3 декабря 2009 года в литературном клубе «Зелёная лампа» состоялась встреча с режиссёром документального кино Алексеем Погребным

И. Крохова, руководитель клуба «Зелёная лампа»: «Добрый вечер! Начинаем очередное заседание клуба «Зелёная лампа». Сегодня у нас в гостях Алексей Иванович Погребной, пожалуй, самый титулованный из всех вятских кинорежиссёров. Сегодняшняя встреча состоялась благодаря вашей подсказке, пригласить Алексея Ивановича предложила Тамара Васильевна Хамер. Мы всегда стараемся учитывать ваши пожелания.

Сегодняшняя наша встреча, возможно, станет началом нового проекта «Кинопоказ в Герценке», в рамках которого мы планируем не только демонстрировать современное документальное кино, но и устраивать обсуждения фильмов, а также приглашать по возможности режиссёров и тех, кто имеет какое-то отношение к процессу создания кино. Перед нашей сегодняшней встречей в течение четырёх вечеров в Герценке уже прошли показы нескольких фильмов Алексея Ивановича. И те вопросы, которые наверняка у вас возникли, вы сегодня можете задать напрямую Алексею Ивановичу.

А сейчас я передаю слово Елене Николаевне Крохиной, она скажет несколько слов об Алексее Ивановиче».

Е. Крохина, зав. отделом абонемента: «К сожалению, хотя имя режиссёра Алексея Погребного хорошо известно в нашей стране и даже за рубежом, в родной Вятке его знают не все, и не все видели его фильмы. Сегодня мы постараемся хотя бы частично восполнить этот пробел, поближе познакомимся с этим интересным человеком и художником.

Готовясь к этой встрече, я с удивлением узнала, что Алексей Иванович, оказывается, не вятский по рождению. Он приехал в Киров уже в довольно сознательном возрасте в 1974 году, когда ему было 27 лет. И первый вопрос, который возник у меня: как он попал в Вятку, случайно или нет? Надеюсь, Алексей Иванович расскажет сегодня об этом. А сейчас я хочу немножко остановиться на фактах биографии Алексея Ивановича и хотя бы частично перечислить его многочисленные награды и регалии.

Алексей Иванович родился 14 июня 1947 г. в с. Константиновка, Амурской области. В 1970 г. он окончил МГИК (театрально-режиссёрское отделение), а в 1978 г.  – ЛГИТМиК (отделение режиссёров телевидения). С 1971 г. работал на телевидении в Приморье и Амурской области. С 1974 г. по 2009 г. – на Кировском областном телевидении. В настоящее время он является художественным руководителем ООО «Киновидеостудия «Вятка» (г. Киров).

Ирина Николаевна уже упомянула, что Алексей Иванович – самый титулованный вятский режиссёр, и это чистая правда. За годы работы в кино и на телевидении им создано более 80 документальных фильмов, а общее количество его наград и призов давно перевалило за сотню. Как признался Алексей Иванович, он сбился со счёта на цифре 112. Совсем недавно в ноябре фильм «Деревенский фотограф» получил очередную уже 19-ю награду на фестивале. Алексей Иванович дважды лауреат Государственной премии РФ, мне кажется, что это уникальный случай, чтобы режиссёр не из столицы, а из самой обычной российской провинции дважды получил высшую награду России, да ещё с таким небольшим интервалом в четыре года. Первый раз за телероман «Лёшкин луг» в 2000 году, и в 2004 году – за фильм «Извините, что живу…». Последний фильм – мой любимый.

Алексей Погребной – член Союза кинематографистов России, Академии российского телевидения, Академии кинематографических искусств «НИКА», Евразийской академии  телевидения и радиовещания. Заслуженный деятель искусств России.

Нам очень приятно, что такой занятой и востребованный человек нашёл в своём плотном графике время для встречи с нами.

Недавно я смотрела интервью с одним из режиссёров-документалистов, к сожалению, не запомнила его фамилию. Так вот он говорил о том, что сегодня снимают фильмы, задающие ответы, а вот фильмов, задающих вопрос – не так много. Мне кажется, фильмы Алексея Погребного относятся к последним. Каждый, кто смотрит их, задаётся вопросом, и не одним. Эти фильмы дают пищу для ума, теребят душу человека, пробуждая лучшее, что есть в человеке.

Героев фильмов Алексея Погребного объединяет одно – талант жизни, умение радоваться и ценить то, что тебе отпущено судьбой. Алексей Иванович с огромной симпатией рассказывает о людях, внешне, казалось бы, ничем не выдающихся, и как бы говорит нам: остановитесь, посмотрите на тех, кто рядом, откройте для себя этот удивительный и непостижимый космос, который есть в каждом из нас.

Надо ещё вот что отметить: по существу, Алексей Иванович первым из мастеров отечественного кино стал работать в жанре многосерийного документального телеромана. Его порой называют в шутку родоначальником реалити-шоу. Так, «Лёшкин луг» снимается уже в течение 20 лет! Известный кинокритик В. Маттизен назвал этот фильм современным вариантом «Войны и мира» в нашем деревенском микрокосме. А кто-то предлагает изучать на примере «Лёшкиного луга» историю крестьянского вопроса в современной России.
Алексей Иванович не совсем согласен с этим утверждением: историко-экономические проблемы его волновали меньше всего. Человек в определённой ситуации, взаимодействие и столкновение характеров – вот что для него главное.

Мне хочется привести слова Алексея Ивановича из одного интервью, где он говорит о том, что считает самым важным в своей жизни: «Ответственность за дело, которое ты делаешь, ответственность перед теми, кто тебя чему-то учил в этой жизни. И ответственность перед детьми, перед внуками. Что мы им оставим в наследство? Какую страну, какое искусство?.. Можно, конечно, жить по принципу «после нас хоть потоп». Но, честно говоря, неловко. Я не хочу, чтобы мои внуки жили в мире, который похож на боевик. Когда-то мы делали в институте спектакль по пьесе Александра Володина «Две стрелы». И педагог наш определил сквозное действие персонажей (это такой термин специальный) – борьба за безответственность, то есть борьба за то, чтоб снять с себя всякую ответственность за происходящее. Многие так и существуют: кто угодно, только не я… Всё-таки, очень важно, чтобы люди, и особенно мужчины, не теряли чувства ответственности. Это ведь, в большей степени, – мужское качество».

Алексей Иванович стал первым и ещё в одном начинании: он предложил героев документального кино, так же как актёров игрового кино, выдвигать в качестве номинантов на премии. Так, героиня фильма «Извините, что живу…» вместе с творческой группой фильма стала лауреатом Государственной премии. Я позволю себе процитировать одну из статей об Алексее Ивановиче:

«Однажды пришло письмо, из которого я узнал историю этой женщины по имени Вера. Она – инвалид детства, ходит на костылях. И этот человек не сдался в очень сложной, тяжелой ситуации. Он продолжает не просто выживать, он пытается возродить родину – ту маленькую родину, где прошло ее детство… Если такой человек находит в себе силы бороться за свою родину, то мы за свою большую родину тоже должны порадеть. Иначе мы можем уйти как нация, как цивилизация. Как Россия…». Эти слова режиссера можно считать лейтмотивом его творчества».
А сейчас я передаю слово Алексею Ивановичу».

