Версия для слабовидящихГали Фёдоровна Чудова о Великой Отечественной войне
В предыдущем выпуске альманаха (№ 36) была напечатана статья М. А. Борчиной «Гали Фёдоровна Чудова – “человек-легенда” Кировской областной научной библиотеки им. А. И. Герцена»1. В ней описано как Гали Фёдоровна жила и работала в годы войны. В фонде отдела краеведческой литературы библиотеки хранятся её рукописи, в том числе относящиеся к Великой Отечественной войне. Предлагаем читателям статью Г. Ф. Чудовой «Книга в войне» и отчёт о работе библиографа местного отдела Кировской областной библиотеки им. Герцена среди раненых бойцов и командиров в госпиталях г. Кирова за 1942 год.
Книга в войне2
Г. Ф. Чудова
Война!.. Фашистские полчища вторглись на советскую землю!.. И всё в жизни сразу перевернулось, закружилось в бешеном водовороте военного времени...
Через Калугу, в которой мы тогда жили, потекли бесконечным потоком наши войска, стремясь к западной границе, где уже гремели жестокие бои с врагом. Я работала тогда заместителем директора Калужской центральной библиотеки. То и дело туда забегали бойцы и командиры частей, проходивших через Калугу. Просили дать «на дорожку» нужные им книги. Молодой, весёлый, энергичный политрук выпросил у нас целую библиотечку для своего подразделения. Мы подобрали книг 30–40 лучшей художественной литературы. Вряд ли пригодилась эта библиотечка... Бойцы шли в самое пекло войны, мало кто из них вернулся домой после дня Победы. Но многочисленные воспоминания участников войны часто говорят о заветных томиках, лежавших в вещевых мешках бойцов рядом с несложным солдатским имуществом. Это были книги, с которыми участники войны не могли расстаться – иногда сборники стихов любимого поэта, а чаще всего – настольная книга молодёжи тех годов «Как закалялась сталь» Николая Островского.
В Калуге для противовоздушной обороны срочно рылись защитные окопы-«щели», все школьные здания оборудовались под госпитали, везде проводилась учёба по противохимической и противовоздушной обороне. Прошли на запад наши войска, а вскоре с запада стали прибывать эшелоны с ранеными. Калужская библиотека направила лучшие книги своего фонда в госпитали. Книги облегчали страдания бойцов. Со слезами на глазах рассказывала молоденькая госпитальная сестричка-передвижница о тяжелораненом юноше, молившем её: «Почитай мне “Войну и мир”». Она читала ему отрывки из романа, он забывался, а приходя в сознание, снова просил: «Ещё почитай о Наташе, о Пете Ростовых, об Андрее Болконском». Она опять читала, и, забывшись под чтение, он перестал дышать... Над Калугой ежедневно пролетали армады вражеских самолётов, объявлялась воздушная тревога, всё замирало на улицах, поднимали голос зенитки, но сначала Калугу не бомбили: самолёты несли свой смертоносный груз на Москву. В августе началась бомбёжка Калуги. Первые в прах рассыпавшиеся каменные здания в центре, первые жертвы воздушных нападений. «Защитные щели», куда прятались жители во время воздушной тревоги, не помогали. Часто прямое попадание фашистской фугаски уничтожало всех, кто надеялся спастись от бомбёжки в «щелях». В конце сентября ночной горизонт Калуги стал полыхать отблесками боёв и пожарищ. Фронт быстро надвигался на город. Эвакуация шла. В первую очередь старались вывезти раненых, детей, наиболее крупные предприятия, но это было очень трудно. Эшелоны эвакуированных непрерывно текли по железной дороге из Москвы, а вражеские самолёты нещадно их бомбили. Многие жители Калуги уходили из города пешком, только бы не попасть в лапы к врагу. Мы тоже ушли 10 октября 1941 года, в тот момент, когда бой за Калугу гремел в шести километрах от города.
100 километров пешего пути от Калуги до Серпухова под бомбами и пулемётным обстрелом из вражеских самолётов, по осенней распутице мы одолели в течение недели, голодая и холодая по дороге. Шли впятером – я, сестра-студентка Московского библиотечного института, наши 60-летние родители и мой семилетний сын. Под Серпуховом воинские части спешно готовили оборонные сооружения. Серпухов уже эвакуировался. Однако врагу не удалось занять этот подмосковный город. В Серпухове мы получили направление на пароход и двинулись дальше по Оке до Горького. В Горьком, как раз во время Октябрьских праздников, – первый массированный налёт вражеской авиации. Самолёты налетели на Горьковский автозавод-гигант, имевший большое военное значение. Мы сидели в переполненном беженцами здании эвакопункта на вокзальной площади и с трепетом ждали, что враг ударит бомбами по вокзалу. Но обошлось. Железнодорожники поскорее собрали из старых товарных «телячьих» вагонов эшелоны, запихали в них сотни застрявших в Горьком эвакуированных и под рёв самолётов и треск зениток отправили на восток. Мы хотели попасть в Киров, но он был настолько перегружен эвакуированными учреждениями и предприятиями, что эшелон даже не остановился там, а прошёл до Фалёнок, где наша семья выгрузилась из промёрзшего вагона. Мы совсем обессилели от долгого, мучительного пути, оголодали, нас заели вши. Фалёнки тоже оказались перегруженными беженцами. Райисполком направил нас в колхоз «Луч солнца» Петруненского сельсовета, по Унинскому тракту за 32 километра от Фалёнок.
