Версия для слабовидящихОб одной рецензии в альманахе «Герценка»
А. Л. Рашковский
Вначале был очень удивлён, прочитав такую резкую рецензию Т. К. Николаевой «Невезучий “Вятский странник”» о биографической повести, посвящённой Н. Н. Блинову (Герценка: Вятские записки. Киров, 2014. Вып. 26). А потом понял, что главное тут в одном абзаце: «Заметим, однако, что в Кировской области, да и в Удмуртии немало профессионально подготовленных людей, которые могли бы помочь автору с большой охотой и совсем бесплатно – и проконсультировать, и направить к нужным источникам, и научить пользоваться этими источниками, и отредактировать текст рукописи. Пока же от книги остаётся впечатление любительства, поверхностного подхода, неумения критически отнестись к прочитанному». И сразу всё стало ясно…
Немного о самой книге: Запорожцева Н. С. Вятский странник [Текст] / Н. С. Запорожцева. – Сарапул : [б. и.], 2013. – 296 с. : ил. Тираж 500 экз.
В биографической повести о жизненном пути вятского священника и просветителя Николая Николаевича Блинова (1839–1917), члена Императорского Русского географического общества, Вятского и Нижегородского статистических комитетов, почётного гражданина г. Сарапула, читателю откроются малоизвестные архивные фонды, мемуары, письма, дневники членов семьи, хроника жизни уездов конца XIX – начала XX века.
Е. Д. Петряев писал о Николае Николаевиче Блинове: «В самой гуще народа прошла его подвижническая жизнь. Окончив в 1861 году Вятскую духовную семинарию, стал священником. Первые три года Николай Блинов жил в глухом углу Глазовского уезда среди удмуртов, которые не знали ещё ни колес, ни пилы. Блинов с большим старанием знакомился с бытом и нравами местного населения и уже вскоре добился открытия школы для удмуртских детей. Он изучил язык удмуртов и составил их первую азбуку “Лыдзон” (издана в 1867 г.). Позднее он жил в селе Бахта Вятского уезда (около города Вятки) и открыл здесь школу. Затем он был учителем в городе Нолинске, где написал замечательную книгу для чтения в народных училищах “Ученье – свет” (М., 1873) – самый удачный курс родиноведения. В книге крестьянский мальчик рассказывал о себе, “как и с кем он живёт, где бывал, что видал и что узнал от умных людей, а также из книг, когда научился их читать и понимать”. Интересный текст и иллюстрации (в тексте более 80 рисунков молодого вятского художника В. И. Порфирьева) сделали книгу Блинова выдающимся явлением в учебной литературе.
“Для успеха дела, – писал Блинов, – недостаточно одного знания приёмов и свойства бесед; на помощь к этому должны являться живое понимание детской природы и дидактический такт”.
Одним из друзей Блинова был Флорентий Фёдорович Павленков, сосланный в 1869 году в Вятку прогрессивный издатель и публицист. Николай Николаевич принял на себя авторство составленной Павленковым “Наглядной азбуки” (ссыльным нельзя было издавать книги под своим именем). Рисунки к ней сделал тоже В. И. Порфирьев. На Всемирной выставке в Вене в 1873 году “Наглядная азбука” получила почётный отзыв, но дома, в России, Министерство народного просвещения признало азбуку “совершенно вредной” и строго воспретило её употребление в школах.
Блинову вскоре предложили оставить место учителя; пришлось заняться вопросами земской статистики. Его труды по статистике, как писал самый популярный тогда журнал “Отечественные записки”, давали “картину богом забытого Вятского края, настолько полную и добросовестную, что едва ли какой уголок России может похвастаться чем-нибудь подобным”.
В 1887 году Блинов опубликовал драматический эскиз “Свет и во тьме светит”, посвящённый Л. Н. Толстому. Эти пять сцен народного быта обратили на себя внимание всей читающей России как своеобразный “противовес” знаменитой драме Толстого “Власть тьмы”. Блинов стремился показать, что “тьма” всё-таки не может погасить свет и добро в народной жизни.
Труды по школьным вопросам принесли Блинову большую известность. По его книге обучали русскому языку даже арабских детей в Палестине.
Н. Ф. Бунаков отмечал, что Блинов “принадлежит к числу тех скромных, но живых и светлых русских общественных деятелей, которых выдвинула плодотворная эпоха 1860 годов. Толпа, состоящая из себялюбцев, думающих только о своём личном благополучии, не выносит их, всячески старается затереть, припрятать, дискредитировать. Но они всё-таки не падают духом и работают, не зная отдыха, движимые какой-то фанатической верой в торжество добра и правды» (Люди, рукописи, книги. Киров, 1970. С. 103–114).
Жизнь и труды Н. Н. Блинова, убеждённого просветителя, навсегда останутся славной страницей культурного развития родного края и России. Книга предназначена для историков, краеведов, школьников и студентов, церковнослужителей и вообще всех, кому дорога история нашей родины.