А. Погребной, режиссёр: «Я начну с Вашего первого вопроса – как я оказался в Вятке… После армии я собирался работать на Дальтелефильме. Но когда я туда пришёл, то увидел: получить вакансию режиссёра невозможно. Какое-то время я работал ассистентом режиссёра в музыкальной редакции, около полугода, но быстро понял: музыка – это не моя стихия. Я начал ставить, но театра там, где я жил, не было, и я ставил спектакли с самодеятельными актёрами. Делал телевизионные спектакли. Что касается работы – всё было интересно и замечательно, но мне там было одиноко. Все мои знакомые сверстники из этого маленького городка разъехались, и я был один. Меня порой, как чеховского героя, душила такая тоска… Я решил, что что-то надо менять. Тем более, меня ждала моя нынешняя супруга, бывшая сокурсница Ольга Викторовна Самсонова. И я нашёл повод, чтобы уехать оттуда раньше срока, проработав лишь полгода. Я увидел объявление, что набирают в Ленинградский институт театра, музыки и кино на отделение телевизионной режиссуры и подумал: пошлю документы, мне пришлют вызов, и я смогу уехать. Главное, чтобы меня отпустили.

Приехал в Ленинград, думаю, нет, стыдно как-то. Я вот поступлю, а учиться не буду. Хватит, уже научился: я с 15 лет уехал из дому, самостоятельно жил. Сперва учился в Уссирийске, потом в Москве, потом армия. В общем, я без дома жил уже 9 лет к тому времени.

Но на моё счастье пришёл на установочную сессию, на занятия замечательный мастер, очень тонкий, глубокий человек. Он настолько произвёл сильное впечатление на меня, что захотелось приехать ещё. Я приехал на следующую сессию и потом ездил каждый семестр. А ездить было далеко, самолетом. Надо было зарабатывать на поездку самолётом 2 раза в год в Ленинград из Амурской области, это недалеко от китайской границы. Родился я, на самом деле, на Амуре в селе Константиновка, на границе с Китаем. И стал вопрос о выборе места работы: у меня была возможность поехать в Днепропетровск, Нижний, Пермь или Архангельск. Я побывал в Днепропетровске, там очень жарко, душно, промышленность – летом дышать нечем. Заехал в Архангельск, там тоже целлюлозно-бумажный комбинат. И, когда я приехал в Вятку, такой уютный зелёный городок, и всё здесь так ладненько, аккуратненько. Я зашёл на телевидение, а оно тогда размещалось в филармонии. Кругом – парк, стоят липы чудесные… И с той поры я здесь, тем более, что отсюда родом Ольга Валентиновна Самсонова. Были ещё варианты, но я уже никуда не уезжал отсюда. Вот это что касается первого вопроса – почему Вятка».

Ю. Резник, библиотекарь: «Алексей Иванович, интересно, а как вы находите своих героев?»

А. Погребной: « По-разному. Вот о Романе Щипане рассказал его друг, поэт – Ольге Валентиновне. Ольга Валентиновна рассказала мне. Потом мы встретились с Романом, честно говоря, у меня была боязнь: ну, вот литература, стихи, как это вербальное, текстовое перенести на изображение, ведь кино – это события, действия… Но когда я встретился с Романом и увидел, какой это глубокий человек, у меня все сомнения отпали. Тем более, что Роман на удивление терпеливый человек, сносил все наши приставания и просьбы. И фильм получился, он номинант многих премий. И до сих пор мне пишут зрители, вот, например, из Белгорода написал один человек. Он посмотрел фильм, проплакал всю ночь, не мог уснуть, и все, говорит, мои проблемы показались настолько ничтожными. Из Петербурга также писал мне об этом фильме один человек. То есть это хорошо, что судьбы людей трогают зрителя.

Тут вот недавно я выступал перед молодыми студентами, это была Самара, студенты Международного института рынка, люди, ориентированные на рынок, на торговлю, на финансы, и документальное кино – немножко чужая им сфера. Я думал, ну вот согнали на фестиваль студентов, как солдат. Был огромный зал набит, показал я им «Железного Генриха», там герой интересен сам по себе, экзальтированный по- своему. Потом смотрю – интерес есть, а поскольку они люди молодые, вспомнил, что у меня есть дилогия «Год високосный» о молодой семье. Я им показал первую серию, говорю, ну всё, ребята, спасибо. – А вторую? – говорят они. Они пожертвовали своей большой переменой, посмотрели второй фильм. И я видел, что был искренний интерес, потом после фильма с ними ещё беседовали.

Также была у меня интересная встреч в 94 или 95 году, я возвращался с фестиваля, который проходил на Украине. Я помню, что Киев тогда был практически без электричества. И вот я прихожу на вокзал, горит одна лампочка, такое ощущение, что я попал в 20-е годы, во времена гражданской войны. Кругом люди с мешками, приходится переступать, чтобы ни на кого не наступить. Я пробрался к кассе, с трудом купил билет, вагон был не то общий, не то плацкартный, присел у окошечка, там было довольно тесно. А кругом люди, которые едут торговать в Москву с мешками товара, знакомятся – кто, откуда.

Смотрю, какой-то парнишка лет 20-23-х, плотно сбитый, коротко стриженный, блондинистый «качок», очень напоминающий братка. Он, как я потом узнал, сопровождал родственницу в качестве охранника. И вот он на меня всё смотрит, а я тогда получил на фестивале в качестве приза за фильм картину, и он спрашивает:
– «Шо везэте?».
– «Картину».
– «А шо за картина?»
– «С фестиваля».
– «А шо Вы там робили?»
– «Я был там со своим фильмом, ну, Вам это неинтересно» – говорю я, – это документальное кино».
– «Да ни, шо Вы сымаите?».
– «Ну вот недавно у вас по телевидению показывали мой фильм «Спартак».
– «Бачив! Это тив мужик, шо в сетке ходит в морозы?».
А в тот период по питерскому телевидению показывали и другие мои картины из цикла «Вятские характеры», в том числе «Колю модного». Оказывается, он видел и его. Я назвал навскидку два фильма и этот парень из украинской деревни из Черниговской губернии видел их и запомнил! То есть, если документальной кино затрагивает какие-то наши существенные душевные струны человека, оно может быть интереснее, чем художественное кино.

Порой бывают удивительные ситуации, когда мы выдвигали наш фильм в первый раз на Государственную премию, это была авантюра: какая- то провинциальная телекомпания, из города, который не все в столице даже и знают. Ещё Вятку более-менее знают и то иногда спрашивают: где это. И вот кто-то из Союза кинематографистов мне как-то сказал: «Почему бы тебе, Алексей, фильм не выдвинуть на Государственную премию?»

Я передал этот разговор нашему начальнику, что есть такое мнение в Союзе кинематографистов. Самому мне неудобно было предлагать свой фильм. И он говорит: – «Ну что, давай попробуем!». И вдруг уже в конце года, в декабре, мы узнаём, что среди номинантов премии «За достижения в области киноискусства» три фильма. Это фильм Сергея Рогожкина «Блокпост», фильм «Сибирский цирюльник» Никиты Михалкова и фильм Кировского телевидения «Лёшкин луг».

Было понятно: либо победит «Блокпост», поскольку началась вторая чеченская кампания, либо Никита Михалков со своим «Сибирским цирюльником». Но удивительным образом обернулись события, мне потом рассказывал один из членов комиссии, что «Лёшкин луг» при трёхкратном голосовании набрал большее количество очков, а что касается «Сибирского цирюльника», там, видимо, отношение членов Большого жюри к фильму Михалкова было неоднозначное, и он набрал меньше очков. И возник прецедент: не дать – нам не могли, так как мы набрали большее количество очков, но и не дать премию «Сибирскому цирюльнику» было нельзя. И члены жюри пошли на нарушение регламента, дав премию двум фильмам сразу, запросив дополнительные средства из бюджета.

Второй раз, когда мы выдвигали на Госпремию фильм «Извините, что живу…», я думал: ну, вот мания величия какая-то, разве можем мы дважды получить эту премии. Я даже не стал сам относить документы, отнесся к этому формально, послал их по почте в Москву, а там просил их отнести родственников в комиссию. И мы опять вошли в число номинантов с фильмом Сергея Рогожкина «Кукушка». Я понимал, что к этому фильму в отличие от «Сибирского цирюльника» уже не придерёшься, он должен получить премию и получил её. Ну, видимо, и мы тоже произвели впечатление на комиссию, и хотя они и не добывали для нас отдельные деньги из бюджета, но урезали награду в других номинациях и на полпремии нам наскребли».

