Версия для слабовидящихПисьма Никиты Сергеевича Несмелова
Т. К. Николаева
Лет сорок тому назад я познакомилась с Тамарой Георгиевной Зингер (урожд. Франчески). Она жила в доме своей подруги Надежды Ивановны Сапач в деревне Макарье. Семьи Франчески и Сапач в начале ХХ века жили по соседству в деревянных домиках на теперешней улице Профсоюзной. В 1905 году родилась Надя Сапач, в 1910 – Тамара Франчески. Они дружили всю жизнь. В деревенском доме Надежды Ивановны, как и полагается, всё ненужное и устаревшее отправлялось на чердак. Там я однажды нашла ящик со старыми письмами. Это была не только переписка семьи Франчески, но и письма их друзей. Были письма от Ольги Константиновны Матюшиной (урожд. Громозовой) – тётушки Тамары Франчески. В доме своей тётушки и её мужа – известного художника-авангардиста и талантливого музыканта Михаила Васильевича Матюшина в Ленинграде в 20–30-е годы жила Тамара Франчески. В гостеприимном доме Матюшина бывало всегда много учеников. Матюшин был уверен, что каждый человек талантлив, каждого можно научить рисовать и сделать художником. Свою жену Ольгу Константиновну он действительно научил писать картины, и она даже участвовала в выставках изобразительного искусства. А Тамара Георгиевна гордилась тем, что была единственным человеком, у которого Матюшину не удалось открыть живописный талант. Многие ученики Михаила Васильевича были по-настоящему одарёнными людьми, которые в дальнейшем стали известными художниками, дизайнерами. Среди них была Валида Эрнестовна Делокруа – морской радист и педагог.
Я готовила публикацию воспоминаний Михаила Васильевича Матюшина для журнала «Волга», и письма с чердака дома Сапач меня чрезвычайно заинтересовали. Явилась мысль связаться с теми учениками, кто был ещё жив, или с их наследниками. Тамара Георгиевна назвала мне некоторые адреса, а вот адреса Валиды Эрнестовны у неё не оказалось. Но в чердачной находке были письма Валиды Эрнестовны к Тамаре Франчески, и я решила написать на этот адрес. Откликнулся сын Валиды Делокруа – Никита Сергеевич Несмелов. Постепенно возникла переписка.
Надо сказать, что Никита Несмелов по корням – человек вятский. Его отец Сергей Несмелов – сын псаломщика из Царёвосанчурска – в начале 20-х годов прошлого века уехал в Петроград учиться. Стал авторитетным оптиком, мастером по изготовлению дифракционных решёток, используемых во всех профессиональных телескопах. Там они и встретились с Валидой Эрнестовной Делокруа, и поженились, и у них родился сын Никита.
С Н. С. Несмеловым нас сдружило ещё и то, что я, закончивши Московский институт железнодорожного транспорта, посвятила свою жизнь совсем другому труду, и Никита Сергеевич, будучи преподавателем Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта, большое количество времени, энергии, труда отдавал собиранию, изучению и экспозиции работ учеников М. В. Матюшина. Впоследствии он собрал всё, что осталось после войн, разрухи, после смертей художников, входивших в ближайшее окружение Матюшина. Организовывал выставки в музеях Ленинграда, ратовал за воссоздание домика Матюшина и организацию в нём мемориального музея. Он сотрудничал и с вятскими искусствоведами, журналистами, телевизионщиками в деле пропаганды творчества матюшинцев.
И вот возникла идея организовать в нашем городе большую выставку М. В. Матюшина и его учеников. 8 января 1997 года Никита Сергеевич Несмелов приехал в Киров. 10 января состоялось открытие выставки в Кировском художественном музее имени В. М. и А. М. Васнецовых. Никита Сергеевич вложил в организацию этой выставки все свои знания и все силы.
Сегодня мы публикуем письма Н. С. Несмелова.
1.
23 декабря 1991 г.
Дорогая Тамара Константиновна!
Примите, пожалуйста, поздравления и наилучшие пожелания к Новому, 1992 году! Искренне желаю Вам и Вашей семье счастья, здоровья, тепла, доверия и надежды. Уверен, что непростое дело, которое Вы взвалили на свои плечи, принесёт удовлетворение, радость и пользу людям вокруг Вас и Вам самой.
С удовольствием вспоминаю три дня, проведённые в Кирове. Признателен Вам за внимание и радушие. Я прекрасно понимаю, что отнимаю у Вас время и тем не менее не мог отказать себе в удовольствии беседовать с Вами, перебирать старые фотографии, письма, документы… Чувствовал, что нашёл в Вас «родственную душу».
По приезде в Ленинград (никак не могу «переселиться» в Петербург!) сразу пошёл к Костровым1 и целый вечер рассказывал о Вятке. Оба слушали внимательно, с интересом. Чувствовалось, что это им приятно, будит воспоминания о такой далёкой юности! Была в этот вечер у них и А. В. Повелихина2.
Пока, к сожалению, вплотную не могу заняться тем, что обещал сделать. Конец семестра даёт о себе знать. С утра до вечера нахожусь в институте в окружении студентов – бледных, невыспавшихся, часто – голодных.
В этом письме ничего Вам не посылаю. Предновогодняя почта работает отвратительно. Документы могут потеряться. В январе, насколько мне известно, у нас будет Татьяна Васильевна3, с ней и передам.
По дороге из Кирова заехал в Москву (там живёт семья Владимира Эрнестовича Делакроа, маминого родного брата). Показал им «Загадки», а в ответ – «охи-ахи» и… просьба. Сказал, что одарён Вами и без «Загадок» по-царски. С благодарностью приняли «Вятскую речь», тут же принялись читать. Пусть и москвичи приобщаются… Буду признателен, если пошлёте с Т. В. последние номера.
Передайте, пожалуйста, привет и поздравления Валентину Дмитриевичу4. Книга его невелика форматом, да велика знанием и мыслями.
С добрыми пожеланиями,
Н. Несмелов
22 декабря 1991 г. Ленинград
1 Николай Иванович (1901–1996) и Анна Александровна (1909–1994) Костровы – русские советские художники, графики.
2 Алла Васильевна Повелихина – советский и российский искусствовед, историк искусства. Была старшим научным сотрудником Государственного музея истории Ленинграда.
3 Татьяна Васильевна Малышева – директор Дома-музея художника Н. Н. Хохрякова.
4 Валентин Дмитриевич Сергеев (1940–2006) – кандидат исторических наук, преподаватель Кировского филиала МГЭИ.
2.
9 января 1992 г.
Дорогая Тамара Константиновна!
Пользуясь оказией, посылаю с Татьяной Васильевной краткие биографические сведения о маме. Они очень краткие, но при необходимости можно будет их расширить. Материалов много.
Фотографией пока не смог заняться. Студенты не давали. В конце семестра они работают сутками.
