Версия для слабовидящихСпасо-Подчуршинское городище: легенды и обряды
С.Н. Амосова
Спасо-Подчуршинское городище находится недалеко от с. Спасо-Подчуршинского (ныне пос. Первомайский Слободского района Кировской области). Некий автор XIX в. оставил такое его описание: «Городище в селе Спасо-Подчуршинском находится в шести верстах от города Слободского и в одной версте от самого села. Оно расположено среди поля и представляет вид высокого холма, имеющего в окружности его при подошве сажень триста, а в вышину тринадцать. Строений на нем никаких нет, кроме деревянной часовни, построенной лет тридцать тому назад каким-то вятским купцом, и находящейся по середине его ямы сажени две глубиной. С одной стороны городище заросло еловым и пихтовым лесом, с двух сторон окружено оврагом с насыпанными на их поверхности небольшими валами, далее, с западной стороны, в ста саженях от него находится озеро, а с южной стороны протекает Вятка. Кроме того, с одной стороны, на полугоре, находится еще другая яма, в которой будто бы, по народному преданию, засыпаны железные двери, запертые огромным замком, а ключи от него будто бы лежат в озере»1.
Необходимо уточнить некоторые моменты. Часовня была построена в 1730 г. в честь св. апостолов Петра и Павла на месте церкви, которая сгорела от удара молнии2. Существовало несколько преданий о холме (как он появился, кто на нем жил). Одно из них опубликовано в «Вятских губернских ведомостях»3, его же привел А.А. Спицын при описании Спасо-Подчуршинского городища в «Материалах по археологии восточных губерний России»4. Оно рассказывает о том, что однажды с запада пришли двенадцать богатырей во главе с Онохой, насыпали холм и основали на нем городище. Они стали воевать с Никулицей, самым сильным из соседних богатырей. А воевали они, перекидываясь палицами с городища на городище. Вскоре они помирились, Оноха посватался к дочери Никулицы. Никулица согласился отдать дочь, но лишь при условии, что богатыри, братья Онохи, привезут ему самоцветные камни до двенадцатых петухов, иначе он повесит Оноху, а богатыри окаменеют. Богатыри привезли камни, но петух пропел, когда они были у ямы, из которой таскали глину для холма. На этом месте они окаменели, и над ними образовалось озеро. Оноха украл дочь Никулицы и убежал с ней на свое городище. Никулица напал на городище, сжег его, убил Оноху, а кости закопал на этом месте. Дочь Никулицы потерялась на этом же городище.
Следует обратить внимание на некоторые моменты в легенде. Первое – это окаменение братьев Онохи. «Символика окаменения,— пишет А.А. Панченко,— как временной, так и окончательной смерти (или, что, может быть, более точно, «иной» формы существования) отчетливо прослеживается в русском эпосе…»5. Так, Т.А. Новичкова, исследуя былину о Потыке, приходит к выводу, что «мотивы обращения героя в камень обусловлены двойственными представлениями о камнях на могилах и камнях – бывших «людях»… в былине – “запецятали Потыка в сер горюч камень”». Необычным камням издавна давали имена, считая их «обращенными» людьми6. Кроме того, богатыри окаменели, оказавшись в яме. Яма – это ни что иное, как могила. (Ср.: «Пора мне в яму,могилу; ямка, кал. могила»7; яма – «общая могила» (XV в.)8. В Вятке в XIX в. район около Раздерихинского оврага носил название «Старые ямы»9. Вероятно, это название ему было дано в память существовавшей там божедомки, то есть места погребения умерших «не своей» смертью10). Затем, согласно легенде, над этой ямой образовалось озеро. Вода – это путь в «иной» мир, место обитания нечисти11. «Заложных» покойников часто бросали в воду (реку, болото, трясину и т.п.), так как, по поверьям народа, это лишало их силы «выпить» воду из земли и, таким образом, наслать засуху12. То есть смерть братьев-богатырей описывается как «нечистая», «не своя». Оноха тоже умер «не своей» смертью, его убили. Убитые могут восприниматься как «заложные» покойники. Оноху, по легенде, похоронили на месте его гибели. Могила «заложного» умершего часто совпадает с местом его смерти13. Известно такое представление о «заложных»: они ходят по земле, тревожат и даже пугают людей14. В народной песне об этом городище описывается явление богатыря девушке, которая собирала ягоды:
Еще было по солнышку…
Как девка ягодки брала,
Обернулась девка – испугалася:
Тут стоял храбер воин, воеводович,
Что воеводович, весь во красном сукне,
А на главе злата шапочка,
А на груди у него остра сабелька15.