Как раз пришли из Баталов подводы с зерном на элеватор. Они захватили нас и отвезли в Баталы.
Так, 13 ноября 1941 года очутились мы в этой деревне, где была всего одна улица, на каждой стороне которой стояло по 20 изб. Всё мужское население ушло на фронт, оставались женщины, дети и старики. Надо было сдавать зерно государству – мы вместе с колхозницами стали на обмолот и сортировку зерна, а потом работали по животноводству: мы с сестрой – скотницами, отец – ночным сторожем на ферме. Жили впроголодь, слабенький колхоз бедствовал, муку нам давали редко, выручала мороженая картошка. Мы в деревне были единственной эвакуированной семьёй. Добросердечные, отзывчивые баталовские женщины жалели нас от всей души и помогали, чем могли. Кто придёт и сунет несколько луковиц, кто – кусочек мяса, кто – пару картофелин, кто – горсть овсяного толокна или бутылку молока. Сами они, болея сердцем за мужей-фронтовиков, работали не покладая рук, чтобы дать армии хлеб, мясо, молочные продукты, едва успевали справляться с домашними делами и с трудом перебивались, чтобы накормить детей. Наравне с женщинами работали 13–15-летние подростки. Был там один мальчуган, Вася-почтальон. Он добросовестно выполнял свои обязанности: запрягал в сани-розвальни лошадку, отвозил письма и посылки баталовцев в Фалёнки и возвращался оттуда с полученной почтой. Мы постепенно наладили связи со своими родными и друзьями, сообщили им наше новое местопребывание и стали получать ответные письма. Надо было видеть Васю-почтальона, когда он, весь заиндевевший, вваливался в нашу избёнку, торжественно вручал очередное письмо и застывал на пороге, слушая, как мы читали полученную весточку и как радовались ей. Спустя несколько лет после войны, сам побывав в военных сражениях, получив ряд наград за участие в войне с Японией, Вася писал мне в Киров: «Привет из Баталов! Конечно, вы меня забыли... ведь немало в жизни встречается маленьких детских фигурок и, конечно, никакого следа в памяти не оставит мальчик, таскающий почту, но я вас помню по сей день и сердечно уважаю, ибо на таких людях слагался мой характер, а стало быть, и жизнь». (1949 г.) Сейчас Василий Степанович Возженников, долго работавший в Перми, сам уже дед, имеет двух красавцев-сыновей, один из которых – кадровый военный, офицер Советской армии.
И вторая, но уже трагическая детская фигурка в Баталах – мальчуган лет 13, Толя, трудившийся с нами на молотьбе. Молотилка и сортировка приводились в действие конной тягой. Толя ходил по кругу, погоняя лошадей, крутивших механизм. В разгаре работы мы вдруг услышали отчаянный детский вопль. Женщины бросились останавливать лошадей. Оказывается, мальчика затянуло в механизм – может быть, соскользнула нога в лапоточке, может быть, развязалась портянка. С большим трудом вынули его из ямы, принесли в разрядную избу, и я наклонилась над ним, надеясь оказать первую медицинскую помощь. Но сразу увидела, что травма была смертельна. Мальчику переломало ноги, разорвало живот, и он ещё имел силы спросить меня слабым голосом: «Галя, что там у меня, сильно поранило?» «Сейчас, Толюшка, потерпи, мы быстро отвезём тебя в больницу, и ты поправишься!» – ответила я, велела немедленно запрягать лошадь в сани, положить побольше соломы, осторожно завернуть мальчика в чистое полотно, закутать в тулуп и скорее везти в Фалёнки. Но спасти его врачи не смогли. Это тоже была жертва войны в глубоком тылу.
В Баталах не имелось библиотеки, мы с сестрой бегали за книгами в Подоплеки, за 3 километра, по перелескам, среди высоких сугробов снега, в библиотечку клуба опытной сельскохозяйственной станции. Книги были нашей отрадой, а кроме того, они помогали оживить беспросветные трудовые будни баталовцев. Остались памятные зимние вечера в промёрзшей по углам избёнке. Крохотная стеклянная баночка с керосином и опущенным в неё фитильком – наш светильник, мигая, освещал скудную обстановку: стол, скамьи вдоль двух стен, большую русскую печку, на которой спали мама и мой сынишка, Миша, полати – на них располагались на ночь отец, я и сестра. Подстилка – солома – покрывалась своими зимними пальто. Натрудившись и намёрзнувшись за тяжёлой физической работой, поужинав похлёбкой из мёрзлой картошки, мы час-полтора читали вслух «Квентин Дорварда» Вальтера Скотта. И казалось, стремительно входил в нашу мрачную избушку легконогий юноша в коротком сером камзоле, в шотландской голубой шапочке, украшенной орлиным пером, и начинал увлекательное повествование о своих похождениях, заставляя нас забывать горести и заботы.
