Главная > Выпуск №35 > Вятский харбинец Иван Миклин

Вятский харбинец Иван Миклин

П. А. Чемоданов

В результате революционных событий 1917 г. и последующей Гражданской войны миллионы наших соотечественников вынуждены были уехать в эмиграцию. Одним из её центров стала Маньчжурия, прежде всего г. Харбин, где осели не только бывшие белогвардейцы, царские чиновники и аристократы, но и самые обычные люди. Одним из таких был уроженец Вятской губернии Иван Артемьевич Миклин, который в 1933 г. вернулся в Советский Союз и был расстрелян в 1938 г. по обвинению в шпионаже в пользу Японии. О его судьбе может рассказать судебно-следственное дело, хранящееся в Центральном государственном архиве Кировской области.

Иван Артемьевич Миклин родился 23 ноября 1893 г. в дер. Фалёнки Слободского уезда Вятской губернии в семье крестьянина-середняка. О его детстве известно только то, что он пять лет учился в местной школе и помогал семье вести хозяйство. В начале 1914 г. Иван уехал на Дальний Восток и стал работать ремонтным мастером на ст. Амазар Амурской железной дороги, затем трудился на стройке в г. Владивостоке. Оттуда он и был призван в ряды Российской императорской армии в ноябре того же года. Службу И. А. Миклин проходил в 4-ом артиллерийском полку во Владивостоке и завершил её в чине унтер-офицера.

После демобилизации, весной 1918 г. Миклин принял решение вернуться в Вятскую губернию. Для этого он вместе с четырьмя другими демобилизованными солдатами сел на поезд, идущий по КВЖД и далее по Транссибирской магистрали в Европейскую Россию. Однако, не доезжая до Харбина, солдаты узнали, что в районе Читы действуют вооруженные отряды атамана Г. М. Семёнова и барона Р. Ф. фон Унгерн-Штернберга, которые задерживают проходящие поезда и принудительно забирают всех бывших военных для службы в своих формированиях. Желая избежать этой участи, Миклин и его спутники приняли решение остаться в Харбине. На тот момент Иван уже был женат на Пелагее Михайловне Лопатиной, которая тоже оказалась с мужем в Китае. Так простой вятский крестьянин по сути стал эмигрантом1.

По приезде в Харбин он познакомился с Павлом Николаевичем Вяткиным, главным кондуктором КВЖД, который на время приютил супругов Миклиных и помог Ивану устроиться на работу стрелочником на ж/д ст. Харбин. Впоследствии Иван Артемьевич получил от железной дороги участок земли на территории Славянского городка, где в 1921 г. выстроил собственный дом по адресу: ул. Крутая, д. 16. Харбин того времени был преимущественно русским городом, поэтому и названия улиц в нём чаще всего имели русское происхождение. Некоторые из них фигурируют в деле: Конторская, Таможенная и Полевая2.

Согласно показаниям И. А. Миклина, он работал в должности стрелочника в период с 25 мая 1918 г. по 1 октября 1926 г., после чего был повышен до старшего стрелочника. В этой должности он проработал до июля 1929 г., когда разразился знаменитый советско-китайский военный конфликт на КВЖД. В ходе этих событий большинство советских служащих железной дороги либо участвовали в организованной забастовке, либо ушли со службы. По словам Ивана Артемьевича, он предпочёл уволиться, чтобы «не болтаться без дела». Это позволило ему избежать участи многих граждан СССР, заключённых по приказу правителя Маньчжурии маршала Чжан Сюэляна в концлагерь Сумбей. В сентябре 1929 г. в нём находились 1 190 советских служащих КВЖД и членов их семей, уличённых китайцами в «коммунистической подрывной работе»3.

