Версия для слабовидящихУроженец Вятской губернии В. И. Князев в ссылке в Архангельской губернии
Н. Р. Славнитский
Уроженец Вятской губернии Василий Иванович Князев в начале 1870-х гг. стал одним из многих студентов, занимавшихся пропагандой народнических идей. Он не стал видным революционером, поэтому о его деятельности в исторической литературе есть лишь краткие упоминания1. И в предлагаемой работе мы сделаем попытку осветить обстоятельства его высылки, а также пребывания в ссылке.
В. И. Князев родился в 1849 г., сын дьякона2. В 1860-е гг. учился в Вятской духовной семинарии. Н. А. Чарушин писал в своих воспоминаниях о том, что в 1869 г. «в доме Глазырина» было устроено общежитие, в котором жили вместе как некоторые семинаристы (и среди них В. И. Князев), так и отдельные гимназисты3.
После окончания семинарии Василий Иванович отправился в Москву и поступил в Петровскую земледельческую академию. Как раз эта академия в начале 1870-х гг. и стала основным центром распространения народнических идей4. В. И. Князев, естественно, не остался в стороне. Там он стал членом кружка, образовавшегося среди учащихся академии (возможно, того, что сформировался усилиями Н. М. Аносова) и заведовал «тайной библиотекой», то есть пользовался среди товарищей авторитетом. Его несколько раз арестовывали, и в конце 1873 г. он был привлечён к дознанию по делу о распространении в Москве воззваний кружка А. В. Долгушина, и до мая 1874 г. он находился под стражей5.
Н. А. Чарушин, неоднократно бывавший в то время в Москве и перечисливший в своих воспоминаниях московских членов кружка чайковцев6, о В. И. Князеве не упоминал. Возможно, он в то время находился под арестом.
После освобождения В. И. Князев стал работать в паровозной мастерской Николаевской железной дороги чернорабочим, куда устроился под вымышленной фамилией. Затем он вместе с М. Ф. Фроленко и Н. М. Аносовым отправился «в народ». Его товарищи из Нижнего Новгорода отправились на Урал, однако Василий Иванович с ними, по всей видимости, не пошёл. Остался в европейской части России и 15 октября 1874 г. был арестован и привлечён к дознанию «по делу о преступной пропаганде в империи».
В связи с этим его отправили в столицу, и 15 января 1875 г. он был доставлен в тюрьму Трубецкого бастиона Санкт-Петербургской крепости7. Там он находился до конца года. Лишь 31 декабря коменданту крепости поступило предписание перевести В. И. Князева (и ещё восемь человек) в Дом предварительного заключения, «где они имеют содержаться вплоть до особого распоряжения ввиду предстоящих допросов по производимому следствию...»8.
Выяснить о его деятельности смогли немногое. В докладе министра юстиции о нём было указано следующее: «Бывший студент Петровской Земледельческой академии Василий Князев, находившийся в непосредственных отношениях с составившимся в 1872 и 1873 гг. среди студентов означенной Академии тайным обществом, был привлекаем к прекращенному ныне политическому делу, по которому и содержался до мая 1874 г. под стражею. По освобождении своем Князев познакомился с агитаторами Кравчинским и Клеменсом и стал, по показанию обвиняемой Лебедевой, служить посредником при передаче переписки запрещенного содержания. Князев ни в чем, однако, не сознался»9. То есть против него были лишь показания Т. И. Лебедевой о передаче Василием Ивановичем писем. О его участии в пропаганде рабочих и крестьян следствие ничего не узнало. Это посчитали недостаточным для обвинения в участии в пропаганде, поэтому В. И. Князева решили в суд не передавать и решить о нём дело «в административном порядке». Отметим, что аналогичная участь постигла многих из тех, кто был арестован, в 1874 г. Василия Ивановича было решено выслать в одну из отдалённых губерний10.‼
Вследствие этого 15 октября 1876 г. управляющий III Отделением собственной его императорского величества канцелярии направил министру внутренних дел предписание о высылке В. И. Князева прямо из Дома предварительного заключения «в одну из отдалённых губерний»11. 22 октября министр сообщил в III Отделение, что сделал распоряжение об отправлении В. И. Князева в Архангельскую губернию12, а 27 октября санкт-петербургский градоначальник доложил министру, что предписание выполнено13.
