ШКОЛЬНЫЕ СТРАДАНИЯ
(СПб.: Амфора, 2009)
Педагогическая проза бывшего двоечника Даниэля Пеннаккьони
Часто жизнь проделывает такой грустный фокус. Читаешь книгу писателя – молодого писателя. Чувствуешь эту молодость через текст, задорный и смешной, через сквозящую во всем надежду – она ведь молодости присуща!
Молодой, смешной корсиканец... Ну, такой же как его милый юный сыщик Бенжамен Малоссен...
А потом вдруг окажется, что писатель на самом деле далеко не молод. Просто книги попалась – «ранние». («Людоедское счастье», «Фея карабина», «Маленькая торговка прозой»). А и то сказать – почти двадцать лет я время от времени брала их с полки – и чего бы я хотела? Чтобы писатель всегда оставался молодым? Наверное, было бы неплохо…
Удивительное дело, автор зловещих и потешных детективов про Бенжамена Малоссена, многодетного брата, самого нелепого и обаятельного сыщика, оказывается, уже немолод! И как Вы дошли до жизни такой, мсье Даниэль Пеннак? (И где, кстати, потеряли кусок фамилии?)
Ну, конечно… Как и его Малоссен – с детьми возился. Работал в школе…
Тогда и удивляться нечему: учителя стареют совершенно в другом темпе, чем обычные люди. Стареют без школы. А пока работают – их словно подпаивают эликсиром вечной молодости…
Мне интересна педагогическая проза, но я к ней строга. Не люблю ее гиперэмоциональности, часто встречающегося избыточного надрыва и тому подобных турусов и колес.
Лучшим писателем в этом жанре для меня был и остается Януш Корчак. Все остальные, имен называть не буду, иже – ниже, и не потому, что Корчак – герой, праведник и мученик, а потому что его тон и стиль безупречны, легки, серьезны и спокойны настолько же, насколько мудры.
О любви не кричат, кликушествуя и бия себя и других в грудь, и крикам этим веры нет – к чему бы и к кому бы не была это любовь. К другому человеку, к Родине, к детям…
Корчак ни разу не «переорал», и умер, говоря тихо – его шепот грохотом стоит в ушах у человечества и бередит совесть до слёз.
Простите мою дерзость суждений, но многие другие наши педагогические писатели – вопят, как потерпевшие, как плохие оперные певцы-горлодеры. (Эмоционально, аж с гримасами, как актеры в индийском кино). А в пении что главное, как пытались объяснить Дениске Кораблеву – не надо, чтобы было громко. Надо, чтобы было красиво!
Даниэль Пеннак лишь считанные разы «пустил петуха», он молодец…
В целом его эссе – книга «Школьные страдания» - мне понравилась. Думаю, если в Пресветлом Раю есть библиотеки, то окруженный сонмом маленьких ангелов Святой Януш Корчак, наверняка, прочел его книжку, и одобрительно покивал головой.
Те, кому интересен педагогический жанр – «Школьные страдания» понравятся. Тем более, я никогда ничего не читала о двоечниках. То есть, о троечниках написано много и интересно, есть истории и об отличниках, и даже о школьниках-вундеркиндах (и как нелегко им живется). А вот о кромешных двоечниках, которые совсем ничего не понимают, смотрят в книгу – видят фигу, я вообще, оказывается, ничего не знала. Помню, что были такие когда-то и у нас в классе, несколько странных субъектов.
Сидели за партами, как привидения…
Да, повзрослел Пеннак...
Цитаты:
… Я был просто запрограммирован на то, чтобы стать красой и гордостью фамилии: сначала Политехнический или Педагогический институт, потом, очевидно, Национальная школа администрации, Счетная палата, ну там, министерство какое-нибудь… Никак не меньше. […] Банальнейший социальный дарвинизм, воспроизведение элиты…
Ан нет – двоечник…
Двоечник без какого-либо исторического обоснования, без социологических причин, без нелюбви. Сам по себе двоечник. Единица измерения.
---
…да, именно страх был главным чувством в мои школьные годы – и главным препятствием. А потому, став учителем, я первым делом стараюсь искоренить страх в своих двоечниках, чтобы снять это препятствие и дать знаниям шанс просочиться в их головы.
---
Впрочем, внешне я был живым, подвижным ребенком, при этом без всякого буйства. Ловко управлялся с шариками и бабками, был непобедим в обезьяньих салках, чемпион мира в битвах на подушках, - короче говоря, я играл. Болтун и весельчак, можно даже сказать, остряк, я заводил себе друзей среди соучеников всех уровней, не только двоечников, но и лидеров класса – предрассудками я не страдал. Некоторые учителя вменяли эту сверхвеселость мне в вину. Такой тупой и такой наглый! Элементарная вежливость двоечника состоит в тихом и скромном поведении: тут идеально подходил бы мертворожденный ребеночек. А вот я был жизнелюб «по жизни», если можно так выразиться. Игра была моим спасением от тоски, наваливавшейся на меня, как только я оставался один на один со своим стыдом. Боже мой, что за мука это одиночество и постоянный стыд от того, что ты никогда ничего не делаешь как надо! Хочется убежать куда-нибудь… Но куда? Неясно. Убежать от себя самого, скажем так, при этом внутрь себя самого. Но в такого «себя», который был бы приемлем для остальных.
