Покупка жены
(Очерки крестьянского обычного права Вятского края. Очерк I)

22 февраля 1923 года газета «Вятская правда» поместила в № 42 заметку под заглавием «Люди продаются», где сообщались такие факты: «Среди крестьянской массы и в настоящее время продолжается продажа людей. Продают отцы своих дочерей, как базарные торгаши, они продают дочерей за мужей, которых выбирают сами же. В дер. Бородинской Слободского уезда, один такой отец запросил за свою дочь с жениха 60 пудов хлеба, справить пальто, двое ботинок и, по-видимому, “ударили по рукам”. В другой деревне отец взял за дочь 40 пуд. ржи, 8 овчин и 50 руб. денег. А дочка плачет, не хочется ей идти за облюбованного отцом жениха…» 28 июля настоящего года эта же газета поместила в № 172 бытовую картинку под заглавием «Дороже коровы», посвящённую этому же вопросу.

Газета отметила явление, уже бывшее в поле зрения исследователей Вятского края. В программе для собирания сведений по обычному крестьянскому праву Вятского края, датированной 30 декабря 1922 года и напечатанной в № 2 журнала «Вятская жизнь», мы поставили вопрос 90-й, касающийся как раз этого явления:

«Как наделяется девица, выходящая замуж в другой двор или другую деревню. Всегда ли при этом “платят за невесту”. Укажите точно цифры этой платы (сколько денег, хлеба, мяса, кумышки) в двух-трёх конкретных случаях: зажиточном, среднем и бедном, с отметкою о времени каждого случая – месяц и год. Кто заключает такой договор, – только старшие – родители жениха и невесты, или в ряде участвуют и сами жених и невеста».

Сейчас мы имеем возможность познакомиться с первыми результатами ориентировочного выполнения нашей программы, осуществлённого в течение зимних каникул 1922/1923 уч. года силами моих слушателей – студенток Вятского народнохозяйственного практического института.

Мы располагаем пока 80-ю ответами на программу, которые pacпределяются по уездам края следующим образом: (см. таблицу)

Уезды в новых
границах
Всего ответов
на уезд
Число волостей
уезда, из которых
есть ответы
Общее число
волостей в уезде
Вятский 12 9 23
Халтуринский 22 15 33
Котельничский 17 10 32
Слободской 12 7 25
Нолинский 5 3 41
Омутнинский 1 1 15
Уржумский 1 1 14
Яранский 2 1 24
Советский 2 2 9
Малмыжский 23
Итого 74 49 239
  6 6 Никольский,
Сольвычегодский,
Варнавинский,
Кологривский уезды
  80  

Отсюда видно, что четыре северных уезда губернии представлены ответами больше чем в одной третьей своей части (41 волость из 113). Надо заметить, что эти четыре уезда смежные, а полученные из них ответы распределяются настолько равномерно по территории уезда, что этими ответами представлены все, например, районы этих четырёх уездов, намеченные бывшим статистическим отделением Вятской губернской земской управы в 1908 г. для оценочных целей1.

Значительный процент ответивших волостей и удачное pacпределение их по уезду, представляющее все полосы и районы четырёх северных уездов губернии, дают нам основание признать полученные ответы достаточным материалом для того, чтобы судить о существовании того или иного обычая в северной части губернии.

Переходя к нашей теме, мы должны, прежде всего, отметить, что подавляющее большинство ответов удостоверяет существование в описываемых селениях обычая платы за невесту. Обычай этот состоит в том, что при заключении брака не только невеста приносит приданое в семью жениха, а и жених (или отец его) платит определённую – условленную взаимным соглашением сумму денег (или других ценностей) семье невесты. Отсутствие этого обычая отмечают лишь девять ответов из 80, причём пять из них относятся к иногубернским (но шестой иногубернский ответ из Никольского уезда, Северо-Двинской губернии говорит о существовании этого обычая и там), а из остальных три ответа идут из пригородных волостей (Казаковская и Спасская Котельничского уезда, Колковская Халтуринского уезда, в радиусе до 35 вёрст от города), нехарактерных в данном случае в виду особого влияния города на обычай, о чём подробнее ниже; наконец, ещё один ответ – из Климковского завода Омутнинского уезда, население которого отличается от крестьян по хозяйственным и бытовым условиям жизни.

