Главная > Выпуск №35 > Франжоли и Вятка

Франжоли и Вятка

А. М. Молодцов

От Средиземноморья до берегов Амура

До недавнего времени интерес к роду Франжоли исчерпывался биографическими данными о революционере Андрее Афанасьевиче Франжоли, о его братьях и их отце. Считалось, что первым представителем этого рода в России был Афанасий Франжоли. Доподлинно о нём не было ничего известно. Справочные издания называли его мелким купцом и не более того. Сам он называл себя австрийским подданным, отказавшимся принять российское подданство. О туманном, как у Остапа Бендера, родоначалии семьи современники строили лишь предположения. Характерная итальянская фамилия Франжоли на самом деле могла скрывать многонациональные корни. Афанасий жил на юге России, в Херсоне, там у него была своя табачная лавка. Согласно метрике 1871 года Греческой соборной церкви Херсона (ныне Греко-Софиевская церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы) полное имя отца – Афанасий Дмитриевич Франжоли¹. Его дети, по отзыву Льва Тихомирова, несмотря на то что были «очень мешаного племени», в душе стали сущими малороссами².

Эта характеристика известного революционера относилась и к старшему сыну Франжоли – Андрею. Л. Тихомиров описал, как он выглядел, как говорил, о чём думал: «Сам язык его сохранял южнорусский акцент и народные обороты и выражения, а склад мысли и симпатий – все было малорусское. Небольшого роста, нескладного телосложения, черноволосый, с резкими, неправильными чертами лица и крючковатым носом, он совсем не был красив»³. Ещё один революционер-народник, Николай Константинович Бух, в своих «Воспоминаниях» об Одессе 1878 года писал, что «видел здесь Франжоли, щупленького, оживлённого еврейчика»⁴. Население молодого Херсона в значительной мере состояло из таких же, как Франжоли, иммигрантов: выходцев из Германии, евреев, «задунайских переселенцев» – сербов, греков и т. д.

Более подробно о судьбе Афанасия можно узнать из биографии его внучки Людмилы Тимофеевны Франжоли. Семейное предание гласит, что дед Афанасий первоначально был рыбаком, а не купцом. Бедный рыбак примкнул к отрядам Джузеппе Гарибальди, и когда гарибальдийцы были разбиты, раненый Афанасий вернулся к семье в Триест. Триест был единственным морским портом Австро-Венгерской империи, две трети его населения составляли этнические итальянцы, однако вскоре Габсбургская монархия начала преследовать остатки мятежников в вольном имперском городе, и Франжоли ничего не оставалось, как покинуть Триест.

Однажды ночью, примерно в 1870 году, вместе с другими бывшими повстанцами он погрузился с семьёй на судно и отправился через Адриатику в Албанию и Македонию, по пути грабя торговые суда, чтобы добыть себе средства к существованию. Конечной целью их морского путешествия был Крым. В Крыму бывший гарибальдиец и флибустьер стал виноградарем. По-видимому, темпераментный Афанасий объездил всю Новороссию, побывал в Одессе, Херсоне, пока окончательно не осел, действительно став купцом, а сорт винограда «Франжоли» благодаря его стараниям был известен на юге Украины ещё перед Великой Отечественной войной⁵.

Воспоминания Людмилы Франжоли, сообщаемые её дочерью Ольгой Николаевной, могут иметь под собой какие-то основания, но нуждаются в серьёзных уточнениях. В них Афанасий назван прадедом Людмилы, тогда как в действительности он приходился ей дедом. Дядя Андрей Афанасьевич умер в Швейцарии, а не в Австрии. А. А. Франжоли назван сподвижником А. М. Желябова, готовившего покушение на Александра III. В действительности Андрей Иванович, а не А. М. как утверждала Л. Франжоли, Желябов готовил казнь Александра II, и дело о покушении на государя не имело никакого отношения к «Процессу ста девяноста трёх», который состоялся тремя годами ранее дела первомартовцев. Ко времени описываемых событий, то есть к 1870 году, семья Афанасия Франжоли давным-давно жила в России, а старшие сыновья уже были взрослыми, но гарибальдийские войны тянулись всю середину XIX века, поэтому вполне допустимо, что итальянско-австрийский искатель приключений мог оказаться в России двумя-тремя десятилетиями раньше.

Предание о гарибальдийском прошлом деда было знакомо другому внуку Афанасия – Николаю Тимофеевичу, с ним соглашается и единственный исследователь вятского рода Франжоли Роза Спиридоновна Шиляева, хотя она ничего не сообщает нам о пиратском прошлом выходца из Триеста. По её словам, Афанасий купил в Крыму хутор Франьолка, а затем переехал в Херсон, где у него родилось четыре сына и три дочери. Афанасий был ещё жив, по крайней мере в 1873 году, поскольку 6 октября этого года получил вид на жительство в Российской империи, будучи признан австрийским подданным⁶.

Но дело в том, что Франжоли жили в Херсоне ещё до начала деятельности Гарибальди. Так, некие цесарскоподданные Иван и Дмитрий Франжоли (в метрических записях иностранная фамилия варьируется по разному, в том числе на французский, турецкий и греческий манер: Франжол, Франжёль, Франжольи, Франзоли, Франжоглу, Франополи) нередко упоминаются то в качестве женихов, то отцов, то в качестве шаферов. Иван Франжоглу, согласно метрической книге Греко-Софиевской церкви Херсона, в 1810 году женился на Домне Николаевне Сербиновой⁷. В 1816 году иностранный грек Иван Франжоли фигурирует в качестве поручителя жениха. В 1824 году иностранные купцы Иван Франзоли и Дмитрий Франзоли были поручителями невесты⁸. Дмитрий был трижды женат: первая жена Евфрасинья, вторая жена Ксения (умерла в 1830 г.), третья – Мария Прокофьевна Зубкова. От них Дмитрий имел шестерых детей: Евдокию, Льва, Афанасия, Никифора, Анну и Матвея. Афанасий Дмитриевич, в свою очередь, имел пятерых сыновей и трёх дочерей.

