Версия для слабовидящихНеизвестные судьбы
(Д. Б. Марчуков, заведующий Кировским областным отделом народного образования)
А. М. Мазурицкий
Утро 3 декабря 1937 г. для заведующего Кировским областным отделом народного образования Давида Борисовича Марчукова началось неожиданно. Бюро обкома ВКП(б) исключило его из партии. У выхода из обкома его ждала машина начальника местного управления НКВД – капитана госбезопасности Леонида Петровича Газова, который предложил проехаться по детским домам с целью проверки проживания детей репрессированных родителей. Но конечный адрес поездки оказался другим: его увезли в управление, где он был арестован. Никакого ордера на арест Д. Б. Марчукову не предъявили. На свой законный вопрос по этому поводу он получил ответ Л. П. Газова: лично секретарь ЦК Н. И. Ежов дал местным чекистам разрешение действовать по своему усмотрению. Д. Б. Марчуков был обвинён в участии в «заговоре правых».
Об этом так называемом заговоре надо сказать несколько слов. Как только в 1936 г. власть разделалась с левой оппозицией, она занялась правыми. Были арестованы Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, А. С. Енукидзе, затем настала очередь бывшего руководителя НКВД Генриха Ягоды. Уже в начале 1937 г. Ежов, сменивший Ягоду на посту главы НКВД, докладывал Сталину о результатах расследования «заговора правых».
Поиски врагов начались по всей стране. Был арестован целый ряд руководящих работников Кировской области. Из людей выбивали «показания», в результате список арестованных увеличивался, и новые арестованные давали «показания» на следующих. Д. Б. Марчукова поставили в известность, что на него дала показания целая группа арестованных. В частности, бывший первый секретарь Кировского обкома ВКП(б) А. Я. Столяр, бывший зам. председателя Кировского крайисполкома П. К. Легконравов. Первый дал показания, что Марчуков поддерживал связь с бывшим наркомом просвещения А. С. Бубновым, который якобы требовал от Марчукова «засорения кадров учителей Кировской области за счёт людей, исключённых из партии». Отмечалось, что Бубнов способствовал срыву школьного строительства в регионе. П. К. Легконравов показал, что в середине 1935 г. Д. Б. Марчуков включился в антисоветскую деятельность.
Тысячи людей были арестованы в том страшном 1937 году. Многие из них были расстреляны, некоторым удалось выжить.
Почему из многих тысяч невинно осуждённых я выбрал именно Давида Борисовича Марчукова?
Для объяснения этого нам необходимо на время переместиться в 1943 год.
Страшные потери понесла библиотечная система СССР в годы Великой Отечественной войны: только массовые библиотеки страны утратили около 100 млн томов. Для восстановления библиотек в феврале 1943 г. по решению ЦК ВКП(б) и был организован Госфонд, перед которым поставлена задача – собрать 4 млн томов, чтобы наладить библиотечное обслуживание в освобождённых районах. На базе областных и республиканских библиотек создали 35 филиалов этой организации, руководство которыми возложили на Управление Госфонда при Наркомпросе РСФСР. А поскольку деятельность этой организации выходила за пределы Российской Федерации, Управление наделили правами наркомата всесоюзного значения. Благодаря участию населения в организации помощи пострадавшим районам и героической работе библиотекарей, к концу войны было собрано 10 млн книг, которые помогли начать библиотечное обслуживание в освобождённых районах. С момента основания эту организацию возглавил Давид Борисович Марчуков.
В 1979 г. автору данной статьи попала в руки публикация Д. Б. Марчукова в журнале «Библиотекарь» в 1946 г. В ней рассказывалось о деятельности Государственного фонда литературы по восстановлению библиотек, разрушенных фашистами.
Самое интересное, что в архивных документах Наркомпроса документов этой организации не сохранилось. Информация о судьбе её руководителя Давида Борисовича Марчукова отсутствовала. Вызывало удивление, куда могли исчезнуть дела организации, имевшей полномочия наркомата всесоюзного значения?
И только в постперестроечные годы, когда были открыты многие, ранее недоступные исследователям материалы, удалось установить причину отсутствия этих документов.
Выяснилось, что после окончания войны Госфонд занимался распределением книг, поступивших из Германии в качестве компенсации наших утрат. В центральное управление поступило порядка 2 млн книг. Работа с ними была весьма затруднена. По причине малочисленности сотрудников (в том числе владеющих немецким языком), занимавшихся отбором и отправкой книг из Германии на территорию СССР, качественный отбор книг на месте провести не удалось. Эту работу пришлось проводить уже работникам Госфонда.
К концу 1940-х гг. работа органов, осуществлявших идеологический контроль, ужесточилась. Начинал набирать обороты маховик новых репрессий. Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) совместно с Главлитом приступило к проверке хранения и использования трофейной литературы. Среди книг было обнаружено «значительное число фашистских изданий»; выявлено около 300 тыс. книг, подлежащих уничтожению. Весной 1952 г. была проведена проверка книг, которые Госфонд разослал по библиотекам. На основании этих проверок 29 февраля 1952 г., с должности руководителя Госфонда был снят Д. Б. Марчуков, одновременно был уволен ряд сотрудников этой организации. Д. Б. Марчукова обвинили в том, что он способствовал засорению библиотек «враждебной литературой», поступившей из Англии в 1947 г., что хранит на складах Госфонда литературу, «являющуюся злобным пасквилем на советское государство и большевистскую партию».