Плата за невесту в разных местах губернии носит различные название: запрос (Чудиновская, Шалеговская и Казаковская вол. Халтуринского у.), припрос (Ульяновская, бывшая Медведевская, Ключевская и Архангельская вол. Котельничского у.), выкуп (Стуловская Слободского у., Казаковская Котельничского у.), принос (Слудская Халтуринского у.), ссуда (Вожгальская Вятского у., Ворсинская Нолинского у.), калым (Сулаевская Вятского у., Троицкая Советского у., Святогорская Глазовского у.). Из этого перечисления видно, что одинаковые названия платы за невесту существуют в разных местах губернии, и последовательной правильности в распространении термина по территории не замечается. Название не связано также и с национальными пятнами края: татарское «калым» укрепилось в чисто русских волостях.

На первый взгляд, плата за невесту несовместима с приданым: зачем платить в семью невесты, если сама невеста приносит с собою известные ценности в семью жениха. Однако, зачёт эквивалента приданого и платы за невесту, легко мыслимый в денежной форме, далеко не осуществляется в жизни. Напротив, все (кроме четырёх) наши ответы говорят об одновременном существовании приданого и платы за невесту. Конечно, говоря о нашем крестьянстве, термину «приданое» нельзя придавать смысл какого-то большого по ценности имущества. Поэтому и самый вопрос был нами редактирован: «как наделяется девица, выходящая замуж». Поэтому же и наши ответы говорят о том, что приданое состоит большею частью только из одежды невесты, иногда белья будущему мужу, и сравнительно редко упоминают о приданом – скоте, хлебе, швейных машинах, самоварах и т. п.

Из четырёх ответов, отрицающих одновременное существование приданого и платы за невесту, два отрицают обычай давать приданое, утверждая в то же время о существовании платы за невесту (Шарангская вол. Яранского у., в русской части населения и Шалеговская Халтуринского у.), а два других ответа являются весьма характерными. Оба они отрицают одновременность приданого и платы за невесту, но не безусловно: в одном случае говорится о том, что если жених беден, то он не платит за невесту, но и последняя приносит тогда очень мало приданого (Нагорская вол. Вятского у.); в другом случае «припрос» не берётся, если отец невесты богатый и если у него мало сыновей: в этих случаях он сам даёт дочери приданое – например, корову, самовар, машину и др. (Архангельская вол. Котельничского у., Ворсинская Нолинского у.). Как увидим ниже – вместе с другими характерными чертами обычая платы за невесту – оба последние случая помогают нам понять экономическую роль этого обычая и его удельный вес в общем балансе современного русского революционного правосознания.

Ответы отмечают ряд обстоятельств, оказывающих влияние на плату за невесту. В сторону повышения или понижения платы влияют такие субъективные моменты, как возраст невесты, с увеличением которого уменьшается плата (Архангельская вол. Котельничского у.), честь невесты («потерявшая свою честь девица идёт даром» – там же и Шалеговская вол. Халтуринского у.), красота невесты, или – как говорят в деревне – «девица с плохою личностью выходит замуж без платы» (Ворсинская вол. Нолинского у., Круглыжская и Архангельская Котельнического у.), вдовство невесты («вдовы идут даром» – Даровская вол. Котельничского у.), здоровье её (Камешницкая вол. Халтуринского у.) и затем – самый распространённый – степень зажиточности невесты и жениха, в силу которой в богатых свадьбах – плата за невесту берётся (Посадская вол. Халтуринского у., Ворсинская Нолинского у., Казаковская Котельничского у.), так же, как у бедняков, невеста отдаётся даром (Сердежская вол. Уржумского у., Даровская Котельничского у.). Таким же образом, наконец, влияет и самостоятельная жизнь невесты до брака отдельно от её семьи; в этом случае за девицу никому не платят (Вожгальская вол. Вятского у.).