Вторая памятная книга – «Герцен в Вятке», составленная профессором Кировского педагогического института Константином Владимировичем Дрягиным. В сборник входили отрывки из «Былого и дум» Герцена, касающиеся его пребывания в вятской ссылке, письма невесте из Вятки. Эта книга раскрыла нам глаза, мы поняли, что приехали в замечательный край, самобытный, многонациональный, обладающий интереснейшей историей. Запали в душу тёплые слова А. И. Герцена, обращённые к вятскому народу, к новым друзьям, которых он обрёл в глухой Вятке. Эта книга была первым толчком, началом краеведческой работы, ставшей основой моей жизни и продолжающейся вот уже 43 года. В деревне Баталы я родилась как краевед, влюблённый в свою вторую родину – Кировский край.
Я равнодушна к экслибрисам, увлекающим книголюбов. Но мне нравится разыскивать цветные фотооткрытки с пейзажами, похожими на вятские. Особенно милы сердцу зимние виды, стройные, могучие ели, погружённые в снежные сугробы. Такою я впервые увидела природу Фалёнского края в ту суровую военную зиму 1941–1942 годов.
Я наклеиваю пейзажи на свои любимые книги и пишу: «Экслибрис мой – “очей очарованье”! В нём – края вятского неброская краса, осеннее природы увяданье, или – в снегах застывшие леса... В грозе войны нас Вятка приютила, открыла мне свой облик непростой, заворожила, сердце покорила и Вятке посвящён экслибрис мой...»
Из библиотеки в Подоплеках мы брали книги, которые можно было читать вслух баталовским колхозницам. Они любили, когда вечерами мы приходили к ним, читали небольшие рассказы Горького, Чехова или на память рассказывали сказки и отрывки из художественных произведений. С большим удовольствием слушали сказку Аксакова «Аленький цветочек». Часто с утра прибегали к нам в избушку девчурки с просьбой: «Галя, ты сегодня к нам приходи, мама наказывала». А сестру Лену зазывали к себе её ровесницы, девчата в возрасте 16–20 лет, и заслушивались её художественным рассказыванием. Она имела великолепную память и действительно увлекательно умела рассказывать. Кажется, даже пыталась пересказать «Квентин Дорварда» после нашего домашнего «камерного» чтения. Но я ходила преимущественно к семейным колхозницам, где меня слушали все члены семьи: и дети, и старые бабки с дедами. Мы служили для баталовцев одновременно театром, кино, радио, газетой, потому что всё это тогда для них было недоступно. Конечно, в свои «чтения» мы старались вкрапливать элементы политбесед, хотя это было довольно трудно, если принять во внимание, что в Баталы не доходили ни областные, ни центральные газеты. Я особенно дружила с двумя колхозницами – бойкой, разговорчивой рыжеватой Афанасией, изба которой стояла напротив нашей, и со степенной голубоглазой Татьяной, матерью Васи-почтальона. К Афанасии я часто забегала вечерком поговорить за морковным чаем с вяленой свёклой вместо сахара. Татьяна жила в другом конце деревни, у неё я ночевала, потому что поздно вечером было страшновато возвращаться домой через всю деревню: кругом похаживали волки. Дочки Татьяны, Мария, Зоя и Фаина, очень любили мои сказки, а с Татьяной мы вели задушевные разговоры о жизни, о войне. Их мужья пришли потом с фронта, но муж Афанасии вернулся ослепшим, а Степан Самонович Возженников (муж Татьяны. – Прим. ред.) и после войны, приезжая в Киров, непременно заглядывал ко мне.
В Баталах мы с сестрою пробыли с ноября 1941 года до марта 1942 года. Нас вызвал Кировский ОблОНО для направления на библиотечную работу, по специальности. Родители и мой сынишка жили в Баталах до сентября 1942 года, пока директор Кировской областной библиотеки им. Герцена Клавдия Михайловна Войханская не выделила мне шестиметровую каморку в подвале библиотеки. Туда они и приехали. ОблОНО направили сестру в Бисеровскую районную библиотеку, откуда она в 1943 году вернулась в свой библиотечный институт продолжать учёбу, а родители наши оба умерли весной 1943 года от истощения, и мы с сыном остались вдвоём.
С марта 1942 года вся жизнь моя теснейшими узами связана с великолепной нашей «Герценкой».
Повествуя о «Герценке», в книге «Рассказ об одной библиотеке» писатель Мирон Лазарев говорил: «Когда в Великой Отечественной войне вся наша страна ... стала военным лагерем, Кировская библиотека в этом лагере заняла свои позиции, и её могучее оружие – книга – также участвовало в подготовке победы над врагом». Это действительно так и было.
