Главная > Выпуск №19 > Письма талантливого педагога и собирателя «Словаря вятского говора»

Письма талантливого педагога и собирателя «Словаря вятского говора»

Н.М. Васнецова

Т. К. Николаева

Со времени публикации «Материалов для объяснительного областного словаря вятского говора» Николая Михайловича Васнецова прошло чуть больше ста лет, а мы только-только начинаем осознавать все значение его, всю прелесть того самого вятского говора, который звучал на нашей земле в пору бабушек, дедушек, и их родителей, и предков. К сожалению, много десятилетий быт, говор, песни, загадки и пословицы наших старших родственников считались наследием буржуазного прошлого и даже пережитками феодализма, изучение их позволялось, но не поощрялось. Должна была миновать эпоха социалистического беспамятства, чтобы мы, наконец, обратились к нашим корням. В 2010 г. состоялось переиздание знаменитого васнецовского словаря1. Теперь мы об авторе знаем больше, чем раньше, но далеко ещё не всё. Не опубликовано огромное эпистолярное наследие семьи Васнецовых – разрозненные публикации писем только позволяют понять, как много интересного и важного еще скрыто от исследователей и любителей изобразительного искусства, фольклора и истории.

Большой вклад в популяризацию творчества братьев Васнецовых вносят искусствоведы Вятского художественного музея им. В. М. и А. М. Васнецовых и Р. Я. Лаптева, которая в своё время, будучи режиссёром Кировской студии телевидения, сделала цикл передач о Васнецовых. Сегодня вы читаете письма, которые предоставлены Т. В. Малышевой. Публикуем мы и два обширных письма, которые сохранились в архивных материалах (письмо № 2–ГАКО. Ф. 205.Оп. 2. Д.1828; письмо № 4 – там же. Д. 1890).

Давайте вспомним кратко биографию Н. М. Васнецова. Николай Михайлович родился 23 ноября 1845 г. в с. Лопьял Уржумского уезда Вятской губернии. Первоначальное образование получил в доме отца, затем окончил духовное училище и 26 июня 1868 г. стал выпускником Вятской семинарии по 1 разряду – с отличием. После окончания семинарии в 1868 г. Николай Михайлович был направлен на родину, в село Лопьял учителем начального училища. С присущей ему прилежностью, настойчивостью и врожденным даром народного учителя взялся Николай Васнецов за обучение крестьянских детей в родном Лопьяле и уже в 1869 г. был признан одним из лучших учителей народных начальных училищ Уржумского уезда

1 сентября 1872 г. учитель Николай Васнецов был определён заведующим заводским Шурминским двуклассным училищем. Когда Уржумское земство открыло в Шурме книжный склад, Васнецов был утверждён заведующим этого книжного склада. Земские книжные склады занимались пропагандой книги и книжной торговлей: розничной и оптовой для учебных заведений. Шурминский книжный склад быстро стал одним из лучших в уезде.

«Работая на трудном педагогическом поприще в сельской школе, а потом в реальном училище, Н. М. всегда в высшей степени добросовестно относился к своему делу, был весьма трудолюбив, терпелив, отличался замечательной добротой и, кажется, никогда не выходил из обычного ему спокойного и благодушного состояния духа, даже в последнее время, когда тяжелый недуг подтачивал уже силы несчастного страдальца», – читаем мы в некрологе, который был опубликован в губернской прессе2.

Но успешная карьера давалась Васнецову совсем нелегко. Чиновничество и тогда, как во все времена, не умело ценить по-настоящему одарённых, трудолюбивых и честных тружеников, не обладающих острыми локтями. Об этом рассказывают письма, хранящиеся в Государственном архиве Кировской области.