Влияют на плату также и чисто объективные обстоятельства, не зависящие от личных качеств жениха и невесты. Сюда относятся голодный 1921 год, когда и свадеб было мало, и за невесту совсем не платили (Шарангская вол. Яранского у.), революция, с начала которой плата за невесту стала практиковаться редко (Верхошижемская вол. Халтуринского у.), курс товарного рубля, колебания которого отражались таким образом, что в моменты острого бестоварья за невесту платили до 80 пудов ржи – существовала дороговизна невест, – а позднее – с началом нэп – эта цифра упала до 10 пудов, «невесты подешевели» (Ульяновская, бывш. Медведевская вол. Котельничского у.).

Одним из частых объективных обстоятельств, влияющим на размер платы за невесту и на самое существование обычая, является близость города. Выше мы уже видели, что три ответа из пригородных волостей Халтуринского и Котельничского уездов отметили полное отсутствие обычая. Но и существующая вблизи городов плата за невесту оказывается под определенным влиянием города. Особенно резко это отмечают два ответа из пригородной Стуловской вол. Слободского у., из которых один говорит: «раньше плата за невесту была явлением распространённым, платили деньгами, мясом, в особенности у крестьян средней и ниже средней зажиточности, но сейчас “цены на невест” в нашей деревне пали; это объясняется тем, что наша деревня (Нижние Кропачи) начала присматриваться к жизни города, как расположенная очень близко от него». Сравнивая затем между собою ответы из других пригородных волостей, мы получаем почти во всех случаях указания на то, что «плата за невесту практикуется редко», «не всегда». Может быть, это ослабленное действие обычая объясняется и не близостью и силой городского влияния, а другими причинами, напр., степенью зажиточности крестьян. Ограниченный масштаб нашего первого ориентировочного обследования не даёт достаточного простора для учёта силы влияния разных факторов.

Наши ответы дают затем точные сведения и о размере платы за невесту. До революции максимальными цифрами в зажиточных семьях были: 120 руб. (Ульяновская вол., бывш. Медведевская Котельничского у. и Святицкая вол. Слободского уезда), 100 руб. и ведро водки (Слудская вол. Халтуринского у.), 100 руб., ботинки, галоши и шуба невесте (Казаковская вол. Котельничского у.), 100 руб. и 2 пуда мяса (Смирновская вол. Халтуринского у.). Минимальными цифрами называют: 20 рублей и четверть водки (Слудская в. Халтуринского у.), 15 руб. (Совьинская вол. Слободского у.), 10 руб. (Шарангская вол. Яранского у., Ульяновская, бывш. Медведевская вол., Котельничского у.). С момента революции и вместе с исчезновением легального рынка денежная форма платы за невесту сменяется натуральною, которая в большинстве случаев осталась и до сих пор, несмотря на нэп. Так, в январе и феврале 1923 г. максимальными размерами этой «цены человека» называются: 1100 руб. дензнаками 1923 г. (Просницкая вол. Вятского у.), 40 пудов ржи и 5 пудов мяса (Вожгальская вол. Вятского уезда), 1000 руб. дензнак. 1923 г. , 3 пуда мяса и шуба, платье, башмаки с галошами невесте (Чепецкая вол. Аятского у.), 50 пуд. ржи, 5 пуд. мяса, 500 руб. дензнак. 1923 г, ботинки с галошами невесте и несколько вёдер кумышки (та же Вож-гальская вол.), 2000 руб. знаками 1923 г. (Подрельская вол. Халтуринского у.), 10 пудов ржи (Святогорская вол. Глазовского у.), 70 пуд. ржи, 2 пуда крупчатки и 2 ведра кумышки (Верховская вол. Халтуринского у.), 30 пуд. ржи (Шарангская вол. Яранского у.), 10 пудов ржи (Святоргоская вол. Глазовского у.). Таким образом, в лежащих ближе к городу волостях плата ввиду большей промышленности и товарности крестьянского хозяйства выше, чем в волостях, лежащих вдалеке от городов и сохраняющих более натуральный и чисто земледельческий характер. Минимальными современными размерами ответы указывают: 5 пудов ржи и полтора пуда мяса (Чепецкая вол. Вятского у.), мешок ржи на кумышку (Ворсинская вол. Нолинского у.), 3½ пуда ржи (там же), три пуда ржи (Ульяновская, бывш. Медведевская вол. Котельничского у.).