Сохранилась запись, согласно которой 15 февраля 1827 года у иностранного купца Дмитрия Франжольи и жены его Евфрасиньи родился сын Лев⁹. В 1828 году 10 февраля у цесарскоподданного Ивана Франополи (в 1810 году он был Франжоглу) и жены его Лукерии родилась дочь Евдокия¹⁰. 30 апреля 1830 года в Преображенской («Привозной») церкви Херсона (ныне это Свято-Духовский кафедральный собор) в третий раз венчался цесарскоподданный Дмитрий Франжола, на этот раз венчание происходило с Марией Зубковой, дочерью умершего мещанина Прокофия Зубкова. Иван Франжоли указывается сыном Фёдора Франжоли. Во всех свидетельствах присутствует указание на иностранное подданство, чаще о Дмитрии и Иване Франжоли говорится, что они являются цесарскоподданными, то есть подданными Австрийской империи (Австро-Венгрией государство Габсбургов начало именоваться в 1867 году). И всякий раз оговаривается их принадлежность к купеческому сословию. К 1840-м годам иностранная фамилия Франжоли уже становится херсонской фамилией, к ней привыкают, священники в метрических книгах перестают её коверкать и переиначивать.

В свете этой информации правильнее предположить Андрея Франжоли потомком некоего Фёдора Франжоли, если только Иван и Дмитрий были родными братьями, может быть, греко-османского или греко-итальянского происхождения, каким-то образом попавших в австрийские владения, а затем перебравшихся в Российскую империю. Гарибальдийское прошлое предков Андрея Афанасьевича, о котором пишет Р. С. Шиляева, неочевидно, во всяком случае, эмиграция Афанасия Франжоли из Триеста в Россию в конце 1860-х годов до проведения новых разысканий представляется маловероятной.

Итак, самым старшим и самым выдающимся сыном Афанасия Дмитриевича был Андрей Афанасьевич Франжоли. Он родился в 1852 году в Херсоне, прожил тридцать с небольшим насыщенных событиями лет и умер в Женеве 6 (18) августа 1883 года. В задачу данной работы не входит подробное изложение его биографии, ему посвящены статьи С. М. Степняка-Кравчинского, Л. А. Тихомирова, несколько научных монографий, его жизнь изучена подробнее всех других Франжоли, поскольку многие выдающиеся современники, главным образом из числа революционной эмиграции (В. Н. Фигнер, А. П. Ульянова, Н. М. Салова), оставили о нём свои воспоминания как о человеке весьма незаурядном и примечательном, а С. М. Степняк-Кравчинский использовал образ Андрея Франжоли и его дерзкий побег от полиции из движущегося поезда в повести «Домик на Волге»¹¹. Братья Франжоли упоминаются в романах В. В. Крестовского «Торжество Ваала» (1892) и А. П. Полякова «Великаны сумрака» (2011).

Семья Афанасия Дмитриевича Франжоли была бедной. В возрасте восьми лет Андрей начал учёбу в уездном училище, где был в числе лучших. В 1861 году он поступил в гимназию, но уже после 4 класса Андрей вынужден был покинуть её и начать работу учеником аптекаря в одной из херсонских аптек. Через три года работы учеником он выдержал испытания при Киевском университете на звание помощника аптекаря. Вернувшись из Киева в Херсон, Андрей вновь работал в одной из аптек. Весной 1869 года фармацевт А. А. Франжоли входил в херсонский революционный кружок С. Л. Чудновского. Затем он самоучкой подготовился к поступлению в Санкт-Петербургский технологический институт, поступил туда в 1870 году, но через год, по информации Н. А. Морозова¹², вынужден был по причине слабого здоровья оставить учёбу (по другим сведениям – наряду с херсонцем М. Р. Лангансом за участие в студенческих волнениях¹³).
Вернувшись из Петербурга, Андрей занял место домашнего учителя в семье ротмистра В. П. Касюры. Сначала Касюра был доволен молодым человеком, но впоследствии обратился в Одесское жандармское управление с доносом на Франжоли, поскольку стал замечать пагубное направление воспитания своего учителя, проявившееся в атеизме, внушении детям представлений о социальном равенстве. После увольнения из учителей Андрей поступил учеником фельдшера в Одесскую больницу. Затем он работал учителем в народной школе в селе Фастовцы Борзенского уезда Черниговской губернии, где его пропагандистская деятельность вызвала определённый резонанс среди простого народа, а затем и вовсе оставил будничные занятия, целиком посвятив себя кипучей революционной работе.

В 1873–1874 годах он входил в общество «чайковцев». Туда же, помимо самого Н. В. Чайковского, входил ещё один видный революционер-вятчанин – Николай Аполлонович Чарушин. Вместе с Чарушиным Андрей Франжоли был осуждён по делу 193-х народнических агитаторов¹⁴. Все 1870-е годы для него – это непрерывная вереница арестов, ссылок, освобождений, побегов и т. д. После побега от охраны в 1876 году, когда Франжоли выпрыгнул из движущегося поезда, его как особо опасного преступника поместили в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Но работа революционера-народника не исчерпывалась пропагандистским «хождением в народ», судебными процессами и отбыванием наказаний. Андрей был журналистом, писал статьи в легальной и нелегальной печати, в начале 1880-х годов принимал участие в редактировании нелегальной «Рабочей газеты».