В мае 1883 г., например, в дирекцию народных училищ поступил донос от крестьянина Шурминского завода В. М. Пировских, что учителя Шурминского двухклассного училища не были в церкви 15 мая на молебствии по случаю коронования императора Николая II. Николай Михайлович Васнецов буквально бросился на защиту своих подчинённых. И хотя переписка по этому доносу шла довольно долго, Васнецов не отступал и отстоял-таки доброе имя учителей. Об этом и рассказано в письме Васнецова. Но оно ценно для краеведов ещё и тем, что в нём подробно описан праздник коронования, проходивший в народном училище и в с. Шурма. Колоритнейшее описание!

У Н. М. Васнецова была большая семья. Дети подрастали, их надо было учить. Надежда получить более высокооплачиваемую должность инспектора народных училищ раз за разом рушилась – у Николая Михайловича не было соответствующего педагогического образования. Горько и грустно читать об этом просьбу талантливого педагога в другом его большом письме…

Серьёзный неустанный труд, постоянная ответственность в исполнении обязанностей учителя и руководителя педагогического коллектива, а также бытовая нужда, страх за детей, которым хотелось дать достойное образование, надломили силы Васнецова. В 1889 г. его отпустили с поста заведующего Шурминским двухклассным училищем с благодарностью за долгую и плодотворную службу, и он перебрался в Вятку. Новая должность – учителя приготовительного класса Вятского реального училища была вряд ли более денежной и заведомо менее престижной.

Процитируем ещё один фрагмент из некролога: «Как человек, Н. М. был замечательно скромен, уживчив, безобиден и добрый до бесконечности».

Одним словом, Николай Михайлович Васнецов был одним из лучших представителей большого слоя русского сельского учительства. И письма его красноречиво свидетельствуют об этом.

1

Виктору Михайловичу Васнецову
14 января 1882 г. Шурма

Поздравляю и тебя, Виктор, и Александру Владимировну с детишками твоими с Новым годом! От всей моей семьи вам лучшие пожелания. Давно я собираюсь тебе писать, да все собираюсь. Теперь случай лучший, и уже пишу. Теперь ревматизм пока меня не донимает. Ревматизм у меня не застарелый, а только что начинается. Всю прошлую весну и лето промолчал. Не знаю, что скажет нынешняя весна. Хворать не хочется, да и вовсе не время. Воспользоваться твоим советом нынче не могу. Много нынче придется похлопотать о своей судьбине. Уржумское земство приглашает меня в инспекторы народных училищ и уже услало ходатайство к попечителю округа. Тебе, вероятно, известно, что в округе я занесен в список кандидатов на таковую должность. Только странно: числюсь я кандидатом уже 5 лет, и пока ничего не имею. Думаю, уж не забыли ли. Видишь, уже нужна сильная протекция. Вот я и рассчитываю весною, в конце мая, поехать в Казань. Представлюсь попечителю округа и напомню о своём кандидатстве. Укажу на ходатайство Уржумского земства и буду проситься в Уржум. В крайнем случае спрошу, что не могу ли я хоть когда-нибудь надеяться на получение места инспектора ввиду того, что из округа же мне дано кандидатство. Иначе выйдет, что попросту меня игнорируют за мои 24 года учительской службы. Инспектором же быть интересно по многим причинам. Во-первых, плодотворнее и шире деятельность, во-вторых, и пенсия солидная. Если не осуществятся мои желания, то это будет немалым для меня огорчением. Уж очень надоело драть горло. Да и слишком механистична нынешняя моя деятельность. Года через 2 придётся мне хлопотать о зачислении прежней моей службы, и придётся подавать об этом прошение на высочайшее имя. Иначе вся моя служба пропадает, как бы 20 лет я и не работал. Тогда, может быть, придётся проехаться до Питера, чтоб лично просить нашего министра о представлении моего прошения государю, на него только надежда. Был я на днях у директора народных училищ, которому заявлял как о ходатайстве уржумцев, так и о своём желании. Сочувствия я не встретил: у директора есть «свой». Впрочем, попечитель округа иногда при ходатайстве земства действует совершенно самостоятельно, не спрашивая директора, кто ему нравится. Таким-то образом мне и придётся попутешествовать с месяц. С ревматизмом моим, ежели он опять возвратится, поступлю так: пожуирую во мху на пчельнике и дам себя пожалить пчёлам; с пчёлами же я немного знаком. Может, они помогут прожечь боль. Говорят, яд их действует очень целительно. Это я заявляю, испытавши уже на себе влияние пчёл. На грязи я мечтаю поехать впоследствии, когда не помогут, так сказать, домашние средства. Тогда я буду хлопотать о помощи, каковая в нашем ведомстве, возможно, полагается на лечение (от 150 до 200 р.).

