Указатель содержания к 1–43 выпускам альманаха
Указатель авторов, составителей и персоналий к выпускам № 1–31 альманаха
Выпуск №1
Выпуск №2
Выпуск №3
Выпуск №4
Выпуск №5
Выпуск №6
Выпуск №7
Выпуск №8
Выпуск №9
Выпуск №10
Выпуск №11
Выпуск №12
Выпуск №13
Выпуск №14
Выпуск №15
Выпуск №16
Выпуск №17
Выпуск №18
Выпуск №19
Выпуск №20
Выпуск №21
Выпуск №22
Выпуск №23
Выпуск №24
Выпуск №25
Выпуск №26
Выпуск №27
Выпуск №28
Выпуск №29
Выпуск №30
Выпуск №31
Выпуск №32
Выпуск №33
Выпуск №34
Выпуск №35
Выпуск №36
Выпуск №37
Выпуск №38
Выпуск №39
Выпуск №40
Выпуск №41
Выпуск №42
Выпуск №43
Выпуск №44

Письма из далёкого детства

Священник Николай Флоров и его сыновья

В праздник Покрова Пресвятой Богородицы 14 октября 2018 года после праздничной службы мы с сёстрами нашей обители приехали в с. Кобра Даровского района, чтобы здесь на местном кладбище поискать могилу дорогого для нас человека – протоиерея Иоанна Двинянинова, долгие годы (1888–1929) служившего в с. Пиксур, где расположен наш монастырь (Епархиальный женский монастырь Владимирской иконы Божией Матери с. Пиксур Даровского района). Мы часа два ходили по кладбищу, всматриваясь в надписи на старых поржавевших крестах, но могилы так и не нашли. Возвращаясь к своей машине и любуясь красотой Введенского храма, мы беседовали о тех священниках, которые служили здесь, в этом селе.

Что мы о них знаем? Вообще много ли мы знаем о сельском духовенстве Вятского края? Так, самые общие представления, порой весьма схематичные. Ну, а если взглянуть поглубже, повнимательнее?

Заброшенный дом семьи Флоровых.
Село Кобра Даровского района. 2018 год

Вот, к примеру, в с. Кобра, в этом самом Введенском храме, более 40 лет прослужил священник Филипп Шубин. Он пользовался огромным авторитетом не только духовенства, но и местных крестьян. Все его здесь называли «папаша» или «тятенька». Кстати, он был хорошо знаком и состоял в переписке с известным афонским подвижником, иеросхимонахом Сергием (Весниным). Отец Филипп, как оказалось, приходился родственником автору писем со Святой горы, так как был женат на его племяннице. Именно отец Филипп открыл здесь, в Кобре, первую церковно-приходскую школу. Много внимания уделял он обучению крестьянских детей грамоте. Да и своих родных детей воспитал достойно. Старший Николай служил начальником земства. Сын Георгий, окончив Варшавский ветеринарный институт, стал известным в Вятке ветеринаром. Сын Василий учился живописному мастерству у самого И. Е. Репина. Три дочери вышли замуж за ревностных пастырей Православной Церкви, а три незамужние служили простому народу: двое – учительницами, а одна – акушеркой¹.

Наша спутница Вера, местная жительница и глубоко верующий человек, только удивлялась нашим рассказам: забыты эти имена и в самом с. Кобра, и во всём Даровском районе... «А вот, кстати, в этом доме жили не то батюшки, не то родственники кого-то из священнослужителей, только кого именно, никто не помнит, – показала Вера на один из полуразрушенных домов. – Может, заглянем?» И мы заглянули...

Дом этот уже давно стоял без окон и дверей, половых досок в комнатах тоже не оказалось: видно, хорошие были доски, пошли кому-то на дрова. Но зато сохранилась деревянная лестница на чердак, над которым возвышалась ещё целая, почти не прохудившаяся крыша.

На этом замечательном чердаке в пыли, в грязи, под толстым слоем сухих берёзовых листьев мы нашли остатки архива протоиерея Николая Флорова, служившего в с. Кобра в 1932 году, здесь арестованного и, скорее всего, умершего в Вятской тюрьме в 1933 году. Для нас это было настоящее чудо. Только неделю назад мы начали составлять жизнеописание отца Николая, который, кстати, был женат на младшей дочери священника Филиппа Шубина Вере Филипповне.
И вот мы достали из-под старой листвы письма, адресованные Вере Филипповне. Это письма отца Николая Флорова из тюрьмы: «Друг мой, Верочка!» – обращался батюшка к супруге. Она всегда была для него самым близким и преданным другом.

