Почему смотритель Сарапульского духовного училища С. Н. Миловский стал С. Елеонским

В. А. Коршунков

Сергей Николаевич Миловский (1861–1911) родился в семье священников. Как установила Н. С. Запорожцева, это произошло в с. Вороновке Городищенского уезда Пензенской губернии¹. Он учился в Пензе в духовном училище и семинарии, а после окончания Казанской духовной академии стал кандидатом богословия. Служил в различных духовных учебных заведениях, преподавал языки – русский, церковнославянский, греческий. С 1895 г. Миловский – смотритель (то есть, по-нынешнему, директор) Сарапульского духовного училища. Тогда же начал выступать в печати в качестве беллетриста. Собственно, он и запомнился именно как провинциальный литератор-бытописатель из Вятской губернии.

Миловский много писал о жизни священно- и церковнослужителей, благо эта среда была ему хорошо знакома. Герои его повестей и рассказов – зачастую люди расчётливые, мелочные, вздорные. Начальство вряд ли стало бы поощрять такие занятия ответственного служащего, и он использовал псевдонимы. Самый частый из них – Елеонский, хотя Миловский подписывался также Гориным, Ив. Павловым, Провинциалом, Служителем, Спиритом, Старцевым и др. Когда же стало известно, кто скрывается под псевдонимом Елеонский, то Миловский не бросил своё литературное хобби, просто он стал Николаем Шихановым.

В письме, направленном 4 августа 1904 г. из Сарапула к В. Г. Короленко, Миловский заявлял, что решил уйти со службы. Главным образом – из-за писательства: «Надо убираться подобру-поздорову с двумя прекрасными отзывами синодских ревизоров и орденом Св. Анны 3 степени – за беспорочную службу. А то “порочность” Елеонского повредит “беспорочности” Миловского»². Правда, работу в духовном училище он так и не оставил.

Вот и сюжетом рассказа С. Н. Миловского «Огорчение» стала попытка священника на встрече у благочинного выяснить, кто из их окружения тиснул в газете статейку с критикой уездных церковно-приходских школ, подписавшись «Угрюмый»³.

Его псевдоним Старцев происходит, несомненно, от названия Старцевой горы, что на северной окраине Сарапула, возле берега Камы. Возможно, и Горин – тоже с намёком на эту гору. Старцев, Горин, Провинциал – это всё псевдонимы, указывавшие на Сарапул.

Сергей Николаевич Миловский

Но основной псевдоним у него – С. Елеонский.

Считается, что подписываться Елеонским Миловскому посоветовал В. Г. Короленко. Они были знакомы, оба жили в Нижегородской губернии, затем переписывались. Да и литературный дебют Миловского состоялся в короленковском журнале «Русское богатство». Собственно, сам Миловский в письме к Короленко от 1 сентября 1902 г. признавался: «Наконец, и псевдоним вы для меня выбрали…»⁴ Для Миловского это псевдоним, хотя у некоторых других людей духовного звания – фамилия «искусственного» происхождения, которая, как сказано о Миловском в одном справочнике, происходит «от названия священной горы Елеон в Греции»⁵. Н. С. Запорожцева тоже писала, что «псевдоним – Елеонский (вознёсшийся с горы Елеон)…»⁶

Разумеется, гора Елеон (Масличная) – не «в Греции», а в Палестине, близ Иерусалима. Более всего, известна она тем, что оттуда, согласно церковному преданию, вознёсся Иисус. Утверждение же Запорожцевой несколько неуклюжее, уподобляющее православного человека прямо-таки Христу. Но, видимо, она имела в виду только то, что псевдоним взят с намёком на Вознесение Иисуса Христа.

