Версия для слабовидящихВерсия для слабовидящих
Зелёная лампа
Литературный дискуссионный клуб
СЕРГЕЙ ПЕТРОВ

Сергей Петров

* * *

Под причитанья заунывных бабок,
под болтовню румяных повитух
ты, переваливаясь с боку на бок,
пройдешь всю жизнь. И пропоет петух.
Заноет зуб. И, сколько ни хитришь ты,
узнаешь: боль была в тебе с утра.
И ты от жизни отречешься трижды,
как подлое подобие Петра.

1940

Псалом

Аз, усумнившийся, гляжу в прозрачные леса
на дым зеленый рощ березовых, и всё же
десницей Божьей провожу по коже
земли шершавой. А она колышет телеса
бугристые. И мир повис, как легкая слеза,
и жизнь моя трепещет, как ресница,
и я в глаза не знаю ни аза –
мне осень может и весной присниться

Березы теплятся, как свечки восковые,
обедня бедная, соломинок звонки,
они как лучики тонки
и в черные мгновенья роковые
сломаются. Пичуги вьют венки –
на небе хороводы вековые.
Земных морщинок счесть я не могу,
и на распаханном, как мысль моя, лугу
я в борозды вникаю мозговые.
Помилуй, Господи, лукавого слугу!
Я перед истиной Твоей в долгу,
и аще аз божусь, да радуюсь, да лгу,
вещам сгибая каменные выи,
ломая горные хребты,
и аще, Господи, в вещах вещаешь Ты,
то Ты еси живот мой, смерть – и ствол
и помыслов моих и прегрешений,
а я – одно из неизбежных зол,
единственное из решений,
есмь повесть о Тебе и сбивчивый рассказ,
есмь житие Твое и Твой незримый глаз,
и что ни час, Ты, Боже, оглашенней,
и бесноватей, и слепей. И усумнихся аз.

1942

Аввакум в Пустозёрске

Ишь, мыслят что! Чуть не живьем в могилу!
Врос в землю сруб, а всё еще не гроб.
Свеча, и та, чадя, горит насилу.
Кряхтит в углу и дряхнет протопоп.

Ох, тошно! Паки разлучили с паствой.
Куда их подевали, горемык?
Царишко! Здравствуй! Ведаю указ твой.
Ну, властвуй, коли властвовать обык.

Несет по мелколесью грозной Русью,
персты да руки рубит топорок...
Нет, не согнусь пред Никоновой гнусью!
Брысь, ироды! Вот Бог, а вот порог!

Свербит душа. Дым ест глаза мне. Веред
пошел по телу, и скорбит нутро.
Челом царю? – Москва слезам не верит!
И брызжет черной яростью перо.

1960

* * *

Как яичница, лужок поджарен
на жестоком солнечном жиру.
Из трактиров летних и поварен
носят в ведрах смертную жару.

В роще, будто в деревянной бане,
знай себе полеживай и прей,
а в ложбине, как в медовом жбане,
и кипит и пенится кипрей.

Полежу я в баньке не для вида,
ибо нынче лажу я с собой.
Нагишом в кипрей попрет Киприда,
в этот алый луговой прибой.

От души и до души разденусь
и в пучину кинусь я тогда.
И блаженная богиня Венус
будет мыться в зное без стыда.

Стану оной Венус я под пару,
и она окажет парню честь.
Будем вместе нынче с вару, с пару,
с пылу, с жару пить, любить и есть.

17 ноября 1958 — 16 апреля 1966

* * *

Я стал теперь такая скука,
такой житейский профсоюз,
что без повестки и без стука
я сам в себя зайти боюсь:
а ну как встретят дружной бранью,
за то, что сдал, за то, что стих,
за то, что опоздал к собранью,
к собранью истин прописных?

1966

Август

Я смерть как не люблю природы показной,
и не поймут меня ни молнии, ни громы.
Но я попал под августейший зной
и в рыбьи жидкие хоромы.
И, как зеленые воздушные шары,
кусты на берегу раздулись постепенно,
и от медвежьей лапчатой жары
крушу с размаху водяные стены.
На грудь всей грудью прет ордастый лес,
и в августе густом я — как букашка в травах.
Сквозь дебри месяца я вскользь пролез.
Но дальше легче ли, скажи, о Боже правый!

