992 г.

Дорогая Тамара Константиновна, о деле: конечно, можете делать всё, что найдёте нужным или, вернее, возможным с теми переводами, что я Вам прислала. Но я не написала Вам, что это – не из сборника сказок, а из сборника легенд или вернее – преданий, россказней (sagen). А есть ещё сказки – они более моральны (торжествуют трудолюбие, дружба и т. д.) и больше подходят для детей. Но приезжавший сюда Андрей Коряковцев6 сказал мне, что С-Петербургское издательство «Андреев и сыновья» издаёт целый том сказок братьев Гримм, но, по его сведениям, в старых плохих переводах. Думаю, чтобы не платить за переводы. Впрочем, ещё объявило, но не выпустило. Я на всякий случай Вам это сообщаю, хоть и не знаю, имеет ли отношение издание старых переводов к изданию новых.

Всё, что Вы пишете, весьма грустно. Я, к сожалению, тоже ничего весёлого рассказать не могу. Спасибо за «Свистуна», он, кстати, тоже на этот раз довольно печален. На мой взгляд, хорошие стихи М. Елькиной о горизонте, хотя в них больше горя, чем юмора.

Я понимаю Вас: всё-таки все мы – неисправимые горожане, и, хотя «деревни тоже имеют свои пригорки, ручейки», всё же, как только проходит лето, хочется домой. А дом для нас – цивилизация и культура, «умные разговоры», по Вашему выражению. Увы, это так, и больше всего именно поэтому становится трудно жить. Конечно, экономические трудности утомляют и мешают, но люди моего поколения видели и знали голод «совсем», ели картофельную шелуху (правда, мы были тогда молоды, а молодости всё нипочём) и потому для нас самое скверное не они, а то, что люди вокруг стали другими и почти не с кем вести умные разговоры. Может, оттого и понравилось стихотворение о горизонте. Ведь все вокруг мчатся, ловят удачу, постоянно делают мелкие пакости и при этом продолжают считать себя интеллигентами. Впрочем, понятие это выродилось окончательно, я знаю немало дам, которые искренне считают, что хорошо одетая женщина – это и есть интеллигентка. Интеллигентность как естественное и постоянное стремление сделать что-то хорошее для других (для народа, страны, соседа, наконец) больше просто не существует. У нас лично почти не осталось друзей – кого одолели старость да болезни и уже им не до умных разговоров, а кто уехал из России, а кто помоложе – включились в бег за удачей, и им некогда. И мы очень остро ощущаем своё одиночество. Мы – динозавры, как назвала нас одна умная и весьма практическая дама.

Вы пишете, что я хоть была в Германии. Тут Вы правы, этого у меня уже никто не отнимет. Две недели нормальной во всех отношениях жизни, общение с людьми, которые искренно Вас любят и уважают, а главное – всё те же умные разговоры. Да при том ещё Рейн, горы, замки, монастыри – красота неописуемая, картины Фридриха, которые мне всегда казались романтизмом немножко даже сладким, оказались реалистичными – всё так и есть на самом деле.

Простите, дорогая Тамара Константиновна, за такое письмо, но вы поймёте – оно для меня как для вас беседы по телефону с Володей.

Пишите, пожалуйста. Не собираетесь ли в Москву? Милости просим!
Ваша Ревекка.

P. S. Простите, что вкладываю в один конверт и письмо к Володе. Ведь вам не будет трудно ему передать? Секретов у меня нет, а конверты стоят дорого.

7 декабря 1992 г.

Дорогая Тамара Константиновна, согласно договорённости, посылаю ещё три небольших предания братьев Гримм. Буду рада, если всё это получится. Вы сказали, чтобы я сделала лист, т. е. 25 с[траниц] на машинке. Так? У Вас же сейчас вместе с теми, что посылаю сегодня, всего лишь 1/5 часть листа (примерно). Напишите, пожалуйста, следует ли мне работать дальше – ведь я пока что никакого договора не получила. Или теперь всё иначе? Я, впрочем, всё равно перевожу понемногу, так как люблю это занятие и люблю немецкий.

От Володи получила письмо – невесёлое, да и все мы сейчас не больно веселы.

Всего Вам доброго. Ваша Р. Б.

1 января 1993 г.

Дорогая Тамара Константиновна, спасибо за поздравление, шлю в свою очередь самые лучшие пожелания – ведь всем нам свойственно надеяться на лучшее, вопреки даже очевидности.

Переводы делаю – мне доставляет большое удовольствие эта работа, хоть и досадую, что память стала не та, а немецкий язык – трудный.

