Версия для слабовидящихПамяти Александра Львовича Рашковского
Увлечённый краевед
Т. А. Дворецкая
Значение человека понимаешь не сразу. Вдруг заметно опустела электронная почта. Вроде бы и не особенно нужны были его письма, иногда даже вызывали раздражение... Но почему-то их стало не хватать. Что-то нужно найти — ищешь в интернете: где-то было у Рашковского... Об этом печальном обычае нашей жизни написал другой заядлый краевед В. А. Любимов в грустных стихах:
Как положено, как должно.
«Неплохие, — скажут, — люди...»
«Они любить умеют только мёртвых», — сказал А. С. Пушкин.
Александр Львович был увлечённым краеведом. Он шёл по следу, сокрушая все преграды, наживая врагов, но это его не останавливало. Наоборот, разжигало охотничью страсть.
В этом смысле характерна история с бюстом А. И. Герцена в библиотеке его имени, рассказанная Рашковским в интернет-журнале «7×7». «С юных лет я помню этот бюст при входе в библиотеку (далее следует рассказ об архивных разысканиях автора, из которых выяснилось, что бюст сделан по заказу для библиотеки скульптором З. Д. Клобуковой в 1918 году. — Т. Д.). ...Бюст этот много лет стоял возле лестницы при входе и потом куда-то исчез. Когда я готовил материал о юбилее краеведческого отдела и нашёл упоминания о нём в сообщениях о мероприятиях библиотеки после революции, то, естественно, поинтересовался, куда он делся. Оказалось, что кто-то толкнул бюст, и он упал на каменный пол. При падении был повреждён нос, и бюст убрали, но никто не помнил куда. Все только пожимали плечами. Тогда я попросил заместителя директора библиотеки Наталью Владимировну Стрельникову всё-таки поискать его, так как не верилось, что его могли выбросить. Примерно через две недели Наталья Владимировна сказала мне, что бюст удалось найти в подвале бывшего дома политического просвещения, в котором тогда располагались отделы библиотеки. Скульптор Александр Викторович Селезенев привёл бюст в божеский вид, и сегодня он занимает почётное место в библиотеке. Такая вот история...»
Рашковский добился, чтобы документы о художнике А. В. Исупове, недоступные в художественном музее им. В. М. и А. М. Васнецовых, были переданы в областной архив.
А. Л. Рашковский в библиотеке им. А. И. Герцена. 2011 г.
Когда-то он поделился идеей устройства архивных посиделок, где каждый рассказывал бы о своих находках. Она не осуществилась. И здесь на помощь Александру Львовичу пришёл интернет с его журналами («Топос», «Лебедь», «Семь искусств», «Интеллектуал(ка)», «7×7») и электронная почта, которые дали ему возможность в кратчайшие сроки знакомить всех заинтересованных лиц со своими архивно-музейно-библиотечными находками. Но интернет-сайты имеют обыкновение закрываться. К примеру, заблокирован сайт журнала «Интеллектуал(ка)», где было много статей Рашковского. Причём сайты настаивают, чтобы материал публиковался только у них, без дублирования на других. В результате исчезли многие ценные публикации. А сколько труда было вложено в них автором! Сначала просматривалась масса дел в поисках интересного материала, затем найденное переписывалось в маленькие, карманного формата блокноты, потом дома набиралось на компьютере. Зато как удобно было пользоваться его добычей, щедро даримой другим. Источник всегда указан. При необходимости можно что-то уточнить по путеводным шифрам архивных дел.
Человек он был неординарный, неуёмной энергии и в ходе своего непрерывного, хотя и часто бессистемного поиска нашёл много интересного. Благодаря ему были извлечены из музейного небытия «Записки в дождливый день» ленинградского художника и литератора Н. М. Быльева (Протопопова), с юмором и многочисленными бытовыми подробностями рассказывающие о годах эвакуации ленинградцев в Киров. Здесь и Шварц, и Евгений Чарушин — цвет ленинградской интеллигенции, не говоря уже о местных знаменитостях — «Фанечке» Шпак, Алексее Деньшине, Леониде Дьяконове и других. Евгению Шварцу, одному из славной ленинградской плеяды, посвящена Рашковским отдельная статья.