Город Киров жил напряжённой, трудной военной жизнью. Все помыслы, все стремления и усилия сводились к одному: выстоять и победить! Как и везде, основными кадрами во всех отраслях производства остались женщины, подростки и весьма пожилые люди. Всё отдавалось армии, фронту. Труженики тыла стоически переносили лишения и сложности военного времени, помогая друг другу.
Библиотека имени А. И. Герцена делала всё возможное для себя, чтобы поддержать научную и культурную жизнь города. К ней, как к центральному очагу тепла и света, тянулись горожане и эвакуированные. Молодой директор библиотеки Клавдия Михайловна Войханская старалась сделать всё, чтобы в городе, где не хватало топлива и электроэнергии, библиотека, как яркий маяк, сияла огнями и привлекала людей своим уютом, теплом, заботливым внимательным отношением библиотекарей и технических работников. Было безмерно трудно бороться за создание таких условий, сотрудники библиотеки голодали и еле держались на ногах от истощения, но упорно работали, преодолевая все трудности. С утра до вечера в библиотеке толпились посетители. Занимались в читальном зале преподаватели и курсанты Ленинградской военно-морской медицинской и Лесотехнической академий, учащиеся средних школ города, научные и инженерно-технические работники различных учреждений, организаций, предприятий, раненые бойцы и командиры, агитаторы, пропагандисты, работники литературы, искусства. Во всех отделах библиотеки кипела жизнь. Эвакуированные в Киров научно-исследовательские институты и учебные заведения находили в фондах библиотеки нужную им литературу. Профессор Ленинградской военно-медицинской академии Н. В. Лазарев писал: «В трудные годы войны многие научные работники, оторванные от привычной обстановки и книжных богатств наших научных центров нашли в библиотеке имени Герцена помощь и искреннее желание работать вместе с нами над развитием советской науки». Он благодарил библиотеку за то, что в дни войны она помогла ему в Кирове написать три книги.
В библиотеку приходили приезжавшие в Кировскую область геологи-изыскатели, работавшие по разведке сырья для военной промышленности. Они жадно просматривали литературу по геологии и полезным ископаемым края. Экономисты, научные работники обращались за помощью в отыскании книг и статей по использованию дополнительных экономических, пищевых и природных ресурсов на нужды войны. Инженерно-технические работники оборонных предприятий широко использовали фонды библиотеки в целях совершенствования производства. Для них не было в библиотеке отказа, нужные книги в неограниченном количестве выдавались библиотекой на неограниченные сроки пользования.
Многие эвакуированные из Москвы и Ленинграда, работники научно-исследовательских учреждений, предприятий, учебных заведений стремились ознакомиться с местными проблемами и условиями, изучая литературу о Кировской области. В читальном зале библиотеки постоянно проводились лекции, читательские конференции, литературные вечера, выставки литературы. С лекциями выступали видные учёные страны – академики Е. Тарле, В. Потёмкин, К. Быков и другие. На литературных вечерах в библиотеке читатели слушали известных советских писателей Б. Лавренева, Е. Шварца, Е. Чарушина, Н. Никитина, Л. Малюгина, А. Мариенгофа. В декабре 1942 года в большом зале библиотеки проходило республиканское совещание писателей Латвийской ССР. Латышские писатели А. Саксе, А. Упит, А. Балодис часто встречались с читателями библиотеки.
В концертах и литературных вечерах принимали активное участие видные артисты эвакуированного в Киров Большого драматического театра им. Горького, заслуженные артисты РСФСР В. Полицеймако, С. Казико и другие. С патриотическими концертными программами выступал в библиотеке коллектив Ленинградской академической капеллы, играли пианист Г. Нейгауз, композитор К. Сорокин. Все эти мероприятия сопровождались пропагандой книги через книжные выставки, обзоры литературы.
Библиотека развернула широкую работу с книгой в госпиталях города, в воинских частях, на призывных пунктах. Многие работники библиотеки взяли шефство над отдельными палатами в госпиталях, постоянно проводили там громкие чтения и беседы, обзоры литературы, лекции, доклады, вели кружки по изучению иностранных языков. Раненые выражали глубокую благодарность библиотекарю Марии Александровне Лойко, эвакуированной из Москвы. Боец Сорокин посвятил ей стихотворение:
Раненые в схватках боевых,
Мы порой охвачены тоскою,
Вспоминаем о своих родных.
Сердце просит ласкового слова,
Жить без ласки очень тяжело,
Ласковое слово для больного
Очень много пользы принесло.
А от Вас её мы видим много,
Вы для нас как ласковая мать,
И для утешения больного,
Кажется, готовы всё отдать...
М. А. Лойко провела в подшефном библиотеке госпитале 104 занятия по ликвидации неграмотности и по арифметике, организовала кружок изучения английского и немецкого языков, в котором обучались 30 раненых. С ними было проведено ею 143 занятия.