Вторым сыном Афанасия был Георгий Афанасьевич Франжоли, родившийся 4 февраля 1853 года в селе Ивано-Петровском Херсонской губернии¹⁵. Иных сведений о нём не сохранилось. Три младших брата, Тимофей, Николай и Дмитрий, родились в Херсоне. По примеру Андрея они с юных лет начали заниматься революционной деятельностью, и их судьбы первоначально складывались схожим образом. Тимофей был третьим сыном, он родился в 1854 году, Николай – 4 мая 1856 года¹⁶. Двух этих братьев объединяли наиболее тесные узы дружбы. Самый младший брат Дмитрий родился в 1863 году. Народоволец М. Ф. Фроленко в воспоминаниях «Из далекого прошлого» (1872–1881) писал об одной из сестёр Франжоли, имени которой он не назвал. Скорее всего, речь шла о Евгении Афанасьевне Франжоли, в замужестве Болотниковой, родившейся приблизительно в 1855 году, младшие сёстры в то время ещё были слишком юными. В 1875 году Евгения жила неподалёку от Нежина в селе Веркиевка (ныне село Вертиевка Нежинского района Черниговской области), в Нежинской тюрьме в то время отбывал свой первый срок Андрей Франжоли, и она, видимо, обеспечивала ему сообщение с внешним миром¹⁷.

В 1882 году, сообщая о своих ближайших родственниках, Тимофей Афанасьевич указывал ещё двух сестёр: Анну двадцати двух лет, живущую в городе Измаил Бессарабской губернии (в показаниях Тимофея Измаил ошибочно отнесён не к Бессарабской, а к Саратовской губернии), и двадцатилетнюю Ольгу, живущую в селе Покровское Херсонской губернии. Все сёстры в начале 1880-х годов уже были замужем. Однако Тимофей не вспоминал о брате Георгии, видимо, умершем малолетним. Их матери Елизавете Ивановне Франжоли, живущей в Херсоне, в то время было всего 45 лет¹⁸. Во многих источниках, в том числе в Большой Советской энциклопедии¹⁹, приводится дата рождения Андрея Франжоли 13 (25) ноября 1848 года, а не 1852 год. Значит, в 1848 году юной Елизавете Ивановне было всего 11 лет. Остаётся предположить, что либо Тимофей не знал истинный возраст своей матери, либо матерью Андрея была другая, более зрелая женщина, следовательно, братья были сводными. Либо дата рождения Андрея Франжоли в 1848 году ошибочна.

А. А. Кункль, автор довоенной биографии Андрея Франжоли, относит его появление на свет к 1850 году²⁰. Советский исследователь биографии А. А. Франжоли из Вологды Б. Г. Михайлов указывает датой его рождения 1852 год без каких-либо пояснений²¹, но можно предположить, что Елизавете Ивановне было в это время 15 лет, а в следующем, 1853 году, она уже родила второго сына Георгия. Позднее 1852 года Андрей не мог появиться на свет, а ранее – маловероятно, пока не подтвердится предположение о другой матери и сводных братьях, хотя одна из семейных легенд действительно называет женой А. Д. Франжоли красавицу-полячку Марию Казимировну. Как знать, быть может, она и была первой женой Афанасия Дмитриевича, исчезнув после 1848 года из его жизни. Между 1848 и 1853 годом другие потомки Афанасия на свет не появлялись, а с 1853 года, начиная с сына Георгия, рождавшиеся дети имели матерью совсем юную Елизавету Ивановну Франжоли. Справедливости ради надо отметить, что некоторые факты из жизни Андрея Франжоли могут говорить о том, что он действительно родился не в 1852 году, а раньше. Так, библиограф В. И. Межов в «Материалах для истории народного просвещения в России» упоминает раннюю статью Андрея Франжоли «Вопрос о женщинах-фармацевтах», напечатанную в № 202 газеты «Новороссийский телеграф» за 1869 год²².

Неупоминаемого в показаниях отца, надо полагать, к 1882 году уже не было в живых. Евгения Афанасьевна в 1884 году жила в Прилукском уезде Полтавской губернии, была учительницей. Её муж, дворянин И. Н. Болотников, инженер-технолог, в 1870-е годы работал фармацевтом, как и А. А. Франжоли. Все трое – Евгения, Иван и Андрей – входили в кружок революционно-настроенной херсонской молодёжи С. Л. Чудновского. Ольга Афанасьевна Франжоли вышла замуж за учителя Константина Левченко и проживала в селе Нововоронцовка Херсонской губернии, Анна Афанасьевна Франжоли, как явствует из материалов дела, была замужем за учителем Мамаенко²³.

Тимофей остался без гимназического обучения, денег на образование не было. Но он был грамотен, в тех же самых показаниях он сообщал, что получил домашнее образование. Однако исследователь народничества В. С. Алексеев-Попов в журнале «Каторга и ссылка» упрекал Тимофея Афанасьевича в абсолютной беспомощности в пунктуации и в полном незнании им русской орфографии²⁴. Известно также то, что по профессии Тимофей был кондитером. Николаю повезло больше, он учился в Херсонской гимназии. Известный революционер-народник Н. А. Морозов в очерке «Андрей Франжоли» писал о Николае и Тимофее, что «один из братьев Франжоли перед поступлением на должность сельского учителя попал в Сибирь на каторгу, другой, по недостатку средств получить среднее образование, принужден был еще мальчиком поступить в булочную»²⁵.

Младший брат Дмитрий до 1874 года жил в Херсоне, затем переехал в Веркиевку к сестре Евгении и жил у неё около года, затем поступил в 1877 году в Рославльское техническое училище Смоленской губернии, но бросил учёбу в феврале 1879 года, так и не окончив курса. Три брата одновременно попали в поле зрения полиции в 1879 году, поскольку Тимофей и Николай были замечены «в желании устраивать тайные беседы и заподозрены в сочувствии соц[иально]-революционным идеям». В списке лиц, чьё пребывание в Херсонской губернии было признано вредным, поданном херсонским губернатором 16 мая временному одесскому генерал-губернатору, были отмечены Н. и Т. Франжоли, поэтому и тот, и другой были арестованы 31 мая 1879 года, хотя в этом же списке отмечалось, что со времени высылки из Херсона старшего брата Андрея младшие братья вели себя более осторожно²⁶. Чуть позднее, в июне, был арестован и Дмитрий. Он едва успел приехать в Херсон, где начал заниматься торговлей. Было ему в это время всего шестнадцать лет. Власти не стали утруждать себя поисками новых обвинений и инкриминировали Дмитрию политическую неблагонадёжность всей семьи и сочувствие революционному движению²⁷.