В заводском музее откопал Александр Львович забытую рукопись интереснейших воспоминаний А. И. Зенина о заводе Лепсе в годы Великой Отечественной войны. Они опубликованы в «Памятной книжке Кировской области на 2016 год».
Последние годы А. Л. Рашковский работал с архивным фондом Е. Д. Петряева, почитателем и учеником которого он был. Его обширнейшая переписка с замечательными людьми — деятелями культуры и науки — чрезвычайно интересна. Читая её, вспоминаешь слова А. С. Пушкина: «Следить за мыслями великого человека есть наука самая занимательная». Перед нами — духовная жизнь 1940–1970-х годов с вкраплениями мелких бытовых деталей. На всём — неповторимый отпечаток времени. Поражает ум, широта кругозора, глубокие познания, эрудиция, профессионализм, меткость и афористичность языка этих людей. Для них библиотека имени А. И. Герцена — «святилище вятской культуры» (Л. И. Красовский). О себе они говорят: «За наши куцые полузнания становится нестерпимо стыдно»; «Односторонность — типичная особенность низкой культуры» (В. И. Безъязычный). Здесь и письма самого Петряева, увлечённого краеведением и с грустью констатирующего: «...краеведческие книги приносят чудовищные убытки даже при самых низких гонорарах».
Не менее интересны письма местной интеллигенции старшего поколения, которую Петряев усиленно призывал к писанию мемуаров, но, не добившись этого, выспрашивал в подробностях о вятской жизни и вятчанах (к примеру, переписка с учительницей М. Н. Огневой).
Помимо фонда Е. Д. Петряева А. Л. Рашковский работал с фондами известных краеведов В. Г. Пленкова, Б. В. Садырина и др. Последний передал в ГАСПИ КО переписку с Т. С. Лобовиковым, сыном знаменитого вятского фотохудожника и одного из создателей областного художественного музея С. А. Лобовикова. Письма-воспоминания о ближайшем окружении фотомастера, родственных связях, о вятском периоде его жизни, опубликованные Рашковским, представляют несомненную ценность, как и материалы фонда драматурга И. С. Шура из ГАСПИ КО.
Кроме того, Александр Львович публиковал вятские материалы из центральных архивов. Так, им выложены в интернет дневники и письма анархиста А. А. Борового. Они хранятся в РГАЛИ. Дворянин, сын генерала, бывший приват-доцент Московского университета, он отбывал ссылку в Вятке в 1929–1933 годах и был близким знакомым Н. А. Чарушина.
Но интернет всё-таки не мог заменить живого общения для такого открытого человека, как Александр Львович. Помню, как появлялся он после проведённого в архиве или библиотеке дня, в музее, где я работала. Сначала за дверью раздавались шаги и цоканье коготков по отлакированному музейному паркету, а затем в дверях появлялась грузная фигура в сопровождении маленькой белой собачки. Собачку звали Бекки. Это было чрезвычайно воспитанное существо. Она устраивалась около ножки стула, на котором восседал хозяин, и сохраняла вид величайшего почтения во всё время разговора. В основном это был монолог. Слушать его было интересно. Увлечённость рассказчика передавалась слушателю. Однажды он пришёл один. «А где же Бекки?» — спросила я. Оказалось, что её отдали внучке. Той самой, о которой писал Александр Львович в краткой автобиографии в интернет-журналах: «У меня есть внучка Катя, которую я очень люблю...».
В переписке Петряева Александр Львович нашёл и выписал стихотворение Бодлера:
На заглохшем кладбище времён
Я ищу невеликих имён,
Незаслуженно нами забытых.
Думаю, эти строчки выбраны им не случайно. Имена многих «незаслуженно нами забытых» он воскресил в своих публикациях: драматург А. Верв, литератор и журналист Ф. П. Кунилов, священник и исследователь церковно-певческого искусства А. А. Игнатьев, врач С. Ф. Тучемский, журналистка Варя-работница (В. Н. Петрова), журналист, поэт и краевед Е. П. Замятин, писатель и поэт Л. В. Дьяконов, краевед, биолог и музейный работник А. Д. Фокин и многие другие. О последнем писал биолог Л. И. Красовский в письме Петряеву: «Радуюсь, что память Александра Дмитриевича в Ваших руках. Но мы-то не вечны. ...Боюсь, не наплевать ли всем на Фоку-то после нас». Пока будут люди, подобные А. Л. Рашковскому, такие беспокойства излишни.
