Листы памяти моей

Л. В. Осокин

Композитор О. А. Моралёв

Не знаю, можно ли считать золотым листом моей памяти то, о чём речь идёт ниже, но то, что он щедро позолочен, – несомненно. Речь пойдёт о творческой встрече с нашим земляком – композитором Олегом Аркадьевичем Моралёвым, к сожалению, уже покинувшем нас.

В 12-м выпуске популярного в Кирове (и не только) и очень любимого мной альманаха «Герценка» за 2007 г. опубликована переписка членов довольно известной в своё время в Вятке семьи Моралёвых. На 183-й странице неизменно привлекает внимание фотография молодой «ветви» семьи Моралёвых: Аркадия Константиновича и Марии Александровны с двумя очаровательными карапузами. Младший из них – несомненно, будущий профессор Саратовской консерватории Олег Аркадьевич Моралёв (домашнее имя – Лёка). Ниже, в письме матери Олега Аркадьевича мужу читаем: «Олег начинает ходить. Сегодня прошёл один от дивана до моей кровати и несколько раз ходил понемногу». Трудные времена с пугающей регулярностью бывали на Руси и раньше, вот и в том же письме от 15 января 1923 г. мать озабоченно пишет: «Олега не знаю, чем прикармливать, кроме каши. Молока от Зейделя (сосед-торговец. – Л. О.) не дают, с базара очень плохое молоко, и у меня уже стало не так его много. Ну, как-нибудь протяну. Отучать от груди нет возможности, так как тогда Олегу на молоко придётся тратить почти половину дохода». Знакомясь с перепиской семьи Моралёвых, невольно ловил себя на мысли, что многие жизненные эпизоды мне уже знакомы от самого Олега Аркадьевича: и безвременная смерть матери, и жизнь с мачехой, воспитавшей троих чужих детей, и суровые годы учёбы…

Предыстория моей встречи с О. А. Моралёвым такова: в 1970 г. я был назначен Министерством культуры РСФСР на должность главного режиссёра Саратовского областного театра кукол «Теремок». Для своего дебюта в Саратове я выбрал давно покорившую меня, как и многих других режиссёров, пьесу венгерского драматурга Дюлы Урбана «Голубой щенок», поднимавшую в иносказательной форме вечно актуальную тему дискриминации человека, не похожего на других по цвету кожи, происхождению, образу мышления.

В музыкальном оформлении спектакля мне хотелось отойти от опредёленных композиторских стереотипов музыки для театра кукол, часто грешащей примитивизмом композиторского письма. Пьеса-сказка Урбана таила в себе огромную смысловую и эмоциональную нагрузку, остроту социального конфликта и, на мой взгляд, требовала некоего многопланового симфонического мышления композитора, хотя специфика музыкального оформления спектакля театра кукол требует, прежде всего, краткости и чёткости музыкальных номеров, что вынуждает композитора проявлять известную гибкость, позволяющую иногда нарушать общепринятые музыкальные каноны. Музыки должно быть ровно столько, сколько требует развития сценического действия: ни больше, ни меньше. Развёрнутые и законченные по форме музыкальные сочинения театр кукол выдерживает с трудом, предпочитая лаконичность и выразительность композиторского изложения.

В связи с моими требованиями дирекция и предложила мне кандидатуру преподавателя консерватории О. А. Моралёва, к тому же вятчанина по корням. Надо сразу сказать, что с этой далеко не простой творческой задачей Олег Аркадьевич справился блестяще, о чём свидетельствуют два его крупных сочинения – «Дорога» и «Море», которые наполнили спектакли динамичным действием. В «Дороге» ярко, эмоционально  отражены драматические события странствий ушедшего из дома маленького голубого щенка Петрика. В эпизодах острота ситуации подчёркнута контрастностью сценических выразительных средств: наряду с обычными театральными куклами, играли актёры в гротесковых масках, использовались различные постановочные эффекты. Но, пожалуй, самым технически сложным номером для музыкантов оказалось «Море» – точнее, буря на море. Вспоминается, что после записи пианист (выпускник консерватории) буквально обливался потом – столь трудной и темповой была фортепианная партия. Необходимо отметить, что Моралёв очень изобретательно инструментовал свое сочинение для небольшого музыкального ансамбля, пригласив для его воплощения только квалифицированных исполнителей. Лирично и трогательно прозвучала музыкальная пьеса «Фонарь». В ней уличный фонарь, под которым Петрик нашёл своё временное пристанище, ведёт с ним диалог, отвечая бродячему щенку движением света в ритме музыки: то мерцая, то ярко вспыхивая, то затухая в знак согласия. Удались композитору и песни персонажей: мелодичные и выразительно раскрывающие характеры действующих лиц, их линию поведения.

Премьера спектакля «Голубой щенок» состоялась 28 октября 1970 г. и, признаюсь без ложной скромности, прошла с большим успехом. Дети глубоко сочувствовали Петрику, у некоторых на глазах были слёзы. Думается, подобный катарсис должен был пойти им на пользу: кто сопереживал несчастью другого, вряд ли заставит страдать безвинного. На проходившем тогда смотре венгерской драматургии спектакль был удостоен Почётной грамоты Министерства культуры РСФСР. В его успехе большая доля  принадлежит Олегу Аркадьевичу Моралёву.

Возвращаясь к прожитому и пережитому, вижу необоснованность своих сомнений. Этот лист моей памяти – безусловно, чисто золотой, а потому-то особенно дорогой и значимый.