Посылаю фотографии, сделанные у Тамары Георгиевны. Будете у неё, подарите ей, пожалуйста, по экземпляру и передайте привет. Скажите, что поздравление к новому году я получил и благодарю за добрые слова (и Вас – за Ваше).
Вырезку из газеты с рекламой справочника пока оставляю у себя. Хочу сходить в Публичную библиотеку и найти газету. Тогда будет известна дата.
Продолжаю собирать данные об участниках переписки Т. Г. Зингер1. Ещё есть пробелы, но надеюсь скоро их «закрыть». Кстати, жена Виктора Тихоновича сказала, что он был Караваевым2.
Вот пока и всё. Надеюсь, что смогу «отработать» обещанное Вам после возврата из санатория. Уезжаю туда через два дня.
Начал писать маленький очерк в письмах для «Вятской речи». Он вытекает (раскрывает) слова О. К.3 о прекрасной Валиде, её путешествии и «Декабристе». Отправная точка – Тамара Георгиевна, её отношение к маме. Если тема покажется Вам интересной, а моё литературное неумение не столь вопиющим, с удовольствием пошлю.
Есть и другие соображения, но о них – в другой раз. Татьяна Вас. торопится домой. Визит к нам у неё сегодня – четвёртый. Такое не каждому по силам.
С добрыми пожеланиями, Ваш Несмелов.
9.01.92 г. Петербург
1 Тамара Георгиевна Франчески (Зингер) (1910–) – племянница Ольги Константиновны Матюшиной
2 Караваев Виктор Тихонович
3 О. К. – Ольга Константиновна Матюшина (Громозова) (1885–1975) – русская советская писательница.
3.
5 февраля 1992 г.
Дорогая Тамара Константиновна!
Вчера вернулся из Сочи. Провёл три недели в санатории. Не отдыхал, не лечился – боролся за выживание. Было голодно, холодно и сыро. Жена купила сегодня колбасы – будет откармливать. Три недели спал, не раздеваясь. Ноги обворачивал полиэтиленом, не мог высушить туфли. К счастью, сейчас это позади.
По приезде получил два Ваших письма и открытку. Спасибо большое, особенно за письмо папы. Без малого 20 лет прошло с тех пор… Только что похоронили маму, папа тает на глазах, он болен. Я хочу ему помочь, хлопочу, суечусь, надеюсь, отчаиваюсь… Не прошло и трёх месяцев, как вслед за мамой, я потерял и папу. Так ушли из жизни, один за другим, два самых дорогих мне человека.
С интересом прочёл об Ие Константиновне1. О ней я мало что знал. Зато об Ольге Константиновне… Это тоже дар – уметь поддерживать когда-то созданный миф о себе.
К сожалению, о Несмеловых из Вашего письма мне ничего не известно. Из этого не следует делать вывода, что ко мне они никакого отношения не имеют. Просто я слишком мало знаю.
Моя бабушка, Клавдия Николаевна Несмелова (в девичестве Шишкина), умерла вскоре после рождения второго сына – Сергея – моего отца. Папа родился в 1894 году. Ксении Николаевне было тогда лет 20–25. Следовательно, даты её рождения и смерти ориентировочно – 1870–1895. Не думаю, чтобы она успела проявить себя как-либо и стать заметной фигурой в общественной жизни. Сведения о ней будет найти непросто. Тем не менее, я признателен Вам за желание помочь и начатый поиск.
По мере готовности буду посылать Вам то, что обещал сделать.
Искренне Ваш Несмелов
4.02.92 г. Петербург
1 Ия Константиновна Франчески (Громозова) (1881–1923) – участница социал-демократического движения в Вятке.
4.
5 июля 1992 г.
Дорогая Тамара Константиновна!
«Вятская речь», выписки из писем Тамары Георгиевны и общение с Вами навели меня на мысль раскрыть пошире слова Ольги Константиновны о «прекрасной Валиде», «Декабристе» и Канаде. Посмотрите, может быть что-то заинтересует в том, что посылаю Вам с Татьяной Васильевной. Текст может быть иллюстрирован фотографиями 20-х годов (если в этом возникнет нужда). Пишу Вам у Н. И. и А. А. Костровых. Подошёл Николай Иванович, сказал: «Валиду такой я и помню. Благородный была человек!»
Что у Вас нового? Тянете ли Вы «Вятскую речь» или сложности времени заставили отступить? Давно ничего не знаю о Тамаре Георгиевне. Как она себя чувствует? Бываете ли у неё? Передайте ей, пожалуйста, большой привет. С удовольствием вспоминаю о нашей встрече.
Никак не могу взяться за ретушь фотографий. Ваши оригиналы переснял и увеличил, но на второй шаг пока времени не хватает. Чем только не приходится заниматься, а вот для того, чем хочется, его нет. Грустно.
Ваш Несмелов.
5.
12 марта 1993 г.
Дорогая Тамара!
Получил Ваше большое письмо (пожалуй, самое большое из тех, что я когда-либо получал). С интересом узнал о Ваших новостях, почувствовал, чем дышите Вы и кировчане. Рад, что у Вас появился твёрдый заработок. При нынешней шаткости положения буквально во всём, стабильный, пусть даже небольшой заработок, значит много. Тем более, если работа позволяет заниматься и любимым делом. Мне показалось, что краеведение (назовём это так) и журналистика так вошли в Вас, что даже захоти Вы от них избавиться, у Вас ничего из этого не получится. И, слава Богу! На таких энтузиастах, как Вы, свет держится.
Жаль только, что канула в Лету «Вятская речь». Ваше детище на фоне множества новых изданий, хлынувших на нас в последнее время, было явлением заметным и нужным. Короткая, и, тем более, выборочная память обедняет людей, делает их Иванами, не помнящими родства. Это страшно! Ваша «Речь» помогала обрести память.
С полным пониманием отнёсся к излечению землёй. Как хорошо, что Вы забрались в глушь, что можно ходить за ягодами и грибами, ловить мальков, дышать чистым воздухом… и не видеть соседей в двух шагах от себя. В нашем садоводстве с шестью сотками на семью всё похоже на коммунальную квартиру. Соседи – со всех сторон.
Лиц их мы почти не знаем, но зато всё, что ниже спины, изучили в подробностях. Все с утра до ночи внаклонку ковыряются в земле.