В остальном всё пока по-прежнему: странная, почти призрачная жизнь – как бы вне или мимо действительности. И в то же время иногда думаешь, что только эта жизнь – работа, чтение, музыка, размышления – и есть подлинная.
Пишите. Ваша Р. Б.

P. S. Высылаю ещё порцию переводов. Ещё надо ли? Сколько?

Март 1993 г.

Дорогая Тамара Константиновна, очень рада, что «Русская тройка» существует, и от души желаю ей успешной деятельности.

Что до меня, то издавать книжку в 1 лист как-то негоже. Надо всё же сделать листа 3 или около того. Но я сейчас, к сожалению, не работаю – одолели хвори. Как только приду в себя, сообщу Вам и буду дальше переводить. Но вот ещё что: Вы написали, что узнаете, сколько надо платить за бумагу и за типографию. С другой стороны, мне ведь надо знать, будет ли какая-то прибыль для меня от продажи. Иначе я могу оказаться банкротом. Тут нужны цифры более или менее точные.

Мне интересно знать, что ещё Вы издаёте? И вообще – как живётся и работается? Жду письма.

Ваша Р.

5 апреля 1993 г.

Дорогая Тамара Константиновна, спасибо за письмо. Сейчас решить ничего не могу, т. к. через 20 дней надеюсь оказаться в Париже. Так что давайте все разговоры о переводах отложим месяца на полтора.

Почему не понравилось название «Русская тройка»? Смешно.

Планы ваши прекрасны, дай Бог, чтобы они осуществились. Вам же я от души благодарна за Вашу прежнюю газету, за Ваши письма, за готовность «доглядывать» за изданием, следовательно – за всё. И очень хочу, чтобы книжка о Чехове вышла как можно скорее. Не думаю, что Вам, как Вы пишете, «надают по шапке», сейчас, кажется, и нет настоящих специалистов по Чехову (Гитович7, вроде бы, умерла). А что Ваша книжка будет интересной – не сомневаюсь, сужу по статьям Вашим, которые читала.

Жизнь наша в Москве – такая же, как везде. Если сказать прямо – тошнёхонько. И всё-таки кое-как тянем. А куда денешься?

Ещё раз спасибо, шлю самые лучшие пожелания.

Ваша Ревекка Борисовна.

29 января 1994 г.

Дорогая Тамара Константиновна, сердечное спасибо за поздравление. Перефразируя Пушкина, хочу сказать Вам, милому другу, что, если сбудутся мои пожелания, никому на свете лучше Вас не жить.

Я получила от Володи вырезки из вятских газет и радуюсь от души и тому, что есть теперь в Вятке Пушкинское общество, и тому, что затеяла по ТV игру, пробуждающую интерес к культуре, и, наконец, тому, что у Пушкинского общества такой замечательный секретарь.

Переводы мои пусть пока, если не мешают, полежат у Вас. Может, кто-нибудь поедет в Москву – возвратит ко мне. А если они Вам на что-либо понадобятся – пожалуйста, печатайте, я гонорара не потребую. Впрочем, кому они нужны? В Москве одно издательство предлагало их напечатать, но я очень пассивна, а они не настаивали. Значит, подумала я, не так уж они хотят их издать. И не стала звонить. Может быть, зря, не знаю.

Живём мы по-прежнему – в том смысле, что много (наверное, слишком много) работаем. У Г. С. идут одновременно две книжки, а я «на подхвате» – перепечатка, считывание, проверка комментариев и т. д. и т. п.

Жизнь стала тревожной и не слишком интересной.

Пишите. Г. С. шлёт поклон. Ваша Ревекка.

P. S. Володе, пожалуйста, передайте письмо.

28 июня 1994 г.

Дорогая Тамара Константиновна, Вы мне не пишете, Володя тоже что-то замолк, а очень хотелось бы знать, какие новости в Вятке, как идут у Вас дела в Пушкинском обществе, собираетесь ли где-нибудь отдыхать, не приедете ли в Москву ets, ets…

Между прочим, Г. С. недавно делал доклад «Пушкин и античность» (пишу об этом потому, что, может быть, Вам как руководителю Пушкинского общества это любопытно). Был у нас не так давно вятчанин Юнгблюд8 – знаете его? Не был столь восторжен, как его предшественница Влада9, но, в общем, тоже говорил, что вятчанам живётся неплохо.

В сущности, я могла бы то же сказать и о москвичах, но уж очень обстановка-то криминальная. Вечером страшно нос на улицу высунуть. Что же касается продуктов, то есть всё или почти всё. Ну, а о ценах лучше не говорить.