В священнических семьях обычно было очень много детей. Много их было и у отца Николая и Веры Филипповны Флоровых. Шестеро умерли в младенчестве, шестеро дожили до революции 1917 года. Два сына – Георгий и Коля – были расстреляны в г. Котельниче в 1918 году. Всё на том же чердаке мы нашли их детские письма. Бесхитростные, забавные, трогательные, наполненные любовью к родителям, к братьям и сёстрам, к учителям и друг к другу. Светлый, беззаботный, радостный мир детства.

Они ещё не успели толком повзрослеть, когда в их жизнь ворвалась революция...

«Они быстро на мне поставили крест,
В первый день, первой пулей в лоб...»
Редьярд Киплинг

Но об этом расскажем чуть позже. А сейчас мы предлагаем почитать письма Егорушки и Коли Флоровых и тем самым хотя бы немного прикоснуться к светлому миру этих детей, живших в начале XX века.

Открытка с поздравлением от Коли Флорова

№ 1 [из Лысьвы]^*1
23 апреля 1910 года
Христос Воскресе!
Поздравляю Папу, Маму, Егорушку, Нину, Олю, Митю и Леночку и Авдотью с праздником Воскресенья Христова и желаю всего хорошего и доброго и поздравляю с именинником, а Егорушка поздравляю с днем Ангела.
Коля

№ 2 [из Котельнича]
январь 1912 года
Дорогие!
Папа, Мама, Оля, Митя, Леночка, Верочка^*2 и Авдотья.
Как вы поживаете, я живу хорошо. У нас в классе сегодня был ревизор. Он очень хороший, меня спрашивал по-французски и похвалил. Адель Густавовна освободила нас от урока и задала <...>. Николай Владимирович тоже освободил нас от урока. Завтра у нас 4 урока, потому что Герман Петрович уехал венчаться в Вятку. <...> Потрудитесь послать на скрипку, у нас в классе будут играть на скрипке 2 человека кроме меня, если Вы мне пошлете на скрипку.
Любящий Вас
Коля Флоров

№ 3 [из Котельнича]
1912 год
Папа, Мама, Оля, Митя, Леночка, Верочка.
Как Вы поживаете? Я живу хорошо. Учусь тоже хорошо, у меня нет ни одной двойки и тройки, все четыре да пять. Я здоров. Что вы нам не пишете, я соскучился о Вас. Читаю книги, теперь читаю «Робинзон Крузо», «Небесами побежденные», повесть из Аскольда и Дира, «Гриша Телепнев» повесть из стрелецкой жизни. Все ли у Вас здоровы. Я уже давно выписал скрипку и жду ее на днях. Я очень желаю играть. Несмотря на то, что я не имею скрипки, у нас идут уроки. По-моему, Коле не следует покупать. Потому что нас много играет, человек 12, а уроки бывают 2 раза в неделю и немыслимо в один день переспросить учителю всех и задать урок, для этого нужно часов 5, поэтому он хочет нас разделить на 2 группы, таким образом, у нас будет 4 урока в неделю, 1-я группа по понедельникам и четвергам, а вторая по вторникам и пятницам. Если мне попросить учителя распределить нас в разные группы, то таким образом нам удастся играть на 1-й скрипке.
Я свою скрипку заказал без футляра, потому что с футляром она будет хуже. Нужно отдать только деньги за учение на скрипке, а Коле не покупать.
У нас был ревизор. 12–13 января он был у нас в III классе на Латыни и Географии, по латыни спрашивал меня и похвалил. Вообще он нашел, что наша гимназия всех лучше, Городское училище похуже, а женская гимназия никуда не годна. Там даже не знают корней слов, напр[имер] слово «ешьте» написали так: «ежте». Это в 6-м-то классе. Ревизор нам очень понравился, такой веселый и добродушный. Во 2-м классе он поставил 10 пятерок, но в нашем не ставил отметки. Я жив, здоров, учусь. Я поеду в Вятку в субботу утром в 6 часов вместе с тетей, которая приехала сегодня, о возвращении не известно.
Любящий Вас сын Георгий
(Далее – рукой Коли. – Прим. сост.)
Дорогие: Папочка, Мамочка, Оля, Митя, Лена и Вера! Я живу хорошо. Я заслужил молодца за арифметику и французский язык от ревизора. У нас начались уроки музыки и показали как играть и как держать скрипку и смычок. Задали играть гамму. Папочка, если можно, пошлите мне на скрипку, мне очень хочется играть и у меня большие способности. Если можно пошлите.
Коля

