Главная > Выпуск №5 > Народная культура вятских жителей Марийского края

Народная культура вятских жителей Марийского края

Копылова М. Л. В поисках костяной иглы: Кн. очерков и аутентич. фольклор. текстов из жизни вят. деревни XX в. - Йошкар-Ола: Периодика Марий Эл, 2001. - 168 с.: ил.

Красочная книга большого формата на глянцевой бумаге - такой блескучей, что при ярком освещении и читать неудобно: широкая страница, изгибаясь, отсвечивает посередине. Если доверять обозначенным выходным данным, то тираж для Марийской республики огромный - 3000 экземпляров. На одной и той же странице указано, что "издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда" и что это "издание на средства автора". Одним из рецензентов был известный столичный фольклорист В. М. Гацак. Кажется, у этой книги должно быть аудиоприложение на 135 минут звучания, но мне она досталась без такового.

Из самой книги можно кое-что узнать об авторе. Похоже, что Марина Копылова - йошкар-олинский литератор и журналист, а её книга выросла из журналистских очерков. Она одно время пела в фольклорном ансамбле Дмитрия Покровского и бывала в фольклорных экспедициях. Живя в Йошкар-Оле и интересуясь народной культурой, часто ездила по деревням, записывала фольклор и воспоминания старожилов. Собственно, из тех краев и происходит её род. Свою книгу "о красоте человеческих отношений и дел" она посвятила сыну (фотопортреты которого имеются среди прочих многочисленных иллюстраций), а также прочим "детям компьютерного века - в надежде, что они откроют для себя традиционную культуру заново, но не в качестве пыльного памятника, а в качестве путеводной нити, ухватившись за которую, можно найти выход из будущих тупиков цивилизации..."

Родные места, где она записывала обряды, обычаи, фольклор и разговоры стариков - это север Марийской республики, Оршанский район. Земли, которые прежде входили в состав Вятской, а также Казанской губернии - такие вот села и деревни: Солонер, Шулка, Норка, Старый Курлак, Русская Каракша, Пуялка Кладбищенская... Ее информанты - это русские люди, которые в большинстве своем считают себя вятскими: "Мы ведь - вятски!" (с. 55).

В первой части, которая называется так же, как и вся книга, предлагаются иллюстрированные фотографиями и рисунками рассказы о людях деревни, об их быте и занятиях. Попутно приводятся тексты записанных автором народных песен с нотами. Рассказы стариков, как водится, красочны: "Церква в Шулке красива была! Идешь до церкви в лаптях, а в пазухе валенки несешь. В валенках петь лучше: голос звучит. Клирос весь в валенках пел, даже летом. Тогда жизнь еще веселая была: на вечорки собирались, на пасху на качелях качались, без штанов девки и то качались! Штанов-ту не знали женщины до 1935-го году!" (с. 31). Подстать причудливым речам стариков бывают и авторские зарисовки: "- Классно! - невольно выдохнула я, представляя, какие бурные поцелуи начинались в конце хоровода" (с. 22); "Во дворе крайнего дома бегала черно-белая жучка с интересным хвостиком, не лаяла, а лезла целоваться. Это наводило на мысль о заведомой беззащитности хозяев собаки перед окружающей средой и собственным одиночеством, которое они, видимо, терпели уже много лет и готовы были разделить его с первым же встречным. В горнице на крашеной широкой лавке, на копыле прялки сидела маленькая остренькая бабулька. Другая кричала ей что-то через раскаленную кирпичную плиту, сложенную посредь горницы вопреки присутствию старинной добротной печки с многими вьюшками и нишами - как у комяков или карелов. Печку топили "по праздникам", она требовала много дров. Плита накалялась докрасна, но не согревала помещение во всех концах. Возле нее старухи грелись - как возле костра. В дымоход печи от плиты тянулась по всей горнице черная жестяная труба. Нам ужасно обрадовались, освободили по табуретке у плиты" (с. 33). Или даже так: "Мы шли проулком с хлевами и курятниками, и Андрей философски вздохнул: "Гавно... гавно... Вся Земля в говне..." Да, действительно, это было похоже на чистилище - перед выходом из Настоящего в Прошлое, в старую деревню, в ту самую Тайну, которая есть во всяком живом, имеющем Душу..." (с. 62).

Вторая часть - "Календарь". Там - записи рассказов о том, как справляли праздники годового цикла. А часть третья - "Свадьба". И тоже даются тексты песен.

Четвертая часть книги - это очерк о фольклорно-этнографической экспедиции в Полесье под руководством известного исследователя, ныне покойного Н.И. Толстого. Очерк этот, по бесхитростному признанию автора, так и не был напечатан ни в одном из тех журналов, куда она его давала. К марийско-вятскому краю он никакого отношения не имеет, но читается с большим интересом: "Я поседел в полесских экспедициях... - сказал Никита Ильич, проводя рукой по гладкой голове. - Но вы молоды, у вас всё впереди" (с. 146); "Расшифровка текстов - вроде зарядки для внимания и фантазии: в песне слова сливаются, и если не знать местных особенностей пения, покажется, что бабули поют на марсианском языке. И так каждое утро часа по полтора сидим впятером над магнитофончиком, нажимаем "стоп" на каждом "темном месте", по смыслу отделяем слова друг от друга и заносим в тетрадь. Однажды нас "добила" загадочная фраза: "Подоплитомдапрокыва". Про что это?.. Даже Лена Ширковец, самый гениальный среди нас дешифровщик, встала в тупик. Через два дня Любовь Дмитриевна Шендер нам объяснила: "Прокыва под оплитом ростэ, а оплит - оплот - то стэна, на вулыцэ..." - Забор?! Радости нашей не было границ. "Прокыва" оказалась обыкновенной крапивой, - ласичане считают, что так говорить удобнее для языка" (с. 152).

Книга Марины Копыловой - всё же не научное исследование, потому не следует всерьез относиться к тем, по счастью, немногочисленным пассажам, где она делает попытки прокомментировать смысл обряда или этимологию слова. Вот, к примеру, что заявлено в связи с днем Ивана Купала: "Платки, как и флаги, - атрибут верховного женского пра-божества - Великой Белой Богини. "Купала" - праздник сошествия небесного огня (Любви небесной) на землю" (с. 107). Такого рода впечатления от устаревшей, переиздаваемой ныне литературы, вкупе с мифолого-культурологическими беллетризированными изысканиями вроде книг Р. Грейвса, разумеется, внимания не заслуживают. Точно так же, как и решительно ни на чем не основанная догадка, будто гулянье и угощение на второй день Вознесенья - это следы знаменитого вятского праздника Свистопляски ("Когда-то Дмитрий Викторович Покровский про нее спрашивал") (с. 97, прим. 1). А вот на с. 24 - краткое внятное повествование о позднесоветской системе талонов - с точными подробностями в граммах и с изображением ("масштаб 1:2"). Не очень-то, наверное, нужное в такой книге, но примечательное.

В общем, всякий может найти в этой книге что-нибудь для себя - и подходящий материал для научных суждений о народной жизни, о песнях и обычаях крестьян, бывших когда-то вятскими, и просто-напросто смешное, познавательное, любопытное.

В. А. Коршунков