Необходимо отметить, что обычай платы за невесту сохраняет определённо юридический характер: применение его имеет вполне организованный характер, и случаи нарушения принятых на себя сторонами обязанностей вызывают планомерное воздействие в виде обращения к народному суду и воздействий последнего. Главными случаями такого организованного воздействия и защиты интересов сторон являются бракоразводные процессы, на которых, как заявляют наши ответы, часто подымается спор о возвращении платы за невесту, принимаемый к рассмотрению нарсудом (напр., Казаковская вол. Халтуринского у.).

Юридический характер обычая обнаруживается не только в формальном, внешнем признаке организованности его защиты; и внутренняя сущность обычая говорит, по нашему мнению, о том же.

Как известно, из всех древних форм заключения брака – купля невесты зарегистрирована у очень многих народов. Древние индусы и вавилоняне, египтяне, греки, римляне, евреи, древние германцы, кельты, современные австралийцы, краснокожие орегоны (Америка), кароки Калифорнии, бамбары в южной Африке, туземцы африканского Судана, Уганды, Каролинских островов, африканские арауканцы, ландумы, самоеды, якуты, тунгусы, юраки, камчадалы, коряки, лопари, буряты, остяки, башкиры, татары, киргизы, калмыки, черемисы, чуваши, вотяки, бесермяне – таков длинный список племён и народов, у которых распространена была в прошлом или господствует в настоящем форма заключения брака посредством купли невесты2.

От такой формы заключения брака отличаются символические обычаи, также сохранившиеся до сих пор в практикующиеся в виде особых обрядов при современных свадьбах. Такие символы, облечённые иногда в красивую форму, совсем не преследуют реальной экономической цели, а как поэтические образы сопровождают один из важнейших актов нашей жизни, когда девушки поют, напр.:

Торгуйся, торгуйся, братец,
Не отдавай меня дёшево,
Проси за меня сто рублей,
За мою косынку – тысячу,
За мою красу – сметы нет.

(Нижегородская,
Калужская и др. губ.)3

К этим же символам относятся те обряды на смотринах и самой свадьбе, которые и до сих пор наполняют собою всё свадебное торжество русского крестьянина: поднесение тестю молодым мужем рюмки водки и пшеничного пирога с запечённым в нём мелким грошем, выкуп невестиной постели, выкуп свадебного поезда перед заставой при въезде в деревню, выкуп женихом невесты у родственниц её – «ставленниц и воплениц», присвоение молодою денег, найденных ею при разувании мужа в его сапогах, покупка дружкою места жениху за свадебным столом рядом с невестою и мн. др.4

Наконец, эти же самые символы сохранялись весьма долго и в характере новых форм заключения брака, сменявших у разных народов старую форму купли невест. Сюда относится, напр., coёmptio эпохи ранней Римской империи, где уже во времена Гая (конец II века по Р. Хр.) идея покупки жены отступила на второй план, и вся «купля жены» была в глазах этого юриста «некоторым образом воображаемою продажею»5.

Однако изучаемый нами обычай, по-видимому, нельзя признать ни символом, ни чистой куплей-продажей невесты как особой формы заключения брака.

Последнею он не может быть квалифицирован потому, что форма заключения брака – одна из существенных принадлежностей акта возникновения семейного союза, форма брака является существенным условием действительности брачного союза. Поэтому несоблюдение или отсутствие этой формы влечёт за собою недействительность брака, возникновение которого правопорядок связывает именно с соблюдением установленной формы. Следовательно, для того, чтобы признать какой-либо обряд (или действие брачующихся) формою брака, мы должны установить, что при отсутствии его не возникает и самый брачный союз со всеми вытекающими из него новыми правоотношениями молодых супругов. Между тем, в данном случае мы имеем ряд примеров (девять отрицающих обычай ответов на нашу программу, и постоянно проходящие перед нами городские браки), где нет платы за невесту и, несмотря на это, брак возникает, так как брачующимися соблюдается другой обряд (религиозный – для большинства русских граждан до революции), или выполняется определённое действие (запись в акты гражданского состояния – в большинстве стран культурного мира и у нас после революции).