Красный цвет одежды, который был у богатыря,— это цвет, который ассоциировался с загробным миром16. Красная одежда, по народным представлениям, была у многих мифологических персонажей (в ней мог явиться черт, колдун, леший, а также призрак или покойник)17. То есть Оноха представлялся «заложным» покойником, который опасен для людей.
Представление об убитых и похороненных на месте битвы воинах было и в городе Вятке. Рассказывали легенду, что у Раздерихинского оврага произошла битва устюжан с вятчанами. Устюжане спешили на помощь жителям города, но подошли к нему ночью. Вятчане решили, что это враги, завязалась битва, утром воины узнали друг друга, прекратили битву, а убитых похоронили у вершины оврага18. На этом месте в XVI—XVII вв. существовала божедомка19. Даже справлялась специальная панихида по этим убитым, и устраивался разгульный праздник, называвшийся Свистопляской. Он имел много общего с Семиком, а Семик – это время поминовения «заложных» покойников20.
На Спасо-Подчуршинское городище был крестный ход из села в часовню, которая стояла на его вершине. Но, к сожалению, не совсем ясно, когда именно и сколько раз в год устраивался этот крестный ход. Так, А.А. Спицын в одной своей работе говорил, что крестные ходы устраивались 12 июня (в день преп. Онуфрия и Петра Афонского) и в Петров день (29 июня, всё – по старому стилю)21. В другой своей работе он писал, что крестные ходы были 12 июня, в Петров день и еще на неделе Всех святых22. Неизвестный автор в статье о Спасо-Подчуршинском городище сообщал, что на холме бывает гуляние 21 мая23. То есть нельзя точно сказать, сколько же было крестных ходов в течение года. Но можно предположить, что крестный ход в день св. Онуфрия и Петра Афонского был связан с приходским престолом. В селе Спасо-Подчуршинском был храм с приделом в честь св. Онуфрия. Вероятно, поэтому крестный ход и устраивался в этот день. Имя героя легенды, возможно, также связано с этим (Оноха – это сокращенное имя Онуфрий). Этот святой не был особо почитаем в России. Крестный ход в Петров день устраивался, возможно, потому, что на холме стояла часовня, которая была посвящена этим святым. Петров день был крупным народным праздником на Руси, в этот день нередко устраивались крестные ходы к часовням, с ним было связано множество различных поверий и обрядов. Популярным он был и на территории Вятского края24. Две другие даты крестных ходов не совсем ясны, поэтому трудно что-либо о них сказать.
В дни, когда на городище проводились крестные ходы, в часовне справляли панихиды. Причем, как говорили их участники, панихида отправлялась «не по родителям, по “заложным”»25. Надо обратить внимание, что в крестном ходе участвовали в основном новокрещеные вотяки26. Предания, подобные тому, что рассказывали о Спасо-Подчуршинском городище, характерны для удмуртского эпоса. Интересно, что подобные предания повествовали о конкретных городищах, которые в настоящее время известны как археологические памятники. Чаще всего в легендах сохраняются удмуртские имена героев: Донда, Идна, Гурья, Селты, Мардан, Можга, Ядыгар и другие27. Но, вероятно, на территории Слободского уезда, где было много русского населения, имя героя изменилось на имя православного святого Онуфрия.
Надо отметить, что А.А. Спицын приводит еще одно предание о возникновении городища, которое записал его брат, находясь в селе: «Городище основали три богатыря – мерек, шах и кладовой. Сами они жили на верху кургана, а внутри были кладовые для денег, которые носили туда через железную дверь. Эти богатыри воевали с черемисами, перебрасывались с чепецкими богатырями палицами… В кургане есть клад, оставленный этими богатырями, но на него наложен страшный завет»28. По этой версии, городище также основано богатырями, однако такими, которые явно ассоциировались с нечистой силой. Остаются два устойчивых мотива: первый – это мотив «перебрасывания палицами», второй – о существовании клада внутри холма. Мотив «перебрасывания» встречается во многих удмуртских преданиях. Значение этого элемента сюжета определить сложно. Возможно, он подчеркивает силу богатырей, может быть, отражает былые торговые, политические или родовые связи29.