Е. Маркова, студентка истфака ВятГГУ: «Скажите, пожалуйста, а Вы отслеживаете судьбу своих героев?»

А.Погребной: «Судьбу некоторых героев отслеживаю по 20 лет. Правда, когда я снимал свой первый фильм «Владимир и Татьяна», который позднее стал многосерийным, я не думал, что я встречусь с его героями ещё раз. Хотя была идея лет через 10 вернуться к этой теме. У меня, правда, были сомнения в том, сумеют ли мои героя подняться и сохранить своё дело, не видел я за ними экономической силы, больше красивые слова, а на земле, в деревне надо много и серьёзно работать. Хотя, повторяю, идея вернуться к ним была, ведь как обычно случается: ты снимешь фильм, а после этого в жизни героев такие события начинают происходить! Но в то время, ещё советское, денег на документальные сериалы невозможно было выбить. Наша кировская студия была одной из пятнадцати студий в стране, которые занимались производством документального кино, и в качестве нагрузки мы были обязаны снимать ещё и в соседних областях: Ярославской, Ивановской, Костромской, в Удмуртии, Марийской АССР. Поэтому снимать продолжение своих фильмов было роскошью.

Спустя какое-то время я подошёл к главному редактору и сказал: Хорошо бы посмотреть, что стало с героинями фильма». И мы с ним придумали передачу «Встреча через год». И вот на основе этой передачи я сделал вторую серию фильма – «Деревенские невесты», первый фильм был снят в 1982 году. Это была такая лирическая комедия, где молодая семья романтически настроенная приехала из города в село и пытается найти себя в этой деревенской жизни. Но прошло 14 лет и обстоятельства жизни моих героев очень изменились, в том числе трагически. Расстроенный тем, что происходило вокруг, умер герой фильма Владимир, и его жена Татьяна осталась одна с детьми, с неустроенной жизнью, без денег, без каких-либо средств к существованию. Я вот помню, когда мы снимали продолжение фильма, то в соседних деревнях детям варили кашу из посыпки, которая предназначалась в качестве корма для скота. Настолько была тяжёлая ситуация. Так возникло продолжение фильма, и он получился, видимо, настолько пронзительным, что буквально сразу получил приз на фестивале в Варшаве. Я был удивлён, мы там были единственной провинциальной компанией, рядом с нами соревновались крупнейшие национальные кинокомпании, например, ВВС. И вдруг нам дают Гран-при! Это было для меня ошеломляюще! Ведь надо учитывать и то, что у нас исторически были очень непростые отношения с Польшей.

Потом я увидел, как Татьяна поссорилась со своими уже выросшими детьми и уехала от них, стала работать в интернате для детей. И в конце 90-х появилась тема для третьего фильма.
Подобным же образом происходило и с «Лёшкиным лугом». Вначале это была передача, а потом она переросла в телероман, который я снимаю уже почти 20 лет.
А что касается моих героев… Вот, например, мы дружим с Романом, героем фильма «Счастливчик», время от времени созваниваемся. Переписываюсь я и с «железным» Генрихом, как-то я пытаюсь ему помочь. Когда долго снимаешь своих героев, ты с ними срастаешься, они становятся тебе родными и так или иначе в твоей жизни присутствуют».

М. Селезнёва, преподаватель ВГСХА: «Алексей Иванович, на меня колоссальное впечатление произвёл Ваш фильм «Деревенский фотограф» и, конечно, его герой. Вы себе вопрос задаёте: как мог появиться такой человек, откуда у него эта необычайное тяготение ко всему высокому и прекрасному? Ведь он родился и вырос в абсолютно простой семье и, как говорят, ничего не предвещало. Откуда этот безукоризненный вкус и тонкое понимание высокой поэзии, классической музыки у человека, живущего в деревне? Когда я смотрела фильм, мне казалось, что логично было бы, если бы Ваш герой в конце заговорил о Боге. Но этого не случилось. Вы его к этому сознательно не пытались подвести? И какую музыку вы в этом фильме использовали?»

А. Погребной: «Музыка, которая использована в этом фильме – это та музыка, которую слушал наш герой, когда мы его снимали. Видите ли, это очень жёсткий человек, и подвести его к чему-то было просто невозможно. Когда мы приехали его снимать, первое, что он спросил: – «Зачем вы здесь?» Он совсем не хотел сниматься и впускать посторонних в свою жизнь. Тогда я начал искать какие-то подходы к нему, говорю, вот у вас замечательные фотографии, а они пропадают, их никто не видит, мне хочется, чтобы их увидели зрители. Это была хоть какая-то зацепка, потом мы осторожно стали интересоваться другими сторонами его жизни, но он всё очень жёстко пресекал. Говорил: – «Снимайте только фотографии! Зачем вы снимаете детей? Зачем везде ходите?» Я пытался его убедить, что он интересен не только, как фотограф и поэт, но и как отец восьмерых детей, как интереснейший человек. Хотелось рассказать полотно, его судьбу.

Надо вот что ещё сказать, этот сюжет для фильма мне подсказала моя коллега. Но просто так такие вещи режиссёры друг другу не дарят. Она попыталась его снять, но не смогла найти подход, и он отказался у неё сниматься. Мне потом рассказала одна из невесток героя фильма, что когда приехали её родители к ним в деревню из Ленинграда, откуда она родом, он сразу спросил: «А вы чего приехали?». Они говорят – «Ну, посмотреть, как дочь устроилась». А на другой день, он появляется и говорит – «Ну, что посмотрели? Вот вам билеты – езжайте обратно!». Вот такой это был непростой человек.

У меня в этом смысле была козырная карта, мне повезло, что со мной была Ольга Валентиновна, человек, мягкий, очаровательный и я всё время её выставлял вперёд, и на эту приманку я его ловил, удавалось его разговорить, вывести на откровенность и что-то снять.

Что касается веры, то судя по всему, вряд ли он был человеком воцерковлённым, хотя если помните, в фильме есть эпизод, где он читает стихи Мандельштама и говорит, что эти строки должны быть словесами огненными начертаны на небесах. В доме икон у них нет, и эта тема отсутствовала в разговорах. Но он – человек очень большой духовности… А как это возникло и почему… Ну, наверное, какая-то жажда, тяга к свету, знаниям. Что Ломоносова заставило пойти учиться в своё время или какую-нибудь девочку из провинции заставляет мечтать о профессии актрисы? Что заставляло меня в детстве говорить стихами, хотя дома книг у нас не было? Я перечитывал учебники, которые нам давали в школе, свои и брата, и получал наслаждение от слов. Откуда это? Бог его знает. Как-то гены так сложились, и возник интерес к этому. Думаю, что и у него сначала был интерес к поэзии, к слову, а потом уже возникла музыка и всё остальное.

Он, ведь закончил в своё время техникум и работал на одном из крупных заводов чертёжников. Но этот период продолжался недолго, он и года там не проработал. Он принёс на работу запрещённых тогда поэтов серебряного века – Ахматову, ещё кого-то в рукописях, и его соответствующий отдел вынудил уйти с этой работы. Он уехал, работал преподавателем математики в сельской школе, видимо, там тоже не сложились отношения с директором, и он ушел в районную фотографию в своём родном Истобенске в Оричевском районе. Года три он там проработал, а потом они уехали в деревню и полностью себя посвятили крестьянскому труду. С другой стороны, вот такой дух у него был неукротимый и, наверное, было ещё желание что-то доказать, реализовать себя – это талант, который оказался сильнее обстоятельств».