Плата за невесту не является и символом. Уже самый размер платы свидетельствует о реальном экономическом значении её цифры, как указанные выше 2000 руб. ден. зн. 1923 г. или 50 пуд. ржи и 5 пуд. мяса в февральском (1923 г.) бюджете Вятского крестьянина представляют слишком ощутительную величину для того, чтобы быть простыми «символами».

Об этом же реальном экономическом значении платы за невесту говорит и существование её до недавнего сравнительно времени, и именно в таком реальном размере, среди великороссов. Она зарегистрирована П. С. Ефименко в Архангельской губ. (70-е годы XIX в.), А. Терещенко и комиссией по преобразованию волостных судов – в Костромской губ. (40-е и 70-е г. г. XIX в ), тою же комиссией – в Саратовской губ., Машкиным – в Курской губ. (поклаж – 60-е гг. XIX в.), П. А. Матвеевым – в Самарской губ. (кладка – 70-е г г. XIX в.)6.

Об этом же обычае, как типичном вообще для крестьянского быта России, писал в своё время русский цивилист К. И. Победоносцев: в крестьянском быту «кажется естественнее, чтобы жених платил или семья его платила за невесту, как за приобретение рабочей силы, выходящей из другой семьи, и плата по обычаю обращается ими в пользу чужой семьи, или в пользу самой невесты, на брачные расходы»7.

В Вятской губернии существование платы за, невесту в прежнее время также отмечено. В 1881 г. один из ранних исследователей края – М. И. Куроптев – писал о Слободском уезде: «После смотрин следует рукобитье, – т. е. ряда о том, сколько вносит жених денег за невесту. Величина выкупа много зависит от количества приданого, даваемого за невестой, и простирается от 5 до 75 руб., причём немаловажное значение к увеличению выкупа имеет и то, когда будет свадьба: если пред страдой, то от этого выкуп почти удваивается»8. Около того же времени плата за невесту отмечается В. И. Кошурниковым в четырёх южных уездах губернии: Сарапульском, Елабужском, Малмыжском, Уржумском9. Позднее плата за невесту опять отмечается в четырёх волостях Нолинского уезда – Буйской, Чертищевской, Больше Ситьминской и Александровской, и ещё раз (в начале 90-х гг.) в Слободском уезде10.

Не раз она упоминается и у авторов, исследовавших быт национальных меньшинств – вотяков, татар, бесермян, населяющих Вятскую губернию в её прежних границах11.

Теперь вместо этих случайных и разновременных показаний о плате за невесту в Вятской губернии мы имеем 71 ответ на нашу программу, устанавливающий одновременное существование обычая в 45 волостях губернии, причём северные уезды губернии дают совершенно равномерное распределение обычая на своей территории.

Эта равномерность и живучесть обычая, в связи со значительным размером платы, заставляют пристальнее вглядываться в обстановку и условия взимания платы. В этом отношении наши ответы дают довольно достаточный материал. Прежде всего, бросаются в глаза частые случаи замены платы покупкою женихом одежды невесте (Шалеговская и Посадская вол. Халтуринского у., Даровская Котельничского, Стуловская Слободского и др.). В других случаях отмечается, что плата бывает равна или соразмеряется с расходами на свадьбу со стороны родителей невесты (Верховская вол. Халтуринского у., Троицкая Советского, Казаковская Котельничского).

Далее, очень показательно влияние на плату степени зажиточности родителей жениха и невесты. Так, в Ворсинской волости Нолинского уезда и Вожгальской Вятского уезда при зажиточности сторон плата не берётся. С другой стороны, там же при браках бедных лиц плата ограничивается мешком ржи, что является для тех мест низким размером платы, которая вообще там практикуется. Отсутствие платы за невесту в случаях богатых свадеб отмечается также в Посадской вол. Халтуринского уезда, Казаковской Котельничского уезда.