В январе-феврале три недели провёл на даче. Топил печь и отделывал дом изнутри – обшивал вагонкой стены. Зима – единственное время работы в доме. Нет внучек, нет нужды копать, поливать, удобрять и т. д. Наслаждался тишиной и отсутствием какой бы то ни было информации. Нет тебе ни приёмника, ни телевизора, ни газет, ни соседей. Живёшь в полной изоляции. Раньше такое долго не вытерпел бы, а сейчас это необходимо. Слишком много вокруг нас событий, порождающих отрицательные эмоции. Давят со всех сторон ежедневно, ежеминутно…
В этом отношении жизнь в Вятке, видимо, чуть-чуть попроще. Не так обострены процессы, проходящие в обществе. Ленинград, как и Москва, стали эталонами наших «завоеваний»… Написал слово «Ленинград», в котором прожил всю жизнь, и тем более – не Петербург. Кажется, что нет таких пороков, которые ни расцвели бы пышным цветом на его улицах и в его домах. Перечислять их нет необходимости, да и желания – тоже. Слов нет, в г ороде много коренных ленинградцев, хранящих лучшие традиции и старой, и новой интеллигенции, но не они, к сожалению, задают сейчас тон, не они получают поддержку новых властей, а совсем другие люди…
Только что вернулся из Риги. Навещал родственников, пока не ввели визовый режим. Не был там несколько лет после прекращения регулярных поездок к заочникам (три раза в году). Ригу и её окрестности исходил вдоль и поперёк, узнал и полюбил. Ездил туда как к себе домой, а сейчас почувствовал, что город становится чужим. Дело не только в снесённых памятниках, вывесках с сорванными русскими буквами, новых названиях. Дух становится другим. Рига становится не только городом бедных и богатых (это есть и у нас), но городом противоречий между двумя общинами – латышской и русскоязычной. Пока противоречия в явной форме наружу не выплёскиваются, но они зреют, накапливаются, усиливаются.
Формы «выдавливания» (термин моего соседа по купе из Валмиеры) русских из Латвии разные, но цель – одна – сократить количество русских – своих потенциальных оппонентов (в Риге их около половины от всего населения). В паспортах рядом с фотографией ставят штамп во всю страницу и из него следует, гражданин ты Латвии или нет. Неграждане лишены многих гражданских прав. Никого не удивляет требование гос. контролёра (разновидность современного опричника) убрать с товара на витрине этикетку с русским текстом. Люди живут под страхом выселения за неуплату непомерно дорого жилья и коммунальных услуг, а безработица в Риге достигает 30 %. Увольняют в первую очередь молодёжь и русских и т. д. и т. п. Как видите, Тамара, есть над чем задуматься.
Получил новогоднее поздравление от Тамары Георгиевны. Спрашивает о судьбе «домика на Песочной». К сожалению, порадовать её нечем. Похоже на то, что в этом тысячелетии мы его не увидим. Причин много, но если одним словом – то безразличие. В отличие от безразличия прежнего, сейчас его оборачивают в более цветастые словесные обёртки, вот и вся разница. Бываете ли Вы у неё, как она себя чувствует? С удовольствием вспоминаю наш поход к ней и наше практически новое знакомство после пятидесятилетнего перерыва. Часто бываю у А. А. и Н. И. Костровых. Общение с ними доставляет радость, удовлетворение. Стал записывать воспоминания Н. И. на магнитофон. Несмотря на свои 93 года, он говорит увлекательно и ярко. Для него Петров-Водкин, Карёв, Матюшин – живые люди. Один «простой в общении человек», другой – «любитель вина», третий – озорник «бросавший сушки в почтовые ящики» и т. д. Для нас – это история, мэтры, а они – вон какие! Формально школа Матюшина (у последнего матюшинца – Кострова – нет учеников) не имеет своего продолжения; а по сути его (М. В. – Н. Н.) искания и находки находят себя в поисках многих других художников, даже не подозревающих, что они пришли к таким же идеям, как и М. В. Сохранить это в том или ином виде – дело нужное.
Следуя Вашему примеру, я то-то «расписался», хотя до Вашего письма мне далеко. Надеюсь, что наше общение в письмах будет не только «роскошью», но и необходимостью.
Ваш Н. Несмелов
3.03.93.
В один из визитов к Тамаре Георгиевне Зингер я прочитала письмо к ней от Никиты Сергеевича. Она с удовольствием отдала его мне, потому что в письме содержались нужные мне сведения.
26 апреля 1993 г.
Дорогая Тамара Георгиевна!
Спасибо за первомайское и пасхальное поздравления. Действительно, у нашего поколения первое оттеснило второе на задний план. Пасха воспринималась, скорее, как возможность отведать вкусного – кулича и пасхи – и подивиться изобретательности в раскрашивании яиц. И не было большой бедой вместо кулича принести из булочной кекс «Майский», а из молочного магазина – сырковую массу (до чего же безликое название!).
Надеюсь, что 1,5-месячное пребывание в больнице улучшит Ваше здоровье. Серьёзные операции в Вашем возрасте требуют таких громадных физических и душевных сил, что результат просто обязан быть хорошим. Хочу верить, что у Вас именно так и будет.
Жизнь у нас сложна, как и везде. Быть может, где-то она попроще, где-то труднее (очевидно, в Москве и Ленинграде всё же – труднее), но то, что в целом она недостойная, у меня сомнений не вызывает. Нельзя в угоду политическим амбициям корыстных людей приносить в жертву жизнь целого поколения, прежде всего, стариков. Они не виноваты, что, проработав всю жизнь, оказались сейчас никому ненужными носителями коммунистических идей! И сколько бы ни утверждали обратного, факты – вещь упрямая.
Недавно ушла из жизни Елена Станиславовна Хмелевская1. 24 мая ей бы исполнилось бы 94 года! Она прожила дольше мамы на 20 лет и 2 дня. Умерла тихо, спокойно, после короткого недомогания. Они вместе учились в гимназии Э. П. Шаффе2, в Академии художеств у Мих. Васильевича и потом всю жизнь вместе занимались цветоведением. Обе вышли замуж за вятичей, вот только детей у тёти Лены не было. Такой прекрасной дружбе, длиной в 65 лет, можно только позавидовать!
У нас дома потихоньку собран довольно обширный архив материалов по цветоведению! Уже второй раз приезжает к нам из Швеции молодая искусствовед Маргарита Тилберг. Она пишет диссертацию по взглядам М. В. на теорию цвета, на их развитие у мамы и Елены Станиславовны. Испытываю чувство удовлетворения, что могу ей помочь, что способствую признанию мамы и Елены Станиславовны как художников, исследователей и практиков-цветоведов.
После последней поездки в Киров стал как-то острее чувствовать свои семейные «вятские корни». Если бы Вятский музей захотел продолжить показ произведений художников школы М. В. Матюшина и его окружения (Костровы, Чарушины, Васнецов), я бы не смог отказать и дал бы на выставку работы Делакроа и Хмелевской (они все до единой у меня).
Начал потихоньку реставрировать их работы. Делают это реставраторы из Русского музея – специалисты высокого класса и приятные люди – но наше положение у «черты бедности» всё это делает весьма проблематичным.