При всей огромной любви к книге и архивам Александр Львович не был этаким кабинетным «учёным-затворником». Он находился в гуще событий города и области, к нему обращались соседи по дому в трудных ситуациях, где требовалась защита. И на всё он откликался. «Вятский правдоруб и наше гражданское общество в единственном лице, — писал о нём “Вятский наблюдатель” (2017. 1 сент.), — он всё время сражался с этими ветряными мельницами — бескорыстно, въедливо, добросовестно, основываясь на документах и проводя собственные расследования, апеллируя лишь к общественному мнению интернет-сообщества. Он доискивался истины. А то кому ещё до неё есть дело в наше время, безразличное ко всему, кроме собственной выгоды».
Достаточно было одного случайного уличного впечатления, чтобы в «интернет-сообществе» появилась его гневная статья «Превращать детскую библиотеку в кабак недопустимо»: «В субботу, 2 августа 2014 года, прогуливаясь вечером с приятелем по улице Карла Маркса от Театральной площади, обратили внимание на шум музыки и залихватских песен, несущихся со второго этажа здания областной детско-юношеской библиотеки. Оказалось, что в здании библиотеки проводится свадьба. Детскую библиотеку превратили в кабак. Видано ли такое в цивилизованной России, какой её считает наше руководство? Наши чиновники в последние 20 лет, вспомнив о своём православном происхождении, начали усердно посещать церкви по праздникам, где стоят в первых рядах. А тут такое святотатство! Можно ли воспитывать книжную, да и православную культуру детей в здании, которое по вечерам превращается в кабак? Будут ли ребята с почтением входить в этот храм мысли, как призывал Александр Иванович Герцен? ...У нас мало ресторанов и кафе в городе? Мне начинают объяснять, что библиотеки, музеи и прочие учреждения культуры должны зарабатывать деньги на своё существование. А зачем? Разве в этом их предназначение в государстве? Разве для этого они создавались во все времена?»
Трудно не согласиться с Александром Львовичем. Однако несогласные чаще всего делятся этим несогласием между собой, а выступить публично не решится никто.
Или другое его уличное открытие. В 2013 году он писал об исчезновении мемориальной доски на здании Вятского пединститута (ныне ВятГУ) с надписью о том, что имя В. И. Ленина было присвоено институту при его жизни. В одном из писем неутомимый правдоискатель сообщал: «Этим коллектив института много лет гордился и вот на тебе. Доска эта была установлена по Постановлению Правительства страны, которое никто не отменил. Удивительно, что региональная организация КПРФ этого упорно не замечает, хотя я уже писал об этом и в интернете, и в СМИ и посылал эти материалы на их электронный адрес».
Выше уже прозвучали слова о бескорыстии. В связи с этим вспоминается издание А. Л. Рашковским на собственные средства в трудные 1990-е годы трудов очень уважаемых им историков В. Д. Сергеева и В. К. Семибратова. А в 1989 году Александр Львович осуществил издание (в машинописном виде в нескольких экземплярах) писем из вятской ссылки Генриха Каменского, без которых не обходится ни одно исследование эпохи 40-х годов ХIХ века в Вятке. До сих пор это единственный перевод на русский язык ценнейшего исторического источника. Он сделан по просьбе Александра Львовича его киевским другом А. Герасимчуком.
У Александра Львовича есть очерк «Скромный деятель театра и телевидения» (о М. Н. Кублановском). Перефразируя это название, можно сказать о самом авторе: «Скромный деятель краеведения».
Книголюб и краевед Александр Рашковский
В. С. Жаравин
Об Александре Львовиче Рашковском я услышал в конце 1980-х годов. Тогда очень сильно развивалось книголюбское движение: на предприятиях возникали общества книголюбов, появилась возможность приобрести хорошие книги, бывшие до того времени в большом дефиците. Как-то меня пригласили на встречу любителей фантастики во Дворец культуры «Космос», и там я услышал, что спонсором вечера выступил Александр Рашковский, директор центра НТТМ (научно-технического творчества молодёжи). Потом я стал работать в областном краеведческом музее и снова услышал фамилию Рашковского уже как главного спонсора мероприятий по творчеству Александра Грина. Узнал я ещё, что Александр Львович Рашковский организовал перевод и напечатал на ротапринте «Письма из ссылки» Генрика Каменского.