М. Селезнёва: «Самое сильное место в этом фильме, когда Вы чем-то вызвали его высказывание о жене, о любви. Эта любовь объединяет всю семью. И замечательно, что Вам это удалось передать в фильме. Это вечная тема, которую Вы передали с помощью вечной музыки».

А. Погребной: «Это главное, чем он жил. Недаром фильм начинается на кладбище, на могиле жены. Он уже жил воспоминаниями, он жил тем, что было в прошлом, поэтому фильм строится параллелями реальной жизни, которой живут его дети, и его погружённостью в прошлое, в музыку, в стихи, в которых он пытается возвращаться мыслями к своей супруге».

М. Селезнёва: «Передастся ли это детям?»

А. Погребной: «Ну, я думаю, что дети уже достаточно взрослые, поэтому им уже передалось. В этой семье никто не пьёт, здесь не любят много разговаривать, они встречаются редко. Это люди не настроены на празднословие, чтобы сесть и поболтать о чём-то про так».

И. Крохова: «Алексей Иванович, у нас есть к Вам вопрос в стихах, который подготовила Ирина Викторовна».

И. Бебякина: «Вот Вы, Алексей Иванович упоминали, что в детстве говорили стихами, и я тоже иногда говорю стихами:

Я посмотрела фильмы. Ой!
Их сделал сам наш Погребной!
Какие судьбы, братцы! Ей!
Как же талантлив Алексей!
Он режиссёр, продюсер, босс.
Я задаю ему вопрос:
Другие страны не манят
Фильм показать про негритят?
И может статься, заодно
Про нас покажете кино?
Как свет зелёных ламп горит
И радость встреч всем нам дарит?!
Итак, хочу я знать ответ:
Ждёт зарубежье или нет?

(Смех, аплодисменты)

А. Погребной: «Можно было бы, конечно, снять фильм и про «Зелёную лампу», но для этого нужны зелёные бумажки. Фильм – это дорогое удовольствие, его стоимость равняется сегодня, да и в советское время, стоимости отечественного автомобиля. Потому что это командировки, оборудование, свет и т.п. Авторы фильма получают и получали всегда очень немного. Вот скажем за фильм «Извините, что живу…» мне заплатили как автору и режиссёру что-то около 7 тысяч рублей. Сумма маленькая, а работы очень много. Сначала снимаешь месяца три, это 20-30 часов материала, затем надо всё переписать, разложить в голове, придумать рисунок, сюжет, сложить фильм, как мозаику. Это не игровое кино, здесь всё гораздо сложнее. Это в игровом кино я могу и героя повернуть или, как вы говорили, подвести к той или иной мысли. Снимая, например, «Деревенского фотографа», я знал, что с Николаем Викторовичем нельзя работать так. Ему не скажешь: «А теперь возьмите, подержите фотографию вот так». Это исключено, у нас одна камера работала на общем плане, а второй оператор одновременно стоял и снимал крупный план. Иначе герой нам бы сразу сказал – «Вот Бог, а вот порог», и съёмки на этом бы и закончились. Руководить им было невозможно».

И. Крохова: «Вы знаете, я в школе училась вместе с Верочкой Куимовой (Казаковой), героиней Вашего фильма «Извините, что живу…». После школы я с ней не поддерживала отношения, но когда она заболела, мы собирали с одноклассниками деньги на лечение, и я несколько раз говорила с ней по телефону. В том числе мы говорили и о Вашем фильме. Я её как-то спросила, нравится ли ей фильм. «Ты, знаешь, – ответила она, – не всё нравится. Режиссёр показал меня как женщину, а о том, что я самостоятельная творческая личность – в фильме почти ничего нет». А я знаю, что она писала что-то, работала над словарём вятских диалектов в то время».
А. Погребной: «Я могу развить эту тему, объяснить – в чём тут дело. В фильме, если вы помните, есть момент, где она читает свою прозу. Дело в том, что стихи, которые она нам читала – они несостоятельны. Я не большой знаток поэзии, но даже с точки зрения моего опыта, если стихи Романа Щипана – замечательные и мы их в фильме с удовольствием цитировали, то у нашей героини этого мастерства не было. Если бы мы дали ей их прочитать, то она сама бы себя дискредитировала. И второе, всего в фильме не покажешь, он ограничен по времени.

И вообще, каждый из героев по-своему видит фильм. Я помню: мы снимали в 1991 году фильм «Предзимье» о сельской учительнице, которая жила в отдалённом селе и работала в интернате для детей бомжей, сосланных и осуждённых родителей. Учила этих детей русскому языку и литературе. Я снимал фильм о её судьбе, о жертвенности, о том, как она собственную жизнь принесла на алтарь этому служению. Её личная жизнь в общем-то не сложилась. Об этом я не говорил впрямую, но это было понятно из фильма. Она всю себя посвятила людям, живущим с ней рядом. А потом она мне говорит: «Знаете, что мне не понравилось? Я думала, Вы меня больше покажите на охоте, с собаками». (Охота была её увлечением). Но для меня-то это было не главное! Хотя там есть небольшой эпизод и об этом, для неё же это была фишка. Каждый видит своё, я в этом материале увидел совсем другое и попытался об этом рассказать.

Что касается Веры Васильевна, то мне самому этот фильм не нравится. Мне он кажется монотонным, слишком ровным; я помню, когда мы разложили материал, то пытались вытянуть фильм с помощью звука. Это произошло потому, что Вера Васильевна всё время пыталась мною руководить. Помню, как-то она сидела спиной, в проёме, на кухне – дальний план – и что-то шила. И вот её силуэт на фоне окна был такой красивый! Мы стали снимать, камера шевельнулась, она услышала и такой нам скандал устроила: почему мы без её разрешения снимаем! Или в другой раз мы приезжаем, а она говорит – «Я не могу, у меня давление». Дня два мы ходим вокруг, в следующий раз приезжаем – она решила покрасить волосы, сделала нам сюрприз! Мало того, что другой цвет появился, у неё на лице какое-то раздражение началось, и она вообще нам запретила близко подходить. Всё время она боялась, что мы её не так покажем, что она будет выглядеть некрасиво и т.д. И вот когда у неё появилась сыпь, она сидит с мужем на берегу, помните, в фильме эпизод, где он ей моет ноги? Так мы с оператором подкрадывались, мы были где-то метров за 200 от неё. И она, услышав нас, кричит: «Я слышу, вы приближаетесь!». Я пытался её убедить, что мы так снимем, что ничего не будет видно на её лице. Вот поэтому в фильме были одни монологи и почти нет действия. Вера Васильевна не дала нам возможности снять её так, как она того заслуживала. Та же история была и с «Железным Генрихом».

Е. Крохина: «В этом фильме видно, что герой Вами пытается руководить, а с Верой Васильевной это незаметно. Вы сознательно не показали это, потому что она женщина?»

А. Погребной: «Конечно. Веру Васильевну мы снимали несколько на котурнах. А когда мы приехали в первый раз к Генриху, я что-то записывал для себя – факты биографии, кто родители и т.п. Он, увидев это, спросил – «Что это там Вы пишете? Ну-ка давайте сюда!». Я говорю: – «Ну, прежде чем мы начнём снимать фильм, мне надо написать сценарий». «Сценарий Вам писать не придётся, он уже есть» – говорит он и достаёт откуда-то старые квитанции, на обратной стороне которых поэпизодно был расписан будущий фильм! Он даже жанр будущего фильма определил – «Мы будем снимать музыкально-драматическую поэму!». И я сразу понял, что этот приём надо использовать в фильме, поскольку он человек конфликтный, острый, но себе на уме. Когда его снимала камера – он с женой, со всеми – такой приветливый, такой артист, а мне всё-таки нужно было показать его реальный характер, потому что он человек непростой и жена его в фильме рассказывает, как она даже от него уходила. Такая святая эта Шурочка! Такая терпеливая!»