По возможности часто стараюсь бывать у Костровых. Скоро Н. И. исполнится (в мае) 92 года! И хотя физические недуги дают себя знать, держится он молодцом. А главное – продолжает творчески работать. Заведующая отделом сов. графики Русского музея Нат. Мих. Козырева недавно мне сказала: «Н. И. удивительный художник. Со временем его работы становятся интереснее…» Психологи утверждают, что старость в принципе не является помехой для творческого развития. Только не прекращай работать! Работай в полную силу и результаты не замедлят сказаться! Николай Иванович – тому подтверждение.
Не отстаёт от Н. И. и Анна Александровна. Она прекрасный, очень тонкий художник, её работы достойны лучших музеев. К сожалению, быт занимает у неё слишком много сил и времени. Ведь она еле перемещается по квартире, передвигая перед собой стул, используя его как костыль. И всё – через боль в ногах!
К недавнему дню рождения они подарили мне оттиск рисунка Анны Александровны «Скворушка Чикуся» с лестной для меня надписью: «Дорогому другу Никите! На память на всю оставшуюся нам жизнь! А. Кострова, Н. Костров».
Творчество Н. И. охватило громадный по меркам человеческой жизни период – 70 лет. В нём отражена вся наша жизнь – всякая. И с хорошим, и с плохим. Главное, что она отражена талантливо и очень разно. Трудно найти художника, использовавшего столько техник, приёмов, способов изображения. От работ Н. И. никогда не устаёшь. Ни на минуту не сомневаюсь, что творчество Н. И. будет предметом серьёзных исследований. Поэтому стал записывать его воспоминания на магнитофон. Интересно – удивительно!
К сожалению, тяжело больна Ирина Владимировна Вальтер3. С нею мне удаётся видится реже. Часто она чувствует себя совсем неважно. Тем не менее, по-прежнему говорит с юмором, шутит, остроумна, живо интересуется новостями искусства.
О домике на Песочной нового ничего, к сожалению, нет. Боюсь, что это надолго.
Быстро растут наши внучки – Тасенька и Катенька. Им сейчас по три с половиной годика. Здоровые в целом, живые, подвижные, они доставляют много радости. Их мама – наша Аня – и Андрей, наш зять, живут дружно. Андрей – прекрасный отец, дочки платят ему любовью. Им хорошо – и нам радостно!
Надеюсь, дорогая Тамара Георгиевна, что послеоперационный период у Вас скоро закончится и Вы будете хорошо себя чувствовать.
Всего Вам доброго
Ваш Никита
Петербург, 23.04.93 г.
P. S. Если Вас навещает Тамара Константиновна, передавайте ей, пожалуйста, привет.
1 Елена Станиславовна Хмелевская (1899–1992) – художница. С 1934 года работала в группе окраски Ленинграда под руководством М. Э. Эндер, автор многих книг по цветоведению.
2 Женская гимназия Э. П. Шаффе – частная женская школа в Санкт-Петербурге. Гимназия была создана Эмилией Павловной Шаффе (1827–1906).
3 Ирина Владимировна Вальтер (Маслаковец) (1903–1993) – художник-оформитель.
6.
16 мая 1993 г.
Дорогая Тамара Константиновна!
Внял Вашей просьбе и сразу же сел за ответ на письмо от 24 апреля.
Полностью согласен с высказыванием Дьяконова1 о мягком месте и семи базарах. Чувствую всё это сам! Кругом столько интересного, практически никем не тронутого, не записанного и не осмысленного, что от одной мысли о бесследном исчезновении такого богатства становится как-то не по себе. Вот и хочется успеть хоть что-то! Вы меня понимаете…
Присланная Вами фотография является одной из серии, сделанной моим папой, С. В. Несмеловым, в ноябре 1939 года в мастерской Костровых на Б. Зелениной улице в Ленинграде. Николай Иванович и Анна Александровна – люди общительные, радужные. У них много друзей. Они всегда любят принимать, а друзья – бывать у них. Так было раньше, так есть и сейчас. Только вот тех, довоенных друзей уже почти никого не осталось. С болью не так давно говорил мне об этом Николай Иванович: «Мы вдруг почувствовали, что остаёмся одни, что друзья ушли и уходят, и нам не с кем поговорить об искусстве!» На фотографии на переднем плане в кресле сидит Тамара Георгиевна. О ней Вы всё знаете. Дальше слева в белой блузке Ирина Владимировна Вальтер, или просто Ирочка, как до сих пор говорят Н. И. и А. А. Она художница, училась у М. В. Матюшина вместе с Ник. Ивановичем, мамой и другими. Всю жизнь занималась книжной графикой, была в группе авторов «Справочника по цвету». Страстная путешественница. Будучи ещё студенткой Академии изъездила и исходила Север, возвращалась туда и после Академии, бывала на Камчатке, в Средней Азии. И везде рисовала… Её страсть – охота и животные. В доме всегда были собаки. Они – и на рисунках. Обаятельная, остроумная, с прекрасным юмором – такой она остаётся и сейчас, хотя лет ей, сами понимаете, очень много. К тому же она тяжело больна. Навещаю её по возможности часто, в зависимости от самочувствия. Далее идёт Миней Ильич Кукс2, художник, учившийся в Академии художеств двумя годами позже матюшенцев второго поколения. Но на фотографиях тех лет он – среди матюшенцев. Большой друг Ирины Владимировны. Между ними было, видимо, много общего. Ир. Вл. говорит: «Лихой Миней», «Любил трепаться, как и я», «Весёлый, остроумный, но не очень талантливый». Объективность и критическое отношение, даже если это твой друг, – характерны для Ирины Владимировны. Кстати, я видел у неё его работы и согласен с такой оценкой. Умер он, кажется, в середине 80-х. В центре кадра в глубине стола сидят Николай Иванович и Анна Александровна Костровы. О них Вы знаете много. Эти замечательные люди занимают в моей жизни особое место и любая встреча с ними – праздник для меня. Недавно ко дню рождения они подарили мне рисунок Анны Александровны «Скворушка Чикуся» с местными словами: «Нашему другу Никите…» Всего одно слово, но какое! Потом сидит Александра Николаевна Якобсон3, жена Кукса, тоже художница. Много занималась книжной графикой. Видел её письма, наполовину состоящие из рисунков вместо текста. Ирина Владимировна: «Миней и Саня прекрасно пели сибирские песни» (Миней родился в Иркутске), «Саня любила танцевать, писала хорошие стихи». О Якобсон написана книга «Александра Николаевна Якобсон» (Л. : Художник РСФСР, 1988), автора привожу по памяти Г. К. Леонтьева? (Г. К. Леонитьев). Найдёте, почитайте. Не пожалеете. Дальше сидят мои родители – В. Э. Делакроа-Несмелова и Сергей Васильевич Несмелов. Папа дружил с братьями Костровыми – Леонидом и Николаем – ещё в Вятке до 1922 г. С Леонидом учился ещё у Штангля4, но потом их пути разошлись, а дружба с Николаем сохранилась до конца дней. Между родителями – Ваш покорный слуга.