Второй устойчивый элемент сюжета – это рассказ о кладе. Он тоже часто встречается в преданиях Вятского края. Клад обычно находится в подземелье, в которое ведут железные двери30. На Спасо-Подчуршинском городище, по рассказам крестьян, также были железные двери. А.А. Панченко пишет, что, по преданиям, клады зарывают персонажи, обладающие «инобытийным» статусом и особой магической силой31. Клад на этом городище неоднократно пытались найти, но успехом эти попытки не увенчались. По рассказам крестьян, один вятский воевода решил выкопать клад, но когда рабочие вырыли яму, из нее пошел дым и огонь, вылетели летучие мыши, послышался треск и пошел смрад. После этого все разбежались, а когда вернулись, то не нашли никаких следов своей работы и больше решили ничего не искать32. Вторая попытка завершилась тем, что кладоискатели ослепли33. Слепота в народных преданиях часто выступает в качестве наказания за нарушение ритуальных предписаний, которые могут относиться к деревенским святыням, кладам, древним погребениям34. То же самое случилось и здесь.
Такое суеверно-сакральное отношение к определенной местности характерно не только для территории Вятского края, но и, например, для Северо-Западной России. Очень часто так воспринимали древние могильники («жальники»), с которыми у крестьян было связано множество поверий35. На территории Спасо-Подчуршинского городища тоже был могильник. Уже в XIX в. П.Я. Лерх произвел археологические раскопки, им были обнаружены тела в деревянных колодах (гробах). В XX в. проводилось еще несколько исследований городища, и Л.Д. Макаров пришел к выводу, что погребальный обряд этих захоронений характерен для православной традиции XVI—XVIII вв.36 Возможно, что на холме существовало обычное сельское кладбище с церковью при нем. После того, как на нем перестали хоронить, постоянно действующая церковь стала не так нужна. Ее не стали восстанавливать после пожара, а заменили часовней. Осталась и традиция поминовения на этом месте, но уже не столько своих близких, сколько каких-то чужих умерших. На территории, населенной удмуртами, этот русский могильник мог восприниматься как нечто чужое, а следовательно, и опасное.
В данной местности, возможно, произошло слияние удмуртского предания о богатырях, основавших городище и живших на нем, с представлениями русского народа о некоторых кладбищах как местах погребения «нечистых» умерших. Отсюда, вероятно, и возникает такое причудливое и такое интересное предание о Спасо-Подчуршинском городище.
Стоит сказать несколько слов об отношении к холму в наше время. Сейчас местные жители не считают это место каким-то опасным, страшным. Часть холма (один из склонов) даже застроена домами. Но возникли некоторые современные легенды, которые рассказывают о происхождении холма и основании на нем городища. Они говорят, что холм и городище создали инопланетяне. Их описывают как трехпалых светловолосых существ с огромными голубыми глазами, с большой, не пропорциональной туловищу головой37. С.И. Дмитриева, исследуя современные былички и рассказы об НЛО, пришла к выводу, что НЛО-навты напоминают по описанию нечистую силу. Так, например, шарообразная голова и четырехпалость (в нашем случае трехпалость) – всё это черты, свойственные портрету дьявола38. Исследовательница пишет о том, что современные легенды об НЛО представляют иногда трансформацию старых мотивов быличек39. В данном случае тоже можно увидеть трансформацию некоторых мотивов старинных легенд. Это, например, сюжет о создании холма и основании на нем городища, связь с этим холмом чего-то потустороннего, чужого.
Таким образом, рассмотренные здесь представления о Спасо-Подчуршинском городище весьма показательны. Вероятно, в легендах и поверьях, которые бытовали в XIX в., можно заметить смешение русских и удмуртских мотивов и сюжетов, которые в новых условиях претерпели некоторую трансформацию. А в конце XX в. появились новые легенды, но следует отметить, что они не распространены сколько-нибудь широко среди населения, и в целом они требуют дальнейшего изучения.
Примечания
1. Народное предание о городище в селе Спасо-Подчуршинском, Слободского уезда // ВГВ. 1861. № 1. С. 1.