Мария Александровна была человеком высокой культуры и доброго сердца. Она и мне очень помогла своим материнским участием в тяжёлую весну 1943 года, когда сразу, один за другим, ушли из жизни мои родители.
О том, как наши женщины-библиотекари вкладывали душу в работу с ранеными, говорят многочисленные горячие отзывы бойцов, благодарности работникам библиотеки Н. М. Пантелеевой, М. Н. Половниковой, О. Г. Романовской и ряду других.
«Как для каждого живого существа необходимы питание, воздух и вода, так для человека необходима книга, а особенно для раненого, когда он на несколько месяцев прикован к кровати, – писали в коллективном письме бойцы и командиры, лечившиеся в госпитале № 3444. – Когда человек в лежачем состоянии, книга является основным источником, из которого он берёт для себя бодрость духа, забывает на время ноющие раны, вспоминает пережитое и с гордостью смотрит на будущее».
Боец Лысенко писал, участвуя в бюллетене «Моя любимая книга», организованном библиотекой в одном из госпиталей: «Самое сильное впечатление из всех прочитанных (в госпитале) книг произвёл на меня роман Л. Н. Толстого “Война и мир”. Герои этой книги “стоят передо мною, точно лучшие мои друзья”».
Многие раненые под влиянием библиотеки серьёзно занимались самообразованием и готовились к мирной созидательной жизни. Капитан Евтушенко за семь месяцев пребывания в госпитале прочёл 39 книг по вопросам психологии, философии, ораторскому искусству и живописи. Полковник Крутов, прослуживший 27 лет в армии, работал над книгами по своей специальности, читал труды Энгельса, Меринга, Клаузевица, прочёл 10 книг по артиллерии, 7 книг по военно-инженерному делу. Майор Плюснин, до войны работавший в сельскохозяйственной академии, перечёл труды академиков Вильямса, Лысенко, Цицина, Прянишникова и настойчиво работал над «Капиталом» Маркса. Лейтенант Оборнев во время пребывания в госпитале подготовился и сдал экзамены за среднюю школу, а потом начал готовиться к поступлению в институт. Старшина Обогрелов писал: «Я после госпиталя думаю пойти в институт, и моя мысль осуществляется благодаря возможности готовиться в стенах госпиталя. Все нужные мне учебники и литературу для подготовки я получаю из библиотеки».
В коллективном письме, подписанном капитаном Полехиным, старшим лейтенантом Урбэ, лейтенантом Воракиным и другими ранеными офицерами, говорилось: «Чтение художественной литературы заставляло забывать о болях, повышало душевно-моральное состояние, способствовало быстрейшему выздоровлению. Одновременно с этим чтение научно-технической литературы повышало знания по своей специальности и содействовало возвращению на производство более подготовленным».
Являясь центром культурно-просветительной, пропагандистской и агитационно-массовой работы, библиотека вела пропаганду не только в госпиталях и воинских частях. Работники библиотеки выходили с лекциями, докладами, обзорами литературы в школы трудовых резервов, в цеха предприятий, в рабочие общежития, в мастерские кустарных артелей. В годы войны библиотека имела более 50 передвижных библиотечек, из них 20 – в госпиталях. Силами библиотечных работников и читательского актива за время войны проведено 5 174 громких чтений-бесед, 1 293 обзора литературы, 324 лекции и доклада, 28 читательских конференций, 1 176 книжных выставок, 64 литературных вечера. Велась большая, глубокая справочно-библиографическая работа. Были выданы по запросам читателей 151 432 библиографических справки, в основном связанные с проблемами и тематикой Великой Отечественной войны.
Продолжалась работа по расширению и усовершенствованию каталогов библиотеки и справочно-библиографического аппарата. Библиотека распространяла своё влияние на область, развёртывая методическую помощь районным, городским и сельским библиотекам в деле пропаганды книги. Работники библиотеки выезжали в районы, проверяли работу массовых библиотек, консультировали библиотекарей, ободряли и поощряли их, проводили областные и районные совещания, семинары, курсы подготовки и переподготовки библиотечных кадров, составляли и рассылали письменные консультации по улучшению библиотечной работы в области.
Моя сестра Елена Фёдоровна Чудова в 1944 году окончила Московский библиотечный институт и получила назначение в Кировскую областную библиотеку. Она работала сначала методистом, потом заведующей методическим отделом библиотеки, а в 1948 году поступила в Ленинградский библиотечный институт на аспирантуру. Молодой, энергичный работник, она много успела сделать для развёртывания методической работы в Кировской области.
Министерством просвещения РСФСР был организован во время войны при нашей библиотеке Государственный фонд литературы. Работники библиотеки собирали книги от организаций и населения для снабжения литературой районов, освобождённых от фашистских захватчиков. Для ряда освобождённых районов были скомплектованы из собранных книг библиотечки. Всего мы направили туда до 100 тысяч томов. Из дублетных фондов библиотеки им. Герцена мы выделили 69 тысяч книг для городов Сумы, Нальчика, Купянска. Библиотека хранила эвакуированную из Выборга ценнейшую коллекцию книг и Валдайскую библиотеку, которые после войны были возвращены по назначению.