Тамара Константиновна, если будет возможность, пожалуйста, пришлите мои переводы – ими нежданно-негаданно заинтересовался некий журнал.

В культурной жизни Москвы сейчас вроде бы затишье – народ разъехался по дачам, театры многие на гастролях. Зато провинция цветёт. В частности, в Киеве стал выходить журнал «Новый круг». Приезжал совсем молодой его редактор – кажется, неглуп и энергичен, и журнал (пока что) довольно интересный. Правда, стихи там напечатаны жуткие, на уровне 5-го класса сельской школы довоенного времени.

Напишите, дорогая Тамара Константиновна, что да как. Володю приветствуйте и побраните, что не пишет. Переводы при случае пришлите.

Г. С. кланяется.

Ваша Ревекка Борисовна.

29 января 1995 г.

Дорогая Тамара Константиновна, о своих бедах писать не буду – Вы узнаете о них от Володи.

Сердечно благодарю и за поздравление, и за «Свистуна». Мне, конечно, особенно интересны были воспоминания Прозорова. Только непонятно, когда они написаны и когда жил этот человек – от путешествия наследника с Жуковским до моего дедушки Дона весьма большое временное пространство. Хорошо бы эти мемуары напечатать полностью. Нет такой возможности? Ещё интересно бы знать, какого возраста Ю. Кардаков? И загадки я не отгадала ни одной. Боюсь, что и другие тоже. Может быть, следовало поместить отгадки? Ведь всё это, по-видимому, предметы избяного быта, навсегда ушедшие в прошлое.

Очень меня заинтересовал Ваш доклад в Еврейском клубе. Что собой представляет этот клуб? Сколько я знаю, евреев в Вятке очень мало. Какие задачи у клуба? И, если можно, расскажите поподробней, о чём Вы там докладывали.

Вы спрашиваете о Науме Аронсоне. Напишу, что знаю из литературы и из рассказов мамы и тёти Ксаны (Красовской). Родился он в 1872 году в местечке Креславка, что на границе Латвии10 (может быть, Литвы, не знаю) и Белоруссии. Отец его был владельцем маленькой лавочки (кажется, суконной). В 16 лет (по семейной легенде), а по другим источникам в 18, он отправился в Париж (по легенде – пешком). До этого учился в Вильно в художественной школе у И. П. Трутнева, но он её не кончил. Ему покровительствовали Луврие де Лажоле и Эктор Лемер. Последний учил его ремеслу. Он был необыкновенен – необычайно талантлив и темпераментен и при этом не говорил по-французски. Леиер разрешил этой «дикой утке» работать в своей мастерской. Кажется, в 1897 г[оду] он начинает выставляться в ежегодных парижских Салонах. Он был известен и как общественный деятель. Умер он в Америке, в Нью-Йорке, 30 ноября 1943 года. Семейный рассказ: его очень любили женщины, он не был женат. Была женщина из Двинска (или из Витебска, Вильно?), тоже жившая в Париже, безумно в него влюблённая (пыталась даже отравиться из-за его равнодушия). Когда стали подступать к Парижу фашисты, она сумела вывезти его через Марсель на голландском грузовом судне. В Америке она стала его официальной женой. Говорят, потом приезжала в Москву и подарила музею Л. Толстого бюст его работы. Бюст в музее я видела. Бюст Ленина подарила Люба – его племянница, тоже парижанка. Он в музее Ленина. Вещи его есть во всём мире, даже в Сайгоне. А в Бонне – памятник Бетховену, установленный в 1905 году. Но я его не видела. Из-за болезни мужа мы до Бонна не добрались. Он делал бюсты Савиной, Комиссаржевской, Тургенева. Материал о нём можно найти:

  • Художники народов СССР. Библиографический словарь. М., 1970. Т. 1;
  • Современная русская скульптура. М., 1908;
  • Ленин в зарисовках и воспоминаниях художников. М.-Л., 1928;
  • Луначарский А. В. Воспоминания и впечатления. М., 1968;
  • Работница, 1968, № 4 – там воспоминания Любы.

Есть ещё и его статьи, и другие материалы, но это – «за бугром».

Пишите, буду рада.
Погода у нас прескверная, дождь со снегом, грязь.

Ваша Ревекка Борисовна.

17 апреля 1995 г.

