О враче, писателе, историке культуры, книговеде, библиографе и библиофиле.
Жизнь и деятельность Е. Д. Петряева в переписке

3 марта 2013 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Евгения Дмитриевича Петряева.

Евгений Дмитриевич был моим УЧИТЕЛЕМ, и благодаря ему я нашёл своё призвание в исследовательской работе и краеведении.

В интервью одного английского физика в своё время прочел такие слова о Льве Давидовиче Ландау: «Мы все питаемся крошками со стола Ландау». Перефразируя это выражение английского физика по отношению к нам – краеведам и исследователям – можно сказать: «Мы все питаемся крошками со стола Петряева».

Я начинал немало, по моим предположениям, новых поисковых исследований, но изучение переписки Евгения Дмитриевича показывало, что он уже много лет назад вёл поиски в этих направлениях.

Переписка Е. Д. Петряева огромна. Каждый день он получал в среднем 18–20 писем и столько же отправлял.

Сначала немного об истории основания Петряевских чтений.

Когда в начале февраля 1987 г. Евгения Дмитриевича не стало, то уже во время гражданской панихиды в Герценке мы с Софьей Моисеевной Матлиной, в то время заведующей отделом гуманитарной литературы библиотеки, и руководителем клуба «Вятские книголюбы», решили начать подготовку Петряевских чтений и при активном участии Натальи Евгеньевны Петряевой, дочери Е. Д. Петряева.

Организовать Чтения было непросто. Надо было получить одобрение партийных органов. Так получилось, что вскоре после кончины Евгения Дмитриевича, Вадим Викторович Бакатин1, который, безусловно, поддержал бы проведение Чтений, уехал из нашего города.

Поэтому мы решили начать с создания Положения о Петряевских чтениях. Я в то время работал в политехническом институте и регулярно просматривал журнал «Вестник АН СССР», где появлялись Положения вновь организуемых Чтений памяти учёных. Взяв за образец одно из них, общими усилиями составили Положение о Петряевских чтениях.

Учредителями Чтений выступили все высшие учебные заведения города, конечно, Герценка и ещё несколько организаций. Поскольку я имел прямые контакты с проректорами по научной работе всех вузов города, то Положение было быстро подписано. Документ получился с большим количеством печатей – это тогда тоже имело значение.

Было решено печатать тезисы к Чтениям. Получить разрешение на их печать тоже было непросто, так как существовала цензура – Главлит.

Подготовка Первых Петряевских чтений прошла не без сопротивления некоторых партийных и советских чиновников. Решающую роль сыграло весомое вмешательство Сергея Гавриловича Шувалова, первого заместителя председателя Всесоюзного общества книголюбов, бывшего работника ЦК КПСС. Он приехал в Киров и сломил сопротивление.

Первые Петряевские чтения состоялись в феврале 1988 г. Дальше было уже легче проводить Чтения, так как цензуру отменили.

Отмечу некоторые тонкости биографии Евгения Дмитриевича.

В своей книге «Записки книголюба» (Киров, 1978. 280 с.) он частично написал о своей биографии, но в силу определённых обстоятельств не мог написать всё. При изучении его переписки выяснилось, что происходил он из дворянской семьи. Предоставляем вам выписки из обширной переписки Е. Д. Петряева, которая хранится в фонде Е. Д. Петряева в ГАКО. Ф. Р-139.

Из письма Т. И. Фармаковской от 7 июля 1976 г.:2

«Из писем Бориса Владимировича из Константинополя видно, что он всегда называл Вашего дядю Петряева ЛУЧШИМ ДРУГОМ3. Вполне естественно, что и у меня к константинопольскому Петряеву тёплые чувства. Я когда-то посылала Вам портрет Петряева, который Вы пересняли. У меня сохранились фотографии и Бориса Владимировича вместе с Петряевым, и Петряева в разных видах» (Оп. 1. Д. 133. Л. 21–22).

В письме идёт речь об Александре Михайловиче Петряеве.

Александр Михайлович родился 27 октября 1875 г. Окончил восточный и юридический факультеты Санкт-Петербургского университета. Знал четырнадцать языков. Начал службу в Персии. Был помощником российского гражданского агента в Турции по реформам в Македонии. На Лондонской конференции был экспертом по вопросам разграничения сербско-албанской границы. С 1913 г. был представителем России при албанском правительстве. С началом Первой мировой войны по поручению С. Д. Сазонова занимался изучением положения славян в Австро-Венгрии и выработкой проекта устройства их будущей судьбы. Затем был начальником ближневосточного отдела МИД. При Временном правительстве был товарищем (заместителем) министра иностранных дел. В 1919 г. в правительстве А. И. Деникина был помощником князя Г. Н. Трубецкого по управлению ведомством вероисповеданий. Потом был русским представителем в Софии. Оказал существенную помощь правительству Врангеля. Во время нахождения у власти Стамболийского оставил Софию и переехал в Королевство Сербия, где стал работать в местном МИД. Создатель казачьего хора Сергея Жарова. Известный генетик и тонкий ценитель хорового пения Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский всегда отмечал, что лучшего хора, чем хор Жарова, он никогда в жизни не слышал. Умер А. М. Петряев 9 ноября 1933 г. в Белграде.

