ОГНИ В ОКЕАНЕ
(М.: Центр книги Рудомино, 2011)
Над этим можно смеяться, это можно пытаться объяснить, но Испания существует в душе любого русскоязычного, как строй родственной души, как набор образов — экзотических, иных, но как ни странно — бесконечно родных. Музыка, танец, вечные архетипы земли, иссушенной солнцем, но плодородной. Где каблуки отбывают ритм фламенко, а песок арен обагряется кровью быков. Где вечный долговязый доходяга в латах вечно таранит копьем ветряные мельницы, а от берегов вечно отходят три вечные каравеллы — «Санта-Мария», «Пинта» и «Нинья» — в Индию, куда же еще?
Почти ни один русский поэт-классик не обошел вниманием испанские мотивы. Для нас она навеки родная — раз сам Пушкин описывал красоты ночного Мадрида — да не кому-нибудь, самому Дон Гуану! А вспомните эпоху непобедимых советских фигуристов? До смешного доходило: каждый их победный номер в произвольной программе — на испанскую тему!
Прекрасные переводы испанских и португальских поэтов, собранные в этой книге, принадлежат перу прекраснейшего переводчика — Анатолия Гелескула. Свидетельствую: я уже 30 лет верно люблю стихи Нобелевского лауреата, Хуана Рамона Хименеса — он мой любимый испанский поэт, но лучше переводов не нашла.
Гелескул
Здесь я привожу только переводы Хименеса. А кроме него под обложкой книги собрана еще масса других имен. Прекрасные и очень разнообразные стихи...
Рекомендую всем: любая русская душа отзовется на испанские мотивы — страстные, сердечные, гордые, с неповторимой горечью, которая не мешает счастью, а лишь украшает его!
Хименес
***
Ты все катишь, былое, в бедной старой карете.
Ты все таешь, мой город, возле сердца пригретый.
И слезою ты стынешь, о звезда на рассвете,
над зеленой долиной и над бедной каретой.
Зеленей стало небо, ожила мостовая.
Пряной свежестью ранней по обочинам веет.
И жуют свое эхо не переставая
ветряки, на которых заря розовеет.
А душа вспоминает муку слов торопливых,
белый всплеск занавески вслед карете бессменной,
переулок вечерний в синих лунных отливах,
поцелуй той ночи, последней, мгновенной...
И все катит былое в бедной старой карете.
И все тает мой город, возле сердца пригретый.
И одна ты светлеешь, о звезда на рассвете,
над зеленой долиной и над бедной каретой.
***
Холодные радуги в зарослях сада,
размокшие листья в затопленной яме,
и сонный ручей под дождем листопада,
и черные бабочки над пустырями...
Больная трава на развалинах давних,
на старых могилах, на мусорных кучах,
фасады на север и плесень на ставнях,
агония роз, и доныне пахучих...
Тоска о несбыточном, о непонятном,
о том, что исчезло, да вряд ли и было,
и темные знаки на небе закатном,
и тот, кому горько, и та, что забыла...
***
Летят золотые стрелы
с осеннего поля брани.
И в воздухе боль сочится,
как яд, растворенный в ране.
А свет, и цветы, и крылья —
как беженцы на причале.
И сердце выходит в море.
И столько вокруг печали!
Все жалобно окликает,
все тянется за ответом —
и слышно: Куда вы?... Где вы?
Ответ никому не ведом...
ОКРУГА
Приютил кипарис воробьиную стаю.
Спелым яблоком солнце в воде раскололось.
День, как дерево, стих. И в полях, отлетая,
перекликнулся с ангелом девичий голос.
С виноградных холмов по зеленым террасам
катит розовой пылью бубенчик повозки
и журчит, как серебряный след за баркасом,
зыбью женского смеха дрожа в отголоске.
Звезды смотрят на мир. Обитатели в сборе.
Грустно руки мужские легли на колени.
И в задумчивый час только ветер, как море,
набегает на каменный остров селенья.