Ю. Резник, библиотекарь: «А вот можно спросить в связи с этим, Роман Щипан был таким же капризным, когда Вы его снимали? И ещё вопрос, не хотите ли Вы написать об этих своих впечатлениях, о том, что не вошло в фильмы, такой бэк-граунд?»

А. Погребной: «Один из критиков говорил как-то: язык к экрану не привесишь. Поздно, наверное, уже писать что-то, и потом, я думаю, не так много существует людей, которым это будет интересно. А что касается Романа – это золотой человек, я каждый раз молился, что нам достался такой покладистый герой. Но в тоже время он – человек с внутренним достоинством, со своим мнением, которое мы учитывали в процессе съёмок.

Бывают герои очень разные, я вот сейчас вспомнил, как мы снимали фильм «Спартанец». Если кто-то видел – это про Бориса Фёдоровича Мошонкина, он ходил по городу раздетым. Он был непростым человеком, всё время боялся, что его могут ограбить, поэтому закрывался и мало кого пускал в свою квартиру. Хотя, что там можно было украсть, кроме старых подшивок газет и книг? Связь с ним трудно было держать, я заранее оставлял записки или через соседей предупреждал, что мы приедем и т.д. И как-то в один из наших приездов мы отбирали фотографии из того времени, когда он работал тренером. Отобрали 2-3 фотографии, которые более-менее сохранились, остальные были очень плохого качества, ничего практически не видно. Он вдруг их выхватывает, комкает и кричит: «Вон отсюда, к такой-то матери, чтобы я вас не видел!». Выяснилось, что на этих фотографиях, которые хорошо сохранились, – там обычные его ребятишки, а на тех фотографиях, где ничего не видно, одни силуэты, и которые мы не отобрали для съёмок – там один из его воспитанников, четырёхкратный чемпион мира. И после этого случая долго он нас не пускал, неделю шли переговоры, чтобы продолжить съёмки. Вот такие бывают случаи».

Ю. Кружилин, канд. физ.-мат. наук, пенсионер: «Сегодня уже говорили, что, к сожалению, многие не видели Ваших фильмов, их редко показывают. Я вот, например, только по «Культуре» где-то полгода назад, поздно ночью посмотрел «Две жизни Ясабуро Хачия». И всё. Потом мне девочки из библиотеки дали ещё несколько фильмов посмотреть и вот так я с Вами познакомился. Вот у меня такой вопрос: кто эти фильмы видит? Получается, что вы сами для себя снимаете фильмы, сами друг друга награждаете. Не последний ли Вы из могикан, работающих в этом жанре? Есть ли развитие, будущее у этого жанра? И где это можно увидеть?»

А. Погребной: «Есть развитие, и есть будущее. Это, может быть, беда не моя и не ваша, что нет этих фильмов на экране. Это беда нашего Кировского телевидения, которое эти фильмы не показывает. Они порой чаще идут по федеральным каналам, чем у нас. Но и их можно вонять, они поставлены в такую ситуацию, что местный эфир сегодня Москва сокращает настолько, что они вынуждены оставлять только коммерческие передачи, приносящие прибыль. Людям надо как-то тоже выживать, зарабатывать деньги, иначе все разбегутся в одночасье.

Я ведь эту ситуацию предвидел и в 2004 году, когда мне вручали вторую Государственную премию, обратился на церемонии к президенту В.В. Путину и министру культуры. Я сказал, что вот та реструктуризация, которая сейчас происходит на региональном телевидении, она ужасна по своим последствиям. Во-первых, мы уничтожаем целый пласт региональной культуры, поскольку помимо самого телевидения, вокруг него держалась вся местная культура. То есть люди узнавали, что интересного происходит в музыке, в театре, живописи и т.п., как-то это присутствовало на местном телевидении в разных программах. Кроме того, область наша многонациональная, и эти этнические сообщества тоже имели возможность представить свою культуру на телеканале. А сейчас мы не знаем, что происходит в области, я уже не говорю о том, что происходит в стране. Все события нам доступны лишь в новостийном формате. Я говорил и о том, что тем самым они теряют государственного влияние в регионах. Но я так понял, что это был глас вопиющего в пустыне, поскольку уже была запущена эта машина на уничтожение регионального телевидения.

Там, на мой взгляд, было два момента: первое – выстраивание вертикали власти, так называемое, региональное телевидение пытались вывести из-под губернаторов и, кроме того, были на региональном телевидении общественно-политические передачи, в которых звучали мнения, не совпадающие с линией «Единой России» и ещё кого-то. А новостями легче управлять, поставить людей, если они не устраивают – поменять их и т.д. Новостийный формат позволял очень просто выстроить эту самую вертикаль власти и проводить нужную политику. И второе, в этой реструктуризации были кровно заинтересованы руководители ВГТРК, канал РТР и всё, что вокруг него. Что они преследовали? Они преследовали одно: деньги, которые в своё время выделялись целенаправленно из федерального бюджета на каждую региональную телекомпанию, стали поступать к ним. Сначала они стали ситом, через которое распределялись деньги и какие-то маленькие копеечки отдавали в регионы. А потом они вообще сказали: будете дочерними предприятиями. А сейчас мы вообще стали филиалами, а с филиалами – какой разговор? Вся наша собственность, здания, техника, перешла в собственность ВГТРК. И местное телевидение потеряло всё.

Единственное, что меня радует, то, что в последнее время стали появляться очень зрелые работы молодых документалистов. Вот я только что приехал с «Листопада», который происходил в Минске. Я там был председателем жюри документального кино. Прекрасная работа была Алёны Полуниной, это совсем молодая женщина, ей около 30 лет, она сделала фильм «Революция, которой никогда не было» – фильм о национал-большевиках, о лимоновцах. Фильм снят как бы изнутри. У меня была ассоциация с романом Достоевского «Бесы», эту бесовщину она очень тонко, глубоко, на драматических судьбах своих героев сумела передать. Отец героя фильма – один из лидеров московской организации национал-большевиков, так увлёкся этой борьбой, что вовлёк в организацию и своего сына. В итоге сын оказался в тюрьме, и вот тогда отец начинает переоценивать всё, что с ним происходило, он отходит от этого движения, в конце концов, мы видим его в церкви. Там долгий путь проделывают герои: режиссёр где-то в течение трёх лет наблюдала эту ситуацию. Там вот эти пружины: как играют людьми, используя их заблуждения, иллюзии (ведь многие приходили в эту организацию с искренними намерениями), показаны очень хорошо.

Режиссёра фильма подошла ко мне и сказала: «Знаете, Алексей Иванович, почему я снимаю документальным кино? А я вот как-то пришла на Ваш мастер-класс на высших режиссёрских курсах, посмотрела «Лёшкин луг» и решила – буду заниматься документальным кино. И ещё я видел несколько работ – замечательный фильм сделал выпускник ВГИКа, называется он «Почто маловерная». Он о мальчике-инвалиде, о том, как мама пытается помочь ему поверить в себя. Интересно драматургически выстроен сюжет: героя на протяжении всего фильма пытаются поднять на колокольню, чтобы он увидел мир сверху, а он – жутко боится высоты. И мы видим, как физически он преодолевает эти ступеньки, совершая одновременно внутренне преодоление. В этом фильме есть образ, есть понимание и уважение человека. Потому что до этого долгие годы был период засилия на экране сплошной чернухи, героями становились проститутки, наркоманы, пьянь – такой мир, сгустившийся от безысходности. Я думаю, этот период уже заканчивается. Появилось стремление у режиссёров даже в трудное, сложное время находить элементы позитива».

А. Аристов, журналист: «Я видел фильм «Почто маловерная», но, мне кажется, что там над героем совершается ежедневное насилие, от него постоянно требуют какого-то, нужного взрослым, а не ему, преодоления. Как Вы к этому относитесь?»

Е. Килякова, библиотекарь: «Каждый видит своё в фильме!»