Иван Артемьевич Миклин
Иван Артемьевич Миклин

После увольнения с КВЖД Миклин поступил на учёбу в автошколу «Прага», которую содержал в Харбине эмигрант-белочех И. И. Червенка. Однако после окончания советско-китайского военного конфликта, в феврале 1929 г. он вновь поступил на работу на ст. Харбин КВЖД (на этот раз получив должность весовщика). Интересный факт: в 1931 г. его годовая зарплата составляла 672 советских рубля4, в то время как средняя зарплата рабочих и служащих Дальневосточного края СССР составляла около 100 рублей5. При этом Иван Артемьевич не прекратил обучения в автошколе. По словам предполагаемого «японского шпиона», в автошколе «Прага» преподавалось исключительно автомобильное дело, а занятия вместе с ним посещало более 20 человек, пять из которых были этническими китайцами, знавшими русский язык, а ещё восемь человек – гражданами СССР. Остальные, по-видимому, были российскими белоэмигрантами.

В деле сохранился уникальный документ – диплом об окончании автошколы «Прага» от 17 января 1930 г. на имя И. А. Миклина и с его фотографией6. Примечательно, что он написан на трёх языках: русском (с сохранением дореволюционной орфографии), китайском и английском. В документе сказано: «Миклин Иван Артемьевич <...> окончилъ полный курс автошколы “Прага” при автомастерской “Автоверкъ” и, по испытанiи въ теоретическихъ и практическихъ занятiях при Экзаменацiонной Комиссiи Харбинской Городской управы удостоенъ званiя шофера, что удостоверяется подписями и приложенiем печати».

Диплом Ивана Артемьевича Миклина об окончании автошколы «Прага»
Диплом Ивана Артемьевича Миклина об окончании автошколы «Прага»

После окончания автошколы И. А. Миклин начал в свободное от основной деятельности время подрабатывать механиком в автомастерских Башкирова в Харбине. Согласно показаниям, он делал это бесплатно с целью получить практический опыт в новой профессии. 

Тем временем жизнь выходцев из России в Китае существенно изменилась. Советско-китайский конфликт 1929 г. нанёс эмиграции сильный урон, поскольку оказавшиеся на оккупированной РККА территории белоэмигранты были вывезены в СССР, многие из них впоследствии казнены. Ещё одним ударом стало японское вторжение 1931 г. в Маньчжурию и последующее создание марионеточного государства Маньчжоу-го. После этих событий японцы неоднократно организовывали провокации на КВЖД и препятствовали её нормальной работе, что приводило к постепенной репатриации советских граждан из Китая в СССР. Как известно, в 1935 г. железная дорога была официально продана Советским Союзом правительству Маньчжоу-го.

Описанные события заставили вернуться на Родину и семью И. А. Миклина. Дождавшись, когда их дочь Валентина окончит школу (она обучалась в одной из харбинских русских гимназий), в 1933 г. семья Миклиных выехала в СССР с целью поселиться на территории бывшей Вятской губернии. К тому времени Иван был уже разведён со своей женой Пелагеей, тем не менее добираться до Европейской части России они решили вместе. Разрешение на переезд было официально получено в Генеральном Консульстве СССР в Харбине. Оттуда и до ст. Маньчжурия они добрались поездом КВЖД, далее – поездом Народного комиссариата путей сообщения СССР до ст. Фалёнки (в то время – Горьковский край)7.

После прибытия на территорию края, с ноября 1933 г. Иван Артемьевич работал сначала на ж/д станции Вятка-I, затем – автомехаником в автогужтресте, проживал в г. Вятке (Кирове). Там же он и был арестован органами НКВД 20 ноября 1937 г. по обвинению в шпионаже в пользу Японии.
Следствие длилось с 20 января 1937 г. по 15 января 1938 г. За это время было проведено несколько допросов обвиняемого. В особенности следователей интересовала его предполагаемая связь с белой эмиграцией и наличие разрешения на ношение револьвера, выданное Полицейским Управлением Особого района Восточных провинций Китая. Этот уникальный документ также сохранился в деле8. Написан он на китайском языке, однако на обороте имеется типовой русский текст. Документ также заверен тремя китайскими печатями и содержит фотографию И. А. Миклина.