Позволю себе некоторую справку относительно литературы из Англии, которая упомянута в протоколе заседания. В 1946 г. в СССР поступили книги, полученные от Американского комитета помощи России в войне. Из США к нам прибыло около 100 тыс. томов. Кроме того, в 1947 г из Англии были получены книги, собранные в качестве помощи пострадавшим советским библиотекам. Это были книги, собранные в знак уважения к тем утратам, которые понесли библиотеки нашей страны в военные годы. Более 58 тыс. томов было собрано Английской библиотечной ассоциацией. На Госфонд была возложена миссия по распределению полученной литературы. Результаты этой деятельности отражены в секретном донесении начальника 1-го отдела Комитета по делам культурно-просветительных учреждений Я. Яковчука в 3-й отдел 5-го управления МГБ СССР. Документ датирован 15 мая 1952 г. «Обнаружена засылка вредных книг. Бывшие цензоры Главлита, которые были привлечены в Госфонд, Девнер и Рудник, использовали своё служебное положение и стали на путь антигосударственной деятельности. Они сознательно ставили открытый штамп Мособлглавлита на пошлую литературу для распространения её по библиотекам страны. С целью засорения книжных фондов и продвижения англо-американской клеветы на советское государство и нашу родную большевистскую партию… Следовательно, госфондовцы открыто распространяли фашистскую литературу, которая была заслана в Советский Союз Английской библиотечной ассоциацией в Лондоне. На основании вышеизложенного прошу Вас расследовать и виновных лиц привлечь к ответственности». Ответственность за это была возложена на Д. Б. Марчукова. Его сняли с должности, уволили с работы и исключили из рядов ВКП(б). Напомним, в декабре 1937 г. Д. Б. Марчукова уже исключали из партии.
Теперь самое время вернуться в декабрь 1937 г. В «Книге памяти жертв политических репрессий Кировской области» обозначено, что Д. Б. Марчуков – уроженец Новгород-Волынского района, местечка Корец, заведующий Кировским ОблОНО, житель г. Кирова, был арестован 3 дек. 1937 г. и осуждён 15 июня 1939 г. Военным трибуналом УралВО по статье 58 п. 8 УК РСФСР. Приговор – 10 лет лишения свободы с поражением в правах на 5 лет и конфискацией имущества. 11 янв. 1940 г. Военная коллегия Верховного суда СССР отменила приговор, дело было прекращено, и обвиняемый был освобождён из-под стражи.
Сразу же возникал вопрос, каким образом «контрреволюционер», пусть даже и освобождённый после двух лет тюрьмы, вдруг «всплывает» в Москве, совсем рядом с руководителями высших органов советской власти, против которых он «планировал свою террористическую деятельность»? Да ещё оказывается на должности руководителя управления Наркомпроса.
В 2015 году закончился 75-летний срок конфиденциальности материалов дела заключённого Давида Борисовича Марчукова. С помощью директора Кировской областной библиотеки им. А. И. Герцена Надежды Павловны Гурьяновой мне удалось установить контакты с областным архивом и ознакомиться с личным делом Давида Борисовича.
Дело изначально не клеилось. Арестованный отказывался от всех обвинений в участии в контрреволюционной организации. Нужно было укрепить позиции следствия. И вот в деле появился многостраничный Акт специально созданной при областном отделе народного образования комиссии по фактам «вредительской деятельности» Д. Б. Марчукова. Здесь можно было найти всё: и вредительство при аттестации педагогического состава, и срыв работы по ликвидации неграмотности и малограмотности. В документе говорилось о «недопустимом» отношении к детям, находящимся в детских домах. Из-за Марчукова дети должны были работать по три часа в мастерских, и это привело к тому, что «у воспитанников детских домов не оставалось времени на веселье, удовлетворение своих потребностей в области художества, литературы, музыки и техники».
Особое недовольство вызвало личное участие Марчукова в сокращении количества избчитален. (Как будто членам комиссии было невдомёк, что в тот период на смену избам-читальням стали приходить сельские библиотеки.) Если бы не трагические обстоятельства, текст этого «документа» мог вызвать только улыбку – из-за надуманности фактов и примитивности изложения. Однако для сфабрикованного дела пригодился и он. Очень тяжело было читать протоколы допросов, в процессе которых Д. Б. Марчуков 37 раз подвергался пыткам... Давид Борисович продержался 11 месяцев. И только на допросе 25 ноября 1938 г. дал «признательные» показания: «После ареста я сделал попытку умолчать обо всём, но факты подрывной работы очевидны, и я решил рассказать правду. Я являюсь участником антисоветской организации правых, ведущих борьбу с партией и Советской властью». Далее он указал, что был завербован в 1935 г. лично Павлом Константиновичем Легконравовым, бывшим заместителем председателя Кировского крайисполкома. (П. К. Легконравов был арестован в апреле 1937 г. – ещё до ареста Д. Б. Марчукова. Его обвиняли как одного из активных организаторов «заговора правых». В июне 1938 г. он был расстрелян. Неизвестно, знал ли об этом Марчуков, но его «признательные» показания уже никому не угрожали. К слову, А. Я. Столяр, давший показания против Давида Борисовича, был арестован 3 июля 1938 г. и 27 июля того же года расстрелян.)