А. Погребной: «Но ведь если герой не преодолеет эти ступеньки наверх, он так и останется боязливым, неспособным к поступку. Хотя, может быть, Вы и правы отчасти. Я в данном случае говорю не столько о герое, сколько о самом фильме, как о режиссёрской удаче».

Т. Александрова, инженер-химик: «Может быть, мой вопрос покажется Вам наивным, но мне хочется понять специфику именно документального кино. Первый раз я увидела фильм «Деревенский фотограф» в Кирово-Чепецке, на выставке фотографий Николая Зыкова. Вы там говорили о зазоре между личностью человека на экране и в жизни. Каждый Ваш герой – многомерен, но снимая его, Вы выбираете лишь одну или несколько граней его личности. Как Вы работаете над образом: как резчик, отсекаете всё лишнее, или создаёте образ человека из хаоса? В игровом кино всё более-менее понятно, там что-то создаётся из ничего. А как это происходит в документальном кино?»

Ю. Кружилин: «Я хотел бы добавить в рамках этого вопроса вот что: Ваши фильмы напоминают мне прекрасно написанные, а затем прекрасно перенесены на экран рассказы. У Ваших героев всегда правильно поставленная речь, интересные мысли. Порой кажется, что это не реальные люди, а актёры, играющие свою роль. Вот Вы говорите, что снимаете документальное кино, а я бы назвал его скорее художественно-документальным. В нём очень чувствуется автор».

А. Погребной: «Документальное кино иногда ещё называют неигровым. В нём, в отличие от игрового, нет драматургии и жёсткой режиссуры, в том смысле, что автор не заставляет героев говорить и делать то, что им несвойственно. Он фиксирует их естественную речь и поведение. Вот здесь сегодня присутствует одна из героинь фильма «Деревенский фотограф» – внучка Николая Зыкова. Машенька, скажи, когда ты снималась, я просил тебя говорить какие-то заранее приготовленные речи?»
М. Зыкова, студентка филфака ВятГГУ: «Нет, конечно. Всё, что происходило в фильме, было естественным для меня, я говорила то, что я думаю и так, как я говорю и делаю обычно. Никакой постановки в кадре не было».

А. Погребной: «Вы знаете, раньше мы снимали фильмы на целлулоидную плёнку, и поскольку её не хватало, каждый метр плёнки был на вес золота. Вот ты снимаешь героя, он что-то говорит, и вдруг его понесло совсем в другую сторону, он повёл себя не так, как ты планировал. А плёнки всё меньше! Тогда я пробовал предварительно разговаривать с ним, обговаривать, о чём он будет говорить, а о чём – нет. В итоге – человек зажимался, начинал путаться. Получалось хуже, а плёнки уходило ещё больше! Поэтому я вернулся к тому, чтобы снимать всё, а затем уже производить отбор, выстраивать драматургию фильма.

Приступая к какой-то вещи, ты, так или иначе, определяешь тему, а её в свою очередь задаёт герой. Когда я начал снимать Романа, я уже знал, что он – поэт, человек с большим чувством собственного достоинства, и об этом будет фильм. Мы сняли в 5-6 раз больше материала, чем вошло в фильм и, конечно, пришлось многое отсеять. Когда я просматривал отснятое, я естественно прикидывал: вот эта мысль, вот этот эпизод относятся к истории, которую я хочу снять. Эти доминанты, то, что подчёркивало и создавало образ моего героя, я отбирал. Конечно, в этом смысле драматургия существует и в документальном кино, у тебя в голове уже есть представление о том, что ты хочешь в итоге получить.

В кино, можно сказать, я пришёл, имея какую-то литературную базу. Я много читал и в детстве, и во время учёбы. И этот литературный опыт очень помогает мне в процессе съёмок. Я, так или иначе, выстраиваю драматургию своих фильмов, определяю, что – главное, про что я буду снимать, а что – останется за кадром. Историю Николая Зыкова я снимал, как историю его любви, это его внутренняя драма. Помните, он читает в фильме свои стихи? Они ведь во многом покаянные.

И когда я отсмотрел весь материал, я увидел, что фильм начинает выстраиваться драматургически. В начале фильма – кладбище, он на могиле жены, потом идёт развитие темы, герой рассказывает о своей любви. Там есть замечательный кадр, когда он гладит рукой фотографию своей умершей жены, и это говорит о его чувствах больше, чем любые слова. Есть и кульминация в фильме – когда он читает те самые покаянные строки, и как развязка всей этой истории – дождь в конце фильма, когда герой приходит к своим детям и говорит с ними.

Конечно, выстраивая сюжет, драматургию фильма, я часто делаю это интуитивно, вот этот эпизод – сюда, здесь надо убрать – слишком много слов, здесь – добавить музыку и т.д. В итоге из множества мозаичных сюжетов и складывается окончательный рисунок фильма».

В. Криушина, преподаватель ВятГГУ: «Вы знаете, когда я смотрела этот фильм, мне показалось, что Ваш герой не просто одинок, он чудовищно одинок! Это подтверждают и титры в конце фильма: не все члены его семьи согласились сниматься в фильме. Чувствуется, что в этой семье есть какая-то внутренняя драма, не всё так благостно».

А. Погребной: «Конечно, в этой семье есть проблемы, как и в каждой другой семье, но я сознательно не хотел о них говорить в фильме, хотя бы потому, чтобы не обидеть Николая Викторовича. К тому же, и для меня какие-то вещи оказались не до конца ясными. Какая-то тайна, недосказанность осталась, это как разговор в поезде: твой попутчик рассказывает тебе только то, что считает нужным».

Т. Александрова: «На встрече с Вами в Кирово-Чепецке демонстрировался не только фильм «Деревенский фотограф», но и фотоработы Николая Зыкова – была организована целая выставка. Меня там особенно потрясла одна фотография, на которой изображён ледоход. Она как-то наложилась на моё восприятие самого фильма. Ледоход на этой фотографии светлый-светлый, такое ликование, разгул стихии, и там ещё есть маленькая лодочка. Так вот эта лодочка и сам герой у меня слились воедино: он как эта лодочка тонет, готовится к уходу из этого мира. Но это не производит тягостного впечатления, наоборот: весна – это свет, свобода, освобождение, уход в другой мир, может быть, лучший. Такая оптимистическая трагедия – этот фильм. Спасибо Вам огромное за него!».

А. Погребной: «Вы, правы, когда мы снимали фильм, Николай Викторович уже начал терять интерес к жизни. Смерть жены подкосила его, ему незачем стало жить. И, кстати, вскоре после съёмок, он ушёл из жизни. Хорошо, что в этом фильме многое осталось недосказанным, неясным, пусть эту работу проделывает зритель, додумывает и за героя, и за режиссёра. Рене Клэр как-то сказал, что фильм рождается трижды: на столе, когда пишется сценарий, на съёмочной площадке и на монтаже. Я бы добавил, что в четвёртый раз фильм рождается, когда его смотрит зритель. Только тогда происходит настоящее рождение фильма. А если ты всё «пережевал» за зрителя и не оставил ему простора для фантазии, размышлений и т.п. – фильм не состоялся, на мой взгляд.

В процессе съёмок фильма Николай Викторович меня очень часто «обрезал», обрывал съёмку, я только потом понял и оценил это, он интуитивно был редактором фильма. И во многом благодаря этому фильм удался, герой нам задал определённую тональность разговора, эту немногословность, скупость в словах и движениях. В итоге фильм напоминает прозрачную акварель – драма человека, уходящего из этой жизни, поющего гимн любви».

Т. Груденкова: «Чаще всего Вашими героями становятся деревенские жители. Это случайно так получается? И почему не все члены семьи Зыковых согласились сниматься в фильме?»