Лично с ним я познакомился, когда стал посещать клуб «Вятские книголюбы» в библиотеке им. А. И. Герцена. Познакомила нас Светлана Петровна Кокурина, когда мы после очередного заседания дружной компанией возвращались домой. Оказалось, что с Александром Львовичем мы жили по соседству — через 2 дома на одной улице. Общение на заседаниях клуба и по дороге домой постепенно переросли в некоторую потребность видеться и говорить чаще. Александр Львович был очень интересным собеседником, он много всего знал из разных отраслей: по литературе, истории, экономике, технике. Ему нравилось делиться своими знаниями, а мне нравилось слушать.
Однажды в выходной день он пригласил меня к себе в гости, и я увидел стол, буквально заваленный книгами. Александр Львович объяснил, что это у него после очередного похода по книжным магазинам. Оказалось, что он покупал огромное количество книг, потом их просматривал или читал, нужные книги оставлял себе, а остальные (абсолютное большинство) уносил в библиотеку имени Герцена. Напомню, что это были 1990-е годы, и тогда уже возникли проблемы с комплектованием из-за недостаточного финансирования. Он тут же предложил мне выбрать книги для прочтения, комментируя их. Так постепенно я стал читателем библиотеки Рашковского, причём книги для меня он подбирал сам, говоря, что вот эта книга будет для меня интересна. И действительно, всё, что я брал у Александра Львовича читать, было занимательным и полезным. После выхода на пенсию он перестал покупать книги в таком количестве и приобретал только отдельные издания — тогда дошла очередь и до его книжных шкафов. Удивительно, но несколько лет я читал только то, что мне предлагал Рашковский, то есть фактически он руководил моим чтением.
Когда началась эра интернета, он увлёкся электронными журналами и начал делать распечатки. Их он сортировал по темам, делал своеобразные самодельные брошюры и снова давал мне читать. Конечно же, мои походы к Александру Львовичу сопровождались длинными разговорами о книгах, писателях, литературе. Для меня это было замечательное время, ведь таких интересных собеседников не так часто встретишь.
После выхода на пенсию Александр Львович быстро нашёл своё новое место в жизни: он увлёкся краеведением. Оно не было ему чуждо и ранее, но тут стало как бы его профессией. Он стал жить по размеренному расписанию: занятия в ГАКО, библиотека имени Герцена, ГАСПИ КО, поиск в интернете. Объём полученной информации переполнял его, и он начал публиковать в альманахе «Герценка» «Архивную мозаику», говоря, что он первый на Вятке придумал такой жанр. Это были выдержки из архивных документов, содержащие большой фактический материал. Позднее в интернете появился «Архив Рашковского» — блог, где он выставлял найденные им и интересные, на его взгляд, документы. Конечно, имея много свободного времени, Александр Львович сумел сделать много краеведческих находок и поделиться ими со всеми заинтересованными людьми. Чего стоит его разбор документов личного фонда Евгения Дмитриевича Петряева в ГАКО! Я не раз встречал в разных работах ссылки на этот «архив». На мой взгляд, выявление многочисленных фактов вятской истории и популяризация их — это большая заслуга Рашковского перед общественностью.
Работая с большим количеством информации, всегда хочется её использовать. И Александр Львович начал писать статьи на краеведческие темы. Как оказалось, к серьёзному труду он был не способен. Я неоднократно предлагал ему написать какое-нибудь исследование, например, на тему «Евреи на Вятке», что ему было интересно, но он не брался. Статьи у него часто получались поверхностные, даже антиисторические. Я их критиковал, указывал на фактические ошибки, предлагал дополнить статьи новыми фактами. Удивительно, но он вообще мою критику не воспринимал. Он посылал мне по электронной почте всё, что написал, но ни разу не прореагировал на мои замечания. Даже при встречах, когда заходил разговор о его работах, критику он как бы не слышал. Мы с американским историком Лэрри Холмсом при характеристике работ вятских исследователей даже стали употреблять термин «уровень Рашковского».