Тех, кто следовал из Санкт-Петербурга в Архангельск «в навигационное время», отправляли по реке Неве, Ладожскому озеру, реке Свири и Онежскому озеру до посада Вознесенья, там сдавали начальнику тамошней местной команды и далее шли пешком до пункта назначения14. В октябре 1876 г. навигация, судя по всему, ещё была открыта, так как 4 ноября того же года Василий Иванович прибыл в Архангельск и был определён губернатором в Холмогоры15.
В 1878 г. в тот же город прибыл и его товарищ Н. М. Аносов, которого суд в ходе «Процесса ста девяноста трёх» признал виновным в хранении книг преступного содержания и приговорил к трёхмесячному заключению. При этом Правительствующий Сенат ходатайствовал о вменении ему в наказание предварительного заключения16. Это было удовлетворено императором, но в то же время министр внутренних дел принял решение о высылке его в Архангельскую губернию под гласный надзор полиции. Так, Николай Михайлович оказался в Холмогорах, позже его перевели в Шенкурск.
Отметим также, что в те годы в этом же городе жил ещё один бывший студент Петровской академии – Дмитрий Яковлевич Суровцев, который в 1874 г. тоже занялся пропагандой «в народе», однако арестован был по другому поводу. В феврале 1876 г. в полицию поступило донесение крестьянина Растворова, цехового Виноградова и купеческого племянника Тараканова об образовавшемся в Москве преступном сообществе с целью противоправительственной пропаганды в народе. В числе входивших в состав этого сообщества упоминался и «сельский учитель Суровцев»17. В мае того же года Д. Я. Суровцев был арестован в Пермской губернии и привлечён к дознанию, открытому по упомянутому выше доносу. В результате следствия министр юстиции пришёл к выводу, что он «не только знал и не донес о преступной деятельности некоторых привлеченных к сему делу лиц, но еще в 1874 г. состоял членом противозаконного сообщества» (причём это строилось именно на показаниях Растворова). Поэтому его решили «в административном порядке» выслать «в одну из отдаленных губерний» (август 1877 года)18. Так, он оказался в Холмогорах, но уже осенью 1878 г. бежал оттуда.
Василий Иванович наверняка общался и с Д. Я. Суровцевым, и с Н. М. Аносовым. Однако выскажем предположение, что тесными их отношения уже не были. В сентябре 1878 г. В. И. Князев решил подать прошение об освобождении от надзора, и архангельский губернатор, пересылая его в министерство внутренних дел, сообщил, что поднадзорный «во все время пребывания своего в ссылке вредного образа мыслей в политическом отношении не обнаружил»19. Сам факт подачи прошения уже наводит на мысль, что Василий Иванович принял решение отойти от революционной деятельности (такие обращения в той среде вообще не приветствовались).
Министр внутренних дел переслал прошение В. И. Князева в III Отделение, но там было принято решение отказать ему: «в виду крайне вредной прежней деятельности Князева и близких его сношений с главными организаторами преступной пропаганды Кравчинским и Клеменцом, которые до настоящего времени не разысканы»20. По всей видимости, в III Отделении полагали, что в ходе дознания по делу о пропаганде удалось выяснить далеко не всё о деятельности В. И. Князева, поэтому старались держать его под надзором.
В ноябре 1874 г. в Министерство внутренних дел обратилась мама Василия Ивановича – «Вятской губернии Слободского уезда села Преображенского диаконская вдова Анна Васильева Князева»21. Скорее всего, село Преображенское Слободского уезда и является местом, где родился и вырос Василий Иванович.
Так как в прошении есть и сведения об отце В. И. Князева и о положении его семьи, процитируем его полностью: «Оставшись после смерти своего мужа, в 1874 г., без всяких положительно средств к существованию, ибо муж мой, бывший на должности диакона в бедном селе Преображенском после своей смерти не оставил мне ни капитала и никакого имущества, при бытности которых я могла бы жить безбедно, не испытывая нужды и лишений. В настоящее время, не получая ниоткуда никакого пособия к своему содержанию, я нахожусь в самом бедственном и крайнем положении, почти не имею средств себя пропитывать при своей старости и болезненном состоянии. Имею при себе двух сыновей – Василия и Михаила. Старший сын – Василий, обучался в Московской Петровской академии, но в 1874 году был уволен из оной и в настоящее время находится под надзором полиции в городе Холмогорах Архангельской губернии. Степень образования Василия как в высшем учебном заведении льстила меня надеждою впоследствии видеть в нем подмогу и утеху в моем крайне бедственном состоянии – при неимении никаких средств, чем я могла бы продолжать свое существование.
