Главная > Выпуск №25 > Страницы истории частной школы Вятской губернии

Страницы истории частной школы Вятской губернии

Т. А. Дворецкая

История частного образования в России не столь известна, как история государственной школы. Между тем, частная школа воспитала в своих стенах много замечательных учеников, оставивших о ней самые благодарные воспоминания. Немало прочувствованных строк посвящено гимназиям К. И. Мая, Л. И. Поливанова, С. Н. Фишер, Л. Ф. Ржевской, М. Н. Стоюниной, Л. Д. Лентовской, училищам А. Л. Штиглица и К. Ф. Воскресенского, пансионам аббата Д. К. Николя и Л. И. Чермака. Все они находились в столицах – Москве и Петербурге. В провинции уровень частных школ был намного ниже. Но в общем ряду подготовки грамотных людей они занимали свою нишу, их помощь государству в этом благородном деле несомненна.

Первоначальные сведения о частных школах Вятской губернии относятся к концу XVIII в. По указу Екатерины II в губернских городах открывались главные народные училища, в уездных – малые. Все частным образом работавшие учителя должны были сдать экзамен на звание учителя в главных или малых народных училищах. Без этого они не имели права преподавать. По наведённым справкам, в Вятке в 1786 г. (год открытия главного училища) оказалось 7 школ, в которых обучался 61 ученик: в школе отставного канцеляриста Андрея Глухих – 14 учеников, солдатской жены Васильевой – 11, диакона Покровской церкви Луппова – 5, мещанина Никифора Ланских – 18, вдовы пономаря Воскресенского собора Осиповой – 4, крестьянина Большой Заоградной слободки Симанова – 3, вдовы архиерейского служителя Егоровой – 6 учеников1. Все они были закрыты.

По уездам полных сведений тогда собрать не удалось.

Начало ХIХ в. ознаменовалось открытием в Вятке первого благородного пансиона. Владельцем его и преподавателем был лютеранский пастор Иван Алберг. Для получения разрешения от попечителя Казанского учебного округа он представил свои аттестаты, «составляющие двенадцать нумеров»2. Пансион открылся 1 мая 1809 г. В нём обучались, в основном, дети крупных вятских чиновников: советника губернского правления – Николай и Александра Трусовы, сын землемера Логин Добровольский, дочери коллежского советника – Марья и Екатерина Волковы, дочь вице-губернатора Наталья фон Стакельберг, племянник полковника и кавалера Яков Бистром и другие. Из «неблагородных» была лишь дочь вятского купца Александра Суятина.

В пансионе училось от 12 до 17 человек, в основном, девочки. Сам Алберг обучал лютеранской религии, немецкому языку («по грамматике собственного сочинения»), чистописанию по-немецки и по-французски. Его жена Дарья Алберг учила французскому языку, «музыке на пиэле и фортепьяно», рисованию, пению, «вышиванию шёлком разных ландшафтов». История, география, арифметика, сочинения российских авторов (Державина, Карамзина и др.), российская грамматика изучались на уроках учителя исторических наук Главного народного училища Александра Некрасова.

В июне 1809 г. в пансионе разразился скандал, связанный с пансионером Яковом Бистромом. Мальчик был значительно моложе своих одноклассников – ему было всего семь лет, в то время как возраст остальных составлял от 11 до 15 лет. Лето тоже не располагало к усиленным занятиям. Поэтому однажды озорник был изгнан из пансиона. В письме к дяде пастор сообщал, что племянник «вовсе к наукам прилежания не имеет и притом разные ребяческие учинил шалости»3. После этого полковник, встретив пасторшу на улице, кричал на неё, «махал своею тростью» и грозил, что он «будет стараться публично их из города выгнать»4. При расследовании он рассказал, что пастор бил племянника и «расшиб голову». На допросе ученики этого факта не подтвердили.

Пансион просуществовал недолго. Уже на второй год пастор жаловался на дороговизну продуктов и необходимость повышения платы за обучение. В связи с этой ли причиной или происками полковника Бистрома, а, возможно, из-за готовящегося открытия в Вятке мужской гимназии, но в 1810 г. пансион закрылся.

25 мая 1811 г. состоялось Высочайшее повеление о взыскании с содержателей частных пансионов по 5 % платы, получаемой ими с учеников. Сумма эта поступала в департамент народного просвещения и предназначалась на учреждение «особых училищ».

Вследствие этого в 1812 г. были собраны по Вятской губернии сведения о частных училищах и о лицах, частным образом занимавшихся обучением детей. Частных преподавателей на дому оказалось 43 (в городах: Вятке, Сарапуле, Нолинске, Слободском, Елабуге), у них обучалось 194 мальчика и 65 девочек.

На очевидную пользу этих школ указывалось в известном историческом труде «Столетие Вятской губернии»: «Судя по числу учащихся в частных училищах, нельзя не признать, что они составляли значительное подспорье к училищам казённым. Особенно это следует сказать относительно учащихся девочек. Особых женских училищ в губернии не было вовсе, поэтому частные школы представляли единственную возможность для девочек получить какое-нибудь образование».