Семья моя количественно растёт. Я уже сам - одиннадцать. Учится у меня четверо. Три уже идут самостоятельно, так что могу преподавание оставить, в случае получения места инспектора. Жаль только меньшего – гимназиста. Рассчитываю тогда на хорошую квартиру под порядочную нравственную опеку…

Аркадий вот при тебе уж. Как-то он устроится. Если можно, хорошо бы ему устроиться на железную дорогу. Впрочем, мне советовать нечего, тебе всё это виднее.

В настоящее время у нас стоят такие морозы, что по целым неделям сидят дома. Многое не дописываю в надежде, что Аркадий скажет. Скажу только, что мне очень хотелось бы повидаться со всеми вами. По правде сказать, ай-ай, как давно мы виделись! А Александру Владимировну только и знаю, что по карточке. Думаю, и детки твои повидали бы с удовольствием старшего дядю. Ну, да Бог не без милости. Месяца через два, может, я и побываю у вас.

Меня удивляет во многом Петя. Уже несколько лет он не только мне не пишет, даже и поклона не хочет прислать хоть бы через Сашу. Не знаю, право, что такое….

Любящий тебя брат твой Николай.
14 января 1882

2

Виктору Михайловичу Васнецову
18 января 1882 г. с. Шурма

С Новым годом! Начал я в старом, а кончил в Новом. Вот оно что делается. Погоди-ко.

Тысячу раз спасибо тебе, Виктор, за всё, то же и Александре Владимировне. Да, Бог благословляет, приумножая, род Васнецовых. Могу сказать: в сей раз деятельность моя плодотворна. Правда твоя, что мы едва не забыли и перекликнуться порой, поскольку, как и ты, душа моя при тебе. Я чужд всяких сомнений, которые когда-то лезли в голову, когда я ещё был мало испытан жизнью. Верю, родной мой Виктор, что ты меня не забываешь, и что мелодия и диссонансы моей жизни чувствуются тобой. Откликаюсь тебе – жив я, слава Богу. Было время, были даже минуты, что близок был к краю пропасти, откуда нет возврата к великой жизни. Было грешное желание, чтобы заснуть душой и не чувствовать горечи жизни. Но всё это прошло, и мимо идёт чаша сия, важно, над кем начнёт подтрунивать жизнь, и запоёт над самым ухом невесёлая песня, выворачивая со дна души затаённое горе. Да, Виктор, тяжело бывает иногда и больно жить человеку. Ну, да что настраиваться на невесёлый лад! Знай, что живу теперь ладно. Чувствую себя в своей тарелке. Судьбы Божии неисповедимы. Может быть, всё так и устраивается, чтобы встал я в эту колею, идя по которой, найду именно то, что недоставало в жизни. Всё это хорошо, но не сыта, верно, душа человеческая. Скажу опять про себя и кончу, как за упокой души, в которой, если моя откровенность не уложится в определённые формы понятия, то, по крайней мере, воспримется хоть чувством. Ты вот пишешь, что ладно и то, что хоть знаешь, что жив человек, и не заснула душа. О первом я сказал, а о втором – не знаю, как тебе сказать. Видишь ли, не начинается ли спячка – что-то начинаешь не верить в жизнетворность своего труда. Глупо это, конечно, да что поделаешь. Было время, что на первых порах я вполне верил в полезность, так сказать, своей миссии. Ох, веришь ли, припоминаю теперь, как сладко и с каким энтузиазмом работал тогда. Потом настало какое-то затишье, почти вся деятельность доходила до какого-то автоматизма, только и было помыслов – день за днём свалить дело с рук. Теперь же какое-то безверие. Сопоставляя окружающую текущую жизнь, её требования, её страсти, идеи – со всеми идеалами, невольно спрашиваешь себя: да то ли делаешь, то ли нам нужно? Приглядись-ка к задней стороне жизни: что ни говори, а как-то не мирится существующая-то, якобы национальная школа с народными деяниями. И всё бы, по-видимому, обставлено благополучно – и научные основания, и полезные знания, и проч. преимущества, а там что хочешь делай, подавай нам чёрного хлебца с кислой капусткой. Удивительно! Видно, мужицкое нутро таково, что покрепче да подальше в нём лежит, то и ладно. А слащавость – неподходящее дело. Так-то вот, Виктор, думаешь, думаешь, и Бог знает, до чего додумаешься. Едва ли не такая штука выходит: спрос ниже предлагаемого. Что дальше? Уж и не знаю. Теперь и спросишь: как же и что делать-то? Вот 13 лет косил, косил, а в результате – это ли нужно? Что же нужно – не знаю. Иногда что-то вроде и носится определённое перед тобою, придумываешь, а в результате – чепуха. Никак не укладывается это что-то в ясные, определённые формы. Из-за всего этого и выходит разочарование, и остаётся только копошиться. Может быть, ты скажешь, это к лучшему – шаг вперёд. Нет, Виктор! Всё это вернисаж.