Есть другая фотография из этой же серии. Николай Иванович показывает свои новые работы, а мы сидим на диване и внимательно смотрим. И чаепитие, и показ работ – это традиция, сохраняющаяся и поныне. На фотографии, где мы смотрим работы, есть ещё и Елена Станиславовна Хмелевская – мамина подруга по гимназии, по Академии художеств, по совместной работе в области цветоведения в до – и после военный период. До смерти мамы в 1972 году… Елена Станиславовна пережила маму ровно на 20 лет (она умерла 12 декабря 1992 г. на 94-м году жизни). После неё остались удивительные по красоте произведения, но не они, как она говорила сама, «были главным делом её жизни». С довоенных лет она входила и потом и возглавляла группу художников, занимающихся окраской Ленинграда. Прекрасные архитектурные творения нашего города не воспринимались бы таковыми без таланта Елены Станиславовны. Хмелевская – ученица Матюшина, и на её судьбе чётко прослеживается связь между теорией цвета Михаила Васильевича, и её практическим воплощением в нашей жизни.
Вы, кажется, говорили, что Вам известно имя Александра Васильевича Хабакова5, мужа Е. С., вятича. Александр Васильевич был блестящим геологом-учёным с мировым именем. После смерти Е. С. осталось много писем, которые охотно берёт «Семейный архив» в Москве (есть сейчас там и такой). Для сопроводительной к письмам сейчас готовят биографическую справку о Хабакове и его заслугах. Знаю Ваше трепетное отношение к выходцам Вятской земли. Быть может сведения о Хабакове будут интересны и Вам?
Ну, вот, пожалуй, в общих чертах и всё, что можно сказать о людях, изображённых на присланной Вами фотографии или связанных с теми, кто там изображён. Я не знаю, для чего она Вам и как Вы её собираетесь использовать. Но при необходимости её можно и расширить, и дополнить – материалы есть.
Большое спасибо за рассказ о Тамаре Георгиевне. Хочется верить, что её дух поборет физическую немощь. Недавно написал ей довольно большое письмо о всяких наших делах. Хочется её поддержать, ей сейчас трудно.
В целом у нас всё в порядке, хотя живётся трудно и достаточно беспокойно. Подходит посевная, а меня напрочь вышибло из строя на удивление цепкое ОРЗ. Надо на участок ехать – копать, удобрять, утеплять, сеять, сажать, а я с платком у носа и не знаю, когда это кончится. Ну, и жизнь!
Желаю Вам и Вашей семье всего самого доброго (в т. ч. обойти все базары). Ваш Несмелов.
Петербург, 6.05.93 г.
P. S. Спасибо за «Свистуна». Прочёл с интересом. Поздравляю с юбилейчиком!
1 Леонид Владимирович Дьяконов (1908–1995) – поэт, писатель.
2 Миней Ильич Кукс (1902–1978) – художник.
3 Александра Николаевна Якобсон (1903–1966) – советский художник-график, иллюстратор детских книг, живописец, мастер станковой литографии, представитель ленинградской школы графики
4 Ян Вячеславович Штангль (1884–1938) – преподаватель гимнастики в Вятской мужской гимназии и реальном училище, один из родоначальников спорта на Вятской земле.
5 Александр Васильевич Хабаков (1904–1988) – геолог, доктор геолого-минералогических наук (1964).
7.
27 октября 1993 г.
Пользуюсь оказией и возвращаю вырезку из «Известий» от 25 января 33 г. Спасибо большое.
Ваше письмо с девятью Несмеловыми и обрадовало, и озадачило. Круг поиска расширился, отступила тупиковая ситуация («нет больше Несмеловых»!), а с другой стороны я понял, что не знаю, как искать. Кроме деда Василия Гавриловича я не знаю никого, никаких других родственников по папиной линии нет в живых (или я их не знаю). За что зацепиться!? Сам папа о родителях рассказывал мало. Бабушка умерла, когда он был мальчишкой, а отец был священником. В те годы это было пятном на биографии, могло стать поводом для ареста. Папа рассказывал, что в 1938 году мама, папа и я плыли на пароходике по Вятке. Папа в это время увлекался фотографией (мне было 3 года). Его внимание привлёк пар, вырывающийся из пароходного свистка. Папа «щелкнул» свисток, и его тут же задержали. Больше суток он доказывал, что не шпион… Сейчас такое трудно даже себе представить, кажется абсурдом и кошмаром, а тогда это могло стоить жизни.
«Вятскую речь» вдогонку к письму тоже получил. Вы молодец! Что тут ещё скажешь?
Лето да и почти вся осень пролетели вмиг. Ждал его, ждал, строил грандиозные планы: и то сделать, и другое… Лето пролетело, а сделал… Лучше не вспоминать. Радуют только внучки. На свежем воздухе, на подножных ягодах и овощах, на прекрасном совхозном молоке они окрепли, налились здоровьем, силой, румянцем. На днях им исполнилось по 4 годика. Вы, видимо, тоже провели лето в трудах на участке? Не тяжело? Как же бывает трудно совместить желания с нашими не такими уже большими возможностями! Знакомо?
Летом ушла от нас Анна Александровна Кострова. Как больно терять таких людей! Умная, волевая, страдающая, приветливая и отзывчивая – она влекла к себе интеллигентностью, талантом. Лишь после смерти, помогая Николаю Ивановичу готовить выставку её работ в Русском музее (декабрь 1993 г.), понял, каким замечательным художником она была, каких вершин мастерства достигла! Её природная скромность, я даже сказал бы – застенчивость, мешали ей показывать работы не только близким друзьям, но и на публике. Мне кажется, художник должен быть немного популяризатором своего творчества, а этого у Анны Александровны не было совсем. Очень хочется, чтобы выставка в Русском открыла её в полной мере, сохранила, оставила в памяти зрителей. Она достойна этого.
Восхищает Николай Иванович необыкновенной силой духа, мужеством. На днях были с ним на вернисаже работ художницы Герты Михайловны Неменовой (она вместе с Н. И. училась в Академии художеств, до войны она была женой Вал. Ив. Курдова1). Выступавших было много, говорили долго. А в конце попросил слова Н. И. Неуверенной походкой дошёл он до центра зала, оперся на палочку и заговорил… Да так, что зал взорвался аплодисментами. Только ему одному! Никому до этого не аплодировали. И это в 92 года! Подле него светлеешь душой, очищаешься, черпаешь силы. Вот вам пример человека особой пробы. Вятка такими может гордиться. Поддерживаю Николая Ивановича в мысли отдать часть своих работ в Вятский музей. Где, как не на родине, им быть? Не хотелось бы только, чтобы Н. И. оказался как бы под «покровительством» имён своих дальних и великих родственников Васнецовых. Он сам, и без них, достаточно ярок.