За военные годы в библиотеку записалось 128 312 читателей, они посетили библиотеку 2 085 385 раз и прочитали 4 085 954 книги.
Коллектив работников библиотеки и в трудные годы войны не прекращал социалистическое соревнование за лучшие показатели в обслуживании населения. Принимая активное участие в республиканском соревновании библиотек, наша Герценка по итогам работы за 1943 год вышла на первое место среди областных и краевых библиотек РСФСР и получила переходящее Красное знамя Наркомпроса РСФСР и ЦК союза работников политпросветучреждений. Знамя она удерживала за собою в последующие 1944–1945 годы. 30 работникам библиотеки была вручена медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов».
Я помню это вручение. Мы переживали в тот момент и боль, и скорбь, и торжество победы над врагом. Эти чувства вылились у меня в стихотворении, посвящённом вручению медали нашему коллективу:
И на нём три слова – ясных и простых...
А кругом – как будто солнце засияло,
Столько много смысла и значенья в них!
Это – сгусток крови, сгусток напряженья,
Четырёх геройски пережитых лет,
В нём – горячей скорби жгучее кипенье,
Боли и тревоги неизбывных след...
Мы в тылу глубоком жили вместе с фронтом,
Вместе с ним боролись, отдавая кровь.
День и ночь трудились, рук не покладая,
Верили в победу, берегли любовь...
Нашей общей кровью, нашими трудами,
Нашим героизмом враг разбит навек!
Ярко засияло солнце над полями,
Снова дышит вольно русский человек!
После Кировская областная библиотека в своих научных трудах старалась осмыслить и отразить годы Великой Отечественной войны. С первых же её дней кировский поэт Алексей Иванович Мильчаков, работавший тогда библиографом в «Герценке», начал вести картотеку «Кировская область в дни войны». Он включал в неё материалы из «Кировской правды» и из всех районных газет. Эта картотека была продолжена до конца войны, после чего она полностью вошла в созданный тогда краеведческий каталог «Летопись Кировской области» и пополняется новыми карточками до сего времени.
На основе огромного материала, собранного в картотеке, главным библиографом-краеведом Светланой Петровной Кокуриной составлен библиографический указатель «Герои Советского Союза – кировчане». Библиография опубликована в сборниках «Герои Советского Союза – кировчане», вып. 1 и 2 (Киров, Волго-Вят. кн. изд-во, 1973, 1978). Здесь отражены 112 имён героев-кировчан. Занималась библиографией о военном времени и я. Мною составлен указатель литературы «Кировчане на фронтах Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Вып. I. Воины-фронтовики» (Киров, 1976. 435 с. на маш.). Он включает 1 140 названий книг и статей 1942–1975 годов. В нём помещены, кроме общих материалов об участии кировчан в войне, сведения о фронтовиках-учителях, комсомольцах, женщинах на фронтах, о кавалерах фронтовых орденов, о возвращении и награждении воинов-победителей.
В 1947 году, когда моя сестра Е. Ф. Чудова работала в методическом отделе библиотеки им. Герцена, она составила указатель литературы «Библиотеки Кировской области в дни Великой Отечественной войны». В него вошли 219 газетных статей и заметок 1941–1945 годов главным образом из районных газет о библиотечной работе в то время. Библиограф краеведческого отдела библиотеки им. Герцена Галина Александровна Кустенко написала интересный очерк «Кировская областная библиотека им. А. И. Герцена в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» (Киров, 1971. 46 с. на маш., 7 л. фото). В нём обобщён опыт работы нашей библиотеки в военное время.
Библиотекой пока сделана небольшая часть того, что следует сделать. Картотека о Кировской области в годы войны – неисчерпаемый источник для составления библиографии. Интересен также материал для истории библиотечного дела в Кировской области во время войны. Одной из задач библиографов, книговедов и книголюбов нашего края является использование имеющихся в областной библиотеке им. Герцена возможностей для создания научных библиографических трудов о Кировской области и кировчанах военного времени.
1 апреля 1984 г.
Для сб. «Вятка», вып. 7, 1985 г. (Запись сделана рукой. – Прим. ред.)
1942
О работе библиографа местного отдела
Кировской обл[астной] биб[лиоте]ки им. Герцена
среди раненых бойцов и командиров3
Г. Ф. Чудова
В подшефном обл[астной] биб[лиоте]ке госпитале мне были поручены для обслуживания массовыми мероприятиями 4 палаты 3-го отделения. Палата № 13 – самая маленькая, в ней 5 чел[овек] больных, в палате № 14 – 24 чел[овека], в пал[ате] № 15 – 15 чел[овек], в палате № 16 – 17 чел[овек], причем все раненые уже выздоравливающие, свободно встающие с коек и двигающиеся.
