Главная > Выпуск №29 > Чайки прилетают утром

Чайки прилетают утром

(Рассказ коллекционера)

А. К. Мельков

Я в своей жизни много чего перепробовал, немало и повидал. По начальной профессии — слесарь 5-го разряда на заводе «Маяк», приходилось и в строительстве работать. По увлечению — охотник и рыбак, да, к тому же, коллекционер. Это уже от мамы перешло, Нины Павловны Ничипорович. Собирала она открытки, была знакома с разными интересными людьми (М. М. Решетников, Л. М. Васнецов, О. А. Сливинская и др.), знала множество романсов и прекрасно их исполняла. Этого мне не дано.

Вы, наверное, слышали, что в 1950–1970-е годы в Кирове проживали эстонцы Вернер Мартынович Бяренгруб и его жена Эрика Александровна. Такая необычная интеллигентная пара, оба с 1906 года рождения. Обращали на себя внимание. Он служил продавцом-консультантом в КОГИЗе на ул. Ленина, в отделе изобразительного искусства, там ещё марки коллекционные продавались. Она — экономист в автохозяйстве, вернее — таксопарке. Главным там тогда был Бакланов.

Как я познакомился с Вернером Мартыновичем? В детстве я увлекался марками, а потом они у меня куда-то делись. Тогда даже каталогов не было. А потом, ещё до армии, заинтересовался коллекционными монетами вместе со своим школьным другом Володей Баталиным. Как-то раз в газете вышла статья про известного любителя старины Вольдемара Петрожицкого. Пошёл к нему на работу, и он рассказал, что все коллекционеры собираются в Доме профсоюзов на ул. Коммуны (ныне Московская). Вот там я и встретил Вернера Мартыновича. Шли вместе домой, разговорились. Тогда же на транспорте не ездили, пешком все ходили. Это был примерно 1966–1967-й год. Потом он пришёл ко мне, увидел всё коллекционное хозяйство: кляссеры, ящички и т. п. Я ему кое-что из дерева сделал. Супруги Бяренгруб снимали комнату на ул. Дрелевского (ныне Спасская) возле старого «Колизея», потом Валерий Алексеевич Криницын выхлопотал им однокомнатную квартиру на Октябрьском проспекте. Наслушался я тогда удивительных для молодого человека рассказов. Что запомнил — передаю.

В 1941 году, за неделю до начала войны (жили Вернер и Эрика в Таллинне, столице Эстонской ССР), пришли особисты и взяли главу семейства, в чём был — модных тогда парусиновых брюках и тапочках. Целый эшелон арестованных набрали, тысячу двести с чем-то человек. Состоялся скорый суд, «тройка» присудила десять лет — и на лесоповал под Тайшет. Вернер Мартынович говорил: «Толик, если бы ты пришёл ко мне в гости в тот момент, тебя бы тоже взяли». Вскоре арестовали его мать и жену Эрику, сослали в Сорвижи Кировской области, там и похоронена его матушка.


В. М. и Э. А. Бяренгруб. Киров, февраль 1976 г.

А в лагере что? Лес рубили, вывозили брёвна по узкоколейке 76 км. Если заключённый заболевал, его привязывали к этим брёвнам (а мороз зимой за 30 градусов), на конце маршрута снимали окоченевший труп. И нет человека... Через год из увезённой тысячи человек примерно 260 осталось. Вернер Мартынович часто повторял: «Непонятно как, но остался жив». И добавил: «Однажды заболел воспалением лёгких. Дышать нечем, лежу на цементном полу, теряю сознание. Подходят двое в хромовых сапогах, хромовых галифе, хромовых тужурках. Один ногой пнул: "Ещё не сдох, падаль...". А второй: "Этот не выживет, здесь скоро сдохнет". Да-а, если бы меня посадили на открытую платформу, я бы умер, замёрз просто. Повезло, что доставили в больницу за 70 километров, а потом и в санитары взяли. Всего нагляделся».

Рассказывал, что в лагере сидели и комдивы, и комкоры, и командиры подводных лодок и кораблей, часто — в одном бараке вместе с блатными. Если заключённый не выполнял норму, то паёк уменьшали, и человек угасал от голода. Сидел какой-то старый партиец, говорил, что штурмовал Зимний. Всё удивлялся: «Как же так, я же устанавливал советскую власть, за что меня-то?» В 1947 году у него кончился срок, а всё не выпускают. Написал жене, чтобы та похлопотала, сходила к Берии. Ну, и чем кончилось? Добавили ещё пять лет. Будто бы он в бараке агитировал, как японский шпион. Не выдержал мужик, взял и повесился.

Чем меня привлекали супруги Бяренгруб? В первую очередь, интеллигентностью, порядочностью, образованностью. Они очень любили и берегли друг друга. Встретились Вернер и Эрика и поженились в 20 лет. Оба из состоятельных семей. Вернер Мартынович был морским офицером, капитаном тральщика, побывал в разных странах, повидал вживую многих знаменитостей своего времени. В качестве свадебного путешествия пара совершила поездку по Европе, побывав в Германии, Италии и Франции, где жила старшая сестра Эрики. У Вернера Мартыновича один племянник уехал в Канаду, другой — в Швецию. А при советской власти лучше было не иметь родственников за границей: время-то страшное... Киров — город закрытый, поэтому после ссылки семья Бяренгруб долгое время не могла выехать ни за границу, ни в Эстонию. Больше тридцати лет они прожили в нашем городе. Обстоятельства изменились только в конце 1980-х годов, и я провожал Вернера и Эрику до Таллинна. Некоторое время между нами шла переписка. Привожу несколько фрагментов из писем.