Указанные обстоятельства свидетельствуют о том, что необходимость экстраординарных – свадебных – расходов различно отражается на бюджете крестьянского хозяйства. Зажиточные хозяйства переносят эти расходы легче, не нуждаясь в особых мерах для их регулирования. Хозяйства бедные также не отражают на своем бюджете эти расходы внешне заметным образом. Зато хозяйства средние, являющиеся, в сущности, также маломощными – при низкой покупательной силе русского крестьянина, – вынуждены реагировать на свадебные расходы определёнными, для культурного европейца необычными приёмами. Здесь оправдывается замечание наблюдателя жизни вятского крестьянина в 90-х годах: «Свадьба – большой праздник у крестьян. К нему в изобилии готовятся яства, пития; покупается от 3 до 6 вёдер водки. А так как помимо всего нужно внести выкуп за невесту (от 20 до 60 руб.), заплатить священнику за совершение брака, то крестьянину средней руки приходится продавать вторую лошадь, корову или что-нибудь из домашней принадлежности, а несостоятельному – искать ресурсов на стороне»12.

Некоторые наши ответы на программу очень определённо подмечают такую хозяйственную необходимость, проявляющуюся в плате за невесту, этом своеобразном способе регулирования свадебных расходов. «Среднему домохозяину, имеющему 5 дочерей, трудно справлять свадьбы, требующие больших расходов, а, получивши плату за невесту, он может безболезненно для себя сыграть свадьбу» (Казаковская вол. Котельничского у.). Иногда случается прямое переложение на жениха свадебных расходов. «Жених платит за невесту приблизительно весь расход свадьбы, т. е. свадьба делается за счёт жениха» (Верховская вол. Халтуринского у.). Компенсацией для жениха и его семьи здесь является, очевидно, ценность той новой рабочей силы, которая прибавляется в его семье.

Таким образом, экономическая роль платы за невесту заключается в том, что она регулирует свадебные расходы сторон. Отсюда видно и юридическое значение обычая. Как результат взаимного договорного соглашения сторон (самих брачущихся или родителей их – на этом пока в настоящем очерке мы не останавливаемся – плата за невесту, с юридической точки зрения, является принадлежностью, одной из составных частей брачного договора. По своему значению она не может быть признана необходимою составною частью брачной сделки, т. к. она не «создаёт» этой сделки, и отсутствие соглашения о плате – как указано выше – не опорочивает сделку. А так как и официальное право молчит о плате за невесту, не упоминая о ней даже в диспозитивных нормах своих (применяемых по свободному усмотрению сторон), то соглашение о плате за невесту нельзя считать и обычной частью брачной сделки. Эти обычные или обыкновенные, естественные части сделки (naturalia negotii) всегда предполагаются законом, даже если бы сами стороны о них ничего и не сказали, и предполагаются как раз потому, что они обычны, естественны в сделках соответствующего типа, напр., при купле-продаже – немедленная уплата цены товара. Между тем, в брачной сделке такое предположение о плате за невесту сделать нельзя, т. к. общее наше правосознание и официальный закон ничего не говорят нам о необходимости покупать жену. Поэтому плата за невесту должна быть признана случайною, произвольной (по терминологии проф. А. Г. Гойхбарга)13 составною частью брачной сделки (accidentalia negotii). Это её значение вполне гармонирует и тому договорному характеру брака, который всегда был присущ нашему народному, главным образом крестьянскому, правосознанию, но так часто отвергался официальными «просветителями», утверждавшими об особенном «православном» народно-русском взгляде на брак.

Приведенные условия и обстановка платы за невесту позволяют нам выдвинуть в качестве рабочей гипотезы такой вывод: плата за невесту не является ни формой заключения брака – куплей-продажей невесты, ни символическим актом древней формы заключения брака (хотя, может быть, пёстрый этнографический состав населения края и содействовал долгой жизни обычая), а является одним из способов регулирования свадебных расходов брачущихся сторон, и в сделке брака занимает место случайной составной части.