№ 4
3 апреля 1912 года
(Рукой Коли. – Прим. сост.)
Здравствуйте,
дорогие Папа, Мама, Оля, Митя, Леночка, Верочка и Авдотья!
Как Вы поживаете? Мы живем хорошо. Мы ездили с Тетей в Лысьву на Пасху. Там было весело: там катались и ходили мы на бесплатный ученический вечер. Вечер этот делали городские ученики. Было там очень весело. Нина^*3 там такая полная и веселая, что теперь и не узнать. Когда мы туда приехали, то Нина и Аня^*4 ездили нас встречать. Нина очень скучала и 3 ночи до 12 часов все сидела и дожидалась. Мы приехали 1 апреля в воскресенье.
Отметки Коли: Поведение = 4, Зак[он] Б[божий] = 3, Русский язык = 3, Немецкий яз. = 3, Франц. яз. = 3, Арифметика = 2, Природоведение = 5, Рисование = 3, Пение = 3, Общий балл = 3-.
Отметки Жоржа^*5: Поведение = 5, Закон Бож[ий] = 4, Русский яз. = 2, Франц. яз. = 3, Немецкий яз. = 3, Алгебра = 5, Арифм[етика] = 2, Природоведение = 5, Рисование = 3, Пение = 4.
Жорж, Мама, просит прощения. Простите?
Меня, Мама, тоже простите. Мы будем стараться учиться. У Жоржа будут экзамены по всем предметам, и он, вероятно приедет в июне месяце. Меня вероятно, отпустят 12-го мая. Я узнаю, когда приходят пароходы и напишу. Нина хотела тоже ехать, со мной но не знает. Я напишу Вам когда послать лошадь за нами в Кукарку^*6. Все живы и здоровы. Тетя^*7 Вам кланяется, Александра Ивановна тоже кланяется. Простите за отметки, мы стараемся.
Пока досвидания.
Николай и Георгий Флоровы.
Котельнич
(Рукой Георгия. – Прим. сост.)
Папа, простите меня за отметки, надеюсь на 4 четверть.

№ 5
1912 год
Дорогие
Папа, Мама, Митя, Леночка <...>.
Как Вы живете? Я живу хорошо. Пишу отметки без утайки: по Немецкому 4, хотела спросить исключения, которых я не знал, и поставить 5, по французскому 5, по Закону Божию 5, по Географии 5. Папа, пока деньги для футляра не посылайте, а пошлите деньги лучше на блузу – у меня сшито хуже всех гимназистов. 22 февраля у нас будет вечер. Будут рассказывать стихотворения, петь, танцевать. К этому вечеру ученики, которые хорошо учатся, приготовляют программы, я тоже выучил стихи и нарисовал уже две программы. Первая – «Наполеон на Поклонной горе», вторая – «Пленные французы под командой старостихи Василисы». Наши ученики пойдут в экскурсию на лыжах... (Далее неразборчиво. – Прим. сост.)
До-свидания!
Любящий Вас Георгий

№ 6
(предп. 1914 г. – Прим. сост.)
[из Котельнича]
Ура!!!
Дорогие Папа, Мама и Лена,
Мы переведены.
Сегодня тетя получила письмо, в котором есть известие, что мы переведены. Не знаю, получили ли Вы указ из консистории. Мы живем хорошо. Я здесь недавно захворал и не ходил целую неделю в класс. У меня болели зубы и был флюс. Скоро я выдерну зуб и лечу предварительно его. Здесь объявлена мобилизация ратников 1 разряда. Немцев отсюда почти всех разослали по уезду. Интересное здесь произошло событие. Недавно поймали шпионов с динамитным патроном, которые хотели взорвать железнодорожный мост. Он охраняется довольно плохо, всего 20-ю стражниками с винтовками. Папа! Пожалуйста пошлите денег на шинели. Они нам малы. Рукава до локтей, длина до колен; грудь, напр[имер], у меня не сходится, да и вообще они очень поносились. Сейчас здесь запрещено продавать сукно, которое ушло все на нужды армии. Раненых у нас еще не привезли. Добровольцев наш гимназический оркестр ходил провожать уже несколько раз. Между прочим, в одной из партий отправился и Ваня Тепляшин. Я ему пожелал возвратиться с «Георгием». Я каждый день читаю следующие газеты: «Экстренный номер телеграмм», утром и вечером, «Вятскую речь», «Русские ведомости», «Современное слово» и один какой-нибудь иллюстрированный журнал. Кроме того до нас, гимназистов, доходят и другие секретные вести. Напр[имер], я узнал подробности отступления Раненкампфа^*8. Оказывается, они отступили 200 верст в 2 дня. В общем, много интересного. Переезжаете?^*9 Не знаю только, когда Вы поедете, но напишите в письме.
Как живут мои щенки?
Пирата возьмите с собой.
Пока до свидания. Целую всех.
Георгий
P. S. Отметки у меня следующие: по Закону 5 и по истории 4. Пишу тороплюсь.
Пошлите пожалуйста прошение об освобождении от платы за право обучения.