Дорогая Тамара Константиновна, спасибо за «Свистуна», хотя, если говорить начистоту, этот номер показался мне менее удачным, чем предыдущие, за исключением монолога молодой жены, весьма мне близкого, хоть я и жена отнюдь не молодая, а с солидным стажем. Записки А. О. Россет я читала давно. Но мне интересно было выяснить, кто таков Андрей Разумовский. И теперь, кажется, выяснилось: сын гетмана Украины Кирилла Григорьевича и, следовательно, племянник Алексея Григорьевича – мужа Елисавет Петровны и создателя Ботанического сада в Горенках. Так ли? Интересовал меня Андрей Р. давно, с той поры, как в Москве была австралийская выставка, и там, к нашему недоумению, выставлен был совершенно очаровательный портрет Андрея Р. Как он попал в Австралию? Любопытно.

С руководительницей Еврейского клуба мы, к сожалению, не встретились. Видимо, и у неё, и у меня не хватило времени: в тот день, когда она позвонила, я была занята, а в тот день, когда мы договорились, что она будет звонить, она не позвонила – тоже, вероятно, была занята и не успела.

Грипп у нас тоже свирепствует, и мы оба с мужем отдали ему дань, равно как все наши друзья и з??накомые. Тем не менее, культурная и научная жизнь бьёт ключом. Вот (если Вам интересно) несколько примеров: завтра будут Эйдельмановские чтения, где много интересных докладов по русской литературе и истории, в основном, молодых людей; в Центре им. Мейерхольда поставили спектакль по «Превращению» Кафки. Говорят – замечательный. Я видела у них «Номер в гостинице города Н.» по «Мертвым душам», это было действительно очень глубоко и интересно. Молодёжь из фонда Сореса устроила 1 апреля скоморошье действо: борьбу с «шпионами Сореса». Несколько человек в будёновках размахивали саблями, «шпионы» в масках от них бежали и стреляли, девица несла плакат «Сорес хороший». 2 апреля они собирались устроить «похороны жертв битвы со шпионами». Думаю, что это не состоялось. Лично мне вообще не очень-то нравятся все эти шутки. Дела обстоят серьёзно, и сейчас не до шуток. Но многие интеллигенты этого не понимают, особенно художники (которые и были авторами и исполнителями действа). Ещё одно культурное событие: в библиотеке им. Чехова была презентация очередного альманаха «Третья волна» (там, кстати, участвует И. Губерман, стихи которого Вы поместили в «Свистуне»). Впрочем, всё это я рассказываю со слов знакомых. Сами мы никуда не ходим, разве что изредка в театр или в Дом книги, когда приглашают.

Расскажите, какие новости в Вятке. Действует ли по-прежнему детская художественная студия при галерее? Приветствуйте Любовь Борисовну11 и Володю. Ему я ещё напишу.

Г. С. шлёт Вам привет. Он много работает, хотя самочувствие оставляет желать лучшего.
Пишите. Ваша Ревекка Борисовна.

P. S. Я с увлечением читаю «Воспоминания» Степуна. Вам не попадались?

25/IV-95. Извините, только сегодня отправляю – не было конверта.
Книги Г. С. у нас, к сожалению, остался всего один экземпляр. Не сообразили купить побольше, а теперь уж поздно. Нам это искренне жаль, ибо хотелось подарить книгу и Вам, и Л. Н. Лузяниной. Она ведь, кажется, училась в Петербурге. Может быть, там книга ещё продаётся?

7 января 1996 г.

Дорогая Тамара Константиновна, спасибо за поздравление с Новым годом, а я поздравляю Вас и с Рождеством заодно. Грустное Ваше письмо и меня огорчило – я-то знаю, что значит – муж болеет. А что с ним было? И как сейчас? А Вы чем болели? Гриппом, наверное? У нас тоже грипп прокатился по всему городу. У Г. С. была высокая температура, и я натерпелась страху, ибо при его сердце это очень опасно. Но, кажется, пронесло.

Морозы и у нас, но не такие, как ваши – больше 180 не было. Но перепады резкие, а это опять же отражается на наших хворях.

Что уходите писать – думаю, хорошо. Если идут стихи – надо же их написать, да и напечатать тоже. У нас этот год ([19]95 г.) тоже был не ахти – всё хвори да хвори. Но всё же кое-что повидала. В Берлине мы бывали и раньше, а вот в Испании впервые. И что за изумительный уголок – тот городишко, где мы оказались в клинике. Таких и столько цветов я даже в ботанических садах не видывала. А воздух – просто чудо. И пальмы, и крошечные кафе с белозубо улыбающимися официантами, и весёлые красотки – сёстры в клинике, что шутят, смеются, поют и при этом делают всё необходимое так быстро, ловко и профессионально, что только дивишься. А море Средиземное было во время нашего краткого визита злое, пенистое, высокие волны сбивали с ног.

