СВОБОДА
(М.:, Астрель: CORPUS, 2012)
Унесенные свободой…
Слухи о том, что что-то случилось с самим жанром романа, сильно преувеличены. И у нас в России есть кому знамя традиций нести, и в других национальных литературах - тоже.
Закончив читать большой, 670-страничный американский роман, я почувствовала себя переплывшей реку. И шатает слегка, и странное чувство, что плыть уже стало естественнее, чем не-плыть, и гордость какая-то – надо же, сколько было преодолено, и несущаяся вдогонку мысль о том, что эта река останется со мной, запомнится, не зря она до сих пор еще катится каплями с кожи...
Качество прозы – то самое, эталонное, XIX века. Хотя, конечно, основной объект изображения – современность, американская семья, живущая на рубеже тысячелетий. Панорама американской жизни, раскрывающаяся через историю нескольких поколений одной семьи Берглундов - Эмерсонов – впечатляет. Как раз недавно на «Зеленой лампе» пришлось думать и говорить о жанре «семейной саги». Вот – типичный образец этой традиции: добротный, красивый, мощный.
Задумывалась я и о том, что семейная хроника, как, наверное, правильнее было бы назвать то, что броско окрестили «сагой» - один из самых «национальных» жанров. Пожалуй, ничто не передает дух нации в литературе сильнее, чем большой роман о семье.
Форсайты – англичане, Будденброки – немцы. Багровы, Ростовы, Мелеховы – русские.
Вненациональная универсальность в произведениях на семейную тему практически нигде не встречается. Ведь семья – это обязательно быт, праздники, воспитание отпрысков, общение с родственниками и соседями, в общем – национальные традиции в образе жизни – именно частной жизни. Интересно было смотреть, как сплавляется в безусловную «американскость» относительные «шведскость» и «еврейскость». А в сумме – это они и есть, американцы, так похожие на нас в своем разнообразии и необоримой широте души (порой, и часто мешающей им, как и нам, жить) – наши антиподы-двойники.
В семейном романе тем поднято множество – каждый найдет, за что уцепиться. Лично меня «цапнула» идея соотнесения полудетской несбывшейся мечты и реальной яви, с ее кровью и плотью. Что важнее в нашей душе, в любви, в семье – дурацкий, наполовину придуманный журавль или драгоценная, в каждое пёрышко исцелованная, с ложечки вскормленная синица. Всякий, кому отпущены две драгоценности – долгая жизнь и ясная память – может подвести свои итоги, как подводят свои – Патти и Уолтер Берглунды.
Сюжет романа динамичен и держит читателя в тонусе, в напряжении – книгу ни разу не хотелось оставить, отложить, иначе как ради сна. Стиль, язык (двух переводчиков, по крайней мере) – благородный, спокойный, чистый. Психологизм изображения характеров персонажей – живой и совсем не заумный. Описания некрасивых или неприличных вещей элегантны и не несут цели шокировать, однако секс описан не так, как делали это (описывали секс, я имею в виду) в XIX веке, хотя лично мне это даже нравится – сексуальные особенности героев это ведь и причины проблем, и их индикаторы, симптомы, проявления их противоречивой сути.
То, что может «царапнуть» российского читателя лежит в мире декларируемых рядом героев идей. Хотя радикальных сторонников «зеленого» движения и в России слушать непросто. Будем снисходительны, понимая, что быть экологическими радикалами они (и автор) насильно никого не заставляют.
Ну, в общем, желающие «залезть надолго» в хорошую, добротную, небессмысленную и вовсе не нудную книжку о сложных и драматичных сторонах великого (и ужасного, шучу!) явления – СЕМЬЯ – имейте в виду, хороший вариант: «Свобода», Джонатан Франзен.
Текст, допустим, тут: http://lib.rus.ec/b/356666/read
P.S. Ну и, как вы, наверное, уже поняли, предыдущий мой пост о хэппи-энде вдохновлен этой книгой.
http://l-eriksson.livejournal.com/557813.html
Цитаты:
---
В те времена, когда еще можно было не стесняясь водить «вольво-240», жители Рэмзи-Хилл сообща стремились вернуть себе те навыки, ради утраты которых наши родители переселялись из городов в провинцию. Как убедить местных копов выполнять свою работу? Как уберечь свой велосипед от крайне целеустремленного вора? Как выгнать пьяницу, расположившегося у вас в саду? Как заставить бродячих котов гадить не в вашей песочнице? Как определить, достигла ли местная государственная школа той степени дерьмовости, когда уже не стоит пытаться что-то изменить? Были и более современные вопросы — например, вопрос тканевых подгузников. Стоит ли с ними возиться? Правда ли, что молоко по-прежнему развозят в стеклянных бутылках? Все ли в порядке с бойскаутами с политической точки зрения? Так ли уж необходим организму булгур? Куда сдавать севшие батарейки? Что ответить темнокожей нищенке, обвиняющей вас в том, что вы уничтожили ее район? Правда ли, что в глазури посуды фирмы «Фиеставэр» содержится опасное количество свинца? Насколько навороченным должен быть кухонный фильтр? Случалось ли у вас такое, что ваш «вольво» не реагировал на нажатие кнопки овердрайва? Давать попрошайкам еду или вообще ничего? Возможно ли вырастить необычайно уверенных в себе, счастливых, успешных детей, работая полный рабочий день? Можно ли молоть кофе накануне вечером, или это надо делать по утрам? Был ли у кого-нибудь в истории Сент-Пола позитивный опыт общения с кровельщиком? Где найти хорошего механика для «вольво»? Нет ли у вашего «вольво» проблем с тросиком? На передней панели есть какой-то выключатель с загадочной наклейкой, который так по-шведски убедительно щелкает, но, кажется, ни к чему не подключен, — зачем он нужен?