№ 7
7 августа
Дорогие Папа, Мама и Коля
Следуя совету мамы, мы ходили каждый день за грибами. Набрали много. Сегодня получили Вашу посылку и письмо. С новобранцами ехать не придется, потому что они больше одного человека не берут на лошадь, да и неудобно ехать девочкам с ними. Новобранцы едут завтра. Рано ехать в Котельнич не хочется. Нечего делать. Напишите и назначьте день, когда нам приезжать.
Мама, пожалуйста, купите Коле одеяло, шерстяное. Я себя чувствую очень неловко перед ним, потому что я его порвал. Я вам обещаю, что деньги уплачу за него; возьму зимой репетировать учеников. Коле не с чем теперь ехать в Казань. Пожалуйста, купите, прошу Вас.
Конечно, жаль, что я не был раньше в Котельниче и не участвовал на полевых работах, теперь пришлось исполнять письменные работы. Ну да Слава Богу все исполнил, только по геометрии не выходит.
Ну всего хорошего.
Скоро увидимся.
Ваш сын Георгий
P. S. Хорошо бы было попасть в Стефановскую церковь в Вятке.

Это последнее письмо написано Георгием уже в пору юности, юности тревожной, наполненной звуками военных маршей, вестями о поражениях и наступлениях русской армии, о героях военных действий. Пути мальчиков на какое-то время разошлись: Коля уехал учиться в Казань, а Георгий поступил учиться сначала в Константиновское военное артиллерийское училище, а затем, после его упразднения, на юридический факультет Петроградского университета.

В 1918 году оба брата оказались снова в Котельниче. Георгий работал инструктором в военкомате, Коля учился в VIII классе гимназии. Георгий был арестован 14 октября Котельничской уездной ЧК как ярый контрреволюционер и приговорён к расстрелу. Коля бросился спасать любимого брата. Он пришёл на квартиру местного чекиста Храмцова и попросил оказать содействие в освобождении Георгия. Не дождавшись от Храмцова согласия, Коля заявил ему: «Если моего брата расстреляют, то я буду мстить без исключения всем, начиная от советского сторожа и кончая председателем исполнительного комитета»². 15 октября он был также арестован и сразу приговорён к расстрелу, без суда и следствия. Во время допроса 16 октября Коля пояснил, что слова о мести были сказаны им в шутку. Но, скорее всего, это была не шутка. Просто он очень любил брата и сильно переживал за него. Для чекистов же 18-летний Коля был контрреволюционным отродьем, сыном попа. 17 октября 1918 года юноша был расстрелян неким товарищем Соляшем³. На постановлении о казни Коли видны вычисления, производимые «столбиком» полуграмотными чекистами: 1918 – 18 = 1900. Так они установили год его рождения, чтобы тут же отправить в могилу. Через 8 дней, 26 октября, был расстрелян и Георгий.

А 27 октября 1918 года, не зная о том, что Георгий уже казнён, тетя Катя (Екатерина Филипповна Шубина) написал ему вот эту записку:

«Дорогой Жоржик! Все наши родные посылают тебе привет. Молятся о твоем здоровии, молись и ты усерднее Богу, Божией Матери и своему Ангелу Хранителю, будешь спокойнее. Завтра увидимся; необдуманного никогда ничего не говори, помни этот мой совет всегда. Наши все здоровы. Будь здоров»⁴.

Жирными буквами на этом листочке, через весь текст, начертано: «Расстрел».

Сохранилось письмо родной сестры Георгия и Николая Флоровых Елены Николаевны Людмиле Стрижаченко (письмо предоставила нам дочь Людмилы Е. Г. Стрижаченко).