Однако все братья были гражданами Австро-Венгрии, законы Российской империи не могли быть к ним применимы. 18 июня 1879 года был отдан приказ об этапировании Тимофея и Николая в Одессу в распоряжение одесского генерал-губернатора. Перед отправкой в столицу Новороссии, 20 июня в Покровско-Богородицкой церкви Херсона Тимофей венчался со своей женой Марией Анисимовной Богушевской, дочерью обер-офицера²⁸ (по другим сведениям – титулярного советника)²⁹, незадолго до этого родившей ему дочь Людмилу. Дмитрий последовал за братьями в Одессу 4 августа.

Одесский генерал-губернатор первоначально действительно намеревался выслать братьев за пределы России, но впоследствии выяснилось, что у всех троих настаивавших на своём австро-венгерском подданстве не было каких бы то ни было документов, подтверждающих их истинное происхождение: у Дмитрия не было ничего, кроме церковной метрики, у Тимофея и Николая не было австрийских паспортов, тем самым они не могли доказать российским властям, к какому именно сословию в Австро-Венгерской империи они принадлежали. К тому же генеральный консул Австро-Венгрии в Одессе дал понять, что не сможет оказать содействие принятию братьев на границе Австрийской империи³⁰.

Вследствие этого одесский градоначальник обратился к генерал-губернатору с просьбой, «не сочтет ли он возможным заменить высылку за границу отправлением в одну из отдаленных губерний России». 4 сентября 1879 года одесский генерал-губернатор издал приказ выслать Тимофея и Дмитрия в распоряжение московского обер-полицмейстера для отправки в Вятскую губернию. Туда же должны были направить и Николая, но 21 июля его высылку приостановили. Дело в том, что выяснились новые обстоятельства в его деятельности. По требованию прокурора Херсонского окружного суда Николай вновь был направлен в Херсон для привлечения к дознанию по делу о подкопе под Херсонское казначейство. На допросах он признал себя частично виновным, поскольку принимал участие в подкопе, но, как заявил обвиняемый в своё оправдание, он полагал, что этот подкоп нужен для сокрытия запрещённой литературы, и сам он не имел прямого отношения к хищению денег. Заговорщикам удалось похитить около полутора миллионов рублей, но большая часть вскоре была возвращена в казну.

Пока тянулось судебное разбирательство о подкопе, решение об отправке Николая Франжоли в Вятскую губернию было отменено. Причиной для дознания на этот раз были не смутные предположения о политической неблагонадёжности Франжоли, а вполне конкретное обвинение в принадлежности Николая к преступному сообществу. Это не было уголовное преступление, сообщники занимались экспроприацией денег для нужд политической борьбы, но тем тяжелее было для него обвинение. Из-за этого обстоятельства затянулась отправка в ссылку и его братьев, чья судьба теперь зависела от доказательства их возможной причастности к херсонскому подкопу³¹.

Но их участие не было доказано, и 8 сентября «именующие себя австрийско-подданными Т. и Д. Франжоли высланы в распоряжение московского обер-полицмейстера для направления их в Вятскую губернию». Знали ли младшие братья, что годом ранее Андрей Франжоли также пытался воспользоваться привилегией иностранного подданства? Однако и у него тоже не получилось освободиться из сольвычегодской ссылки. Шеф жандармов А. Р. Дрентельн на его прошение о высылке из России наложил следующую резолюцию: «Порядок этот не может быть применен к Франжоли»³².

Находясь кто в ссылке, кто в тюрьме, братья вели оживлённую переписку друг с другом. Известно письмо Андрея из ссылки на адрес херсонской пекарни Кешалы по улице Суворовской в доме Подгайца, где до ареста работал Тимофей. Письмо адресовано троим: Николаю (при обыске в июне 1879 года письмо было изъято именно у него), Тёме (Тимофею) и Марусе. Маруся – неизвестная девушка, о которой Андрей Афанасьевич говорил как о дорогом и близком ему человеке, и о потере чьей фотокарточки он весьма сожалел. Старший брат благодарил младших за пересылку рукописей его статей и подробно рассказывал о своих мытарствах ссыльного, о мытарствах своей будущей жены Е. Ф. Завадской³³.

Одно из писем Андрея к Дмитрию «с разными резкими выражениями» было задержано при досмотре в Вятке³⁴. Сильными выражениями изобиловало и письмо Андрея Франжоли, о котором шла речь выше («в Николаеве я попал в сборную жандармскую команду; целая сотня зверья, собранного из разных городов, таращила на меня свои хищные глаза»; «жандармы московские – сволочь первостатейная – хлыщи, нахалы, глупцы, так и просят, чтобы плюнуть в их пошлейшую образину»), но оно было передано братьям с оказией и без жандармского досмотра. Письмо Тимофея из Котельнича к брату Николаю было написано 13 октября 1879 года и направленно в Одессу, но перенаправлено жандармами в Херсон. В этом письме Тимофей рассказывал брату об обстоятельствах переезда из Одессы в Вятку. Вместе с Тимофеем и его женой Марией в ссылку ехала четырёхмесячная дочь Людмила.