Упомянутая в справочнике Греция, в общем, тоже кстати пришлась, потому что название горы Елеон – греческого происхождения, от существительного среднего рода «elaion» («масло»). Там по склонам росли масличные деревья – иначе говоря, оливы. Словом «elaion» обозначалось масло оливковое. Оно использовалось в православном богослужении. В России его называли маслом «деревянным», потому что оно – из растущих на дереве плодов, а не из молока, подобно маслу, более привычному для русских. Оливковое же нужно было отличать от и какого-либо иного постного масла – конопляного, льняного, макового, кунжутного или, уже позднее – подсолнечного, горчичного, кукурузного. Можно заметить, что для греческого «elaion» в русском языке не было точного, хорошо подходящего термина. Приходилось либо использовать существительное с общим значением – «масло» (которым называли различные продукты), либо же применять заимствование из греческого – то самое слово «елей» («elaion»).

Н. С. Запорожцева, работая в архивах тех городов, что были связаны с жизнью Миловского, уточнила его родословную. И по отцовской, и по материнской линии он был духовного звания. Его мать приходилась дочерью протоиерею Иллариону Масловскому⁷.

Итак, по женской линии он – Масловский. Если переиначить эту священническую фамилию на греческий лад, то получится – Елейский… Именно так: от основы греческого слова со значением оливкового масла («elaion»). Иначе говоря, от «elai-», где дифтонг «ai», в соответствии с принятой в Церкви системой итацизма, читается как «э». Хотя, вообще-то, допустимо образовать псевдоним от слова «elaion» целиком. Тогда вышло бы как раз «Елеонский». Однако же случаи, когда антропоним образуется от греческого существительного без отсечения окончания мужского рода («-os») или среднего рода («-on»), встречаются нечасто.

Сам Миловский, выводя на страницах своих произведений некоторых окружавших его людей, использовал именно такой приём – перевод фамилии прототипа (если она была бурсацкой, греко-латинского происхождения) на русский язык. В уже цитировавшемся письме к Короленко от 4 августа 1904 г. он сообщал, что, «кроме попов», на него «в последнее время стали злиться чиновники». Дело в том, что в опубликованном в «Журнале для всех» рассказе «Купальня» он изобразил малопривлекательного персонажа, прообразом которого был один сарапульский чиновник. Миловский писал: «…Следователь Феликсов (в рассказе Счастнев) подбирает материал для предания меня суду за диффамацию, только ждёт прокурора. Он великий дурак, и Счастнев списан с него целиком, как Ваш Тюлин и Арабин (Тюрин и Алабин)»⁸. Любопытно, что тут мы встречаем сразу оба самых распространённых у писателей способа намекнуть на истинную фамилию литературного героя. У Короленко это замена одной буквы, при сохранении общего фонетического облика. Ну, а выпускник духовной академии, преподаватель греческого и других языков Миловский-Елеонский переводил с одного языка на иной (латинское «felix» – «счастливый»).

Прозываться Елейским было бы не слишком приятно (ср. отрицательные коннотации прилагательного «елейный» применительно к какому-либо человеку и его поведению). А вот «Елеонский» – другое дело: тоже слово «масляное», которое известно и как реально существующая, причём вполне благозвучная, фамилия священников. Сам себя он кратко характеризовал именно так – «автор рассказов из жизни духовенства»⁹.

Интересно, что в рассказе Миловского «Юбилей» слово «елейный» употреблено в несколько смягчённом значении. Речь там идёт о пожилом, заслуженном дьяконе, юбилей которого готовились торжественно отметить и прихожане, и сослуживцы. Даже один из священников, отец Алексей, у которого вообще-то были причины недолюбливать дьякона, и тот должен был выступить в церкви с хвалебной речью. «О. дьякон знал, что ему готовится, и всю неделю ходил каким-то елейным, размякшим, слезливым. Его сердце преисполнилось любви к ближним, а особенно к о. Алексею. Он чувствовал, что о. Алексей взял на себя нелёгкий труд – хвалить человека, да не мёртвого, а живого, да ещё такого, который во время оно строил козни… Совесть мучила дьякона, и, чтобы облегчить и свою душу и задачу о. Алексея, он пошёл к нему с повинной…»¹⁰ В этом отрывке прилагательное «елейный», кажется, не имеет обычного для него оттенка ехидства или иронии. Оно лишь указывает на то, что человек размягчился, стал благодушным и готов был идти мириться да каяться. Литератор, который по матери был Масловским и который стал Елеонским, вписывая в свою прозу подсознательно значимое для него слово «елейный», по-видимому, придал ему несколько более «приличный» оттенок.