---
…будь у меня возможность сколотить банду мальчишек, я бы сделал это. И с радостью! Мои товарищи по играм для этого не подходили. Я существовал для них лишь во время школьных перемен: в классе дружба со мной их компрометировала – я чувствовал это. Ах, раствориться в компании, где школьная жизнь не имела бы никакого значения – вот мечта!
---
С первых моих неудач мною овладела ненависть и жажда любви – одновременно. Я словно пытался задобрить некое чудовище – школьного людоеда. Я был готов на все, лишь бы он не сожрал мое сердце.
---
Тем, кто связывает появление банд единственно с проблемой окраин, я говорю: вы правы, да, безработица, да, скопление асоциальных элементов, да, этнические группировки, да, территориальная зависимость, да, неблагополучные семьи, да, теневая экономика и незаконный бизнес, да, да, да… Но не будем недооценивать единственного фактора, на который мы можем повлиять лично и который уходит корнями во тьму педагогических веков: стыд ученика, который не понимает того, что все вокруг понимают, и его одиночество в этом мире понимающих. […]
Те учителя, что спасли лично меня – и сделали из меня учителя, - этому не учились. Их не интересовали истоки моей школьной непригодности. Они не стали тратить время на выяснение ее причин, ни, тем более, на чтение нотаций. Эти взрослые уже сталкивались с такими гибнущими мальчишками. И они сказали: пора действовать. Они нырнули за мной на дно. И упустили. Тогда они стали нырять еще и еще, день за днем… И в конце концов они вытащили меня. И еще многих других, таких же как я.
---
…пагубное влияние той социальной роли, ради которой нас учили и воспитывали, которую мы играли «всю жизнь», а на самом деле – половину отпущенного нам на жизнь времени. Отнимите у нас эту роль, и мы уже даже не актеры.
Эти драматические развязки чреваты смятением, сравнимым, на мой взгляд, с муками подростка, который, считая, что у него нет никакого будущего, испытывает боль от самой необходимости жить. Становясь самими собой, мы часто становимся ничем. До такой степени, что иногда нам случается убивать себя. И это выдает, по меньшей мере, пробел в нашем воспитании.
---
Но завтра наступает очень быстро, дни повторяются, и наш ученик продолжает метаться между школой и домом, тратя свою умственную энергию на плетение тончайшей сети квазисоответствий между школьным враньем и домашней полуправдой, между объяснениями, которые он давал одним, и оправданиями, которые он представлял другим, между карикатурами на учителей, которые он рисует родителям, и намеками на семейные неурядицы, которые он сообщает на ушко учителям, капля правды тут, капля правды там, обязательно, иначе нельзя, потому что они – родители и учителя – могут в какой-то момент встретиться, этого никак не избежать, а значит надо уметь это учитывать, помнить об этом, полируя до блеска правдоподобные выдумки, которыми придется кормить их во время встреч.
Энергия, мобилизованная такой умственной деятельностью, несоизмерима с энергетическими затратами хорошего ученика на приготовление домашнего задания. Наш плохой ученик кладет на это последние силы.
---
Бомонд буквально кишит бывшими героическими двоечниками. В модных салонах или по радио то и дело слышишь, как они выдают свои былые школьные невзгоды за какие-то подвиги неповиновения. Лично я верю таким рассказам, лишь когда в них ощущается призвук боли. Потому что если неуспеваемость может быть излечена, то раны, нанесенные ею, никогда не затягиваются окончательно. Такое детство не может быть счастливым, и вспоминать о нем тем более не весело. Нечем тут хвастаться. Это все равно как если бы излечившийся астматик начал похваляться, что тысячу раз был на пороге смерти от удушья! Так что выплывший двоечник ни в коем случае не желает, чтобы его жалели, нет, он хочет забыть, забыть все напрочь – не думать больше об этом позоре. И потом, в глубине души он прекрасно понимает, что мог бы и не выплыть. Ведь, в конце концов, окончательно погибших двоечников – большинство. Я всегда считал, что уцелел просто чудом.
---
В ту пору чтение романов не было, как сегодня, бессмысленным подвигом. Оно считалось пустой тратой времени, вредной для школьных занятий, а потому запрещенной в учебные часы. […] Первым достоинством романов, которые я таскал с собой в коллеж, было то, что они не входили в программу. Меня никто по ним не спрашивал. Ничей взгляд не читал эти строчки через мое плечо; их авторы и я оставались всегда с глазу на глаз.
---
Хороший класс – это не полк, идущий в ногу, а оркестр, играющий симфонию. И если у вас в оркестре есть треугольник, от которого только и услышишь что «динь-динь», или варганчик, который не издает ничего, кроме «бэнг-бэнг», главное, чтобы они вступали когда надо и звучали как можно лучше, чтобы это были лучший треугольник и лучший варганчик, чтобы они могли гордиться своим вкладом в общее дело. А поскольку стремление ко всеобщей гармонии, так или иначе, всех заставляет двигаться вперед, то и треугольник в конце концов освоит музыку, пусть не так блестяще, как первая скрипка, но это будет та же музыка.
[…] Проблема лишь в том, что их пытаются убедить, будто в этом мире лишь первые скрипки имеют значение… И в том еще, что некоторые из наших коллег возомнили себя Караянами и не желают дирижировать муниципальным духовым оркестром.
О Даниэле Пеннаке – в Википедии:
Татьяна Александрова
http://l-eriksson.livejournal.com/557250.html