Подробности путешествия из Одессы в Вятку и обстоятельства водворения в Котельнич Тимофей сообщал брату образным народным языком с как будто щедринским юмором. На самом деле стиль письма Тимофея Афанасьевича подражал стилю письма старшего брата, который, будучи неплохим публицистом и народническим пропагандистом, сам обладал незаурядным даром слова. Некоторые выражения и образы Андрея Франжоли прямо перекочевали в текст письма Тимофея Франжоли: «И вот его ведут во образе пешего хождения, больного грудью, худого, бледного, без тёплой одежды, без денег...»³⁵. Но в оценке отдельных подробностей провинциальной жизни Тимофей менее категоричен, нежели его старший брат, его манеру отличает мягкий юмор, которого нет у Андрея, хотя надо понимать, что письмо Тимофея писалось с оглядкой на полицейский досмотр. Эти подробности заслуживают того, чтобы эту часть письма процитировать полностью. Содержание письма повествует о том, что Тимофей в самое сложное время своей жизни переживал не за себя, он заботиться о брате Дмитрии, жене и маленькой дочке, ободрял брата Николая, которому предстояла сибирская каторга:

«Из Одессы мы отправились в Москву, где отдохнув 1½ суток, мы отправились в г. Ярославль; там, сев на пароход, направились в г. Кострому. Из Костромы на трех тройках покатили прямо в г. Вятку. Ехали 6 суток день и ночь, и проехали 650 в[ерст], нигде не отдыхали и до того измучились, что я опасался за существование Маши и Людмилки. Но, слава Богу, все обошлось благополучно. Из Вятки мне пришлось отправиться в Котельнич в образе пешего хождения, в обществе христолюбивых воинов; – ну-с, вот и все наше горемычное странствование. Тебе также интересно узнать, что я поделываю в Котельниче и каков г. Котельнич. Город, как уездный, довольно порядочный, есть все, как следует в городе благоустроенном. И земство, общ[ественная] библиотека, общ[ественный] сад, зем[ская] больница, уездное училище, прогимназия и т. д. Промышленность также процветает, есть два завода; один вино курит, другой пиво варит: самое важное для блага народного. Относительно разных съестных продуктов, необходимых для поддержания существования, и дров, а также квартиры – ужасная дешевизна сравнительно как у нас; я думаю, это от того, что деньга дорога, и трудно где ее заработать; я сколько ни искал работы, до сих пор сижу без работы, и не могу начать сам работать, нет на что, так что нисколько не гарантирован от напасти голодной»³⁶. Позднее Николай отвечал Тимофею письмом с каторги³⁷.

Дмитрий прибыл в Вятку 17 сентября и с 30 сентября 1879 года был водворён на жительство в город Нолинск. Тимофей прибыл в Вятку с женой и дочерью 19 сентября и также с 30 сентября был водворён на жительство в город Котельнич под гласный надзор полиции. Туда же была отправлена его жена Мария. Она родилась 25 апреля 1857 год^а38, к началу ссылки ей было двадцать два года.

В жандармских статейных списках братья Дмитрий и Тимофей имели схожее описание: оба русоволосые, небольшого роста, около 165 см. Тимофей указывает своё вероисповедание православным. Жизнь в ссылке в первые годы складывалась очень непросто. Особенно трудно приходилось младшему Дмитрию. Если Тимофей быстро нашёл себе занятие, то неопытному Дмитрию без образования и профессии источник дохода искать было негде. Он вынужден подать прошение о выдаче ему казённого пособия, после чего учиняется полицейское дознание, выясняется, что его мать живёт с одной из замужних дочерей. Кроме того, выяснилось, что у Дмитрия есть двоюродный дядя Никифор Франжоли, но ни мать, ни дядя состояния для оказания помощи Дмитрию не имеют³⁹.

В результате дознания прошение Дмитрия было удовлетворено, и ему было назначено годовое пособие в сумме стандартной арестантской дачи, что составляло 18 рублей. Мария Анисимовна, как более свободная в своём передвижении, навещала Дмитрия в нолинской ссылке, помогала ему из своих скудных семейных средств, но положение его всё равно оставалось отчаянным. Дмитрий Афанасьевич вновь обратился с прошением к властям, на этот раз он просил средства на одежду. Его прошение вновь было удовлетворено, и он получил из казённых сумм 16 руб. 21 и 3/4 коп.

В ходе полицейского дознания также выяснилось, что отец Афанасий Дмитриевич Франжоли из Херсона высылаем не был⁴⁰. Из материалов дела австрийских подданных Франжоли следует, что ранее в деле находились фотокарточки Тимофея, Николая и Дмитрия. В настоящее время они там отсутствуют; в частности, по этой причине изображение Дмитрия нам до сих пор не удалось отыскать, как не удалось установить и точные даты рождения в Херсоне Дмитрия и Тимофея.
Тем временем военно-окружной суд Одессы 15 января 1880 года приговорил Николая Франжоли к лишению всех прав, состояния и к каторжным работам в рудниках на пятнадцать лет. При утверждении приговора пятнадцать лет каторги в рудниках были заменены на четыре года каторжных работ на заводах. В феврале 1880 года Николай был отправлен этапным порядком в сибирскую каторгу, на Кару, куда прибыл только 16 октября 1880 года.

Между тем в марте 1880 года Андрею Франжоли в очередной раз удалось совершить побег, на этот раз из Сольвычегодска, и он, следуя через Казань и Москву, вновь оказался в Петербурге. Здоровье его было сильно подорвано травмой ещё при первом бегстве с поезда возле станции Раздельная близ Одессы и последней ссылкой, поэтому он не мог принимать деятельного участия в революционной работе. Диагноз его заболевания, как вспоминала деятельница «Народной воли» Н. М. Салова, врачам установить не удалось, на последней стадии болезни кости сделались необыкновенно хрупкими, так что ломались от малейшего неосторожного движения⁴¹. Но как хозяин квартиры, подолгу находившийся дома, он подходил революционерам-первомартовцам для обустройства у него динамитной мастерской. Здесь изготавливались бомбы для грядущего, уже шестого по счёту, покушения на Александра II. Андрей Афанасьевич к этому времени состоял в рядах «Народной воли». Хотя активного участия в «охоте» на государя Андрей осуществлять не мог, бомбы, изготовленные у него дома, сделали своё дело. В то время как все основные участники покушения 1 марта 1881 года были схвачены и казнены, Андрей Франжоли с женой сумел беспрепятственно скрыться на Кавказ.