В последнее время ничего не знаю о Тамаре Георгиевне. Она перестала писать. Что с ней? Как чувствует себя? Передайте ей, пожалуйста, самые добрые слова.
Всегда с удовольствием читаю Ваши письма.
До свидания. Ваш Несмелов.
Петербург 27.10.93.
1 Валентин Иванович Ку́рдов (1905–1989) – советский художник, плакатист, иллюстратор детской книги, мемуарист.
8.
1994
Дорогая Тамара!
Ваше большое новогоднее письмо, обращённое к «друзьям», получил, но сел за ответ только сейчас. Январь и февраль полностью ушли на подготовку и проведение большой выставки маминых работ в Центральном выставочном зале «Манеж» у нас в Петербурге. Но об этом чуть позже…
Полностью с Вами согласен, что сейчас без друзей нельзя. Без друзей вообще жить невозможно, а в смутное время – особенно. Горько, когда они уходят. Очень хорошо помню разговоры с Валентином Дмитриевичем. Он произвёл тогда на меня впечатление яркого и талантливого человека. И в голову не могло прийти, что у него впереди всего лишь несколько лет! Тут есть над чем задуматься и нам, особенно когда откладываем что-то на потом.
Рад Вашей занятости интересными и полезными делами. Полностью разделяю Ваши оценки происходящего.
В конце декабря «Манеж» предложил мне устроить выставку маминых работ. Было много доводов за и против, я долго колебался. Не хотелось испечь первый блин комом. Таких полных выставок у мамы ещё не было. Предстояло показать за малым исключением практически все работы, и если бы они «не пошли», говорить о будущем мамы как художника школы М. В. Матюшина было бы трудно. Забегая вперёд скажу, что выставка имела успех, было много заинтересованных, доброжелательных и даже восторженных отзывов. Особенно приятно было слышать отзывы художников. Для многих из них сам Матюшин – это несколько довольно известных сейчас картин, а вот его школа – система взглядов на искусство и художники, разделяющие эти взгляды, – малоизвестны или непонятны. А тут они увидели необыкновенно богатое по цвету, жизнеутверждающее искусство, светлое и радостное. На открытии ко мне подходили люди и без искусствоведческих изысков говорили: «Как красиво! Прекрасно!» А бывало, что звонили через несколько дней: «Работы Вашей мамы стоят перед глазами!»
Посылаю каталог выставки. К сожалению, он без цветных иллюстраций. Для матюшенцев цвет важен необыкновенно, без цвета трудно судить о работах. Тем не менее, я был вынужден согласиться на каталог без иллюстраций (в надежде, что до него когда-нибудь дойдёт дело). Мне предложили найти спонсора (вот мерзкое слово!), согласного выплатить за рекламу на каталог 1–2 млн руб. Или заплатить самому. Ни первого, ни второго я сделать не смог.
Весной этого года Музей истории города предполагает сделать вместе с Пушкинским домом большую выставку о Елене Гуро1. Устроители хотят протянуть цепочку от Гуро через Матюшина к художникам его школы. Предполагается, что там тоже будут мамины работы.
Есть и другие планы, но о них – позже.
Как бы то ни было, выставка в Манеже – это два месяца труда и переживаний. Надеюсь, Вы не будете в обиде на меня за задержку с ответом.
Продолжаю помогать Николаю Ивановичу Кострову. К сожалению, время и болезни сил ему не прибавляют. Поддерживает его лишь громадное жизнелюбие и оптимизм. Другой сломался бы, а он – нет, старается работать – приводить в порядок сделанное за жизнь. Тем мы и занимаемся.
Ушла из жизни Ирина Владимировна Вальтер, ученица М. В., светлый и мудрый человек. Буквально за день до смерти (а ей было 90!) она подарила мне «Небесных верблюжат» Е. Гуро с автографом Матюшина. И сама сделала надпись. Жива ещё Ольга Петровна Ваулина2, но на мамину выставку она уже не смогла прийти.
У нас же во всём остальном жизнь идёт без любых изменений. Студенты, лекции, семинары, учёные советы. Окончание строительства дачи, сад-огород. Семья Ани, растущие на глазах внучки… К этому добавилось безденежье, возмущение наплевательским отношением к образованию (участвовал в митинге протеста высшей школы на Дворцовой площади), утрата доверия к лидерам страны и их идеям!.. Хватит и этого!
А вера в друзей осталась, осталось чувство необходимости честного и добросовестного труда, уважения к нашей истории и культуре (вне зависимости от того, когда она была – до или после…)
Ваш Н. Несмелов
Петербург, 11.03.94 г.
1 Еле́на (Элеоно́ра) Ге́нриховна Гуро́, в браке Матюшина (1877–1913) – русская поэтесса, прозаик и художница.
2 Ваулина Ольга Петровна (1902–1996) – советский живописец, график, скульптор.
9.
26 декабря 1994 г.
Дорогая Тамара!
Поздравляю Вас и Вашу семью с Новым, 1995 годом! Искренне желаю счастья, здоровья и благополучия. Надеюсь, что и в новом году Вы будете продолжать трудиться с не меньшим успехом и увлечением во имя Вятки и памяти вятичей.
Хочется думать, что политические и вслед за ними экономические катаклизмы у Вас чувствуются не так сильно, как у нас, что Вам полегче дышится, что Ваша рука не тянется к кнопке телевизора при виде очередной упитанной физиономии очередного политического лидера. И, как следствие, Ваша жизнь спокойнее (если хотите, нормальнее) нашей, и у Вас остаётся и время, и силы для приятных душе дел!
Татьяна Васильевна написала, что в конце января в Петербурге будет Л. Б. Горюнова1. Она решит, будет ли музей Васнецовых показывать работы мамы 20–30-х годов. Если ответ будет положительным, быть может, и увидимся. Чувствую свои «вятские корни», поэтому работы мамы дам для показа с удовольствием. После большой выставки у нас в Манеже понял, что они интересны, в частности, тем, что представляют собой развитие творческих идей М. В. Матюшина, но при этом сохраняют свою индивидуальность. А если посмотреть шире, они – частица яркого искусства 20–30-х годов, уже получившего известность благодаря Ю. А. Васнецову2, Е. И. Чарушину3, В. И. Курдову, Н. И. Кострову, вместе с которыми мама училась в Академии художеств.
Продолжает пополняться документами и работами мой архив «матюшинцев второго поколения». Со временем всё отдам в музей. Думаю, готовые материалы они возьмут. А вот самим заниматься поиском, сбором, обработкой, реставрацией и т. д. и т. п. у них просто нет сил. Что не скажешь о зарубежных исследователях. Ко мне уже несколько лет приезжает искусствовед из Швеции. Она пишет работу о взглядах Матюшина на цвет. Нет ни одного документа, который она не прочитала бы, нет ни одной работы, которую она не посмотрела бы…
По-прежнему часто бываю у Николая Ивановича. Недавно закончил обработку его воспоминаний о селе Васильевском. Его удивительная память сохранила такие подробности и детали дореволюционной жизни вятской глубинки, что не устаёшь удивляться. Такого ни в одной книге не вычитаешь! Воспоминания написаны по чьей-то просьбе из Вашего краеведческого музея (так я понял со слов Н. И.). В мае Н. И. исполнится 94 года. Чувства, мысли и память у него молодые. Он в курсе художественной жизни города. Часто советует – сходите на выставку такого-то, он интересен тем, что… Мы порой и ведать не ведаем, а он следит и нам подсказывает. К сожалению, он на выставки уже не ходит.