Д. Б. Марчуков «признался» в том, что занимался вредительской работой, ликвидируя избы-читальни. Надо отметить, что на этом допросе он назвал только тех людей, которые ранее дали на него показания. Никаких новых имён он не упоминал. Так что после того «признательного» допроса никаких новых арестов не последовало. Кстати говоря, после освобождения, в письме в Кировский обком партии с просьбой о восстановлении в рядах ВКП(б), он объяснил свои «показания» болезнью – высокой температурой и полной потерей сил.
Самое интересное произошло дальше. Передохнув от пыток и окрепнув, на допросе 16 декабря того же года Д. Б. Марчуков отказался от предыдущих показаний и утверждал, что оговорил себя и все показания считает клеветой. Этой линии поведения он придерживался до самого суда. На суде, который состоялся 15 июня 1939 г., он также отрицал все обвинения в свой адрес, и с него было снято обвинение во вредительстве в системе образования. Даже сторона обвинения признала более чем 60-страничный акт комиссии ОблОНО несостоятельным. Однако всего другого и так хватило на приговор – 10 лет отбывания наказания. Спустя 7 месяцев (в январе 1940 г.) была рассмотрена кассационная жалоба Д. Б. Марчукова. В протоколе отмечено, что достаточных оснований для его ареста не было, так как все без исключения показания против него были добыты после его ареста. Также отмечено, что признательные показания, которые он дал на одном из допросов, были получены незаконными методами ведения следствия со стороны работников УНКВД. В итоге – отмена приговора и немедленное освобождение из-под стражи. После освобождения 16 февраля 1940 г. в областной газете была опубликована информация о восстановлении Д. Б. Марчукова в рядах ВКП(б).
Что же повлияло на изменение приговора и освобождение Д. Б. Марчукова? В Центральном государственном архиве Российской Федерации мне удалось обнаружить личное дело персонального пенсионера Д. Б. Марчукова. Из его автобиографии стало известно, что он был участником гражданской войны, воевал в знаменитой дивизии Н. Щорса. Можно было предположить, что удалось вытащить из тюрьмы с помощью кого-нибудь из бывших сослуживцев, занимающих высокие посты в Красной армии. На эту мысль меня натолкнул один из хранящихся в личном деле документов. Это – копия обложки рукописи, подготовленной к пятилетию создания Красной армии. На обложке были начертаны тёплые слова в адрес Давида Борисовича за подписью легендарного командира дивизии Казимира Францевича Квятека. К 1937 г. он занимал должность командующего Харьковским военным округом. Но, увы, бывший комдив не смог помочь своему бойцу: оба оказались арестованными в декабре 1937 г. К. Ф. Квятек был обвинён в военном заговоре и в августе 1938 г. расстрелян.
На освобождение Д. Б. Марчукова повлияли другие обстоятельства. 9 ноября 1939 г. Лаврентий Павлович Берия подписал приказ «О недостатках в следственной работе органов НКВД», в котором содержалось требование освободить из-под стражи незаконно арестованных по всей стране и установить строгий контроль над соблюдением всех уголовно-процессуальных норм. Начался пересмотр дел, заведённых при Н. И. Ежове.
Характерно то, что эта огромная работа была поручена не прокуратуре или суду, а именно НКВД под руководством Берии. Только за 1939 г. было выпущено на свободу 330 тыс. человек. Среди них и Давид Борисович Марчуков.
В судьбе бывшего заведующего Кировским областным отделом народного образования много загадок. В личном деле персонального пенсионера Д. Б. Марчукова было указано, что 18 апреля 1956 г. ему была назначена персональная пенсия союзного значения. Из Наркомпроса он был уволен в феврале 1952 г., до смерти И. В. Сталина оставался ещё год, и за этот период много чего неприятного могло случиться. В личном деле указана была должность и последнее место работы. Он завершил свою трудовую деятельность в качестве учителя истории одной из московских школ. Четырёхлетний период жизни после увольнения из Наркомпроса в документах не был отражён.
Давид Борисович ушёл из жизни в 1959 году. Мне удалось найти его захоронение на Новодевичьем кладбище. К моему удивлению, он был захоронен на элитном кладбище как работник Наркомпроса, в котором уже семь лет как не работал. Ещё одна неразгаданная загадка.
Несмотря на кажущуюся необычность его биографии, во многом она была типична для поколения, пережившего войны и репрессии. Вряд ли есть надежда на то, что нам удастся ответить на многие вопросы, связанные с его биографией. Вполне возможно, что это уже и не столь важно. Важно то, что это был достойный человек – организатор благородного дела восстановления отечественных библиотек, пострадавших от гитлеровской оккупации. С этим делом он справился блестяще.