Ах, Виктор! Как бы нам всем братьям пожить хотя бы несколько деньков вместе. Сколько набралось и Васнецовых, и потомков Васнецовых. Хоть бы теперь-то взглянуть на будущее поколение Васнецовых. Бог знает, что из них будет, когда они возрастут на наших останках. Хоть бы теперь-то порадоваться, когда ещё не пришло время излить эти гнетущие родительские чувствования, когда выпей-не выпей – в силу уж неизбежного закона жизни – явится некоторая рознь животрепещущих интересов старого и нового.

Что бы ты, Виктор, заглянул к нам, в наши края, в ту жизнь, которая так мощно выливается из-под твоей кисти. Может быть, это и обновило бы твои силы. Времена не те уж стали – много пережито, много горького до боли и немало чего другого. Эх, и затащить бы и Аполлинария. Поводил бы я его. Право, до того есть задушевные местечки, что так бы и не разлучался с ними. Стали бы делать прогулки с ночлегом. Славно бы пожили. Я живу просто, без затей. Живу в новом доме, построенном по моим затеям.  Знаешь, не думал, не гадал, как в архитекторы попал. Удружи-ка мне, напиши: где бы мне достать руководство для начинающего архитектора. По секрету скажу: начинаю ведь чертить – и увлекаюсь, только техники неоткуда взять. А на выставке ищи наше училище, оно будет. Кстати, напиши, где бы мне достать семян цветочных да подобросовестнее? Под училищем у нас громадное место. Думаю кое-что посадить. Вот вам карточка с моей жены. Немножко есть несхожего. Баба моя – проста. Фотография её до замужества – не очень чтобы весело. Впрочем, кому живётся весело, вольготно? Не веселит жизни картина.

До свидания, дорогой мой Виктор! Не забывай подать клич. Хорошо тогда! Как-то невольно встрепенётся в тебе душа. От души поклон тебе и Александре Владимировне от всех нас. Твой крестник здоровый. Заложено в нём двойственное направление: одно моё, а другое моих старых тёток. Вспоминай почаще. Твой брат Николай Васнецов.

Шурма. 18 января 1882

3

Директору народных училищ Вятской губернии
1 августа 1883 г. Шурма

Господину директору народных училищ Вятской губернии от заведующего Шурминским двухклассным сельским училищем.