Вместе с тем, самого оружия в ходе обыска обнаружено не было. Обвиняемый не отрицал того, что когда-то владел револьвером американской марки Smith and Wesson. Однако другие его показания по этому вопросу оказались более противоречивыми. Так, первоначально Миклин сообщил, что купил его на рынке у неизвестного китайца в 1918 г., но впоследствии изменил показания, признавшись, что солгал, не желая выдавать своего знакомого, жителя дер. Галки Фалёнского сельсовета Демьяна Фокеевича Веселкова, который в действительности и продал ему револьвер.
В изложении И. А. Миклина эта история выглядела следующим образом. В августе 1917 г., будучи солдатом Царской армии, он получил от интендантства своего полка задание сопроводить некий военный груз в Казань. После прибытия туда и успешного выполнения задания Иван Артемьевич решил перед возвращением в часть посетить малую родину, где задержался до апреля 1918 г. Там он и познакомился с Веселковым, который предложил приобрести упомянутый револьвер за 20 царских рублей. После приобретения Миклин взял данное оружие с собой во Владивосток, а затем в Харбин. В Китае он зарегистрировал оружие в местной полиции в 1922 г., получив официальное разрешение на его хранение и ношение, о чем говорилось выше. Согласно показаниям, револьвер был изъят китайскими полицейскими в ходе обыска в период советско-китайского конфликта 1929 г.9

Разрешение на ношение револьвера, выданное И. А. Миклину Полицейским Управлением Особого района Восточных провинций Китая
Разрешение на ношение револьвера,
выданное Полицейским Управлением
Особого района Восточных провинций Китая

Что касается связей И. А. Миклина с бывшими белогвардейцами, то они также имели место быть в харбинский период его жизни. Согласно показаниям, он был знаком и работал на железной дороге с двумя бывшими колчаковцами. Первый, Николай Зиминский, работал простым железнодорожником, второй, по фамилии Успенский, был полицейским на ст. Маньчжурия. Оба были «вычищены» (то есть уволены) с КВЖД после проверки 1924 г.

В ходе следствия И. А. Миклину также вменялось в вину то, что он приехал в СССР со «шпионским заданием» по ведению антисоветской деятельности. Согласно следователям, она выражалась в следующем:

  1. «Агитация пораженческого характера: распространение слухов о грядущей войне и скором падении советской власти»;
  2. «Восхваление жизни за границей»;
  3. «Распространение слухов о голоде в СССР».

Первый пункт арестованный категорически отрицал, относительно же второго упомянул, что действительно в личных беседах положительно отзывался о развитии частной торговли в Маньчжурии, говоря: «Достать там можно всё, что хочешь, лишь надо иметь на это деньги». Относительно третьего пункта И. А. Миклин также всё отрицал. К политическим обвинениям следователи впоследствии добавили экономические: в период работы в автогужтресте И. А. Миклин якобы «разбазаривал остродефицитные автозапчасти». Это обвинение, как и все предыдущие, допрашиваемый отрицал, пояснив, что лишь один раз приобрёл для колхоза им. Сталина некоторые запчасти из числа тех, что были списаны как бракованные и без дела лежали на складе10.

В итоге бывшему харбинцу было предъявлено обвинение по п. 6 ст. 58 УК РСФСР – шпионаж. В обвинительном заключении сказано, что И. А. Миклин имел тесные связи с белогвардейцами и японскими разведчиками. Согласно версии следствия, «в автошколе “Прага” готовились кадры японских разведчиков и диверсантов с последующим направлением их в Советский Союз со шпионскими и диверсионными заданиями». В качестве подтверждения данного обвинения в заключении приводился тот факт, что среди учащихся автошколы якобы были участники русских праворадикальных организаций, в частности «Союза мушкетёров» – монархического антисоветского объединения эмигрантской молодёжи, существовавшего в Маньчжурии в 1920–1940-х гг. и действительно подконтрольного японцам11.