17.10.1988 г. Здравствуйте, Анатолий Константинович! Обживаем новую квартиру. Не обошлось и без потерь. Из сундука украли много монет. Почти все иностранные, также марки и книги, переживаю всё это болезненно. Теперь начинаю успокаиваться. Если будешь посылать деньги, то по адресу... Прошу посылать не всё сразу. Лучше частями и с доставкой на дом. Всего доброго Вам и Вашей семье. Привет от Эрики Ал. Вернер Мартынович.

11 января 1989 г. Уважаемый Анатолий, спасибо за Ваши добрые слова ко мне к Новому году. Поздравляю также и всю Вашу семью. Я ездила на кладбище 30 февраля, понесла Вернеру венок из ели с шишками, зажгла свечу, посидела на скамейке и в мыслях была с ним.

6 марта 1989 г. Здравствуйте, Толя. Сегодня исполнилось три недели, как уже нет со мной Вернера. 13 февраля 1989 г. в полшестого утра он сказал, что чувствует какую-то слабость. Я дала ему нитроглицерин и вызвала скорую помощь. Они сделали кардиограмму и сказали, что у него инфаркт. Увезли в больницу, где он скончался... Мне трудно жить без него, всё ещё думаю, что он в большой комнате и перебирает марки. Его похоронили рядом с отцом на старом городском кладбище, были все его родственники. Я всё ещё лежу с высоким давлением (200), мне его очень жаль, не с кем и слова молвить... Эрика Алекс.


На старом кладбище племянник Э. Бяренгруб с сестрой. Таллин. 17 февраля 1989 г.

4 апреля 1989 г. Здравствуйте, Анатолий и Аля. Получила оба Ваших письма. Спасибо за тёплые слова, но мне в этой жизни ничего уже не надо. Я немного успокоилась после этого тяжёлого удара, который я, право, не заслужила. Но я поняла, что жизнь бывает сурова и мало кого щадит. Я своей жизни вообще не имела с тех пор, как приехал Вернер из Сибири, всё заботилась о нём... Я никому уже не нужна, ну, если не считать родственников Вернера, которые меня навещают как «богатую тётю», зная, что всё когда-то достанется им... Всё это могло бы случиться и в Кирове, ведь я его там два раза спасла от смерти... Он ещё в прошлом году упал на улице с инфарктом, о чём он сам не знал. Я не велела врачам ему сказать, хотя сама знала и ходила с этим камнем на сердце целый год. Врачи не верили, что он поправится. 24 дня я ходила к нему и успокаивала его, что он непременно поправится, хотя у самой скребли кошки на сердце... Мне его не хватает на каждом шагу... Когда утром прилетают чайки, которых он очень любил, и голосят за окном, я всё думаю, что это Вернер со мной разговаривает... Храните о Вернере память, как о добром человеке. Эрика.

8 декабря 1989 г. Дорогие Мельковы, от всей души поздравляю Вас с Новым годом, пусть исполнятся все Ваши желания... Писать о себе нечего, пока всё, как раньше, не хуже и не лучше. Езжу (на такси) только на кладбище к Вернеру, там тихо и спокойно... Сейчас уже жить стало гораздо легче, на следующей улице остановка автобуса № 60 из города, а все остальные службы — в доме, даже выходить не надо, только одиноко и скучно. Эрика Бяренгруб.

28 ноября 1990 г. Здравствуйте, Анатолий, Вашу открытку я уже давно получила, но никак не собралась Вам ответить. Я немного поболела, опять эти камни в почке дали знать, что они существуют... Сейчас понемногу поправляюсь. Хожу по комнатам и держусь за стенку, к палке не могу привыкнуть.

Мы перешли к рыночным ценам уже 15 октября, всё стало дороже. Масло 8 р. 50 к., колбаса 8–10 рублей, мясо 6–7 рублей, а некоторые продукты — на 300 %, всякие сыры, молоко, сливки и пр. Жить стало труднее, но мне хватает. Пришла дополнительная плата за два с половиной месяца 88 руб., не знаю, как они и высчитали.

Простите за плохой почерк, пишу лёжа. Привет Але и всем вашим. Эрика Алекс.

4 января 1991 г. Дорогой Толя, получила Ваше письмо, спасибо. Всё как-то веет теплом от писем из Кирова. Поздравляю вас всех с Новым годом, желаю, чтобы он был лучше прошедшего. Вы знаете, я 10 декабря в 11 час. вечера вдруг упала и пролежала до 10 час. утра на холодном паркете. Когда очнулась, не смогла подняться на кровать, сильно ушиблась, но ничего не сломала. Сейчас все синяки прошли, но я всё ещё лежу, правда, хожу на кухню и готовлю чего-нибудь поесть, держусь за стенку. Ещё настоящего баланса не обрела, но чувствую себя лучше. Видимо, мой час ещё не пришёл.
Будьте все здоровы, и желаю вам всем счастливой жизни.
Эрика...

* * *

Это письмо из Эстонии оказалось последним, а память о прекрасных людях, которых судьба в годы репрессий забросила в Киров, наша семья хранит.