Дальнейшие планомерные исследования жизни края позволят нам проверить и подробнее обосновать этот вывод и проектировать политику законодателя по этому своеобразному обычаю «продажи людей».

Примечания

1 Гурьев А. А. Основание разделения Вятской губернии на оценочные местности // Сборник материалов по оценке земель Вятской губернии. Вятка, 1908. Т. XIII, вып. I-й. С. 120–128.
2 Харузин Н. Н. Этнография : лекции, читанные в Московском университете. Т. II : Семья и род. СПб., 1903. С. 155, 283–286 ; Смирнов А. Очерки семейных отношений по обычному праву русского народа // Юридический вестник. 1877. Вып. IX–X. С. 127–128 ; Ефименко А. Я. Юридические обычаи лопарей, карелов и самоедов Архангельской г[убернии] // Сборник народных юридических обычаев. Т. I / под ред. П. А. Матвеева. СПб., 1878. С. 23–23, 173–178 ; Гецевич В. Обычное право южных славян // Юридический вестник. 1877. Вып. I–II. С. 95 ; Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. 4 изд. СПб., 1910. С. 481–489 ; Сравн. стт. 138, 139, 163 Законов вавилонского царя Аммураби (около 1958–1916 до Рожд. Христ.), титул XLIV Салической Правды, гл. XVIII Germania Тацита.
3 Смирнов А. Указ. соч. С. 138.
4 Терещенко А. В. Быт русского народа. СПб., 1848. Ч. II. С. 584 ; Смирнов А. Указ. соч. С. 131–133, 138 ; Зеленин Д. К. Свадебные приговоры Вятской губ[ернии] // Календарь Вятской губернии на 1904. Вятка, 1903. С. 153.
5 Institutiones Gai I–113: «сoёmpti ne vеrо in manum conveniunt per mancipationem, id est per quandam imaginarium venditionem».
6 Ефименко П. С. Приданое по обычному праву крестьян Архангельской губернии. СПб., 1872. С. 105, цит. по: Смирнов А. Указ. соч. С. 125 ; Терещенко А. В. Быт русского народа. СПб., 1848. Ч. II. С. 170 ; Труды комиссии по преобразованию волостных судов. СПб., 1873. Т. III. С. 319, Т. VI. С. 380 ; Машкин А. С. Быт крестьян Курской губернии Обеянского уезда // Этнографический сборник ИРГО. СПб., 1862. Вып. V. С. 25 ; Матвеев А. П. Очерки народного юридического быта // Сборник народных юридических обычаев. СПб., 1878. Т. I. С. 24–25.
7 Победоносцев К. И. Курс гражданского права. СПб., 1896. Т. II. С. 28.
8 Куроnmeв М. И. Слободской уезд. Вятка, 1881. С. 29.
9 Кошурников В. И. Свадебные обряды и песни крестьян Вятской губернии // Календарь Вятской губернии за 1881 год. Вятка, 1880. С. 61.
10 Тронин П. Шестой земский участок Нолинского уезда // Календарь Вятской губернии и памятная книжка на 1896 год. Вятка, 1895. С. 229 ; Полушкина А. А. Поверья, обряды и обычаи при рождении, браке и смерти крестьян Слободского уезда / под ред. И. М. Софийского // Календарь Вятской губернии на 1893 год. Вятка, 1894. С. 213.
11 Напр., Штейнфельд Н. П.: 1) Зюздинский край (Глазовского уез.) // Календарь Вятской губернии на 1893 год. Вятка, 1892. С. 306; 2) Бесермяне // Календарь Вятской губернии и памятная книжка на 1896 год. Вятка, 1895. С. 242.
12 Тронин П. Указ. соч. С. 229.
13 Гойхбарг А. Г. Хозяйственное право РСФСР. М., 1923. Т. I. С. 43.

В. Танаевский
Июль 1923 г.

(Вятская жизнь. 1923. № 5–6)