Недавно открыл для себя В. В. Лебедева4. У меня сложилось представление о Лебедеве, как о талантливом иллюстраторе детских книг, всё остальное было как-то между прочим. А оно, это «всё остальное», оказалось самым интересным. От крутого (не люблю этого слова) авангарда до соц. реализма – это всё Лебедев. И всё талантливо!
Как продвигаются Ваши садоводческие дела? Сил хватает? А на всё остальное? Или Вы «угомонились»? Буду рад Вашему письму. Как переживает Вятка российские «реформы»? Вопросов много, это, видимо, из-за долгого молчания.
Ещё раз поздравляю с Новым годом!
Всех Вам благ!
Ваш Несмелов
Петербург.
1 Любовь Борисовна Горюнова – в то время сотрудница Кировского областного художественного музея.
2 Юрий Алексеевич Васнецов (1900–1973) – русский советский художник; живописец, график, театральный художник, иллюстратор. Лауреат Государственной премии СССР (1971).
3 Евгений Иванович Чарушин (1901–1965) – советский график, скульптор и писатель. Сын архитектора И. А. Чарушина.
4 Влади́мир Васи́льевич Ле́бедев (1891–1967) – русский советский живописец, график, признанный мастер плаката, книжной и журнальной иллюстрации, основатель ленинградской школы книжной графики. Народный художник РСФСР (1966), член-корреспондент Академии художеств СССР (1967).
10.
1 августа 1995 г.
Дорогая Тамара Константиновна!
Спасибо за журналы. Вы сделали большое и полезное дело. Теперь массовый читатель может познакомиться с мыслями Михаила Васильевича. Они, безусловно, стоят того, чтобы о них знали. И пускай некоторые из них с высоты более чем полувековой давности кажутся наивными, другие видятся более весомыми, нежели когда писались. Хорошо, что воспоминания опубликованы в популярном журнале. Это обеспечит относительно большой круг читателей, хотя ни для кого не секрет, что «толстые» журналы сейчас читают мало.
С интересом прочёл вступительную статью. Мне кажется, что Матюшин удачно «вписан» в культуру первой трети нашего века, отмечены возможные «натяжки» последующих редакций. Кто его автор?
У меня не было ещё возможности сравнить текст с рукописью, хранящейся у меня, но общее впечатление состоит в том, что всё сделано достаточно аккуратно и корректно.
В вашем послесловии чётко прослеживается мысль о связи Матюшина и учеников его школы с Вяткой. А это важно!
Второй экземпляр журнала, не имея Ваших чётких указаний, я передал Алле Васильевне Повелихиной из музея истории города. Он нужен ей для работы. Она сейчас заканчивает научное редактирование рукописи. В основу положен рукописный оригинал Матюшина из Пушкинского Дома. Кроме того, будет дан обширный комментарий со ссылками на архивные источники. Предполагается дать более полусотни фотографий, сделанных Матюшиным. Издавать будет литературно-художественное агентство RA «Архив русского авангарда». Печатают они быстро. Дело только за Аллой Васильевной.
Возможно, Вы хотели, чтобы я передал второй экземпляр Н. И. Кострову. Постараюсь найти журнал и для него, а для начала дам почитать то, что прислали Вы.
Рукопись, оказавшуюся у Вас, Ольга Константиновна передала маме. О. К. мало разбиралась в профессиональных вопросах. Она хотела, чтобы мама высказала своё мнение о том, насколько издание воспоминаний было возможным в 60–70 гг. (далеко не всё в рукописи укладывалось в рамки соц. реализма и О. К. это понимала).
После смерти мамы мы отдали рукопись Н. И., он её размножил и экземпляр послал Тамаре Георгиевне. Так она пришла к Вам.
Николай Иванович две недели снова провёл в больнице. Там его немного подлечили, он стал чувствовать себя лучше. Я попросил его написать вступление к каталогу выставки «Художники школы Матюшина и их окружение…» для музея Васнецовых. Примерно через неделю начнём первую запись на диктофон. Н. И. много помогает в подготовке материалов к выставке. Мы отобрали более 200 работ 8 художников-матюшинцев «второго поколения», т. е. учившихся у М. В. в Академии художеств в 1922–1926 гг. Ждём Татьяну Васильевну для решения уже конкретных вопросов организации выставки.
Объективно получается, что Вятка оказывается «впереди России всей». Сначала издала воспоминания Матюшина, а теперь готовит первый показ произведений художников школы, охватывающий всю их творческую жизнь. На выставке 1930 года были лишь их первые шаги в искусстве (в 1926 г. они закончили АХ, а через четыре года – уже выставка), а в Вятке будут и их первые работы и то, какими эти художники стали впоследствии. Разумеется, всё это лишь в той мере полноты, какой мне удалось достичь за годы собирания.
Передайте, пожалуйста, привет Татьяне Васильевне и Тамаре Георгиевне. Николай Иванович читал мне её последнее письмо. Я понимаю и разделяю её трудности. Годы делают своё дело.
До середины сентября буду жить на даче и на недельку съезжу на север Карелии за брусникой и за впечатлениями от встречи с Беломорьем. После 15 сентября буду во всю работать в институте – начнётся очередной учебный год.
Желаю Вам всего самого доброго.
Ваш Н. Несмелов
Петербург, 1 августа 1995 г.
11.
22 февраля 1996 г.
Дорогая Тамара Константиновна!
Поздравляю с «Чеховым». Вы сделали большое и нужное дело. По меньшей мере, наивно предполагать, что люди, события, обстоятельства существуют изолированно, вне связи друг с другом. Новый поворот пусть даже хорошо известных событий позволяет по-новому их увидеть и почувствовать. Вам в «Чехове» это вполне удалось. И Чехов, и Вятская земля от этого только выиграли.
Извините, что пишу не сразу по прочтении. Хотелось, чтобы впечатления как-то «утряслись», если хотите – «устоялись».
Читал с некоторым чувством зависти. По себе знаю, как бывает трудно связать отдельные факты, осмыслить их и выстроить в нужной последовательности. У Вас это получилось.