Наталья Семёновна Запорожцева со своими воспитанниками коррекционной школы проделала огромную работу. Они списались с родственниками Н. Н. Блинова не только в России, но и за рубежом, собрали массу фотографий (в книгу вошли далеко не все). Словом, выполнили титанический труд краеведов по сбору информации и её систематизации. Книга получилась добротная, издана хорошо. Умело использован в ней и форзац, что довольно редко в наших местных изданиях. Чего ещё надо? И вдруг такая реакция…
Хотелось бы знать, кто эти профессионально подготовленные люди, которые могли бы «наставить» сарапульских краеведов? Последним знатоком биографии Н. Н. Блинова был Валентин Дмитриевич Сергеев, наш замечательный историк и краевед, написавший о нём прекрасную книжку, которая выставлена в Интернете и ?скачивается многими студентами и любителями истории. Она, кстати, достаточно обильно цитируется в книге Н. С. Запорожцевой.
Тамара Константиновна слывёт у нас знатоком Шаляпина. Но даже по нему фонды нашего ГАКО, очевидно, не посмотрела. А, между тем, в архивном фонде замечательного краеведа Василия Георгиевича Пленкова есть несколько огромных папок, посвящённых жизни и деятельности Фёдора Ивановича. Смею заметить, что именно Василий Георгиевич первым выступил с предложением о сооружении памятника Ф. И. Шаляпину, о чём «маститые шаляпиноведы» сегодня даже не упоминают, а, может, и не знают. Так кого же они могут наставить?
У нас в городе и области ежегодно издают массу совершенно беспомощных книг и брошюр, которым даже дают призы и премии. Вот, казалось бы, где можно отличиться рецензенту, но об этом Тамара Константиновна молчит.
Жаль, что так воспринята кропотливая деятельность учащихся под руководством Натальи Семёновны.
В подтверждение своих слов приведу два отзыва специалистов: петербургского литературного критика Евгении Щегловой и редактора отдела краеведения журнала «Уральский следопыт» Юния Горбунова.
Выстрел вхолостую
Не знаю, какими соображениями руководствовалась уважаемая Т. К. Николаева, вдрызг разругавшая активно не понравившуюся ей книгу Н. Запорожцевой «Вятский странник», где рассказывается о священнике и просветителе Н. Н. Блинове (Сарапул, 2013), но «выстрел» её в работу известного сарапульского краеведа был, по моему мнению, несомненным попаданием «в молоко».
И вот по каким причинам.
Основное обвинение, предъявленное критиком автору, – то, что книга недостаточно «исчерпывающе (выделено мною. – Е. Щ.), дотошно, складно и ладно» раскрывает поднятую тему, т. е. не является неким академическим трудом, в известной мере, итоговым, со всеми присущими ему атрибутами вроде строгого анализа источников, чёткого следования хронологии, полноценного справочно-библиографического аппарата и т. п. Появления именно такой книги о Н. Н. Блинове Т. К. Николаева почему-то и ждала. Вот этот посыл – первый существенный промах критика. Н. Запорожцева никому, ни Т. Николаевой, ни другим возможным критикам, не давала никаких клятвенных обещаний написать непременно труд «исчерпывающий». Исчерпать какую-либо серьёзную тему до конца в одной книге, напомню критику нехитрую истину, вообще невозможно. А уж тем более – в издании, ни в коей мере на это не претендующем. Как правило, краевед (а не учёный и не аналитик) именно собирает бережно и скрупулёзно доступный ему материал, открывая тем самым дорогу дальнейшим исследованиям. И, разумеется, пытаясь пробудить интерес к теме, как издавна говорилось, у самых широких читательских масс. Что вообще дело доброе.
Так что никакого криминала в том, что труд Н. Запорожцевой отнюдь не является «итоговым», нет.
Как не криминал и то, что на первых страницах книги Н. Запорожцева в подтверждение своих слов о преимущественно просветительском характере деятельности Н. Блинова приводит слова Г. В. Плеханова (а не, допустим, Л. Толстого) – «главными деятелями всей истории нашей общественной мысли являются именно просветители». Рискну впасть в немилость к Т. Николаевой, но скажу, что мысль здравая. Даже очень. Не худо бы нам и сегодня заняться таким неброским делом, как просветительство, по возможности более широкое, ибо почему-то именно нынче забыты оказались самые первоосновы нравственности и просвещения, а в ход пошло довольно дремучее непонимание самых простых вещей.
Кстати, никакой «восторженности» в утверждении Н. Запорожцевой о просветительстве Блинова я не увидела. А вот здравое понимание его, т. е. просветительства, крайней необходимости в любые времена, не исключая сегодняшнего, – увидела.
И почему критика так уж смущает само по себе имя Г. В. Плеханова? Ей богу, он был не самым ортодоксальным и малообразованным человеком. Знал он много, многое в реальной истории России прозревал умно и зорко, да и активным деятелем кровавой русской революции 1917-го отнюдь не был. Русская история минувших веков вообще не раскрашена в чёрно-белый цвет, и то, что сегодняшние публицисты (критики, писатели etc.) пользуются привычными советскими схемами, разве что вывернутыми наизнанку, есть факт весьма прискорбный.