Жизнь на пенсии для Александра Львовича не была лёгкой. Из успешного предпринимателя он превратился в простого пенсионера с небольшой пенсией. Ему приходилось на всём экономить. Он даже не заходил в магазины системы «Глобус», говоря, что они для него дороги. Все продукты он покупал по принципу — что дешевле. В столовой он часто брал кашу и макароны. На всё это было печально смотреть, но помощи он, во всяком случае от меня, не принимал. Возможно, этот не очень устроенный быт (в последние годы он жил один) и повлиял на то, что он стал критиком существующей ситуации в культуре. Иногда его критика была справедливой, иногда спорной. Я его порой спрашивал, а где он берёт факты, о которых пишет, на что он отвечал, что от информированных источников. Мы об этом спорили, потому что я считал, что нужны не разговоры, а документы. Переубедить его я не мог.
Мы были с Александром Львовичем солидарны при оценке многих книг и работ наших кировских учёных-гуманитариев. Действительно, их научный уровень часто бывает очень низок. Я помню, он писал о кандидатской диссертации, где автор не знал русские меры длины, и поэтому в Вятке иконы оказывались пятиметровыми, если перевести на современную таблицу мер. В связи с этим у нас с Александром Львовичем часто возникали грустные размышления о том, что сейчас никто глубоко не изучает историю Вятки, нет исторической школы, как в других городах.
А. Л. Рашковский открывает 435-е заседание «Вятских книголюбов». 27 сентября 2012 г.
Участники 468-го заседания «Вятских книголюбов»,
посвящённого памяти Н. Е. Петряевой. 31 марта 2016 г.
С Александром Львовичем мы постоянно общались у нас в архиве, куда он приходил по пятницам. Он очень много интересовался персоналиями: буквально проштудировал все архивные описи номенклатурных работников Кировского обкома КПСС. Он изучал то лиц еврейской национальности, то директоров заводов, то директоров школ. Работал с фондами Кировского издательства, Союза художников, партийных органов за отдельные годы, заказывал судебно-следственные дела на представителей интеллигенции. Личное дело пользователя ГАСПИ КО Александра Рашковского весьма объёмное, там собраны все его заказы на архивные дела. Когда он заходил в архив, его первой фразой обычно была: «А знаешь, я был в ГАКО и нашёл там... (далее следовал его рассказ о разысканиях). И никто, представляешь, до меня это дело не открывал!». Это была его типичная увертюра.
Употребив музыкальный термин, я сразу вспомнил о том, что Александр Львович очень любил музыку и регулярно посещал бесплатные концерты и в библиотеке имени А. И. Герцена, и в других местах.
Одной из привлекательных черт его характера была отзывчивость. Когда при нём говорили о болезнях, он часто предлагал помощь и договаривался со своими знакомыми врачами о том, чтобы они приняли и помогли больному человеку. Причём делал он это просто по порыву души, потом интересовался, сходили ли к врачу, что было предложено.
Александра Львовича любили все соседи по подъезду. Они часто обращались к нему с различными житейскими мелочами. Он многим помогал разобраться в коммунальных платежах, в различных договорах. Он выступал как ходатай жильцов перед управляющей компанией и боролся, говоря высокими словами, за социальную справедливость.
Последний раз мы встретились за неделю до его внезапной смерти. Александр Львович рассказывал мне о том, как под наблюдением врача он начал худеть и сбросил уже 30 килограммов. Обсудив это, мы поговорили о Евгении Дмитриевиче Петряеве, перед которым Александр Львович всегда преклонялся. Я узнал, что в ГАКО, наконец-то, разобрали все документы Е. Д. Петряева из его личного фонда и можно начать их изучение. Александр Львович предупредил меня, что в ГАСПИ КО он долго не пойдёт, что сосредоточится на петряевском наследии.
Если вспомнить всё наше почти 30-летнее общение с Александром Львовичем Рашковским, то, наверно, главное, что понимаешь, — с нами рядом была одна из самых ярких личностей интеллектуальной Вятки. Ещё долго те, кто занимается краеведением, будут использовать его архивные разыскания в своих работах и вспоминать Александра Львовича добрым словом.