---
Хотя кое-кто из соседей был явно доволен тем, что для Патти настало время пожинать плоды исключительности своего сына, в целом Кэрол Монаган на улице не любили, Блейка — порицали, Конни — побаивались, а Джоуи просто никто не доверял. Когда мятеж стал достоянием гласности, большинство соседей жалели Уолтера, тревожились за психику Патти и с огромным облегчением и благодарностью думали, какие же все-таки нормальные у них дети — как радуются они родительским щедротам, как невинно просят помочь им с уроками или с заявлением в колледж, как послушно сообщают о своем местонахождении после школы, как охотно повествуют о своих маленьких бедах, как предсказуемы они в своих проблемах с сексом, травкой и алкоголем. Боль, которой пульсировал дом Берглундов, была sui generis.
---
Автор решительно не может вспомнить, в каком состоянии пребывало ее сознание на протяжении первых трех лет в колледже, а потому делает вывод, что тот период она провела без сознания. Ей казалось, что она бодрствует, но на самом деле это больше походило на лунатизм. Иначе трудно объяснить, к примеру, тот факт, что ее ближайшей подругой стала влюбленная в нее психопатка.
---
Как Джоуи ни старался в последующие недели и месяцы, ему так и не удалось вспомнить, о чем он думал, бредя по полупустому кампусу. Он не привык к подобной беспомощности, и глубокая печаль, охватившая его на ступенях химического корпуса, стала зерном, из которого произросла его личная ненависть к террористам. Впоследствии, когда проблемы начали множиться, ему стало казаться, что исключительная удача, которую счастливое детство научило его считать неотъемлемой по праву рождения, пала под ударом неудачи высшего порядка, и это было так несправедливо, что казалось нереальным. Он ждал, пока эта ошибка, этот обман вскроется и мир вновь станет правильным, чтобы его студенческие годы прошли так, как он ожидал. Когда этого не произошло, его охватила беспредметная ярость, виновником которой был почти Бен Ладен — но не совсем. Виной было что-то еще, лежащее глубже, что-то, не имеющее отношения к политике, какой-то системный сбой вроде трещины в асфальте, в которой застревает ступня во время невинной прогулки, и вот ты уже лежишь лицом вниз.
---
Впрочем, в основном она ведет тихую жизнь. Патти по-прежнему каждый день отправляется на пробежку в Проспект-парк, но больше уже не помешана на физической нагрузке — да и, в общем, ни на чем. Бутылки вина хватает на два дня, иногда на три. В школе у Патти завидное положение — ей не приходится иметь дело непосредственно с родителями, которые куда менее адекватны и уступчивы, чем в ее времена. Они, видимо, полагают, что учителя должны помогать первоклассникам писать черновики вступительных сочинений в колледж и за десять лет начинать готовить их к выпускным экзаменам. Но Патти обращается с детьми просто как с детьми — интересными и по большей части невинными маленькими личностями, которые охотно учатся писать, чтобы рассказывать свои истории. Она занимается с маленькими группками и поощряет малышей учиться, и они не настолько малы, чтобы совершенно забыть миссис Берглунд, когда вырастут. Ученики средних классов уж точно запомнят ее, потому что спорт — любимая часть работы Патти: в качестве тренера она без остатка предана своим подопечным и учит их работать в команде, точь-в-точь как некогда учили ее саму. Почти каждый день после занятий миссис Берглунд на пару часов превращается в девушку, которой была когда-то, влюбленную в игру и победу. Она от всей души хочет, чтобы ее команда победила. И раз мир дает ей такую возможность теперь, когда она, в сущности, уже не молода, и несмотря на то, что ей далеко до идеала, — значит, не так уж этот мир и жесток.
Летом, несомненно, приходится тяжелее. Вновь накатывают приступы жалости к себе и желание соперничать. Патти дважды работала волонтером в городском парковом департаменте и играла с детьми в подвижные игры, но выяснилось, что она не в состоянии управиться с мальчишками старше шести-семи лет либо пробудить в себе интерес к активной деятельности исключительно ради самой активной деятельности. Ей нужна команда, собственная команда, чтобы приучать ее к дисциплине и настраивать на победу. Молодые незамужние учительницы, которые не пропускают ни одной вечеринки (и разумеется, потом блюют в ванной), летом почти все разъезжаются, и у Патти есть время почитать и прибраться в крошечной и без того чистой квартирке, слушая кантри и не испытывая никакого желания отправиться на вечеринку самой. Оба несостоявшихся романа с местными учителями, гораздо моложе ее, оба злополучных свидания, которые состояли преимущественно из обоюдной неловкости и вымученных разговоров и о которых читатель точно не захочет слышать, случились именно летом. В течение последних трех лет Кэти и Донна любезно позволяют Патти проводить весь июль в Висконсине…
Татьяна Александрова
http://l-eriksson.livejournal.com/558016.html