Смущает Т. Николаеву и тот факт, что в «Вятском страннике» то и дело нарушается хронологический принцип построения. Иными словами, автор, говоря, например, о 1908 годе, перекидывается мыслью к году 1879-му, и т. п. Но было бы странно, если бы автор своей мыслью никуда и ни в какие времена не перекидывался. Это свидетельствовало бы об одном – о том, что у автора совсем нет мыслей...
Напоследок – ещё об одной претензии Т. Николаевой: напрасно, якобы, автор книги думает, что имя Блинова совсем незнакомо читателям. «Мне непонятно, – восклицает рецензент, – кому не известен Блинов? О ком речь? Выходит, что в вятских городах и сёлах не читают ни классиков, ни трудов менее великих публицистов Н. А. Рубакина, Н. А. Чарушина, Ф. Ф. Павленкова, ни литературных энциклопедий в глаза не видали». Опять-таки боюсь разочаровать критика, но робко замечу, что – да, всё-таки знают мало. И при этом – равно мало читают что в вятских городах и сёлах, что, допустим, в уральских. Даже в почти столичном городе Петербурге, увы, происходит то же самое. Огорчу несколько оторванного от действительности критика и крайне горестным сообщением о том, что читают нынче вообще мало. Оттого радоваться надо каждому живому, умному, серьёзному слову о деятелях прошлого, пусть даже и не лишённых недостатков, если оно вызывает к себе интерес.
А книгу Н. Запорожцевой я, читатель весьма искушённый, прочитала залпом. Она построена не столько по законам исследовательского жанра, на что автор и не претендовал, сколько – жанра лирического. Глубоко, нежно лирического, хотя порой и чисто биографического. Отсюда и некоторая сбивчивость в хронологии, совершенно естественная для избранной автором тональности повествования, отсюда же и некоторая недосказанность, как и реминисценции, и аллюзии, и отсылки к известным словам и строкам.
Да, кое-какие претензии к книге предъявить можно. Странно было бы, если бы их не было. Мне, например, существенно не хватает в ней именного указателя (при том, что справочный аппарат в книге отличный). Он значительно улучшил бы издание, сделав его изданием более ориентированным. Кое-где я, действительно, подправила бы стиль, убрав явные штампы. Но автор всё-таки – не забудем этот важный момент – не профессиональный писатель, а журналист и краевед. И никому не возбраняется по прочтении его труда сделать кое-какие замечания, что-то предложить в дополнение, от чего-то отказаться, что-то улучшить.
Если, конечно, его претензии будут лишены недоброжелательности и явной необоснованности. Чем, по-моему, отличается заметка Т. Николаевой.
Евгения Щеглова,
литературный критик,
член Союза российских писателей,
Союза российских журналистов, С.-Петербург
7 февраля 2015 г.
Письмо-ответ Ю. А. Горбунова на рецензию Т. Николаевой
о «Вятском страннике»
Добрый день, Наталья Семёновна! Прочитал рецензию. Она как будто бы пришла из каких-то далёких 50-х годов прошлого века. Словно бы Ваша книга своим появлением на свет сказала рецензенту: вот в Вятке все о Блинове знают, все умеют о нём написать, а написала какая-то никому неизвестная учителка. Вот мы ей сейчас зададим жару! Речь ведь не об исследователях – массовый читатель, жители сёл и деревень мало или вовсе не знают Блинова. И как раз на них рассчитана книга. И написать рецензию можно было по-другому: что вот появилась в Сарапуле учительница, что вот организовала ребят на создание музея, что вот нашли они много родных Блинову людей, что вот заботятся о сохранении мест, связанных с Блиновым, что вот экспедицию организовали, что вот, наконец, выиграли грант и вышла книга-впечатление, книга-удивление судьбой и жизненным подвигом этого незаурядного человека. И в процессе работы над ней, в ходе поисков уйма людей узнала о нём и другим теперь расскажет, и может быть, кто-то из них заинтересуется его судьбой всерьёз и напишет настоящее исследование...
Вот если бы было такое вступление, такой бы увиделся рецензенту в книге позитив, он (рецензент) мог бы дальше сказать и о слабостях книги, тем более, что каких-то очень серьёзных слабостей, кроме одной, он (рецензент), по сути, и не называет. Эта слабость – сумбур в компоновке, сюжетная несобранность, идущая, скорее всего, от спешки и непрофессионализма. Все прочие замечания – это разного рода несообразности. И на них, конечно, можно было и нужно обратить внимание автора, но они встречаются даже в серьёзных исследованиях.
Словом, Наталья Семёновна, не берите рецензию близко к сердцу, но, как из любой рецензии, старайтесь извлечь урок.
С неизменным уважением Юний Алексеевич Горбунов,
редактор отдела краеведения журнала «Уральский следопыт».
2 февраля 2015 г.
К этому мне больше нечего добавить.
