Версия для слабовидящихПервый выпуск «Вятского библиофила»
Вятский библиофил : альманах / ред.-сост. В. К. Семибратов. – Киров-на-Вятке, 2008. – Вып. 1. – 84 с. : ил.
Сразу оговорюсь, это не рецензия, просто захотелось высказать свои впечатления от взволновавшей меня книжки. У нас в последнее время стало несколько больше изданий, посвящённых библиофилам и библиофилии – фундаментальные пять томов «Библиофилов России» А. П. Толстякова, «Невский библиофил», но пресыщения пока не наступает. И каждая новая инициатива радует всех, кто любит книги, ценит библиотеки и понимает вкус собирательства, неважно – личного или общественного. Поэтому нет ничего удивительного, что чтение я начал именно с этой небольшой книжки.
Итак, открываем её.
«Напутствие» В. К. Семибратова обнадёживает – у создателей альманаха настрой на дальнейшую работу. И я согласен, для оптимизма есть все основания – авторитет «петряевской школы» в России (и, как видим, не только) очень высок, и, несомненно, авторами будут известные люди из самых разных мест. Но главное – потенциал вятских авторов далеко не исчерпан. Не знаю, насколько это было осознано составителями, но мне понравилось, что этот альманах составили не фундаментальные труды, а краткие очерки, заметки – то, что можно было бы озаглавить «с рабочего стола исследователя». Было бы замечательно, если бы это стало традицией. Серьёзные работы не создаются часто, иначе это уже халтура или эксплуатация темы. Для серьёзных работ на Вятке есть другие степенные издания – материалы Петряевских чтений, «Герценка: вятские записки». Ещё одно издание станет внутренним конкурентом. Но у каждого исследователя, библиофила, библиотекаря всегда есть интересная информация, маленькое открытие, разрабатывать которое нет времени, или не стоит (потому что маленькое) и, конечно, воспоминания, впечатления… Вот всё это прекрасный материал для альманаха. Первый выпуск блестяще доказывает это.
Материал, опубликованный в разделе «Петряевиана», меня растрогал. Такие личные, тёплые воспоминания, такое бережное и деликатное обращение с наследием подкупает. Особенно щемящими стали для меня воспоминания Леонида Юниверга. Я не был даже заочно знаком с Наталией Евгеньевной Петряевой, но настроение и чувства Лёни передались мне. Вот так сохраняются не только память, но и «ощущение» человека для будущих поколений. Это щемящее чувство вообще не оставляло меня и при дальнейшем чтении. Им же наполнен очерк Е. В. Березина о Викторе Георгиевиче Шумихине.
Очень любопытными оказались материалы, посвящённые составу личных библиотек (раздел «Библиотеки. Библиофилы»). Казалось бы, что, кроме зависти, может вызвать такая информация? Но нет, именно она побуждает к общению библиофилов и книжников. Таким «побудителем» для меня стала заметка В. К. Семибратова «Из собрания философа», точнее, описание экслибриса и помет на книге Вл. Соловьёва «Оправдание добра». Здесь я хотел бы предложить свою версию комментариев.
Автор пишет: «На обложке красным вытиснена подпись владельца: “Кн. А. Трубецкой”». Хорошо бы уточнить – «вытиснена» означает конгревный экслибрис или просто штамп цветными чернилами? В любом случае, подобный экслибрис мне неизвестен. Но вряд ли он принадлежит упомянутому Андрею Васильевичу Трубецкому: в 1899 г. он был уже преклонного возраста. Есть Трубецкие, находящиеся в гораздо более тесных отношениях с Соловьёвым. А то, что этот экземпляр не случайный и связанный с самим автором, я попробую доказать далее. Известно, что Вл. Соловьёв дружил с семьёй московских Трубецких, в которой были братья-философы Евгений и Сергей. Более того, последние дни жизни он провёл у Сергея Трубецкого и умер в его имении Узкое. В этой семье было два А. Трубецких – сын философа Евгения, Александр – в момент издания книги ему было 7 лет – и двоюродный брат поименованных братьев – Алексей Иванович (1863–1906). Так что есть несколько вариантов владельца. Что касается надписи 1914 г. «Татушке от мама», то я попросил одного из ныне здравствующих Трубецких, занимающегося генеалогией своего рода, уточнить, было ли у кого-нибудь в семье домашнее имя Татушка. Если будут сведения, обязательно сообщу.