Возникшее секретное дело по доносу на преподавателей Шурминского училища Ермолина и Владимирского побуждает меня отнестись к Вам, хотя я уже и дал показания господину инспектору народных училищ Уржумского уезда. Сообщить же Вам вынуждаюсь тою причиною, что не знаю, поступит ли к Вам дело, так как его превосходительством господином помощником попечителя Казанского учебного округа донос направлен непосредственно господину инспектору для секретного дознания.

Сущность доноса заключается в том, что будто бы Ермолин и Владимирский не были у литургии в день торжества по случаю священного коронования их императорских величеств. Относительно сего мною сообщено следующее.

«Как заведующий Шурминским двухклассным училищем считаю обязанностью и долгом доложить о празднестве в здании училища 19 мая.

Подготовляясь к встрече торжества преподаватели Шурминского училища в своём совете решили почтить в стенах училища своим училищным праздником великий день священного коронования их императорских величеств. В видах сего на педагогическом совете 17 мая постановлено: 1-е, в день торжества в Шурминском заводе после общего молебствия отслужить молебен в училище, а после молебна пропеть народный гимн и сказать русское «ура!»; 2-е, послать поименное приглашение в волостное управление с целью оповещения желающих принять участие с учащими и учащимися в молебствии и выражении чувств по случаю этого знаменательного торжества.

19 мая в среду торжественный благовест к утрене и развевающиеся флаги возвестили, что пришло время помолиться и выразить родные чувства. Учащиеся по обыкновению начали сбираться часов с 7 и в полном сборе могли быть не раньше 9-и часов после общей утренней молитвы. Так как многие явились в обыденной одежде, то немало потребовалось времени на то, чтобы переодеться, потому что некоторые живут на расстоянии версты и двух от училища. Все собрались лишь к половине литургии. По заведённому обычаю в каждый высокоторжественный день ходить в церковь при училище. Так и 18 мая все преподаватели, кроме законоучителей, и учащиеся до 270 направились из здания училища в церковь правильными рядами. Дойдя до церкви, мы принуждены были остановиться на площади, благодаря стечению народа. Между тем уже начался благовест. Мы направились было к тому месту на площади, где предназначалось слушание молебствия, но были оттеснены к стороне.

По окончанию молебствия на площади преподаватели и учащиеся так же в порядке направились в училище, где установились в ряды в общем сборном классе пред портретом государя императора, который был драпирован материею малинового цвета и убран зеленью. Желающих помолиться в училище набралось много.

Молебен отправлялся полным сбором местного духовенства. Пение во время молебна исполнял свой училищный хор, образующийся под управлением учителя Владимирского. Молитва за царя «Спаси, Господи» пропета всеми учащимися. Пред провозглашением многолетия провозглашена «Вечная память» в бозе почившему государю императору Александру II. После многолетия, когда преподаватели и учащиеся приложились ко кресту, подоспевший церковный хор вместе со всеми учащимися пропел народный гимн «Боже, царя храни», предварительно пропевши «Коль славен наш Господь…»

Отец законоучитель Тронин произнёс учащимся несколько слов, приличествующих торжеству.

На память знаменательного торжества всем учащимся раздали книжки, часть их пожертвована г. становым приставом Григорцевским, частию из книг, вменённых мне от общества поощрения духовно-нравственного чтения. Пред выдачею книг я сказал несколько следующих слов: «Господь привел в стенах училища встретить столь великий день. Примите на память по книжке. Не дорог подарок, но дорога память. Пусть будет радость и слава в ваших сердцах и в ваших семьях! Слава Богу на небе! Слава царю на земле! Мир и спокойствие народу под властью монарха! Ура!»

По раздаче книжек учащиеся наделены лакомством.

