История деревни. Родословная. Деревенское детство, юность
(Из обобщённой работы отца 1980–1983 гг.)1

«Старики в сенокосную пору у костра рассказывали легенду возникновения нашей деревни Панинская-Ложкины Бобинской волости Вятского уезда Вятской губернии.

Во время войн Ивана Грозного в Прибалтике один именитый польский пан попал в плен к русскому царю. Этого пана отослали под надзор наместника Вятской земли хлыновского воеводы. При содействии архимандрита Трифона, имевшего близкие отношения с Иваном Грозным, пану для обзаведения был приписан починок близ Хлынова. Архимандрит, в частности, помогал царю через пана устроить связи в среде польской шляхты.

Постепенно из починка образовалась деревня, которую в округе называли Панинской. Деревня была малоземельная, но окружена богатыми стройными лесами. Крестьяне в зимние месяцы занимались ремёслами: кадки, ушаты, корзины и т. п. Особенно большой спрос и сбыт получился на выделке расписных ложек. Вероятно, по этой причине впоследствии деревня стала называться Ложкины.

Деревня расположена на возвышенности. Город, находящийся в 12-ти верстах, виден как на ладони. В 1919 г. для отражения наступающей армии Колчака в нашей деревне был размещён артиллерийский полк. Обеспечивался обстрел прямой наводкой более 10 деревень. На юге под прицелом был Слободской тракт2.

Смутно помнятся отзвуки далёких выстрелов, как будто за горизонтом хлопали огромное одеяло.

Больше 100 лет назад, как мне говорил отец, в деревне было восемь домов. И теперь их также восемь.

После коллективизации по постановлению правительства деревни менее 10 домов подлежали сносу, а жители – переселению. Много было снесено соседних деревень, а нашу трогать не посмели. Из восьми домов четыре – двухэтажные, шесть – под железной крышей. При этом до правления колхоза – 200 метров. Это белокаменное двухэтажное здание хорошо видно в ясную погоду из города, например, из Халтуринского сада.

Я. И. Ложкин. отец автора. 1914 г.

В деревне имелись все социальные уклады – и богачи, и беднота, и отрубщики, и общинники. И образованные инженеры (Корчёмкины), и неграмотные (династия Васиных). В 1917 г. голосовали и за большевиков, и кадетов, и эсеров, и даже за анархистов. Имелись кустари, мастера высокого класса, знахари, повитухи, начальники, военные и проч.

Хозяйство моего отца Якова Ивановича (1875–1936) относилось к крепким середняцким. Наёмных работников у отца не было, трудилась вся семья, в том числе три сына и две дочери

Мой родной дом находился первым с восточного края, обшитый тёсом, штукатуренный. За избой сени и два чулана. Нижний чулан – подвальный – с мукой и продуктами, верхний – с одеждой. Потом двор и хлева для скота. Серёдыш, амбар. В одной половине амбара сусеки для зерна, в другой – ручная мельница. Рядом с домом ограда с деревянным полом, житница, конюшня, погреб, дровяник. Два сарая – над двором и конюшней. На задах баня3.

Раньше в сельском хозяйстве преобладала трёхпольная система. После столыпинской реформы 1912 г. в деревне для четырёх хозяйств выделили хутора с южной удобной стороны. Остальные хозяйства, в том числе и наше, имели три общих поля – маленькое, среднее и большое.

Каждое из полей было известно своими приметами: перелесками, небольшими водоёмами, местами сбора грибов и ягод.

Например, на восточной стороне среднего поля были глухие заросли с небольшим болотом, тут же исток речки Плоской, а далее дремучий лес под названием Пузиково. До конца 20-х гг. там водились волки, часто нападали на скот, особенно овец. Иногда, в летнее время, после дерзкого нападения всей деревней ходили пугать волков. Идём по лесу, женщины, мы – ребятишки, кричим, гремим заслонами, тазами, вёдрами. Волки на время, вроде, затихали. В конце 30-х гг. Пузиково разделили на полосы и вырубили – появились большие урожайные поляны малины и земляники.

Лучше всякого праздника вспоминаются периоды сенокоса – выезд в подзагарские луга4.

Деревня наша была дружная. Имелись порой между отдельными семьями житейские разногласия и прохладные отношения, но при выезде в луга, если эти две семьи оказывались по соседству, то старались быть доброжелательными.

Особенно радовались выезду в луга подростки. Житьё в шалашах у прекрасного Студёного озера. Дневной дружный труд, вечером удивительный вид Загарского моста на фоне вечерней зари. Благодушные разговоры у костра. Суп или уха с самой лучшей заправой – дымом от костра. Потом крепкий сон под крики коростелей.

Жили в Подзагарском от 4 до 6 дней в хорошую погоду и от 10 до 14 – в дождливую. В плохую погоду мужики нервничают: время пропадает, и сено теряет качество.

А мы радуемся – сколько свободного времени! Купались по несколько раз в день. Воздух холодный, а вода в Студёном озере, как парное молоко. Часами лазали по веретее, собирали ягоды, рыбачили.

Скучно в эти дни было в деревне – одни старухи и ребятишки мал мала меньше. А если воры, если пожар… жутко подумать. Но когда возвращаются взрослые из-под Загарского – какая встреча, сколько радости. Как будто воины возвратились из дальнего похода».