Итак, судя по всему, Короленко не выбрал, а лишь подсказал опекаемому им начинающему литератору псевдоним, непосредственно относившийся к родне Миловского по материнской линии. Либо Короленко просто-напросто одобрил такой вот выбор Миловского, о котором тот и сам подумывал.

Короленко явно знал о том, что у Миловского среди близких родственников есть Масловские. 19 мая 1897 г. Миловский писал ему из Сарапула: «Просил я двоюродного брата Масловского взять от Вас все не пошедшие в дело мои рукописи, но исполнил ли он эту просьбу, до сей поры не знаю»¹¹.

«Искусственную» фамилию Елеонский, распространённую среди священно- и церковнослужителей, учёные, действительно, возводят к библейскому топониму – горе Елеон¹². Следовательно, эта фамилия встаёт в ряд с такими, как Голгофский, Иорданский, Вифлеемский, Еммаусский или Эммаусский (от города Еммаус в Святой земле) и др.

Советский литературный критик и писатель Александр Константинович Воронский (1885–1943) учился в Тамбовском духовном училище, а затем – в Тамбовской семинарии. В повести «Бурса» (1932) он описывал некое духовное училище, не особенно скрывая, что речь идёт о Тамбове 1890-х гг. У Воронского названо немало учеников бурсы с обычными для детей из духовного сословия фамилиями. Один из бурсаков – Шурка Елеонский, по прозвищу Хамово Отродье¹³.

Однако случай с Миловским-Масловским показывает, что фамилия Елеонский могла получиться путём перевода с русского (и уж затем – «подтягиванием» под библейский топоним). Вообще случаи перевода с русского для священно- и церковнослужителей бывали нередкими: Орлов или Орловский становился Аквиловым или Аквиловским (от латинского «aquila» – «орёл»), Воробьёв – Струтинским (от греческого, вошедшего и в латынь, «strouthos» – «воробей»).

Известный исследователь русских фамилий Б.-О. Унбегаун приводил большой перечень «искусственных» фамилий духовенства, которые «существуют в двух параллельных формах – одна русская или церковнославянская, а другая латинская…»: Доброписцев – Бенескриптов, Законов – Юстицкий, Звездинский – Стеллецкий, Красновский – Руберовский и т. д. Так же обстояло дело и со славянско-греческими дублетами: Донской – Танаисов, Первенцев – Протогенов, Петухов – Алекторов, Соловьёв – Аедоницкий и т. д. А бывало и по три варианта – русский (церковнославянский), латинский и греческий: Барсов – Пантеровский – Пардалицкий, Беднов – Павперов – Пенинский, Великов – Магницкий – Мегалов, Зайцев – Лепорский – Лаговский, Надеждин – Сперанский – Елпидин (Елпидинский) и др.¹⁴

Заметно, что часто русский (либо церковнославянский) вариант таких фамилий – тоже «искусственного» происхождения. Так что фамилия предков Миловского по материнской линии, симбирско-пензенских священнослужителей Масловских, – весьма вероятно, тоже «искусственная». Тогда основатель священнической династии Масловских мог и, в самом деле, получить её в честь Вознесения Христа с Елеонской (Масличной) горы. Такая фамилия, с намёком на Вознесение, могла быть дана тому из учащихся в духовном училище или духовной семинарии, кто явно был не самым плохим. И, хотя она по формальному признаку – топонимическая, но всё же, по сути, сходна с такими, которые образованы от наименований церковных праздников (Вознесенский, Успенский, Рождественский, Крестовоздвиженский и т. п.). Эти звучные фамилии обычно давались по названиям церквей, в которых служили отцы мальчишек, направленных в духовные учебные заведения. Если парнишка был сыном священника Предтеченской церкви, то ему дали бы фамилию Предтеченский (согласно с посвящением церкви, а не в честь летнего праздника Иоанна Предтечи).