Со своей верной подругой, бывшей цюрихской студенткой и польской революционеркой Е. Ф. Завадской, он связал свою жизнь ещё в сольвычегодской ссылке, она также была фигуранткой «Процесса ста девяноста трёх» и полностью разделяла взгляды мужа. Е. Ф. Завадская заботливо опекала Андрея Афанасьевича в течение всей его болезни. Они вдвоём ещё два года регулярно меняли места проживания, пока смертельно больной Андрей Афанасьевич не покинул Россию и уехал в Швейцарию, где скончался 6 августа в Женеве на руках жены. В этот же день Евгения Флориановна приняла смертельную дозу опиума, не пожелав расставаться с любимым супругом⁴². Н. А. Морозов писал об Андрее и Евгении, что и в том, и в другом скрывались все задатки, которые при благоприятных обстоятельствах могли бы выдвинуть супругов на место самых видных общественных деятелей своей страны, таких, например, как Андрей Желябов и Софья Перовская, а героями они были всегда⁴³.

Участие Андрея Франжоли в убийстве императора Александра II, по-видимому, никак не сказалось на судьбе его младших братьев или сказалось не вполне явственно. Истекли два года из трёхлетней вятской ссылки Дмитрия и Тимофея, когда 31 октября 1881 года им был определён новый срок ссылки и гласного надзора, ещё три года. Возможно, это произошло оттого, что в рапортах уездных исправников в 1881 году доносилось о продолжающейся политической неблагонадёжности братьев⁴⁴. В большей мере это относилось к Дмитрию, неблагонадёжность которого была отмечена дважды: в 1880 и в 1884 году. В 1882 году жандармы также отметили факт нетрезвого поведения молодого человека. Во всё остальное время в предосудительных поступках он не был замечен⁴⁵.

Тимофей вскоре после прибытия в Котельнич поступил на работу пекарем. Надо было заботиться о пропитании маленькой дочери и жены. Мария Анисимовна тоже не сидела без дела, она обратилась с прошением разрешить ей заниматься преподаванием, поскольку ещё 10 мая 1878 года получила звание учительницы, которое ей выдала Херсонская гимназия⁴⁶. Но херсонская учительница в ответ получила отказ, в обоснование которого полицейское управление приводило аргумент достаточного для пропитания семьи дохода мужа и финансовой помощи, оказываемой ей родными, и действительно, ссыльным от родных и знакомых шли письма, деньги и книги. На всякий случай полиция Котельнича взяла подписку с жены Франжоли о запрещении ей учить детей⁴⁷. Писатель и журналист Семён Иванович Васюков, бывший народник, оставил свои воспоминания о кратком периоде пребывания семьи Франжоли в Котельниче: «Прислали из Херсона Франжоли с женой и детьми. Симпатичные южане немало бед натерпелись, но мало-помалу устроились в Котельниче не дурно»⁴⁸.

После рождения в октябре 1880 года сына Николая Тимофей Афанасьевич подал прошение о переводе его семьи из Котельнича в Вятку, и в конце 1880 года разрешение было получено, семья переехала в губернский город 21 ноября. Начиная с 1880 года, Тимофей Афанасьевич вёл отсчёт своего собственного кондитерского производства. Указание «Энциклопедии земли Вятской» о переезде Т. А. Франжоли из Котельнича в Вятку в 1883 году неточно, как неточно её указание на принадлежность будущего вятского кондитера к народовольцам⁴⁹. Партия «Народная воля» образовалась на Липецком съезде в июне 1879 года, тогда как Николай и Тимофей находились под стражей ещё с 31 мая.

О переезде в Вятку хлопотал и Дмитрий, но в этом ему было отказано. В июне 1882 года наконец получил разрешение жить в Вятке и младший брат. На новом месте он начал работать у Тимофея, и вообще вся кондитерская фабрика Франжоли обслуживалась в основном местными поднадзорными. Сомнения полиции вызывает литература, присылаемая Дмитрию в Вятку: это сочинения революционера-демократа Н. В. Шелгунова, историка А. П. Щапова, «История цивилизации в Англии» Генри Бокля⁵⁰.

В целом Дмитрий проявляет себя если не более строптивым, нежели Тимофей, чьи заботы, кажется, исчерпывались исключительно семьёй и кондитерской, то более беспокойным, более ищущим. Осуществив желанный перевод к старшему брату, о необходимой помощи которого он писал в прошениях к вятскому губернатору в 1882 году, в феврале 1884 года Дмитрий затевает новый перевод, на этот раз в Слободской, мотивируя его невозможностью для себя отыскать в Вятке средства к существованию. Он пишет вятскому губернатору, что слободской булочник М. В. Зязев предложил ему у себя работу булочным мастером⁵¹. Этому намерению Дмитрия категорически воспротивился слободской уездный исправник, не пожелавший обременять себя лишними хлопотами по надзору за ещё одним политическим ссыльным. Любопытен мотив для отказа в приёме Дмитрия в Слободском: «Лиц, ответственных по наблюдению за политическими ссыльными, уже нет. В случае перевода <...> Дмитрия Франжоли, будет надзор за ним единственно только от побега, но в случае, если он, Франжоли, откроет в городе Слободском кондитерское заведение, то последует посещение молодых людей, за которых нельзя ручаться в увлечении в политической неблагонадежности, через что я могу подвергнуться строгой ответственности»⁵². Аргументация слободского исправника на манер «как бы чего не вышло», по-видимому, не возымела должного действия на его начальство, его попросили предоставить более весомые и убедительные доводы. И вскоре предусмотрительному и хитрому слободскому чиновнику удаётся избавиться от хлопот с Дмитрием Франжоли. 1 мая 1884 года в Вятку идёт реляция, в которой уездный исправник представил нужный ему отзыв слободского мещанина Михаила Васильева Зязева: «принять мастером в свое булочное заведение состоящего под надзором полиции <...> никогда не имел желания, а также и в настоящее время не изъявляю на это согласие»⁵³.