Вот некоторые подробности школьных лет Евгения Дмитриевича.

Из письма Е. Д. Петряева к Л. Н. Алпеевой-Гагариной от 9 июня 1959 г.:4

«Мы жили в селе Меркушино с 1923 по 1927 год. Учился я в четвёртом классе вместе с Валей Простолуповой (до четвёртого класса он школу не посещал, а его учила вторая жена отца, учительница, женщина, которую он считал своей матерью, а ему надо было заниматься малолетними сестрёнками. – А. Р.). В классе нас было двое. Напротив нашего класса была столярная мастерская, где мы, под руководством отличного преподавателя Колобова (местного садовода, пчеловода и вообще умельца), точили веретена, делали табуретки и прочие предметы домашнего обихода. Бывали у нас и выставки. В мастерской был превосходный инструментарий, хороший токарный станок, циркульная ножная пила. В четвёртом классе ещё с нами немного учился сын псаломщика Виталий Логиновских. Позже я его встречал в Свердловске уже инженером.
В клубе мы бывали часто. Там, при моём участии, осенью 1924 года был организован пионерский отряд. Ставили и спектакли с нашим участием. Помню, что пионеров в галстуках пропускали на все спектакли бесплатно, как друзей клуба.
Жили мы тогда на втором этаже дома Ивана Кузьмича Фомина – героя Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, который умер в 1925 году. У него было много книг, довольно редких и ценных.
В больнице был фельдшер Иван Кузьмич Простолупов. Потом приехал врач Кастелятти-Гота, поляк, крайне занятный человек, посещавший моего папу.
В школе было две учительницы. Надежда Васильевна Щачкова была заведующей школой и преподавала во втором и четвёртом классе. У неё была милая внучка Галя, которую все обожали. Вторая учительница была Елизавета (?) Константиновна Соловьёва, молодая и очень красивая девушка.
Учебники нам тогда выдавали бесплатно. Но учебный материал резко отличался от современного. Мы занимались математикой по книжке Лебединцева “Элементы алгебры”, и Надежда Васильевна, любившая математику, в четвёртом классе объяснила нам суть бинома Ньютона, который я потом встретил в девятом классе в плохо усвояемом виде.
Мы много занимались метеорологией, вели календарь природы, делали сами гигрометры из вересковых сучков и ставили физические опыты.
В школе была библиотека (всего один шкаф), из которой книги выдавались один раз в неделю с обязательством рассказать о прочитанном. Я до сих пор помню книжку Тиндаля “Теплота” и две книжки “Натуралист на Ла-Плате”. Многие увлекались астрономией, читали “Астрономические вечера” Клейна и чертили орбиты планет в соответствующем масштабе.
В клубе была библиотека очень богатая приложениями к журналу “Нива”. Библиотекарем была Ольга Петровна Головизнина – очень культурная и милая женщина» (Оп. 1-а. Д. 6. Л. 71–72).

Из письма Е. Д. Петряева к В. П. Трушкину от 21 октября 1967 г.:5

«Моя первая рецензия напечатана в газете “Всходы коммуны” (Свердловск. 1925. 28 сент. (№ 5). В № 10 – рецензия на книгу Джона Рида. Но все это зыбь морская.
Рецензии знаю не все. На “Литературные находки” откликнулись “Русские новости” (Париж. 1966. 28 окт. (№ 1115). Целая полоса. Автор некий А. Дедов пишет: “Жаль, что подобные книги до нас, за границу, редко доходят. В них ярко сказывается тот бытовой перелом, который принесла революция России, где образовалась и неуклонно образуется своеобразная широкая культурная среда”» (Оп. 1. Д. 131. Л. 53).

Из письма Е. Д. Петряева к Ю. Г. Функу от 25 сентября 1978 г.:6

«Хорошо помню Юрия Функа, который учился в школе имени Некрасова, потом был где-то на Белом море и… исчез. Очень рад, что ты нашёлся.
Не знаешь ли даты жизни А. И. Ивановой, нашей учительницы по литературе?
Я учился в Некрасовской школе на класс младше тебя» (Оп. 1. Д. 134. Л. 50).

Из письма Е. Д. Петряева к Ю. Г. Функу от 10 ноября 1978 г.:

«Я занимаюсь просветителями-краеведами, но и тут у меня много пробелов. Одолевают всякие дела, заботы и напоминания. Так быстро уходят годы. А сделано совсем мало.
В Свердловске Елена Медякова готовила историю школы имени Некрасова. Что получилось – не ведаю, а там начинали свой путь интересные люди» (Оп. 1. Д. 134. Л. 45).

А вот подробности жизни после окончания Свердловского медицинского института.

Из письма Е. Д. Петряева к В. А. Савченко от 27 декабря 1965 г.:7

«Сразу же меня угнали в Монголию. Там, на Халхин-Голе меня засыпало землёй (переломы голени и рёбер), но отошёл. Даже медаль получил, что тогда было редкостью. Потом был начальником лаборатории в Кяхте, затем в Улан-Уде, а в 1942–1956 годах в Чите. Много ездил по Забайкалью и Монголии. Погибал от алимен