А. Погребной: «Я вырос в сельской местности, в крестьянской семье. Сельские жители мне ближе по ментальности, они мне понятнее, но не только в этом дело. В деревне основная идеология жизни всё ещё остаётся незамутнённой. Основы бытия более объёмны, что ли, более контурны.

Что касается героев фильма «Деревенский фотограф», действительно, не все попали в кадр. По разным причинам, например, две девочки в то время учились в городе, их не было в деревне, а ехать снимать их в городских интерьерах не было смысла, это не соприкасалось с основной историей фильма. Хотели мы снять младшего сына Николая Викторовича Тимура, но не получилось: водитель нашей съёмочной группы оказал нам «медвежью» услугу, сказав ему: «Гони ты этих телевизионщиков! Меня вот тоже в своё время сняли, показали по телевизору, а потом мою усадьбу подожгли». Ну, и, естественно, Тимур отказался от участия в съёмках.

Спасибо Филиппу, Гале, Николаю, которые поверили в то, что мы будем корректны и не причиним им вреда. А потом важный аргумент в пользу участия в фильме был такой: подрастут внуки Николая Викторовича, увидят дедушку, себя в детстве, своих родителей. Что-то, может быть, поймут о своей семье – это ведь очень важно сохранить память для будущих поколений. В этом, собственно, и состоит миссия документального кино».

Ю. Резник: «На меня очень большое впечатление произвёл фильм «Две жизни Ясабуро Хачия». Расскажите о съёмках этого фильма».

А. Погребной: «Это потрясающая история. Ко мне как-то подошёл руководитель студии «Авторское телевидение» Анатолий Малкин и предложил: «А не хотел бы ты снять для меня кино?». Я говорю: «С удовольствием!». И спустя какое-то время он звонит: «Слушай, срочно нужно снять фильм о любви русской женщины и японского военнопленного. Действие происходит на Дальнем Востоке». У меня сердце ёкнуло: «Где?» – «В Хабаровском крае». А я родом оттуда, у меня там до сих пор родные живут, я 15 лет там не был. Всё как-то не получалось, сначала трудная экономическая ситуация в 90-е годы, отсутствие денег, потом – времени. Но вот уже и деньги появились, а поехать я так и не собрался. Мама не дождалась моего приезда…

А тут такой случай: снять фильм и побывать на своей родине! На командировку в Японию (там жил герой фильма) было выделено всего 5 дней, с учётом переездов и времени на дорогу собственно на съёмки оставалось 2,5 дня! Приехать к герою, не будучи с ним знакомым, ничего о нём не зная, не зная, где и что снимать – это было авантюрой. Максимум, что можно было сделать за это время – снять репортаж, а мне нужно было рассказать судьбу героя, отснять материал на целый фильм. Но продюсеры стоят на своём железно, для них главное – деньги. Отказаться я тоже не мог, думаю, будь что будет. Меня вот что ещё пугало: русской героине было к тому времени 89 лет, герою – 88, а его японской жене – 90 лет. «Что я сад камней снимать что ли буду?» – думал я про себя. Я ведь не предполагал, что мои герои окажутся такими тёплыми, живыми и интересными.

Единственное с чем нам очень повезло в этой поездке – это то, что сакура опоздала с цветением на 2 недели, и нам удалось эту красоту снять. С оператором сразу договорились – снимаем всё подряд. Прилетаем в Японию, а наш герой говорят: «Сейчас у нас приём в мэрии, а завтра встреча с писательницей, которая написала обо мне книгу». А это надо ехать в другой город! Я говорю: «Яков Иванович, времени совсем нет!» Он чуть не плачет, уже обещал, что мы приедем. Что делать – поехали. И вы знаете, я уже позднее понял, что никогда ни от чего не надо отказываться. Неизвестно – как та или иная ситуация повернётся. Вот эта поездка на электричке стала не просто поездкой в другой город. Мы снимали Якова Ивановича, сидящего молча у окна, и получился такой образ героя, возвращающегося домой. Эти кадры очень нам пригодились впоследствии. В том же городе мы сняли на улице музыканта, играющего на гитаре, море. Одним словом, всё, что там попадалось на пути, попало в кадр. И почти всё пригодилось.

Интересная история получилась и со съёмками в Амурской области. До самого вылета мы не знали точного адреса, где живёт наша героиня, автор сценария скрывала это, чтобы не украли сюжет. И вот оказывается, что я лечу не просто в Амурскую область, а прямо к себе домой, моя героиня живёт в 20 км от моего родного дома, где прошло моё детство и где до сих пор живёт моя сестра. Так фантастически мне повезло! Правда, на второй день я поскользнулся, упал и сломал себе два ребра, так что фильм пришлось снимать, превозмогая боль. Но это уже мелочи».

Ю. Кружилин: «В этом фильме, в нём как раз чувствуется то художественное начало, о котором я говорил. А как Ваш герой, будучи военнопленным, в итоге оказался советским подданным и получил гражданство?»

А.Погребной: «После войны его не отпустили в Японию, как многих японских военнопленных. По какой причине – не знаю. А в плену он оказался, потому что его оговорил один из его соплеменников. Во время войны Ясабуро работал в Северной Корее, сначала на военном заводе, а когда туда пришла советская власть, – часовщиком, чинил часы. Однажды он приютил у себя земляка-японца, тот переночевал у него. А через неделю его арестовали по подозрению в шпионаже, и чтобы выкрутиться из этой ситуации он оговорил Ясабуро. Так Ясабуро Хачия стал руководителем агентурной сети. Его соотечественника расстреляли, а Ясабуро отправили в Россию, где он и провёл большую часть своей жизни».

О. Шебеко, студентка филфака ВятГГУ: «Алексей Иванович, а почему героями Ваших фильмов так редко становятся дети?»

А. Погребной: «Это, наверное, идёт ещё с советских времён, такова была редакционная политика: героями могут быть заслуженные люди, герои, что-то сделавшие для страны. У меня была идея снять фильм о детском садике под названием «Жил-был я…». Но как-то это не состоялось: не было денег и т.п. Мне самому не хватает молодых героев, хотя вот есть у меня фильм «Год високосный» о молодой семье».

Е. Крохина: «Тут как раз хотят узнать: а будет ли продолжение у этого фильма, как задумывалось?»

А. Погребной: «Этот проект распался, руководителем его был Манский; когда этот проект задумывался, он был руководителем на российском ТВ, а когда ушёл оттуда – одновременно потерял и место, откуда берутся деньги. Это, кстати, был не оригинальный проект, он был заимствован у зарубежных киношников».

Е. Маркова, студентка истфака ВятГГУ: «Алексей Иванович, а что для вас значит ваша семья?»

А. Погребной: «Семья – это колоссальная опора! Кроме всего прочего, моя супруга Ольга Викторовна Самсонова – работала редактором на кировском ТВ, и, когда освободилась ставка на студии «Вятка-телефильм», я перетащил её к себе. Она такой замечательный помощник, профессионал, всегда очень помогает мне в работе и поддерживает. Сейчас я и дочь иногда привлекаю к своей работе, к расшифровке материала. А сын не проявляет интереса к этой профессии».

Девушка: «А можно вопрос не по теме? Как вы боретесь с зимней хандрой?»

А. Погребной: «Я люблю любое время года, особенно переходные состояния. Для меня хорошая погода – не интересна. Ясная, солнечная погода летом – это так скучно! Для меня интересно, когда в природе происходит тоже какое-то действие. Можно так интересно снять всё это, здесь, конечно, много от оператора зависит, от того, насколько он талантлив. К сожалению, в последнее время у нас операторы вынуждены много заниматься подёнщиной. Только я настрою его на съёмку, только он нащупает стиль, настроение, как ему снова надо снимать новости. А это совсем другое искусство. Так у меня было со вторым оператором на «Деревенском фотографе», из того, что он снял, я ничего не мог сложить. Он снимал коротко, незаконченные движения никак не собирались в монтажную фразу. Это всё издержки новостийного формата, новости разбалтывают операторов, им потом трудно выставить свет, кадр. Я вот смотрю фильмы коллег из Свердловска, там как раз существует эта культура изображения. Им, как говорят, «западло» снимать плохо, они знают себе цену и знают, что должны снимать на уровне, ниже которого нельзя опускаться. У нас, к сожалению, этого нет».