Другой причиной задержки с ответом была очень плотная работа над подготовкой материалов к вятской выставке в музее Васнецовых. Весь конец года, январь и половину февраля 1996 года потратил на это. Меня увлекла мысль показать на выставке не только работы мамы, но и всех матюшинцев второго поколения. Все вместе они обретают новое качество. Отчётливее прослеживается влияние школы. О школе Матюшина впервые сказал Н. Пунин1 в 1923 году. Теперь, спустя 70 с лишним лет, можно будет увидеть работы восьми представителей этой школы. Мне кажется, это интересно само по себе. Вместе с тем можно будет проследить «трансформацию» художников, проживших долгую жизнь в искусстве. Последний раз все вместе и достаточно полно они выставлялись в 1930 году в Ленинграде. Тогда после окончания Академии художеств прошло всего 4 года, был жив Михаил Васильевич. По 2–4 работы было на выставке 1990 года в музее истории Ленинграда. И всё! Больше они все вместе нигде не выставлялись.
Написал биографии (на одну страничку – нет места!). О некоторых – сведений много, о других – лишь даты жизни, и то с ошибками. Ходил по архивам, отделам кадров. Трудно было собрать фотографии конца 20-х – начала 30-х гг. Сейчас всё это позади, и материалы находятся у Татьяны Васильевны. Хорошо представляю, как непросто всё это издать сейчас. Каких «неподъёмных» денег всё это стоит! У К. И. Чуковского в «Дневниках» увидел замечательное слово – «коекакисто». Это о работе, сделанной кое-как. Будет до боли обидно, если наши с музеем усилия окажутся сведёнными на нет из-за отсутствия средств и каталог (либо буклет) окажется «коекакистым». Надеюсь, что этого не произойдёт. О самой выставке беспокоюсь меньше. Тут в основном всё в руках музея. Всего мы с Николаем Ивановичем Костровым отобрали около 350 произведений. Отбирали самые лучшие. Каждую работу обсуждали по несколько раз. Должен заметить, что не представлял, каких это требует громадных эмоциональных сил! Подумаешь, картинки посмотреть! А после этого всю ночь лежишь без сна, и перед глазами идут все эти «картинки».
В Петербурге сплошным потоком идут выставки. Самые разные – от Глазунова до «Самоидентификации». Ходить на все просто не представляется возможным, да и нет необходимости. Беда в том, что рынок напористо и нагло лезет в искусство, берёт за глотку голодных художников, давит их, душит. Недавно в Манеже была выставка художников Петербурга-95. Два часа я продирался между работ. Они хватали меня, протягивали руки и кричали: «Обрати на меня внимание!» Одни старались зацепить меня сумасшедше ярким цветом, другие – содержанием, дикой формой, третьи – отсутствием цвета, как будто их писали люди с нарушенным цветовым восприятием. Я вышел из Манежа и полчаса сидел в Александровском саду у Адмиралтейства. Приходил в себя.
К сожалению, во всю идёт процесс навязывания и формирования совершенно чуждых нам художественных вкусов. Делают это богатые иностранные галереи, которым плевать на всё русское. Об этом недавно говорил Михаил Герман2.
Всё остальное – видимо, как у всех нормальных россиян. Живём от получки до получки. Сейчас и нам их стали выдавать с задержками. Разрушительная сущность ельцинизма докатилась и до нас. Московские чиновники решили прекратить выпуск инженеров-мостовиков и тоннельщиков. Мостовиков наш институт готовил на протяжении 180 лет. Временщики ведут себя соответственно.
Надеюсь, дорогая Тамара Константиновна, увидеться с Вами 19 апреля на открытии выставки.
Ваш Н. Несмелов
Петербург. 20.02.96
1 Николай Николаевич Пунин (1888–1953) – историк искусства, художественный критик.
2 Михаил Юрьевич Герман(1933–) – советский и российский писатель, историк искусства, доктор искусствоведения, профессор, член Международной ассоциации художественных критиков (AICA) и Международного Совета музеев (ICOM), ведущий научный сотрудник Русского музея.
12.
23 января 1997 г.
Дорогая Тамара Константиновна!
Спасибо за «быструю реакцию» на наш разговор о статье Топорова1, посвящённой Е. Гуро.
Я тут же позвонил А. В. Повелихиной, но телефон молчит. То ли она ещё в Москве, то ли уехала куда-нибудь ещё. Бывает, позвонишь, и она скажет: «Я только что вернулась из…» (Италии, Германии, Испании и т. д.).
Спасибо за предложение помочь и снять копии. Думаю, что этого делать не надо. Сборник, скорее всего, можно найти у нас. Рядом со мной, в бывшем дворце культуры, обосновался громадный книжный рынок. От обилия ярких обложек рябит в глазах, но среди «пустой породы» можно найти и что-то стоящее – было бы терпение и толстый кошелёк.
Только что обнаружил, что второпях захватил в Петербург памятку, надписанную Т. Васильевне при отъезде из Кирова. Наверняка, Таня всё помнит, но, тем не менее прилагаю её. Прочтите, пожалуйста, ей по телефону.
Как здоровье Вашей мамы, по-прежнему ли Вы в заботах и усталости – нервной и физической? У Галины Стефановны2 резко поднималось давление, сейчас больших перепадов нет, но приходится соблюдать осторожность и лечиться.
Только что закончил вчерне статью о Матюшине и матюшинцах. Её просила написать Н. А. Подлевских3 из «Кировской правды». Днями перешлю.
Петербург на пороге эпидемии гриппа. Кругом чихают, кашляют и болеют с большой температурой. Мы пока держимся.
Спасибо за хорошие слова на выставке. Толком не успел Вас поблагодарить.
С удовольствием вспоминаю радушие вятичей, отзывчивость, приветливость. В избалованном и даже высокомерном Петербурге такое, увы, редкость.
Ваш Несмелов
Петербург. 22.01.97 г.
1 Владимир Николаевич Топоров – доктор филологических наук (1988), главный научный сотрудник Института высших гуманитарных исследований РГГУ (1992–2005), действительный член Российской академии наук (1990), действительный член Российской академии естественных наук (1993).
2 Галина Стефановна Несмелова – жена автора писем.
3 Н. А. Подлевских – журналист газеты «Кировская правда»
13.
26 марта 1997 г.
Дорогая Тамара Константиновна!
Посылаю плёнку с вернисажными выступлениями на нашей выставке. В своём выступлении при внимательном прослушивании обнаружил столько оговорок, неточностей, что решил послать Вам вместо него текст, написанный мною уже после Вятки. Все замеченные «ляпы» из него я убрал.
Переписывать текст на Вашу плёнку не стал, т. к. обнаружил на ней какую-то запись. Не помню, разрешили ли Вы её стереть.
Спасибо за опубликованные материалы о папе. Т. В. любезно прислала два тома Вятской энциклопедии. Даже при беглом просмотре обнаружил много интересного. В институте много работы, надвигаются дачные дела. Только успевай поворачиваться.
Как чувствует себя Ваша мама?
Ваш Несмелов
Петербург. 26.03.97
