Версия для слабовидящихЧеловек беззащитного сердца
М. Чебышева
Краеведы – люди святые. Во многом это их бескорыстными подвижническими трудами пишется история. Как никто, они понимают, что сохранить память об ушедшем времени – значит создать фундамент для будущего. И, как никто, они знают, как это трудно и как надо успеть – успеть записать рассказы, воспоминания, найти и сохранить старые вещи – приметы времени – и, казалось бы, мало значащие бумаги, которые могут оказаться бесценными. Они лазят по чердакам, разбирают уже выброшенный хлам, уговаривают стариков отдать дорогие для них фотографии, письма, открытки, безделушки. Они знают по опыту: старики уйдут и все это будет выброшено, уничтожено. И в истории города, края, деревни останется невосполнимая брешь. На алтарь этого бесконечного и нелегкого труда вечных поисков разочарований и открытий и положил свою жизнь Александр Рева, Саша, человек трудной судьбы, непростого характера, человек, трудно угадавший своё предназначение. О нём, как о краеведе, напишут другие. А я всё думаю о том, как непросто ему жилось и как страдал он от непонимания, от несправедливых порой упрёков, от одиночества. Да, он не родился добытчиком, хозяином своего дома, хорошим мужем и отцом. Он родился искателем, хранителем бесценных свидетельств времени. Наверное, близким людям трудно это понять: жить-то надо, есть насущные проблемы, быт, повседневность. Это было где-то рядом, но не в нём. Кто-то, вероятно, назвал его эгоистом. Это неверно: он ничего не имел, ничего не хотел и не делал для себя, довольствуясь самым малым. Он был абсолютно, кристально бескорыстным. Деловой человек на своих находках, открытиях сделал бы немалые деньги, а Саша всё, что находил, приносил в дар. Он даже не успевал привести в порядок, в систему свои записи, откладывал в дальний ящик написание книг – он торопился успеть, потому что знал, как быстро уходит то, что необходимо сохранить. Всё остальное было НЕКОГДА. Судьба распорядилась так, что он был очень одинок. Ему не хватало простого тепла, заботы, участия. Сашу надо было защищать от него самого, от его безграничного максимализма, от его одержимости, неумения, а порой и нежелания понять других людей. Это может только любящая женщина: понимать, оберегать, выслушивать, жалеть, просто быть рядом. Не случилось, что делать. Когда человеку не к кому прислониться сердцем, с этим очень тяжело жить: всё плохое ранит вдвойне, жизнь теряет какие-то краски, гасит многие надежды. Не все выдерживают эту постоянную боль. Саша выдерживал. Но какой ценой? В своих хождениях по людям он слишком часто сталкивался с тем, что одинокие, больные, беспомощные старики никому не нужны, всеми брошены, живут в нечеловеческих условиях, в развалюхах, на нищенские пенсии. По природе очень добрый человек, чем он мог помочь? Починить прогнившее крылечко, поднять повалившийся забор... Отсюда его непримиримость, его обращение к сатире и публицистическим стихам: хоть так докричаться до власть имущих. Но власть имущие стихов не читают. Они вообще читают только бумаги, которые сами же пишут. Да и не его это было в литературе.
Какие нам сейчас
Слова еще нужны?
Огонь зари погас,
А руки так нежны,
Что острая тоска
Всех будущих разлук
Приглушена пока
Прикосновеньем рук...
Сокровенное
Не знаю, можно ль говорить об этом?
Мне в доме явно не хватает света
И тайно не хватает тишины,
Хотя все звуки и приглушены:
Стеной, стеклом, каким-то расстояньем,
Но гул напоминает мне стенанья,
И потому покоя сердцу нет.
Еще хочу договорить про свет.
Мне в доме стоит только затвориться,
Как он тотчас становится темницей,
А мне так нужно ощущенье воли,
Чтобы меня не посещали боли...
Все было б в доме: свет и тишина,
Когда б жила в нем женщина одна...
Это Сашины стихи. Их набирается на хорошую нежную, пронзительную книжку... Я все читаю их, и так грустно, так жаль: в какого хорошего лирического поэта он мог бы вырасти! А мы, его товарищи, натыкаясь на острые углы его характера, отступались, обижались, уходили в сторону – живи, как знаешь, пиши, как хочешь. Наверное, надо было иначе. Не сумели, хотя и понимали, что его колючесть – от ранимости, беззащитности, неустроенности, одиночества. Можно, конечно, отговориться банальным: сам виноват. Да, конечно. Но это не может служить оправданием, ибо не все сделали, что могли. Прости нас, Саша. Как часто мы говорим такие слова, когда уже некому нас прощать, когда ничего нельзя исправить.
Снова год начинаю с начала,
Снова день начинаю с нуля.
И высокой надежде вручаю
Всю наличность свою до рубля.
А надежда глядит с укоризной,
Что ей жалкие эти гроши,
Если ей очень хочется вызнать
Сокровенные тайны души.
Объясняясь, я чуть ли не плачу:
Ничего за душой моей нет!
И зачем-то застенчиво прячу
Нерастраченной нежности свет...
В последних строчках этого стихотворения, я думаю, весь Саша. Настоящий. Человек абсолютно беззащитного сердца.