9 сентября 1884 года для Тимофея и Дмитрия истёк срок гласного надзора, отныне братья подлежали негласному надзору полиции, им было запрещено жить в местностях, находящихся на положении усиленной охраны и в столицах. Ссыльные австрийцы должны были сделать выбор: либо запросить в Австро-Венгрии национальный вид на жительство, либо принять русское подданство. Оба брата выбрали второе.

19 сентября в церкви Иоанна Предтечи Дмитрий обвенчался с двадцатилетней Александрой, незаконнорожденной дочерью солдатки Вассы Чеблаковой⁵⁴, и покинул Вятку вместе с молодой женой 25 сентября, отплыв пароходом в Пермь⁵⁵. В 1884–1885 годах он жил в Перми, где приписался к пермскому мещанскому обществу, некоторое время служил приказчиком в торговом предприятии служащих Уральской железной дороги. Позднее содержал свою булочную. Затем он оставил собственное дело, и вся последующая жизнь Дмитрия Афанасьевича Франжоли до начала XX века была связана с Самаро-Уфимской и Западно-Сибирской железными дорогами. В мае 1886 года он прибыл на постройку Самаро-Уфимской железной дороги. География его поездок широка: Вятка, Пермь, Уфа, Казань, Челябинск. Понятно, что Дмитрий с его темпераментом не мог долгое время оставаться в Вятке. Позднее Дмитрий Афанасьевич работал машинистом на поездах. В какой-то момент времени его семья оказалась в Иркутской губернии, здесь в 1890 году родился сын Евгений Дмитриевич, в годы Гражданской войны служивший военным чиновником в белых войсках Восточного фронта. Там он был взят в плен и осенью 1921 года находился на особом учёте в Семипалатинском городском военном комиссариате⁵⁶.

В то же время жена Дмитрия Афанасьевича, Александра Кирилловна Франжоли, не забывала Вятку и изредка наведывалась на родину. В 1905 году она стала восприемницей сына Владимира Тимофеевича Франжоли – Вячеслава. 25 ноября 1895 года в Челябинске у Дмитрия Афанасьевича и Александры Кирилловны родилась дочь Евгения Дмитриевна. В 1913 году Е. Д. Франжоли училась в Иркутской фельдшерско-акушерской школе⁵⁷, впоследствии Евгения вышла замуж за Павла Нефёдова, родила дочь Мариониллу, жила в Ленинграде. Дочь с мужем Александром Воробьёвым родили Евгении Нефёдовой внука Михаила. До войны Евгения Дмитриевна вела переписку с почётным академиком Николаем Александровичем Морозовым-шлиссельбуржцем, в прошлом известным народником. Предметом переписки были её хлопоты о получении ею пенсии как дочери бывшего политзаключённого Дмитрия Франжоли и племянницы Андрея Франжоли⁵⁸. Правда, таких племянников у бывшего революционера-народника от пяти братьев и сестёр было очень много. В Челябинске в своё время рядом с железнодорожным вокзалом и напротив пожарной каланчи был двухэтажный полукаменный дом Дмитрия Франжоли⁵⁹. Умер Дмитрий Афанасьевич в 1932 году. Александра Кирилловна Франжоли скончалась в 1925 году.

17 августа 1882 года истёк срок каторги Николая Афанасьевича Франжоли. С этого времени он находился на поселении в Татауровской волости Забайкальской области, затем жил в Чите. С 1896 года жил в Благовещенске, стал золотопромышленником Амурской области (1908–1916). Был участником четвёртого Съезда золотопромышленников Зейского горного округа, в 1908 году был представителем товарищества «Юров и Ко». В Государственном архиве Херсонской области хранится письмо Тимофею Франжоли от сотрудника газеты «Вятская речь» В. Пестова о встрече с Николаем Франжоли в 1910 году на Зейских приисках⁶⁰. Жена, Екатерина Владимировна, также золотопромышленница Зейского горного округа, владела приисками Марусино (1910) и Вознесенский (1908–1916). На месте Зейского водохранилища в Амурской области существовал топоним коса Франжоли по имени сына Николая Франжоли В. Н. Франжоли.

Примечания

1 ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 32 (О высланных под надзор полиции в Вят. губ. именующихся австрийскими подданными Тимофее и Дмитрии Франжоли. Канцелярия губернатора). Л. 149.

2 Тихомиров Л. А. Тени прошлого. Мои воспоминания // Революционная элегия. М., 2000. С. 479.

3 Там же.

4 Бух Н. К. Воспоминания. М., 1928. С. 167.

5 Франжоли Людмила Тимофеевна // Ирбитский краеведческий портал. URL: http://kraeved.biblio-irbit.ru/kultura/dramaticheskij-teatr/aktery-irbitskogo-dramaticheskogo-teatra/franzholi-ly-udmila-timofeevna/ (дата обращения: 15.06.2019).

6 Шиляева Р. С. Потомки гарибальдийца // Панорама. Киров. 1990. № 14. С. 37–40.

7 ГАОО. Ф. 37. Оп. 3. Д. 143. Л. 69.

8 Там же. Д. 263. Л. 117 об.

9 Там же. Д. 325. Л. 75 об.

10 Там же. Д. 344. Л. 69 об.