В квартире заведующего училищем после того, как разошлись учащиеся, провозглашен тост в честь их императорских величеств и всего царствующего дома. Участие принимали за исключением преподавателей духовенство с церковным старостой и председателем приходского попечительства, становой пристав, земский врач, чины волостного правления и некоторые из обывателей.

Вечером училище нероскошно было освещено.

Все неизбежные денежные расходы производились за счёт подписки участников в устройстве праздника».

Вот показания, которые мною даны господину инспектору. В подтверждение же того, что как учащиеся, так и учащие присутствовали при общем молебствии на площади, мною взято удостоверение от священнослужителей Шурминской церкви, которые и приложены к делу.

Некоторые тёмные слухи заставляют предполагать о каком-то доносе по поводу того, что в стенах училища 18-го числа в день торжества вечером были танцы. По другим же сообщениям будто бы была корреспонденция в одну из провинциальных газет, но редакциею не принята. В виду таких тёмных покуда слухов я и счёл необходимым донести Вам обо всём, что происходило во время училищного праздника 18 мая.

После тоста все разошлись, кроме учителей, станового пристава и врача, которые остались не для продолжения праздника, а для приготовления к вечеру. Вечером участники в подписке начали сбираться часов с 6-и, с 9-и позволили повеселиться. Танцы действительно были под свой незатейливый оркестр в той комнате, где находился убранный портрет государя императора и где утром совершалось молебствие. Угощение же в продолжение вечера происходило в моей квартире.

Часов в одиннадцать толпы народа – впереди женщины и позади молодёжь – с песнею «Ах ты, воля моя воля» на освобождение крестьян подошла к училищу и, выпросив позволение, водила хоровод во дворе училища, а ребята спели славу царю – «Славься, славься, наш русский царь!» и «волю» тоже на освобождение крестьян от крепостной зависимости. Детям предложено было угощение. Вслед за тем в сборной комнате пропеты гимны «Коль славен» и «Боже, царя храни», ответом коим было «ура!» как в училище, так и вне его, после чего народ со двора отправился обратно.

В самом училище наплыв был громадный, и не было возможности остановить посторонних, коих частию влекло любопытство не крестьянского праздника и частию желание посмотреть портрет государя. В последнем особенно убеждает следующий факт. На другой день после нашего праздника поздно вечером, когда по Шурме в одном месте пели «Спаси, Господи», там гремело «ура!», а в третьем наши ребята славили государя «Славься, славься, наш русский царь!», в это время подходит к училищу часть веселящейся крестьянской публики с громким «ура!», вероятно заметив освещенный вензель, а затем, желая войти в училище, но видя, что училищный двор заперт, начинает выказывать претензию, что дескать какое имеют право запираться, когда мы желаем посмотреть на государя.

Таков училищный праздник, о коем более или менее обстоятельно я и счёл необходимым сообщить Вам на случай могущих возникнуть недоразумений.

К числу побудительных причин к сообщению о празднике, кроме вышеизложенных, должен признать и следующее: донос относительно праздника падает только на моих товарищей, между тем я, как лицо, стоящее во главе учительской корпорации, должен [нести] по справедливости и большую долю ответственности и по отношению к инициативе устройства праздника в училище ради общего всей Руси торжества, и по отношению к обстоятельствам, сопровождавшим праздник.

Заведующий Шурминским двухклассным училищем Н. Васнецов

4

Виктору Михайловичу Васнецову
14 апреля 1884 г. Шурма

Христос воскресе, Виктор!

Надеюсь, что не замедлишь ответить мне «воистину воскресе», и ответить тем сердечным задушевным словом, каким когда-то были сказаны эти слова. Спасибо тебе, родной Виктор, за твое нехитрое, недуманное письмо. Пиши чаще, пожалуйста. Если ты и сам сознаешь, что мы с тобой ближе, чем братья, мало – сознаешь, а чувствуешь, то и заставляй это чувство говорить. Может быть ты и в другом откроешь такие скрытые симпатичные стороны, которые много расскажут про то, что нас волнует, когда неотступно начнут напрашиваться вопросы жизни. Ах, я думаю, ты перечувствовал сам, что значит это требование. Хорошо такому лицу, как Л. Н. Толстой, когда он в своей «Исповеди» нашёл то тихое пристанище. Это вливает в душу мир, целостность. Без всего же этого пусто, тяжело.

