Одна моя хорошая знакомая (режиссёр, культуролог, журналист) ругается словом: «Постмодернизм!». Всегда - когда ей оттопчут ноги в автобусе или обсчитают в магазине. Понимаю, что это она ёрничает. Но что-то в общей тональности восприятия этого направления в современном искусстве ругательное слышится. Боюсь получить от неё когда-нибудь каким-нибудь искусствоведческим термином в лоб, но признаюсь - Пелевин мне нравится, я читаю его с удовольствием. Огромная пропасть пролегает не в культурологических и литературоведческих терминах, а в чувствах и ощущениях, между словами «симпатия» и «любовь».
Я люблю Пушкина. Гоголя. Достоевского. Толкиена. Бродского. Как вещи для меня великие и основообразующие, сродни любви к своей семье, своей родине! Но мне совершенно не стыдно признаваться в симпатии к множеству явлений мира - и среди них к творчеству писателя Виктора Пелевина. Это сродни отношению к поэзии Саши Чёрного и Игоря Губермана, гравюрам Хокусая и Бёрдслея, этническому року, бусам из разных пород дерева - вишни, березы, можжевельника, некоторым духам и тканям! Думаю, что такая симпатия не оскорбительна ни для автора, ни для тех, кто по-настоящему «любит» его книги. Я назову то, что наиболее близко и родственно, что радует и приятно озадачивает лично меня.
Первой книгой Пелевина, с которой я познакомилась, был роман «Generation «П». Так получилось, что читала я его в трудное для себя время, в больнице. Роман сумел вырвать меня из капкана собственной - вполне реальной - боли и переместить в пространство - с одной стороны вполне узнаваемых реалий девяностых, пережитых в свое время остро и лично, а с другой - в некое экзистенциональное поле, где схлестывается прочитанное и увиденное, бытующее и воображаемое.
Читая этот роман, я поняла одну вещь, которую часто слышала от своих учителей в художественной школе. Пикассо и Дали умели писать как Рубенс и Веласкес, но не хотели так писать. Пелевин показал, что творческие писательские мускулы у него - в прекрасном состоянии. Реальность он изобразит так, что - ах! - закачаешься. Двумя-тремя предложениями он рисует портрет времени. Но далее – стоп! Писателю интересно происходящее в сознании современников и на экране «чудесного ящика» или в наркотических грезах! Удивительное наркотическое видение героя романа «Generation «П» Вавилена Татарского о существах, нанизанных на некие нити, и стремящихся перемещаться по ним вверх за счёт «вау-импульсов», в погоне за призраком успеха, счастья и благополучия - этот образ для меня, безусловно, вышел далеко за пределы темы и многое объяснил.
Теперь, если в мои руки попадает гламурный журнал, или пульт телевизора случайно занесёт меня туда, где царит новая Иштар - Ксения Анатольевна С. (в шоколаде) и иже с нею - я вспоминаю Пелевина и хитро хихикаю, узнавая стиль и сюжет. При звуке аббревиатуры «PR» память меня тоже адресует к «Generation «П». А то, чем мы - приличные люди - вполне обоснованно брезгуем - мы, тем не менее, должны «знать в лицо».
Сложные чувства у всех ровесников Пелевина, к которым я и отношусь, кстати, вызвала повесть «Омон Ра». Это именно то чувство, которое родилось и при просмотре кинотрилогии о «Матрице» братьев Вачовски, заставившее воскликнуть: «Это про меня!». Это именно про меня, про крушение моих идеалов, про никому не нужные святые и светлые эмоции, которые при наличии пресловутой точки опоры смогли бы «сдвинуть землю». Но не сдвинули! Ибо дать нашему поколению эту точку кто-то поскупился - именно потому оно - потерянное, спившееся, неустроенное, не примкнувшее ни к коммунистическому «вчера», ни к капиталистическому «сегодня» пребывает в мутных и таинственных мирах полу-реальности, нарисованной Пелевиным - одним из нас!
Много ярких впечатлений подарила мне «Священная книга оборотня». Помимо чувственных и полу-ощущаемых несомненных реалий характера и образа жизни оборотня, в которого небезуспешно играю и я - эй, кто забыл, что я - Волчица? - меня совершенно потрясла философская фантасмагория об энергоносителях. Основа нынешнего относительно стабильного состояния России - таинственная, темная, горькая, и, несомненно, ужасная, нефть и газ, у Пелевина обретает единственно сообразный эквивалент - слёзы. Я читаю всё, что издается у Виктора Олеговича, поэтому пропускаю «ДПП (НН)», «Empire V», «Шлем ужаса» не из-за каких-то претензий к автору, а из-за разницы своего восприятия разных его произведений. Они менее значимы для меня, чем другие. Это свойство меня, как читателя, а не его, как автора. Потому что я вступаю в область самых любимых, самых созвучных мне произведений Пелевина, тех, которые перечитывались, тех, которые интегрированы в мой мир.
«Жизнь насекомых». Философская фантасмагория о людях. В своё время я с удовольствием слушала по радио цикл передач, где текст читал прекрасный актер Маковецкий. Слушала на работе, забывая обо всем, навострив уши, упиваясь и текстом, и интонациями, и сложными, туманными ассоциациями, рождающимися в душе. Очень жаль, что уже умер Сальвадор Дали! Если бы он это прочитал или услышал - не сомневаюсь - родилось бы несколько живописных шедевров, навеянных Пелевиным.
«Затворник и Шестипалый». Притча о стремлении к свободе, которую трудно сравнить с чем-либо и с кем-либо кроме «Фермы животных» Дж. Оруэлла, только - лучше. Глубже, мощнее, мудрее. Рассказы Пелевина. Это то, что, безусловно, останется в литературном наследии нашего времени и будет читаться нашими далёкими потомками. В большинстве своих рассказов, автор демонстрирует высочайшую технику, филигранное владение словом, стиль, лаконизм и юмор, образующих кристально чёткую структуру. В грани этого кристалла пойман свет: лучи вечного и истинного, непреходящего, именно того, что заставляет людей тянуться к литературе и искусству вообще.
Перечислю несколько рассказов, которые я перечитывала много раз. «Водонапорная башня». «СССР Тайшоу Чжуань». «Бубен Верхнего Мира». «Проблемы верволка в Средней полосе». Мнение моё таково: помимо яркости фантазии и причудливости образов, Пелевин - вполне традиционен в плане проблематики и самой сущности русской литературы, плотью от плоти которой он является. Последние два из четырех названных мной рассказов вполне мог написать чудесным образом оживший в наши дни Гоголь - с его раздумьями о судьбе маленького человека и его месте в жизни страны, мира и целой Вселенной, о добре, любви и чести, которые простираются далеко за грань личности, превыше жизни и смерти. На мой взгляд - эти маленькие рассказы - совершенные шедевры. Лично я взяла бы «Бубен Верхнего мира» и «Проблемы верволка!» в далёкое и опасное путешествие. Именно их я дала прочитать своим детям - реакция была вполне предсказуемая: понимающая и восторженная. По писательским меркам мой ровесник Пелевин ещё молод, и это очень меня радует. Голос моего поколения ещё долго будет звучать!
Татьяна Александрова, инженер-химик