* * *

Трясет Европа гузкой,
глядит, разиня рот,
как прет медведем русский
диковинный народ.

Не разбирая броду,
орет свое «ура»,
ведь русскому народу
не будет ни хера.

Целуется с зулуской
и добр невпроворот
такой просторный русский
диковинный народ.

Перенимает моду,
совсем как детвора,
но русскому народу
не будет ни хера.

Кладет язык французский
он, что конфетку, в рот,
причмокивая, русский
диковинный народ.

От этакого меду
подохнуть бы пора,
но русскому народу
не будет ни хера.

Пошаривши под блузкой,
полезет к нимфе в грот
не хуже бога русский
размашистый народ.

За нимф в огонь и в воду
полезет хоть с утра,
но русскому народу
не будет ни хера.

Готов он и с тунгуской
плясать всю ночь фокстрот,
такой уж этот русский
настойчивый народ.

Леса он валит с ходу
ударом топора,
но русскому народу
не будет ни хера.

Он и тропинкой узкой
пройдет до всех широт,
такой уж этот русский
диковинный народ.

Всех заберет в колоду
огромная дыра,
но русскому народу
не будет ни хера.

И с полною нагрузкой
до арестантских рот
дойдет он, этот русский
настойчивый народ.

Отцу писали оду
по сотне строк с пера,
но русскому народу
не стало ни хера.

Доволен коркой хрусткой
превыше всех щедрот,
он скромен, этот русский
диковинный народ.

Тащили год от году
все крохи со двора,
и русскому народу
не стало ни хера.

Но дух почуя прусский
у собственных ворот,
пнул духа в жопу русский
невежливый народ.

Кому дадут свободу,
кому вагон добра,
а русскому народу
ну ровно ни хера.

23 апреля 1972

* * *

Сегодня о тебе подумал в первый раз
как о далекой и ненужной вещи,
как о простом предмете без прикрас.
Да, просто так – не легче и не резче.
Сам Бог давным-давно мне думать так велел,
но я Ему был непослушен в этом.
А как подумал, так и пожалел
о том, что стала ты таким предметом.

Петропавловский собор

На чухонском камне и трясине
бесновался царственный топор.
По монаршей дарственной Трезиний
прямо к небу выводил собор.

В Гаге, Копенгаге и в Стекольне
бомбардиру дикому Петру
тихо откликались колокольни,
стоя на предутреннем ветру.

И на грани ветхого рассвета
прямо в космос на какой-то съезд
ангел улетает, как ракета,
ставя на земном пространстве крест.

* * *

Всё думаю о том, как я умру,
подхваченный великой лиховертью,
воспринимая смерть как жуткую игру,
за коей следует мой путь к бессмертью.
Не может быть, чтобы я умер весь,
останется меня хоть малая частица.
Сознание мое хоть саваном завесь,
дабы я мог к бессмертью причаститься.
Очнусь в беспамятстве, в загробной глубине,
и врач свидетельство о смерти мне напишет
рукой бестрепетной, а мне во смертном сне
всё будет чудиться, что кто-то рядом дышит.
Начну я после смерти тоже жить,
не старчески, а как ребенок малый,
и станет смерть мне голову кружить,
затем что жизнь меня не понимала.
Моя злосчастная бессмертная душа
и после смерти ухитрится
всё повторить, сомнение глуша,
и жизнь моя посмертно повторится.

17 октября 1983

* * *

СЕРГЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ПЕТРОВ (25 марта 7 апреля / 1911 — 31 октября 1988 года) — поэт, переводчик, прозаик. Публиковался под псевдонимом Ярослав Азумлев.

Родился в Казани в семье врача, ассистента Казанского университета по кафедре венерологии, погибшего на фронте в Первую мировую войну.
В 1928 году, после окончания Опытно-показательной школы при Казанском восточном педагогическом институте, поступил на факультет языкознания и материальной культуры Ленинградского университета, который окончил досрочно в 1931 году по отделению западноевропейских языков и литератур. В 1932 году работал в университете ассистентом по немецкому языку. В 1932—1933 годах был ассистентом по кафедре иностранных языков в Ленинградском машиностроительном институте, штатным преподавателем шведского языка в ВМУ им. Фрунзе и внештатным консультантом по шведскому языку в Военно-морской академии им. К. Е. Ворошилова. Шведский язык преподавал по рукописи подготовленного им учебника, который был принят к изданию, но в свет не вышел.