Вот ты, Виктор, пишешь: не хромаю ли я. Скажу без стыда: не погрешил… Было время, что близок был к этому. Ах, родной Виктор! Можно ли жить, отрешившись от эгоизма? Смотришь: живёшь совершенно искренне, а тебя отталкивают. Там кумовство, там рука руку моет, там лисой хватит, одним словом – возмутительно. Пойми меня. Горько, незаслуженно. Выходит, меньше делай правды, подличай, злоупотребляй… Да, хорошо бы превратиться в крота или сократиться совершенно, уйти в себя, в щель. Так и поступлю, воздвигну себе свой нерукотворный храм, тут найду мир и усладу, но отчаянию я не отдамся. Придёт время, правда скажет своё. Ведь и Христос воскрес из темени и мрака. Вот что наскулил тебе. Ах, много хочется поговорить, да ведь в письме не будешь, когда не знаешь, как ты всё это принимаешь, Виктор.

В начале прошлого года я послал тебе немало – целый лист. Как-то ты ещё-то принял? Смотри, Виктор, знай, что я пишу искренне, не играя и не услаждаясь сердечными излияниями. Я бы душой хотел видеть в тебе отклик… Жду с нетерпением твоего письма. Привет и поклон твоей семье. Любящий тебя брат Николай Васнецов.

1884 года, 16 апреля

P. S. Что же это такое, Виктор? Недавно мы получили книгу Водовозовой «Жизнь европейских народов». Неужели это твои рисунки? Ведь это какая-то злая надсмешка, или Водовозова – спекулянтка. Ах, нам бы деньги! Издали бы мы с тобой хорошую школьную книгу!

5

Директору народных училищ Вятской губернии
21 октября 1885 г. Шурма

По обстоятельствам нижевыясненным осмеливаюсь беспокоить Вас настоящим письмом и просить Вашего снисхождения принять участие в моём положении.

На минувшем очередном Уржумском земском собрании в видах сокращения земских расходов постановлено убавить всем преподавателям начальных земских училищ, в том числе убавить из моего жалования 170 рублей.

Уржумское земство, не имея право производить сокращения в отпускаемом им кредите на содержание Шурминского училища, убавку 170 рублей из моего жалования мотивировало тем, что 270 рублей, получаемые мной за заведывание училищем, отпускалось из особого земского кредита. Посему земское собрание и сочло нужным в интересах земских сбережений в деньгах, отнять от моего жалования 170 рублей.

Нет ли со стороны земского собрания нарушения одного из обязательств, данных земством при преобразовании Шурминского училища в правительственное? Впрочем, ревизионная комиссия, предвидя это, нашла, что включенные в контракт 270 рублей простираются только на личность, и потому земство вольно поступить так или иначе и совершенно законно может по-своему располагать эту сумму.

Остаётся надежда, хотя и не твёрдая, что, может быть, постановление собрания опротестует губернатор, усмотрев тут нарушение обязательств. Вероятно г. инспектор народных училищ Уржумского уезда о сём донесёт Вам.

Благодаря постановлению собрания и его вниманию к 17-летней моей службе я принуждён с семейством сам-восемь существовать вместо 600 на 340 рублей, обязанный при том и нравственным долгом и долгом общественным позаботиться об образовании своих детей. Рассчитывал было я в нынешнем году отдать сына в гимназию, но должен был оставить намерение по милости Управы, которая летом не платила нам жалование (и по сие время не платит). Теперь же при урезанных средствах я должен отказать самой законной потребности отца. Остаётся одно – подавить в душе невольную боль… Не осмеливаюсь более говорить в той уверенности, что поймёте недосказанное.