Я начала работу в палате № 15 с 11 мая 1942 г[ода]. Имея в виду приближающуюся дату со дня смерти великого писателя А. М. Горького (18/VI), я решила провести подготовку к этой дате. В течение 3-х дней – 11/V, 13/V и 15/V, уделяя посещению палаты 1 ч. – 1 ч. 30 м., я провела след[ующие] лекции: 1) Горький – буревестник первой русской революции; 2) Горький – борец за коммунизм; 3) Горький – борец против фашизма. Первую тему я сопровождала художественным чтением рассказов «Коновалов» и «Страсти-мордасти», а также «Песни о буревестнике», вторую тему, посвящённую деятельности и творчеству Горького с 1904 по 1936 год, иллюстрировала чтением статьи Горького «Механическим гражданам», к третьей теме прочитала статьи «О пролетарской ненависти», «Если враг не сдаётся – его уничтожают» и речь В. М. Молотова на похоронах Горького.
Слушали очень внимательно и серьёзно, окончив Горьковскую тематику, я предложила своим слушателям выпустить бюллетень, посвящённый Горькому, и просила подумать над материалом для бюллетеня. Затем с этой же тематикой я пришла в другие палаты. В маленькой палате № 13 я в два приёма провела беседы о Горьком (Горький – буревестник первой революции и Горький – борец с фашизмом), прочитав «Страсти-мордасти» и «Коновалов». Больные сказали мне, что им больше понравился рассказ «Страсти-мордасти», но т[ак] к[ак] в этой палате были люди, впервые знакомящиеся с Горьким, дать свои отзывы в бюллетень о Горьком они не решились. В палате № 14 тема о Горьком была прочитана в 2 приёма, «Коновалова» я им рассказала, «Страсти-мордасти» и «Песнь о буревестнике» – прочла. В палате № 16 во время двух лекций о Горьком прочитала «Страсти-мордасти» и «Песнь о соколе». После лекций во все палаты я принесла из библиотеки госпиталя книги Горького – «Мать», «Детство», «В людях», «Рассказы», а также № журнала «СССР на стройке», посвящённый МХАТ, в к[ото]ром дан хороший иллюстративный материал к постановкам МХАТом «Егора Булычова», «Врагов», «Мещан», «На дне».
Горьким очень заинтересовались раненые в палатах №№ 14 и 15. Они активно читали «Мать» и другие принесённые мной книги Горького, человека 3–4 сходили в биб[лиоте]ку и взяли толстый том «Избранных произведений» Горького.
Многие впервые читали Горького, другие – перечитывали, чтобы дать материал в бюллетень. В результате дали свои отзывы о Горьком 10 человек, из которых раньше не были знакомы с творчеством великого писателя 3 человека, и 18 человек из палаты № 14 написали коллективный отзыв о Горьком. Таким образом, бюллетень составлен 28 корреспондентами, которые почти все подчерк[нули] [нрзб] в [нрзб] произв[едениях] Горького учащего бесп[ощадной] кл[ассовой] ненависти к врагам трудящихся. С большой любовью бюллетень был оформлен двумя ранеными художниками: лейтенант Леонов оформил настенный бюллетень, сержант Нечаев – альбомный экземпляр бюллетеня, который был отправлен в Москву на Всесоюзную выставку работы госпиталей.
Следующая моя тема была «Герой Отечественной войны 1812 г., знаменитая вятчанка, первая женщина-воин Н. А. Дурова». Я прочла её [нрзб] в палатах №№ 15, 14 и 16, укладывалась в 1 ч. 30 м. Несмотря на такой большой срок, я не замечала усталости и невнимательности в аудитории. Наоборот, слушали с напряжённым вниманием и участием к судьбе кавалерист-девицы. Очень интересова[ли]сь портретами – в мол[олодом] возр[асте] и в [нрзб], к[ото]рые я принесла и показ[ывала] [нрзб]. После лекций я принесла иллюстративный материал о Наполеоновских войнах 1806–1815 г[одов], картины битв при Прейсиш-Эйлау, Аустерлице, Фридланде, иллюстрации к нашествию Наполеона на Россию в 1812 г[оду], картины, рисующие форму русского войска в 1812 г[оду], портреты наших полководцев и франц[узских] маршалов того времени, а также повесть Рыкачева «Надежда Дурова» (ж[урнал] «Молодая гвардия», 1941, № 4), книгу Мордовцева «Новые женщины», где имеется повесть о Дуровой, и «Военные записки» Д. Давыдова. Эти книги с интересом читались и рассматривались в палатах. В палате № 15 мы в несколько приёмов прочитали вслух ту часть романа Д. Мордовцева «1812 г.»4, к[ото]рая относится к Дуровой. В беседе слушатели спрашивали, почему Л. Толстой не отразил Дурову в «Войне и мире», интересовались биографией Дениса Давыдова, ленинградцы рассказывали об отделе оружия в Лен[инградском] Эрмитаже, где интересно представлено оружие и форма русского войска 1812 г[ода].