11 РГАЛИ. Ф. 1158. Оп. 1 (Рукописи С. М. Степняка-Кравчинского). Д. 45 («Андрей Франжоли и Евгения Завадская». На русском и итальянском языках) ; Таратута Е. А. С. М. Степняк-Кравчинский – революционер и писатель. М., 1973. С. 150 ; Кофф Г. М. К биографии А. А. Франжоли // Каторга и ссылка. М., 1931. Книга 7 (80). С. 89–97 ; Материалы по истории Европейского Севера СССР : Северный археографический сборник. Вологда, 1973. Вып. 3. С. 144.

12 Морозов Н. А. Андрей Франжоли. Очерк из движения в «народ» в 70-х годах и из последних дней «Народной воли» // Былое. СПб., 1907. № 3. С. 284.

13 Бизер М. И., Бучинская Л. М., Давыдов М. И. и др. Очерки истории Херсонской областной партийной организации. Симферополь, 1981. С. 10–11.

14 Чудова Г. Ф. Николай Аполлонович Чарушин (1861–1937) // Герценка : Вятские записки. Киров, 2013. Вып. 24. С. 78.

15 ГАОО. Ф. 37. Оп. 3. Д. 1090. Л. 356 об.

16 Там же. Д. 1200. Л. 204 об.

17 Фроленко М. Ф. Из далёкого прошлого (1872–1881) // О минувшем: Исторический сборник. СПб., 1909. С. 247.

18 ГАКО. Ф. 721 (Вятское городское полицейское управление). Оп. 2. Д. 52. (О состоящем под надзором полиции Франжоли). Л. 30 об.

19 Франжоли Андрей Афанасьевич // Большая советская энциклопедия. М., 1977. Т. 23: Ульяновск–Франкфорт. Стлб. 1825.

20 Кункль А. А. Андрей Афанасьевич Франжоли : [биографический очерк]. М., 1930. С. 7.

21 Михайлов Б. Г. Андрей Афанасьевич Франжоли в Вологодской ссылке (1878–1880) // Государственный архив Вологодской области : сборник статей и документов. Вологда, 1963. Вып. 2. С. 84–90.

22 Межов В. И. Материалы для истории народного просвещения в России. СПб., 1874. Т. 3: Литература русской педагогики, методики и дидактики с 1866–1872 включительно. С. 419.

23 ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 32. Л. 135 об. ; Там же. Ф. 721. Оп. 2. Д. 52. Л. 30, 30 об., 31, 31 об.

24 Письмо Т. А. Франжоли к брату его Н. А. Франжоли [Сообщил В. С. Алексеев-Попов] // Каторга и ссылка. М., 1930. Книга 67. С. 76–78.

25 Морозов Н. А. Указ. соч. С. 283.

26 Письмо Т. А. Франжоли к брату его Н. А. Франжоли... С. 76–78.

27 Франжоли Дмитрий Афанасьевич, Франжоли Николай Афанасьевич, Франжоли Тимофей Афанасьевич // Деятели революционного движения в России: от предшественников декабристов до падения царизма : биобиблиографический словарь. М., 1932. Т. 2: Семидесятые годы. Вып. 4 : С–Я. Стлб. 1849–1852.

28 ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 32. Л. 23.

29 Там же ; Там же. Ф. 721. Оп. 2. Д. 52. Л. 30 об.

30 Там же. Ф. 582. Оп. 63. Д. 32. Л. 1–4.

31 Письмо Т. А. Франжоли к брату его Н. А. Франжоли... С. 76–78.

32 Михайлов Б. Г. Указ. соч. С. 84–90.

33 Кофф Г. М. Указ. соч. С. 89–97.

34 ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 32. Л. 59.

35 Кофф Г. М. Указ. соч. С. 89–97.

36 Письмо Т. А. Франжолик брату его Н. А. Франжоли... С. 76–78.

37 ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 32. Л. 119–120.

38 Там же. Л. 136.

39 Шиляева Р. С. Указ. соч. С. 37–40.

40 ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 32. Л. 47.

41 Салова Н. М. Памяти Коковского // Былое. 1903. Вып. 5. С. 33.

42 Михайлов Б. Г. Указ. соч. С. 84–90.

43 Морозов Н. А. Указ. соч. С. 283.

44 ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 32. Л. 131, 168.

45 Там же. Л. 132.

46 Там же. Л. 23.

47 Там же. Л. 60, 61.

48 Васюков С. И. Былые дни и годы // Исторический вестник. 1908. Т. CXIII. С. 94.

49 Энциклопедия земли Вятской. Киров, 1996. Т. 6: Знатные люди : (биографический словарь). С. 112.

50 ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 32. Л. 54.

51 Там же. Л. 121.

52 Там же. Л. 123.

53 Там же. Л. 125.

54 Там же. Ф. 237. Оп. 226. Д. 36. Л. 502 об. – 503.

55 ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 32. Л. 159.

56 База данных № 2: «Участники Белого движения в России» // Сайт историка Сергея Владимировича Волкова. URL: http://swolkov.org/2_baza_beloe_dvizhenie/pdf/Uchastniki_Belogo_dvizhenia_v_Rossii_20-F.pdf (дата обращения: 15.06.2019).

57 ГАИО. Ф. 127 (Центральная акушерско-фельдшерская школа Министерства внутренних дел Всероссийского Временного Сибирского правительства (колчаковского), г. Иркутск Иркутской губернии 1893–1920 гг.). Оп. 1. Д. 325.

58 РАН. Ф. 543 (Личный архив Н. А. Морозова). Оп. 4 (Переписка Морозова Н. А.). Д. 1983. Л. 1–2.

59 ГУ ОГАЧО. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 929.

60 ГАХО. Ф. 318 (Семейный фонд Франжоли). Оп. 1. Д. 9 (Письмо сотрудника газеты «Вятская речь» В. Пестова к Т. А. Франжоли о встрече с Н. А. Франжоли на Зейских золотых приисках в 1910 году).