2. Спицын А.А. Новые сведения по доисторической археологии Вятского края.— Вятка, 1887. С. 23.
3. Народное предание… С. 1—2.
4. Спицын А.А. Приуральский край: Археол. разыскания о древнейших обитателях Вят. губернии // Материалы по археологии Восточных губерний России.— М., 1893. Вып. 1. С. 184—185.
5. Панченко А.А. Исследования в области народного православия: Деревенские святыни Северо-Запада России.— СПб., 1998. С. 197.
6. Новичкова Т.А. К истолкованию былины о Потыке // Рус. лит. 1982. № 4. С. 160.
7. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка.— М., 1956. Т. 4. С. 677.
8. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка.— М., 1994. Т. 2. С. 469.
9. Тинский А.Г. Вятская мозаика.— Киров, 1994. С. 36—37.
10. Амосова С.Н. Пятницкая церковь в Вятке и праздник Свистопляски: Опыт исследования архаических черт культа св. Параскевы-Пятницы // Традиционная культура. 2001. № 2. С. 86.
11. Виноградова Л.Н. Вода // Славянские древности: Этнолингвист. слов.: В 5 т. / Под ред. Н.И. Толстого.— М., 1995. Т. 1. С. 386.
12. Зеленин Д.К. Избранные труды: Очерки русской мифологии. Умершие неестественною смертью и русалки.— М., 1995. С. 132, 134.
13. Там же. С. 49—50.
14. Там же. С. 51—53.
15. Народное предание… С. 2.
16. Невская Л.Г. Балто-славянское причитание: Реконструкция семантической системы.— М., 1993. С. 55.
17. Власова М. Русские суеверия: Энцикл. слов.— М., 1998. С. 266.
18. Спицын А.А. Каталог древностей Вятского края // Календарь Вятской губернии на 1882 год.— Вятка, 1881. С. 72.
19. Кошелева Е.А. О вятских скудельницах // Слободской и слобожане: Материалы IV науч.-практ. конф.— Слободской, 2001. С. 103.
20. Коршунков В.А. Свистопляска // Энциклопедия земли Вятской: В 10 т. — Киров, 1997. Т. 8: Этнография. Фольклор. С. 342, 350—351.
21. Спицын А.А. Новые сведения… С. 23.
22. Он же. Приуральский край… С. 180.
23. Археологические раскопки в Вятской губернии // ВГВ. 1865. № 48. С. 154.
24. Коршунков В.А. Петров день в Вятском крае: поклонение водным источникам // Традиционная культура. 2001. № 2. С. 90, 96, 98—99.
25. О курганах и древних памятниках в Вятской губернии // ВГВ. 1838. № 49. Прибавл. № 25. С. 127.
26. Там же.
27. Иванов А.Г. Историческая основа героических преданий удмуртов // История, историография и источниковедение Удмуртии: Сб. ст. / Сост. и отв. ред. А.Н. Кутявин.— Ижевск, 1992. С. 47, 53.
28. Спицын А.А. Каталог древностей… С. 35.
29. Ванчиков В.В. Крестьяне Вятской губернии и археологические древности // Актуальные проблемы дореволюционной отечественной истории: Материалы науч. конф., посвящ. 20-летнему юбилею УдГУ, 23 окт. 1992 г. / Отв. ред. В.В. Пузанов.— Ижевск, 1993. С. 99.
30. Там же. С. 98.
31. Панченко А.А. Указ. соч. С. 227.
32. Алабин П.В. Заметки относительно древностей Вятского края.— Вятка, 1865. С. 19—20.
33. Спицын А.А. Приуральский край… С. 182.
34. Панченко А.А. Указ. соч. С. 108.
35. Там же. С. 207—215.
36. Макаров Л.Д. Окрестности пос. Первомайского в древности // Серкин С.П. Баллада о Чуршинском городище.— Слободской, 1995. С. 44.
37. Под сенью древней Спаса / Сост. С.П. Серкин.— Слободской, 1999. С. 323.
38. Дмитриева С.И. Мифологические представления русского народа в прошлом и настоящем (былички и рассказы об НЛО) // Этногр. обозрение. 1994. № 6. С. 104—105.
39. Там же. С. 100.