В палате № 15 кроме этого я провела по просьбе военкома госпиталя беседу по ноте В. М. Молотова о чудовищных злодеяниях фаш[истских] налётчиков. Саму ноту больные почти все читали раньше. Я подчеркнула в беседе основные разделы ноты и рассказала в качестве иллюстративного материала факты из собственного опыта соприкосновения с гитлеровцами во время их наступления на места, откуда я эвакуировалась. По ноте беседовали на тему – как реагирует Англия и США на злодеяния гитлеровцев и о помощи этих государств нам в борьбе с гитлеровцами.
В госпитале должна была состояться лекция квалифицированного литературоведа т. Феддерса о творчестве Ильи Эренбурга. Военком попросил меня подготовить палаты к этой лекции, ознакомив больных с произведениями Эренбурга.
Совместно с библиотекарем госпиталя мы оформили в библиотеке 3 витрины, посвящённые творчеству Эренбурга, с которых литература пошла очень активно. В палате № 15 я прочитала «Трубку коммунара» Эренбурга, в палате № 14 – «Трубку коммунара» и статью О. Савич «Падение Парижа» из Комс[омольской] правды от 16/VI 42 г.
Кроме того в палате № 15 как-то раз мною был прочитан свежий № журн[ала] «Крокодил», т[ак] к[ак] больные просили познакомить их с содержанием последних №№ этого журнала.
Ближайшая тематика моей работы в подфешном госпитале – «Жизнь замеч[ательного] большевика Ф. Дзержинского» в связи с 65-летней год[овщиной] его рожд[ения] 11/IX. Эту тематику я уже использовала в 2-х отделениях другого госпиталя. Сначала эта тема была прочитана мною в палате, где находились больные, прикованные к постелям (с поврежд[ениями] костей), в кол[ичестве] 18 человек. Рассказывая о жизни Дз[ержинского], я зачитывала иллюстрирующие его личность отрывки из поэмы Маяковского «Хорошо», поэмы Е. Долматовского «Ф[еликс] Дз[ержинский]», из сб[орника] рассказов Ю. Германа «Железный Феликс» и «О первом чекисте». Слушали с огромным интересом, лекция затянулась часа на 1 1/2, и когда я кончила – не хотели отпускать, завели беседу о Кировской обл[асти], о её богатствах и возможностях в связи с тем, что, рассказывая о вятской ссылке Д[зержинского], я сравнивала состояние Вятского края 45 лет тому назад с Кировской областью сегодняшнего дня.
Вторично эта лекция была прочитана мною в этом же госпитале среди подвижных больных, к[ото]рых сошлось 25 чел[овек]. Снова с большим интересом слушатели отнеслись и к местному, и к худож[ественно]-иллюстративному материалу, уверяли, что услышали много нового. В теме о Д[зержинском] я старалась подчеркнуть его самоотверженную борьбу с трудностями и с врагами революции и то, что его жизнь учит нас бесп[ощадной] борьбе с нашим теперешним врагом – герм[анским] фашизмом, и уверенности в победе своего правого дела, несмотря на все трудности.
Тему о Дзержинском я 3 раза повторяла на вокзале ст[анции] Киров в зале, где ожидают поезда раненые бойцы и командиры, куда была направлена от Агитпункта ст[анции] Киров. Учитывая вокзальную обстановку, я значительно сокращала время лекции до 23–30 минут, и все 3 раза я видела большой интерес и внимание слушателей. Слабее прошла в тех условиях лекция о Дуровой, которую труднее сократить и к[ото]рая, затянувшись около часа, утомила внимание слушателей, тем более что в ней нет оживляющего её лит[ературно]-художественного [и] иллюстрат[ивного] материала. Раненые слушатели по окончании лекции подняли беседу, сравнивая технику Нап[олеоновской] войны с современной техникой, но сама Дурова не вызвала в них такого участия и внимания, какие вызывает каждый раз Ф. Дзержинский.
Всего с 11/V по 26/VIII мною пров[едено] среди ран[еных] бойцов и к[оманди]ров 26 лекций, гр[упповых] читок и бесед.
Эта работа очень продуктивна, интересна и даёт большое моральное удовлетворение.
Чудова. 28/VIII 42 г.
1 Борчина М. А. Гали Фёдоровна Чудова – «человек-легенда» Кировской областной научной библиотеки им. А. И. Герцена // Герценка : Вятские записки. Киров, 2019. Вып. 36. С. 173–192.
2 Чудова Г. Ф. Книга в войне. Киров, 1984. 18 с. Машинопись.
3 Чудова Г. Ф. О работе библиографа местного отдела Кировской обл[астной] биб[лиоте]ки им. Герцена среди раненых бойцов и командиров. Киров, 1942. 8 с. Рукопись [расшифровка М. А. Борчиной, Ю. Ш. Поляковой].
4 Роман Д. Мордовцева называется «Двенадцатый год». – Прим. ред.