Ещё одним доказательством для следствия стало то, что автошколу «Прага» содержал бывший военнослужащий Чехословацкого корпуса И. И. Червенка, а среди преподавателей был полковник Хрищатицкий – активный член белоэмигрантской организации «Русский общевоинский союз» (РОВС), а также агент японской разведки (опять же по версии следствия) Тиунов. Как следует из обвинительного заключения, от самого обвиняемого добиться признания так и не удалось12.
Несмотря на это, решением наркома внутренних дел СССР Н. И. Ежова и прокурора СССР А. Я. Вышинского от 15 января 1938 г. И. А. Миклин и с ним ещё четыре вятских харбинца (С. Т. Баранов, Н. И. Зайцева, Н. К. Орлов и П. Д. Тагилов) были приговорены к расстрелу. Приговор привели в исполнение 21 января  1938 г. в Кирове. Протокол с решением о расстреле был приобщён к делу шофёра деревообделочного комбината г. Кирова, бывшего колчаковца и белоэмигранта Сергея Тимофеевича Баранова, которое также хранится в ЦГАКО13. Там же хранится дело «агента итальянской разведки», врача-педиатра Детской поликлиники г. Кирова Натальи Ивановны Зайцевой, приехавшей из Харбина в СССР в 1923 г.14 Все трое впоследствии были реабилитированы: Н. И. Зайцева – 24 января 1958 г.15, И. А. Миклин и С. Т. Баранов – 10 марта 1989 г.16 Судебно-следственные дела остальных вятских харбинцев, расстрелянных 21 января 1938 г., не находятся на хранении в ЦГАКО.

Как следует из приведённых фактов, уроженец дер. Фалёнки Слободского уезда Вятской губернии И. А. Миклин попал в самый водоворот событий первой половины XX в. На его долю выпала Первая мировая война, эмиграция, советско-китайский конфликт на КВЖД 1929 г., японское вторжение в Маньчжурию 1931 г., возвращение на родину и «большой террор» 1937–1938 гг. Его насыщенная фактами биография может прояснить для нас отдельные малоизученные сюжеты отечественной истории этого периода. Однако, несмотря на обилие биографических фактов, вопрос о его виновности в связях с белой эмиграцией и японскими спецслужбами остаётся открытым.

Примечания

1 ЦГАКО. Ф. П-6799. Оп. 6. Д. СУ-7517. Т. 1. Л. 7–8.

2 Там же Л. 19.

3 Кротова М. В. Из истории конфликта на КВЖД: китайский концентрационный лагерь для советских граждан // Новый исторический вестник. 2013. № 35. С. 39.

4 ЦГАКО. Ф. П-6799. Оп. 6. Д. СУ-7517. Т. 1. Л. 45.

5 Головин С. А. Имущественная дифференциация доходов населения СССР в 20–30-е годы XX века // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2008. № 66. С. 180 (177–186).

6 ЦГАКО. Ф. П-6799. Оп. 6. Д. СУ-7517. Т. 1. Л. 28.

7 Там же. Л. 10–11.

8 Там же. Л. 29.

9 Там же. Л. 11–12.

10 Там же. Л. 20–21.

11 Каргопольцев Д. С. Союз мушкетёров в Маньчжурии (1924–1938 годы) // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: история, филология. 2009. № 4. Т. 8. С. 102.

12 ЦГАКО. Ф. П-6799. Оп. 6. Д. СУ-7517. Т. 1. Л. 25.

13 Там же. Д. СУ-7516. Т. 2. Л. 18–19.

14 Там же. Оп. 4. Д. СУ-5149. Т. 1. Л. 38–40.

15 Там же. Л. 68.

16 Там же. Оп. 6. Д. СУ-7516. Т. 1. Л. 32.