И. Крохова: «У нас сегодня присутствует Роман Щипан, герой фильма «Счастливчик», можно емувопросы задавать»

Ю. Резник: «Роман, тяжело ли Вам было сниматься в этом фильме, довольны ли Вы результатом?»

Р. Щипан: «Я не профессиональный актёр, конечно, трудности были, но в целом – я результатом доволен. Получилось неплохо».

И. Крохова: «А стали ли Вас после фильма узнавать на улице? Как изменилась Ваша жизнь после этого? Работаете ли вы сейчас?»

Р. Щипан: «Узнают иногда, но жизнь я бы не сказал, что как-то изменилась кардинально. Я сейчас официально нигде не работаю, можно сказать – работаю на себя».

А. Погребной: «Роман, а удалось ли выпустить новую книгу стихов?»

Р. Щипан: «Нет, хотя рукопись готова».

А. Погребной: «У меня была мечта – помогать героям своих фильмов. Был даже такой договор с компанией «Лукойл»: если мои фильмы занимают призовые места на фестивалях, то они дают деньги герою фильма. Так герой «Задворок» три года назад получил 100 тыс. рублей, «железному» Генриху дали что-то около 20 тыс. рублей. Я мечтал, что вот победит фильм с участием Романа, он получит деньги и сможет издать на них свою книгу. Но в руководстве «Лукойла» произошли изменения, пришли другие люди – конкурс отменили».

Е. Крохина: «Алексей Иванович, мы не можем не задать наш традиционный вопрос: Ваши литературные пристрастия? Что Вы сейчас читаете?»

А. Погребной: «Сейчас я читаю Ионеско, это драматург, представитель так называемого театра абсурда. Параллельно читаю «Историю Вятского края», недавно брался за Набокова. А вообще читаю что попадёт в руки. Сказать, что делаю это каждый день – не могу. Из любимых писателей – Гоголь, Чехов. Из поэзии – Ахматова, Цветаева, Пастернак».

Е. Вострокнутова: «Название Вашего фильма «Мне голос был…» – это же из Ахматовой».

А. Погребной: «Кстати, с героем этого фильма произошла интересная история. В начале фильма герой рассказывает, как ему однажды приснился сон, в котором чей-то голос его спросил: «Что ты хочешь узнать?». - «Когда я умру?» – «Когда ты объедешь весь мир» – ответил голос. Мой герой засмеялся и сказал: – «Тогда я буду жить вечно, потому что этого никогда не случится». Дело происходило ещё в те времена, когда поехать за границу было немыслимо. Но, как ни странно, спустя годы судьба героя фильма сложилась так, что он, действительно, побывал во многих странах мира».

В. Криушина: «Меня в Ваших фильмах потрясла музыка, как она подобрана. Как всегда это уместно, а в случае с Романом – это была Вероника Долина. Чей этот выбор – Ваш или Романа?»

А. Погребной: «Выбор Романа, безусловно. Эта музыка звучала у него дома, и я сразу же понял, что она органично будет звучать и в фильме».

В. Криушина: «Я вчера посмотрела сразу два Ваших фильма «Счастливчик» и «Две жизни Ясабуро Хачия». И в том и другом фильме на окне стоит герань, она несколько раз попадает в кадр. Это случайно?»

А. Погребной: «Абсолютная случайность, этот яркий цветок цвёл на окне и у Клавдии, и у Романа. А вы обратили внимание на кадры в начале фильма «Счастливчик»? Кругом грязь, слякоть, куда-то спешат люди, не обращая друг на друга никакого внимания. И вот в этой обыденной жизни, размытой, невзрачной есть такие люди, как Роман Щипан, внешне не яркие, но если остановиться и приглядеться к ним – как это оказывается интересно. Моя задача как режиссёра как раз и состоит в том, чтобы вырывать из этой толпы ничем непримечательного, обычного человека и показать, как он может быть интересен!»

 

 

 

Г. Макарова, библиотекарь: «Алексей Иванович, Вы сами заговорили об этом. Для меня самое главное в Ваших фильмах – то, что в этой суете жизненной, во всё убыстряющемся ритме Вы всегда обращаете внимание на тех, кто рядом. И так внимательно, подробно рассматриваете человека – это самое ценное. Хочется пожелать Вам больше таких работ. Спасибо за Ваши фильмы».

Е. Крохина: «Алексей Иванович, на память о нашей встрече мы хотим подарить Вам альбом вятского художника А. Плотникова, здесь как раз много вятских пейзажей, которые Вы так любите. И ещё администрация нашей библиотеки просила Вам передать последние выпуски нашего альманаха «Герценка», вдруг в этом сборнике Вы найдёте героев для будущих фильмов!».

 

  

 

О РЕЖИССЁРЕ АЛЕКСЕЕ ПОГРЕБНОМ:

• Бушмелева, Т. Наша жизнь интереснее любой выдумки!: [о творчестве А. Погребного] // Вести. – 2000. – 24-30 марта (№ 12). – С. 6.
• Бушмелева, Т. Президент награждает режиссёра, режиссёр – героиню: [беседа с А. Погребным] // ТДТ. – 2004. – 4 июля (№ 24). – С. 1, 28-29.
• Кировского режиссера номинировали на «Тэфи» // Комс. правда. – 2008. – 13 сент.
• Лазарева, М. «Свой дом», или конец Лёшкиного луга // Вят. наблюдатель. – 2007. – 8 июня (№ 23)
• Пересторонин, Н. Вятские характеры Алексея Погребного // Вят. край. – 2007. – 12 июня.
• Погребной, А. Большое кино про «маленького человека»: [беседа с режиссёром А. Погребным] / Беседовала М. Лазарева // Вятский наблюдатель . – 2004. – 5 нояб. (№ 45). – С.23.
• Погребной, А. Искусство – это нарушение норм: [интервью с А. Погребным] / Беседовал А. Аннушкин // Учит. газ. – 2003. – 24 июня (№ 26)
• Погребной, А. Кино должно давать надежду: [интервью с А. Погребным] / Записала Ю. Климычева // Амурская правда. – 2007. – 4 окт.
• Погребной, А. Кино сейчас существует как хобби [интервью] / Записала Н. Короткова // Вести. – 2007. – 10 авг.
• Погребной, А. Связанные «железной волей»: [беседа с А. Погребным] / Записала М. Лазарева // Вятский наблюдатель. – 2006. – 17 февр. – С. 24.
• Сергеева, Т. Человек, который не сдаётся: [о героине фильма «Извините, что живу…»] // ТДТ. – 2002. – 11 янв. – С. 34.

КРАТКАЯ ФИЛЬМОГРАФИЯ АЛЕКСЕЯ ПОГРЕБНОГО:

1982-2000 — «Деревенская жизнь Владимира и Татьяны»
1987-1998 — «Жили — были» (триптих)
1991 — «Коля модный»
1991 — «Предзимье»
1992 — «Мне голос был»
1993 — «Спартанец»
1990-2008 — «Лёшкин луг» документальный телероман
2000 — «Год високосный»
2001 — «Паутина» (криминальный фарс в 2 частях)
2002 — «Извините, что живу...»
2003 — «Счастливчик»
2004 — «Задворки» («Окраина»)
2006 — «Две жизни Ясабуро Хачия»
2006-2007 — «Железный Генрих»
2007-2008 — «Деревенский фотограф»
2008 — «Вятская «Кукарача»
2009 — «Нежный жанр»

Поделитесь с друзьями