Теперь мы живём тихо, сидим на строгой диете, без соли, без мяса (говорю «мы» потому, что не стану же для себя отдельно готовить). Но, впрочем, всё это неинтересно. Лучше расскажу Вам о выставке Шемякина, на которой на днях побывали. Деревянные раскрашенные скульптуры и акварели зовутся «Петербургский карнавал» и пародируют 18 век весьма зло и выразительно. Остальное же – явно «на публику» – чистый обман и выпендрёж. Больше мы, увы, нигде не были, хоть нас и приглашали на концерт Хворостовского, но это было в период гриппа. Теперь собираемся в лит[ературный] музей на выставку, посвящённую Фету. Это, наверное, будет и интересно. Работы у Г. С. очень много, он не отходит от стола, а я в связи с его диетой почти не выхожу из кухни. Когда здесь был Володя, он много мне помогал, без него стало труднее – я ведь уже старенькая, да и давление.

Пишите, дорогая Тамара Константиновна, дай Вам Бог удачи во всех отношениях и здоровья Вашему мужу и Вам. Г. С. шлёт привет.
Ваша Ревекка.

P. S. А книжечку-то «Чехов и Вятская земля» не подарите?

24 апреля 1996 г.

Дорогая Тамара Константиновна, спасибо за письмецо и за книжечки. Я рада, что они оказались такими «живучими». Как Ваши дела? Окончательно ли поправился муж? Вы писали, что он сильно болел. Надеюсь, что всё худшее уже позади.

Что касается Вас лично, то я восхищаюсь Вашей энергией и жизненностью и иногда думаю, что это от воздуха – ведь в Москве совсем дышать нечем, а Вятка всё же поближе к природе. Мне кажется, что Вы поступаете правильно, что переходите на «свободные хлеба». Дай Вам Бог творческих сил и успехов.

У нас новостей мало. Вернее сказать, они есть, да мы-то в стороне. Вот недавно был концерт Шнитке в консерватории, а я узнала случайно и уже после. Но всё равно бы не попала – цены на приличные билеты фантастичны, а на стоячие наверху мы уже не доберёмся. О выставке Фета я написала Володе, прочтёте. На «Золото» получили приглашение, но не пошли – нет времени, нет сил, да и не очень интересно. Я иногда хожу с мужем на его лекции – отчасти оттого, что вечно дрожу за его сердце, а отчасти потому, что интересно.

Страдаю бессонницей и единственное лекарство, как ни странно, – «Санта-Барбара». После неё сплю, хоть и не всю ночь. А лекарства не помогают. Как говорила одна моя подружка в детстве: «Вот ты и подумай».

Что до грустных известий, с которых начиналось Ваше письмо, то что тут скажешь? «Все мы гости на этой земле», – сказала одна женщина. И это верно. Жаль только, что, как правило, уходят лучшие, а кто похуже – остаются подольше. Но кто знает? Может, так надо.

Пишите, дорогая Т. К., Ваши письма и книжки вливают бодрость, придают сил. И, если можно, пришлите свои стихи.
Ваша Р.

Письма за 1992 - 1996 гг. / Письма за 2000 - 2009 гг.


1 Кнабе, Георгий Степанович. URL: https://ru.wikipedia.org|wiki|Кнабе,_Георгий_Степанович.

2 Владимир Анатольевич Коршунков – кандидат исторических наук, доцент Вятского государственного университета.

3 Речь о книге «Антон Павлович Чехов и Вятская земля». Киров, 1995. 70 с.

4 Володя здесь и далее – В. А. Коршунков.

5 Игорь Соломонович Рубанов – кандидат физико-математических наук, заместитель директора Центра дополнительного образования одарённых школьников Кировской области.

6 Андрей Александрович Коряковцев – доктор философских наук.

7 Нина Ильинична Гитович (1903–1994) – советский филолог, исследователь творчества и биограф А. П. Чехова. Автор широко известной «Летописи жизни и творчества А. П. Чехова».

8 Валерий Теодорович Юнгблюд – доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент РАЕН, президент Вятского государственного университета (с 2017 г.).

9 Влада Анатольевна Девонина – кандидат культурологии.

10 Креславка (до 1917 г.), ныне Креслава – город в Латвии.

11 Любовь Борисовна Горюнова – искусствовед, кандидат культурологии.