КОНЕЧНЫЙ ПУТЬ
...И я уйду. А птица будет петь,
как пела,
и будет сад, и дерево в саду,
и мой колодец белый.
На склоне дня, прозрачен и спокоен,
замрет закат, и вспомнят про меня
колокола окрестных колоколен.
С годами будет улица иной;
кого любил я, тех уже не станет,
и в сад мой за беленою стеной,
тоскуя, только тень моя заглянет...
И я уйду; один — без никого,
без вечеров, без утренней капели
и белого колодца моего...
А птицы будут петь и петь, как пели.
ЛЮБОВЬ
Не будь же слеп!
Не поцелуй руки,
целуя хлеб!
***
Не забывай меня,
нечаянная радость!
Чему когда-то верилось — разбилось,
что долгожданным было — позабылось,
но ты, неверная, нечаянная радость,
не забывай меня!
Не позабудешь?
СМЕРТЬ
Сквозь черную трубу калейдоскопа
— воскресным днем -
смотрела ты на солнце
завороженными огромными глазами.
Так быстро погрустнев, они закрылись...
И вот уже сама ты черный креп,
в душе твоей цветные отраженья,
и, глядя вглубь, ты с них уже не сводишь
огромных глаз, завороженных навсегда!
ЮГ
Бескрайняя, жгучая, злая
тоска по тому, что есть.
ЭТИКА ЭСТЕТИКИ
(АФОРИЗМЫ И МАКСИМЫ)
Если дали тетрадь в линейку — пиши поперек.
Жалок цветок, раскрывшийся поневоле!
Лебедь на суше — гусак. (Но гусак и в воде — гусак.)
Точное ощущение в мире — я иголка в бесконечном лабиринте бессчетных магнитов.
Не раздумывай, как делать, а делай, и «как» придет само.
Если сомневаешься, какой из двух вариантов лучше, не трать времени и отбрось оба.
Я отдал бы лучшую часть написанного за то, чтобы не писать остального.
То, что нам внушают как поэзию — это литература; то, что мы ощущаем как поэзию — это душа.
Мы живем тем и с тем, что спасаем.
Красиво то, что нельзя опошлить.
Не можешь быть золотом, будь серебром, но только не позолоченным.
Нередко (хотя, думаю, и не часто) периодам жизни на земле давали определение — каменный век, бронзовый век и т.д. Период, который завершается при нас, назовут веком стадных религий. Блаженны те, что родятся позже.
Уберите картонные подпорки и убедитесь, что небо не рухнет.
Что такое жизнь? Разговоры о смерти. А смерть? Невозможность поговорить о жизни.
Душа — чуткий калейдоскоп: один крохотный кристаллик меняет весь узор.
Какой разнобой между мыслями, чувствам, их выражением и самими поступками! Они хотят согласия, но не находят, потому что у них разный возраст. То же самое, что у отцов и детей.
Пришла мысль? Чуть подожди — и если она не засела в голове, пусть уходит.
Счастлив, кто может спокойно сознавать, что он несчастлив.
Какая пытка — не проникнуть в тайну, зная, что она есть.
Моя чувственность — это луг, где пасется моя тоска.
Уважайте собственные тайны.
Когда Бог говорит тихо — он истинный, громыхая — он лжет.
В поэзии прямая дорога далеко не заведет. Наоборот, путь ведет темными закоулками..
Письмо — фиксация речи, писать — то же самое, что конспектировать музыку. Не существует ни стихов, ни прозы.
Лучшие рисовальщики — тень и песок.
Порой мне кажется, что всю жизнь я только и делал что подкладывал вату под молот смерти.
Нравственность в искусстве — это краткость.
Если не успеваешь, сбавь шаг.
Только музыка так неотступно напоминает об утратах.
Стиль — это не перо и не крыло. Это полет.
В современном доме только два уголка природы, два целебных убежища — женщина и огонь.
Татьяна Александрова
Версия для слабовидящих