28 февраля 1933 года был арестован и осуждён по статье 58-10 УК РСФСР. Выслан в село Бирилюссы Западно-Сибирского края, где преподавал немецкий язык в средней школе. 29 декабря 1936 года вновь арестован, содержался под следствием в Ачинской тюрьме. 26 февраля 1938 года осуждён Красноярским крайсудом по той же статье на 8 лет ИТЛ. 28 мая 1938 года дело Петрова было возвращено Спецколлегией ВС РСФСР на новое рассмотрение, а 25 марта 1939 прекращено Бирилюсским РО УНКВД по реабилитирующим обстоятельствам (П-8181). По состоянию здоровья (острая неврастения и переутомление) прервал педагогическую деятельность, по возвращении в Бирилюссы служил в аппарате Лесхоза, заготовителем сельхозпродуктов, бухгалтером-ревизором в колхозах Бирилюсского района.

В 1943 году, по окончании срока ссылки, уехал в Ачинск, преподавал латинский язык и общую гигиену в фельдшерско-акушерской школе, по совместительству преподавал в Ачинском педагогическом училище английский, немецкий и французский языки, в техникуме Совторговли —английский язык, в средней школе —немецкий язык. В 1951—1954 годах работал учителем немецкого языка в школе на станции Спирово.

В 1954 году переехал в Новгород, где проработал 9 лет в педагогическом институте на должности ассистента по немецкому языку. Сдал кандидатские экзамены, однако диссертацию не защитил

В 1958 году начал печататься как переводчик. С 1959 года публиковал статьи и доклады по теории и критике перевода. С 1960 года руководил семинаром переводчиков-скандинавистов при секции художественного перевода Ленинградского отделения Союза писателей РСФСР.

В первой половине 1970-х переехал в Ленинград, где прожил до конца жизни. Умер в 1988 году. Похоронен на Ковалёвском кладбище.

Самые ранние из сохранившихся стихов относятся к 1923—1924 годам. К середине 1930-х годов в творчестве Петрова начинает вырабатываться оригинальный стиль: богатство лексики и инструментовки, глубокая рифмовка, образная насыщенность, склонность к почти солипсическому самопознанию. В 1960-х начинает разрабатывать новые формы, заимствованные из музыки: симфонию, сюиту, кантату, мессу, концерт для инструмента соло с оркестром, квартет, квинтет, сонату, но более других — фугу. Основное произведение в крупной форме — поэма-мистерия «Азъ» (начата в середине 1930-х; последняя редакция — 1981—1982).
Поэтическим переводом начал заниматься в ссылке. Тогда же определились «свои» поэты, занимавшие Петрова до конца жизни и оказавшие серьёзное влияние на его оригинальное творчество: Райнер Мария Рильке, Болеслав Лесьмян, Стефан Малларме, Карл Микаэль Бельман.
Переводил поэзию, прозу и драматургию с английского, немецкого, шведского, датского, норвежского, исландского, французского, испанского, польского и др. языков.

* * *

Евгений Витковский о Сергее Петрове:
Конечно, в будущем литературоведение вернёт его к тому столетию, в котором прошла его жизнь, но пока что для нас открытие творчества Сергея Владимировича Петрова — такое же нежданное широким читателем явление колоссального масштаба, каким несколько раньше стали, к примеру, открытия неведомых нам имен Даниила Андреева, Сигизмунда Кржижановского. Без них немыслима русская поэзия, русская проза, русская философия. Немыслима отныне есть и будет русская поэзия во многих её жанрах и без творчества Сергея Владимировича Петрова.
2008 г.

* * *

Стихи Сергея Петрова

О Сергее Петрове

Оригинал текста на странице клуба «Зелёная лампа» ВКонтакте

Назад | На главную

џндекс.Њетрика