Версия для слабовидящихВладимир Семибратов: этнограф, культуролог, библиофил, поэт.
К 60-летию со дня рождения
В. В. Карлов
С героем этого очерка Владимиром Константиновичем Семибратовым мне довелось познакомиться в далёкие уже 1980-е годы. Он тогда был студентом кафедры этнографии (ныне этнологии) МГУ им. М. В. Ломоносова, а я на этой кафедре преподавал. Володя к моменту нашего знакомства был уже факультетской знаменитостью: его стихи публиковались, в частности, таким серьёзным изданием, как популярный в те времена еженедельник «Неделя». Известность студента Семибратова не испортила, в обиходе он остался простым, открытым и всегда готовым к общению парнем. А более тесно мы познакомились в ходе экспедиции 1986 года в Азербайджан, которой я руководил.
Экспедиция была довольно сложной, наш небольшой отряд вместе с азербайджанскими коллегами проводил крупный этносоциологический опрос населения республики. Володя наряду со всеми вполне ответственно работал с анкетным материалом, ходил по адресам, встречался с респондентами. Анкетный опрос, надо сказать, не самая любимая форма работы этнографа, которому больше свойственны методы свободной беседы с информаторами. И в моменты, когда доводилось поговорить с информаторами «без анкеты», я видел, как глаза начинающего этнографа Семибратова сразу загорались от радости живого общения с людьми. Я его вполне понимал, ибо и сам предпочитал такие методы, хотя отдавал и отдаю должное анкетным опросам, у которых есть свои преимущества и достоинства. А уж когда мы, путешествуя по стране, однажды заехали в деревню Славянка, где жили русские духоборы, сосланные сюда как сектанты в XIX веке, и услышали от пожилых женщин довольно редкие и малоизвестные фольклорные песни, Володя, похоже, был просто счастлив.
Профессия этнографа до сих пор довольно редкая, специальность эта своеобразная. И мне было интересно, почему вдруг паренёк родом из далёкой вятской деревни оказался на нашей кафедре. И вот этот его неподдельный интерес к живому русскому слову мне многое объяснил. Поэтому, когда Володя избрал темой диплома формирование русского населения в Вятском крае, особое внимание уделив вятским народным присловьям, меня это не удивило. После его земляка, замечательного русского этнографа Дмитрия Константиновича Зеленина, он, кажется, был первым, кто обратился к этой своеобразной форме русского фольклора. И надо сказать, молодому специалисту удалось собрать немало оригинального материала по теме. Одним из достоинств его работы стал серьёзный анализ особенностей происхождения вятских присловий. Работа заслуженно получила отличную оценку, а дипломированный этнограф уехал на родину, в Киров.
Прошло несколько лет. Где Володя и чем он занимается, я не знал. Точно уже не помню, когда и как наши пути снова пересеклись, но где-то с 1990-х годов мы постоянно общаемся. С интересом слежу за научной и литературной работой нашего выпускника, с удовольствием отмечаю его успехи во всех сферах, в которых проявляется его талант исследователя, рассказчика, поэта. Думаю, что защита В. К. Семибратовым диссертации по культурологии довольно закономерна, ибо его интересы давно выходят за узкие дисциплинарные рамки одной какой-либо гуманитарной дисциплины, а границы культурологии в этом смысле относительно обтекаемы и широки. Но, конечно, на мой взгляд, он остаётся и в рамках родной этнографии или этнологии. Сейчас нашу дисциплину нередко принято именовать антропологией. Иногда добавляется «социальная» или «культурная» антропология. Это верно в том аспекте, что наша наука о человеке во всех его проявлениях состоит не только и даже не столько в точном описании его материальной или духовной культуры, но и того, как человек в этой культуре живёт и себя ощущает.
В этнографическом знании об объекте изучения есть два прочно взаимосвязанных ракурса: видение предмета как бы изнутри, когда взгляд фиксирует мельчайшие детали и подробности. (По этому поводу один из наших ведущих этнологов, покойный директор Кунсткамеры К. В. Чистов, когда-то заметил, что наука этнография состоит из подробностей.) Но если оставаться только на этом уровне, то всё ограничится лишь так называемым этнографизмом, а при этом можно легко утратить смысл научных изысканий. Есть ещё взгляд на объект как бы снаружи – фиксация и анализ не только деталей, но и фундаментальных культурно-типологических закономерностей и особенностей изучаемого населения, характера их сохранения. «Высший пилотаж» профессионала – сочетать оба вида восприятия в подходе к изучаемой действительности. Считаю, что работам В. К. Семибратова, касающимся этнографии Вятской земли и её населения, свойственны оба эти ракурса. Я знаком с целым рядом таких монографических публикаций Владимира за последние десятилетия, посвящённых быту и народной культуре населения Вятского края, в которых им скрупулёзно описаны и воссозданы самые разные сферы бытия – и специфика хозяйственного быта, и духовная культура, и фольклор, и социально-психологические особенности характера (или, точнее, характеров в их многообразных сочетаниях).