Второй сын, Михаил, состоит на должности учителя в школе Низовской Слободского уезда и при весьма скудном жалованьи, оплачиваемом за труд по сей должности, едва пропитывает себя и кроме того он состоит на очереди по отбыванию воинской повинности. Ждать и надеяться на второго сына, при его бедном положении на должности сельского учителя, на получение какого-нибудь пособия я положительно не могу. Находясь в таком безвыходном положении, не имея никаких средств к своему содержанию ... я вынужденной нахожусь просить ваше превосходительство освободить сына моего Василия Иванова Князева из под надзора полиции...».
Однако и это обращение не помогло, о чём управляющий III Отделением сообщил министру внутренних дел 9 января 1879 года22.
Чётких сроков административной ссылки тогда не устанавливали, и положение Василия Ивановича изменилось лишь после учреждения императором «Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия». На первом же заседании комиссии был поднят вопрос об административной ссылке. При этом отмечалось: «Мерами, практикуемыми при преследовании лиц, политическая неблагонадежность коих заподозрена, служат административная высылка и полицейский надзор, гласный или негласный; обе они, несомненно, приносили и будут приносить существенную пользу при применении их с надлежащей осмотрительностью. Нельзя, однако, при этом не отметить, что случаи административной высылки столь часты, что вскоре устройство быта и положения высылаемых может сделаться вопросом государственным. Что же касается полицейского надзора, то мера эта, имея в основании своем лишь установление наблюдения, на самом деле равносильна лишению или ограничению прав: лицо, находящееся под особым надзором полиции, стеснено в выборе занятий, оно не внушает к себе доверия и заставляет избегать всяких с ним сношений из опасности навлечь на себя незаслуженное подозрение»23. Вскоре после этого в газетах появилось сообщение, в котором сообщалось, что «некоторые из упомянутых лиц (то есть ссыльных. – Н. С.) под тяжестью переносимого ими наказания, уже сознали свои заблуждения и последующим поведением не только не вызвали отягчения их участи, но, как видно из поступающих от местных губернаторов ходатайств, заслужили одобрительную аттестацию наблюдающего за ними начальства». Поэтому губернаторам было предложено составить списки тех студентов, которых, по их мнению, можно было освободить от надзора, и представить их на рассмотрение комиссии24.
По всей видимости, В. И. Князева архангельский губернатор тоже включил в такой список, и в марте следующего года он был переведён в Таганрог, где должен был один год оставаться под надзором полиции, после чего мог вернуться домой. Так завершилась ссылка Василия Ивановича в Архангельской губернии.
Примечания
1 Деятели революционного движения в России : Биобиблиографический словарь : От предшественников декабристов до падения царизма / Под ред. Вл. Виленского-Сибирякова, Феликса Кона, А. А. Шилова [и др.]. Т. 2: Семидесятые годы : Вып. 2. М., 1930. Стб. 586–587.
2 РГИА. Ф. 1286. Оп. 37. Д. 964. Л. 256.
3 Чарушин Н. А. О далёком прошлом. Кружок чайковцев. М., 1926. С. 51.
4 Фроленко М. Ф. Записки семидесятника. М., 1927. С. 109.
5 Деятели революционного движения в России... Стб. 587.
6 Чарушин Н. А. Указ. соч. С. 117.
7 РГИА. Ф. 1280. Оп. 1. Д. 399. Л. 107.
8 Там же. Д. 436. Л. 495.
9 Там же. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 393. Л. 62.
10 Там же. Л. 69.
11 Там же. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 369. Л. 1.
12 Там же. Л. 6.
13 Там же. Л. 9.
14 Там же. Ф. 1286. Оп. 37. Д. 522. Л. 37.
15 Там же. Д. 964. Л. 256–257.
16 Там же. Ф. 1405. Оп. 21. Д. 393. Л. 147–150.
17 Там же. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 395. Л. 27.
18 Там же. Л. 33.
19 Там же. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 369. Л. 65.
20 Там же. Л. 70.
21 Там же. Л. 74.
22 Там же. Л. 77.
23 Политическая полиция и политический терроризм в России (вторая половина XIX – начало XX в.) : Сб. документов. М., 2001. С. 69–70.
24 Архангельские губернские ведомости. 1880. 5 апр. (№ 28). С. 2–3.