Но самым интересным представляется факт редактирования текста неизвестным читателем. По приведенным фрагментам мне трудно судить о характере этих маргиналий, и, конечно, я могу ошибаться, но не кажется ли странным, что некто берёт на себя смелость редактировать текст живого или недавно скончавшегося (если пометы сделаны более, чем через год после выхода книги) известного и авторитетного автора? Вариантов может быть только три. Во-первых – это редактура самого Вл. Соловьёва. Во-вторых – это пометы человека, анализирующего текст для полемики с ним или отклика на него. В третьих – это подготовка материала для дальнейшего изложения идей (напр., лекционного курса).
Первый вариант легко проверяется сличением почерка и вчитыванием в характер редактуры. Третий маловероятен, так как идеи Соловьёва были не вполне ортодоксальны и в учебных курсах не присутствовали. Наиболее вероятным представляется второй вариант. И в этом контексте гипотеза о том, что книга всё время находилась в семье Трубецких – Сергея или Евгения, а затем его сына Александра, представляется наиболее вероятной. Достаточно вспомнить труд Е. Трубецкого «Миросозерцание Вл. С. Соловьёва» (М., 1913), где второй том почти полностью посвящён разбору указанной книги Соловьёва. О пути экземпляра в Киров можно было бы судить после тщательного анализа технических (библиотечных) помет на книге. Но, в целом, задача установления судьбы этого интересного экземпляра вполне решаемая.
Только что рассмотренный случай вписывается в тему следующей рубрики альманаха «Читая дорогие строки». Идея публиковать рассказы об интересных надписях на книгах прекрасна – рубрика может стать одной из самых интересных, так как здесь будут и загадки, и, главное, воедино соединяются фигуры автора (и его произведения) и владельца книги (или читателя), раскрываются обстоятельства жизни книги. А через всё это проступает жизнь людей и жизнь общества.
В рубрике «В мире книг» моё внимание обратил на себя сделанный Ю. А. Горбуновым обзор эмигрантских мемуаров, посвящённых Вятке, по библиографическому труду «Россия и российская эмиграция в воспоминаниях и дневниках» (М., 2003–2006). Обзор, я думаю, полезный для историков Вятского края. Сразу отмечу, что напрасно огорчение автора по поводу недоступности вятскому читателю эмигрантских изданий – большая часть описанных книг и периодических изданий имеется в библиотеках Москвы и Санкт-Петербурга. А, главное, в Государственной публичной исторической библиотеке России имеется картотека, где указано, в какой библиотеке мира есть библиографированное в указателе произведение. Кроме того, у нас хранятся ксерокопии нескольких сотен мемуаров, печатавшихся в эмигрантских журналах. Это стало возможным, потому что именно ГПИБ России была и инициатором, и главным исполнителем этого грандиозного проекта, на реализацию которого ушло более 15 лет. И несколько странно, что автор обзора приписал заслугу выхода этого труда издательству РОССПЭН, роль которого ограничилась исполнением заказа Исторической библиотеки на печатание указателя. Издательству не принадлежит ни авторство, ни финансирование проекта, ни даже распространение тиража. Надо сказать, никогда библиографические издания не были заслугой издающей организации (в советское время это было чаще всего издательство «Книга»), если только ею не была сама библиотека.
Наконец, «Библиохроника». Недавно, на заседании редакционного совета нового библиофильского издания – журнала «Про книги», мы говорили о важности для сегодняшнего и особенно завтрашнего читателя рубрики, посвящённой текущим событиям библиофильской жизни. В альманахе эта идея реализована в классическом виде – это не просто хроника мероприятий, это жизнь. Чего стоит только хроника за 2002 г. («По совету летописца») – достойное воплощение идеи Б. Г. Клюева!
При всей важности работы составителей альманаха и его авторов, я прекрасно понимаю, что без поддержки со стороны библиотеки им. А. И. Герцена этого издания, как и других, столь дорогих всем любителям книги, не было бы.
М. Д. Афанасьев