Слева направо: А. Д. Вылегжанин, В. К. Семибратов и В. А. Ситников
на первой Кировской областной выставке-конкурсе «Вятская книга года».
Киров. 1999 г. Фотография Т. Ю. Рыловой
Такую серию работ Семибратова можно, конечно, отнести к жанру краеведения. Но это больше, чем просто краеведение. Они хотя и посвящены описанию малой Родины автора, Вятской земли, но в его текстах очень отчётливо просматривается мотив неразрывной связи малой Родины с большой Родиной, со всей Россией. В этом смысле очень характерны и его очерки, посвящённые многим людям не вятским по происхождению, но оставившим тот или иной след в истории Вятки (например, писатели В. Ян, В. Г. Короленко и многие другие выдающиеся люди). Такие публикации скорее можно отнести к жанру историко-этнографического краеведения, когда-то очень популярному в России, но в ХХ веке несколько угасшему. Очень отрадно, что такие авторы, как Владимир Константинович, сейчас возрождают его на более высоком научном уровне.
Его публикации действительно обладают необходимыми признаками подлинно научного творчества. Среди них я бы отметил, прежде всего, серьёзнейшую скрупулёзную работу автора с источниками, их верификацию и критику (чувствуется школа истфака МГУ!). Сюда же можно отнести по-настоящему трепетное и уважительное отношение автора к своим предшественникам, независимо даже от того, насколько велик был их вклад в изучение того или иного события, факта, явления. Он помнит и всегда указывает всех, кто до него обращался к описываемым сюжетам. Таким образом, это по-настоящему серьёзные историко-культурные исследования. То же самое можно сказать о трепетном отношении исследователя к книжной культуре, истории печатного слова на Родине, людям, связанным с его распространением и развитием, касается ли это светской литературы или духовной старообрядческой, как недавно вышедшая книга о просветителе-старообрядце, выдающемся культурном явлении начала ХХ века Л. А. Гребневе. Над ней Владимир тщательно работал, по крупицам собирая материал, на протяжении нескольких десятилетий.
Этот глубочайший интерес к печатному слову, книгоиздательству, давно сделал имя Владимира Константиновича широко известным среди библиофилов, в обществе которых он известный и признанный авторитет.
Говоря о научных публикациях В. К. Семибратова, нельзя не сказать, что, хотя с научно-методологической точки зрения его работы отвечают самым строгим критериям, но, в отличие от множества иных публикаций, написанных сухим языком и читаемых лишь узким кругом специалистов, его книги воспринимаются и читаются очень живо, они доступны практически любому читателю. Он обладает замечательным чувством слова, любит и ценит родной язык и прекрасно умеет им пользоваться даже в научном творчестве. Живая образная народная речь нередко украшает страницы его текстов, придавая им особый колорит. Вероятно, это связано с поэтическим творчеством этого незаурядного разностороннего человека. О его поэзии не буду говорить, поскольку я не филолог и не литературовед. Скажу только о своём восприятии его стихов как читатель. Их, на мой взгляд, отличает простота и ясность речи, отсутствие вычурных литературных изысков, многозначительных недомолвок или некоего ненужного философствования. Но, может быть, поэтому они отличаются глубинной народной мудростью, многие из них «берут за душу» тонкими интонациями, близкими и родственными рубцовской поэзии. Но это точно не «под Рубцова», это своё, пережитое и выстраданное. Наверное, естественное созвучие менталитета русского человека.
Основные труды учёного посвящены родной Вятской земле и её людям. Благодаря им мы лучше узнаём её историю как одной из провинций нашего Отечества, характер «вятской разновидности русского человека». Но, как мне уже приходилось заметить, благодаря трудам Семибратова становится очевидным, что слово «провинция» имеет здесь лишь географический смысл, в духовном же и интеллектуальном отношении Вятка и её выдающиеся представители – отнюдь не провинция.
В. К.Семибратов встречает юбилей, к которому он успел сделать очень и очень многое в самых разных областях науки и культуры. Но все грани его творчества объединены, пожалуй, главным – тем, о чём коротко, но исчерпывающе сказал в своё время А. С. Пушкин:
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.
Животворящая святыня!
Земля без них была б мертва,
Как безотрадная пустыня
И как алтарь без Божества.
«...самостоянье человека, залог величия его» – наверное, это то, что составляет необходимую основу нашей идентичности, без чего нет и не может быть русского человека. И хочется пожелать нашему юбиляру много творческих удач во имя сохранения и поддержания этого самого самостоянья!