Однако ведь и фамилия «Миловский», может статься, тоже «искусственная». По крайней мере, сходная с нею фамилия Миловидов отмечена у священнослужителя¹⁵, а со смотрителем Арзамасского духовного училища А. С. Милосердиным Миловский и сам был хорошо знаком. Узнав из газет о смерти Милосердина, письмом, в котором тепло вспоминал своих сослуживцев по Арзамасу. И было это не более чем за месяц до трагической гибели Миловского¹⁶, который, как полагают, покончил с собой, бросившись с крыши Сарапульского духовного училища.

Итак, псевдоним «Елеонский» мог быть выбран Миловским с ориентацией на фамилию его родственников по материнской линии – Масловских. Их фамилии было найдено греческое соответствие.

Кстати, иной, странноватый для смотрителя духовного училища псевдоним Миловского – Спирит – тоже получает внятное объяснение, если иметь в виду буквальный смысл этого латинского по происхождению слова. «Spiritus» по-латыни – «дух»; например, в словосочетании «Spiritus Sanctus» это «Святой Дух». А Миловский – и сам из духовного сословия, и по службе он постоянно имел дело с людьми «духовными» (именно так их тогда именовали).

Псевдонимы Елеонский и Спирит – в общем-то, вполне бесхитростные для того литератора, кто, долго живя в уездном городке и занимая там видный пост, хотел бы укрыться от любопытствовавших обывателей и церковных да чиновных начальников. Тем более что Миловский-Елеонский сохранил свой настоящий инициал «С.». Даже если кто-то из его окружения не ведал, что по материнской линии он – Масловский, оба таких псевдонима явно указывали на духовную среду. С этой точки зрения, подписываться заурядно звучащим «Н. Шихановым», как он стал под конец жизни делать, было надёжнее. Хотя всё равно – слишком поздно…

Примечания

1 Запорожцева Н. И бродит дух писателя… : (биогр. очерк) // Миловский С. Н. Хрустальное яблоко : (рассказы). Сарапул, 2011. С. 12–13.
2 Миловский С. Н. Письма // Миловский С. Н. Неизреченный свет : (рассказы). Сарапул, 2012. С. 311.
3 Миловский С. Н. Неизреченный свет. С. 55–76.
4 Миловский С. Н. Хрустальное яблоко. С. 309.
5 Миловский Сергей Николаевич (1861–1912). URL: http://www.alibudm. narod.ru/pis/pudm259.html. Там же и путаница с годом смерти; нужно – 1911.
6 Запорожцева Н. Указ. соч. С. 6.
7 Там же. С. 12–14. См. также в недавнем сарапульском переиздании прозы Миловского таблицу «Родословная Миловских» (Миловский С. Н. Хрустальное яблоко. С. 356).
8 Миловский С. Н. Письма. С. 311.
9 Там же. С. 313.
10 Миловский С. Н. Юбилей // Миловский С. Н. Неизреченный свет. С. 184.
11 Миловский С. Н. Письма. С. 304.
12 Унбегаун Б.-О. Русские фамилии. Изд. 2-е, испр. М., 1995. С. 137; Успенский Б. А. Социальная жизнь русских фамилий : (вместо послесловия) // Там же. С. 341.
13 Воронский А. К. Бурса. М., 1966. С. 190, 236, 284, 316.
14 Унбегаун Б.-О. Указ. соч. С. 178–179.
15 Там же. С. 169.
16 Воспоминания о Миловском // Миловский С. Н. Неизреченный свет. С. 299.