Прибегаю к вашему состраданию: нельзя ли поиметь мне в виду вакансию учителя приходского училища г. Вятки. При первой же возможности я с полным бы желанием перешёл в Вятку, каков бы ни был оклад, лишь бы пользоваться готовою квартирой. Хотя бы и удалось вернуть отнятые 170 рублей, во всяком разе я стал бы просить Вас принять моё заявление (покуда частно) относительно желания поступить или в приходское училище или в приют в городе Вятке.

Я пытался заявить правлению Вятской духовной семинарии о желании поступить в открывшуюся при ней школу, но по сие время не получил ответа на том, вероятно, основании, что выговорил квартиру при самой школе.

Прошу Вас снизойти моей нескромности беспокоить Вас своим письмом.

Заведующий Шурминским двухклассным училищем Н. Васнецов

6

Виктору Михайловичу Васнецову
21 февраля 1893 г. С.-Петербург

Здравствуй, Виктор!

Вот я и в Питере. У Александры Владимировны выгостил почти два дня. Отдохнул порядком. Теперь знаю всех твоих. На дорогу Александра Владимировна дала мне ещё 100 рублей. Спасибо тебе, Виктор. Чем заплачу за твою доброту, один Бог знает.

Теперь предстоит мне решать труднейший вопрос, вопрос жизни, а может – и смерти. 23 февраля с Аполлинарием я был у Павлова, профессора. Профессор поставил прямой вопрос об операции – вырезать мою опухоль – «желвак в желудке». Могу я решиться или нет? Впрочем, пока решили отложить вопрос до пятницы…

Прежде всего, конечно, потребуется спокойная жизнь без изнурительных и утомительных занятий, это желание возможно достигнуть выходом в отставку и получением пенсии. Я тебе писал, что я выслуживаю уже почти 25 лет, но только мне приходится хлопотать на имя государя о зачислении 21 года. Аполлинарий утешает, что в этом случае может помочь один твой знакомый сенатор. Видишь ли, необходимо, чтобы моё прошение о зачислении лет дошло до государя на высочайшую милость. Одним словом, надо, чтобы прошение было допущено, а для сего всё-таки необходима заручка со стороны сильных. Что скажут профессора, посмотрю. Если не утешат долгою жизнью, то тотчас буду подавать прошение о зачислении лечить. Тебе же сообщу о времени подачи, а ты шепни сенатору. Затем, мне бы крайне необходимо получить место инспектора вот для чего. По настоящей моей службе пенсии полагается 300 р., а по инспекторской – 900. На 300 же рублей мне существовать невозможно. Конечно, в крайности ограничишься и этим. Знай, что я имею все права на должность инспектора. У меня даже в руках есть документ от Казанского учебного округа, что я занесён в список кандидатов. Не дают же место потому, что нет у меня протекции. Это раз. Второе – нет чинов и орденов. Но знай, что последнее ещё не так важно. Можно без всех этих заслуг по одной протекции легко получить место. Вот, не можешь ли ты устроить протекцию? Ты можешь лично попросить кого-либо из своих значительных знакомых за меня. Достаточно вот чего: значительное лицо попросит за меня попечителя Казанского учебного округа Потапова, и дело в шляпе. Для сиятельного или превосходительного лица, думаю, даже удовольствие сделать что-либо тебе. Они, как слышно, любят протежировать. Ничего не стоит такому лицу заставить секретаря написать письмо к попечителю округа, а самому лишь только подписаться. Вот подумай-ка. Инспектором я могу прослужить не более полугода до пенсии, если моя старая служба зачислится. На 900 же рублей можно жить спокойно. Переговори с Афанасием Ивановичем Караваевым относительно операции и ответь. Да я уверен, что ты поддержишь мой взгляд.

Будь здоров. Твой всегда Николай