«Дорогая, милая Мила!
Получили письмо, я ещё всё не могу прийти в себя!
Да! В 1917 году расстреляли у меня братьев Жоржика и Колю, мы жили тогда в Котельниче.
Папа много лет был директор женской гимназии и законоучитель при гимназии, была церковь. Жоржик учился в Петрограде в Константиновском юнкерском училище, приехал домой и в форме с лампасами на брюках пошёл по городу, его взяли. Коля учился в 8 классе гимназии (последнем), узнал, что брата арестовали ЧКА, а ему было 17 лет, в декабре было бы 18, а это было в ноябре, по своей глупости, ребячеству, пошёл в ЧКА и раскричался о том, что будет мстить. Пришёл домой, лёг на кровать, стук в дверь, и его взяли, и сразу на лодку, и за реку Вятку, и расстреляли. Он бежал, и если бы было темнее, он бы скрылся, один бандит уже ушёл, а другой увидел его сидящим в кустах и в упор выстрел. Гимназистки нашли это место, над его “могилой” сплели [ветви] в виде шалаша, носили цветы.
Вот и всё о братьях.
Мама кончила епархиальное училище, работала учительницей, никуда она не ходила, денег не давали, так как она после этих событий была невменяема. Вскоре арестовали папу, он сидел и был арестован 8 раз».

Осенью 1918 года священник Николай Флоров также находился в Котельничской тюрьме. Скорее всего, вместе с другими священнослужителями он был взят в заложники. Знал ли он об аресте своих сыновей? Встретился ли с ними в тёмных казематах Котельничской Чрезвычайки? Успел ли подбодрить их или утешить в последние часы их жизни? Об этом мы можем только догадываться.

Однако в одной из проповедей отца Николая, найденных нами на том же чердаке (Гефсиманская молитва. 1925 год. Рукопись), мы обнаружили интересную вставку, подобную яркой вспышке воспоминаний о тех событиях осени 1918 года, которые происходили в г. Котельниче, где по приказу чекистов людей расстреливали без суда и следствия.

Вот этот отрывок:

«А вы облегчали когда-нибудь душевные страдания? Встречали человека в скорби? Видели, как он мучился на ваших глазах, испытывая душевную печаль и тоску?
Когда-то в ночь ужасов чрезвычайного выхода на смерть, лишь только камеры тюрьмы растворились, как все, лишенные свободы, спешили к священнику. Он сидел в одиночной. Бог послал им священника, Бог не оставляет своею милостью <...> даже в тюрьме, чтобы облегчить душевную горесть... Я помню, я видел, я передаю вам по опыту: с каким благоговением принимали иерейское благословение, как усердно молились и плакали, как каялись и просили Божественной милости... В те минуты и атеисты познали Бога, и грешники, великие преступники исправлялись... О сколь незабвенные минуты! Как будто и в самом деле мы видели раскрытое небо... Там Ангелы радовались о каждом из нас, кающемся грешнике... Потухло и солнышко, и лучи его давно уже покинули наш мрачный, темный коридор. Сделали перекличку. В камерах притаили дыхание, только слышался шорох шаловливой мышки, которая грызла случайно упавший кусочек хлебца выданной порции.
Наконец часы пробили двенадцать, и стукнула глухая, осенняя, мрачная, полночь. Вдруг послышался дружный топот, лязг винтовки... Да, это шли дельцы “необыкновенного дела”. Отпирали камеру, визжал замок... Смерть, смерть... Я на очереди... Прощайте, братцы... Скажите родителям, что я... 
Через двадцать минут где-то за рекой выстрелил залп, опять одиночный выстрел... Все кончено!.. Людей зарывают...
Но как хорошо, <...> как легко было нам... Святая исповедь успокоила нас, священник ободрил нас, силы пришли... Мы не боялись...»

Материал подготовлен Епархиальным женским
монастырём Владимирской иконы Божией Матери
с. Пиксур Даровского района

Примечания

1 Флоров Николай. Пятидесятилетний юбилей о. Филиппа Шубина // Вятские епархиальные ведомости. 1900. № 14. С. 658–669 ; Флоров Николай. Священник о. Филипп Шубин // Вятские епархиальные ведомости. 1902. № 5. С. 250–257.

2 ЦГАКО. Ф. П-6799. Оп. 9. Д. СУ-10808. Т. 1. Л. 1.

3 Там же.

4 Там же. Д. 10910. Л. 23.