Тем не менее, училища эти настойчиво закрываются. Министр Разумовский 30 января 1812 г. сообщил о возобновлении действия указа от 29 апреля 1757 г., чтобы ни в какой губернии не было учителей, не имеющих о способностях и знаниях своих свидетельств от российских учебных заведений.

На основании этого распоряжения большинство частных училищ в губернии было закрыто.

Приведём список их преподавателей по г. Вятке: 1) брандмейстер Головщиков, 2) вдова священника Прасковья Акишева, 3) мещанин Пётр Свешников, 4) крестьянская девка Евдокия Мотина, 5) крестьянская девка Василиса Трофимова, 6) солдатская дочь Степанида Ускова, 7) дьякон Димитрий Бердников, 8) почтальонша Варвара Ермолаева, 9) иерей Сретенской церкви Дмитрий Юферев. В других городах состав преподавателей был такой же, только в Сарапуле и Елабуге содержали училища преподаватели местных училищ.

«Столетие Вятской губернии» сообщает о некоторых колоритных подробностях жизни частных школ. «Из всех преподавателей только дьякон Бердников учил истории, русской грамматике и арифметике, а все остальные – только читать и писать: одни гражданским, другие – церковным “штилем”. Курс этот характерно называется в некоторых донесениях “простонародною русскою наукою”. Распоряжение о взыскании сбора встречено было весьма недружелюбно, особенно содержателями училищ. Смотритель Вятского уездного училища от 11 июля 1812 г. доносил директору, что, когда он с членом градской полиции Навалихиным прибыл в школу хлыновицкого дьякона Емельянова, то оный дьякон “разругал как меня, так и члена градской полиции и других столь поносными словами, что совесть запрещает здесь оных поместить”.

Консистория, кажется, отстояла лиц духовного звания; но другие лица большею частью вынуждены были прекратить учение. В делах канцелярии директора весьма часто встречаются выражения такого рода: “Частных училищ нет, так как старанием г. городничего они все закрыты”»5.

К числу наиболее стабильных частных школ начала XIX в. относится школа Прасковьи Акишевой, вдовы священника (1811–1849). Открытая в 1811 г. в Вятке как смешанная, она постепенно превращается в женскую. Учениц было немного (как правило, не больше десяти). Это, в основном, дочери вятских купцов (Аршауловых, Башмаковых, Колотовых, Рязанцевых, Гусевых) и мещан. Были также представительницы «благородных сословий» и духовенства. Дети обучались только российскому чтению, письму и азам арифметики. Даже «наблюдение за исполнением христианских обязанностей» наставница на себя не брала, предоставляя его родителям. Школа находилась в «довольно поместительной келье» Преображенского девичьего монастыря. «Заведение опрятно, и детям внушаются правила почтения и благоприличия, – читаем в ведомости. – Публичных испытаний производимо не было, но родители при каждом посещении испытывали сами. Из начальствующих лиц посещал заведение смотритель вятских училищ. Метода преподавания старинная, но вменено в обязанность ввести новый способ преподавания»6. Предложение об обновлении «метόды» повторяется на протяжении всех последних лет. Устойчивость школы объясняется просто: для одинокой вдовы она представляла единственный заработок.

В этом отношении характерна история школы А. С. Циклинской в Глазове. В октябре 1821 г. директору вятских училищ поступила жалоба от учителя Глазовского приходского училища дьякона Михаила Столбова на дочь умершего штаб-лекаря Семёна Циклинского, Анастасию, которая «содержит у себя домашнее училище и обучает детей, более всего вотяцких, мужеска пола и женского разного сословия, не имея на сие никакого позволения от высшего учебного начальства»7. Год тому назад об этом было сообщено городничему, и Циклинская дала подписку, что не будет обучать детей только по прошествии года, чтоб доучить уже набранных. Год прошёл, но обучение продолжается. В ответ директор училищ просит городничего закрыть домашнее училище Циклинской, «которой ни способности и метода в обучении детей, ни ее поведение совершенно мне неизвестны»8. Но одновременно он пишет и учителю довольно резкое и язвительное письмо, прекрасно понимая, что причиной жалобы была зависть и корысть: «…Рекомендую г[осподину] учителю заниматься своею должностию чаще, чтобы родители, видя его неусыпное старание, усердие и отеческое обращение с детьми и успехи сих последних, всегда находили лучшим и полезнейшим отдавать детей своих для обучения в публичную школу, нежели в частные училища, ибо в некоторых городах, как мне известно, частные училища существовали только или потому, что учители бывали корыстолюбивы, а не довольно рачительны, или потому, что поведение их не соответствовало учительскому их званию»9. Нужно сказать, что общественное мнение было целиком на стороне Анастасии Циклинской. Местная общественность представила «Свидетельство о бедности матери и дочери Циклинских». В числе подписавших – городничий фон Галберг, соляной пристав, уездный казначей, штаб-лекарь, уездный стряпчий, секретарь земского суда, градской голова, градской староста, купцы Бородин, Чирков, Завалин, Ляпунов и другие. Они писали, что мать и дочь «ведут себя как долг честности и звания их требует»10.

Голод – не тётка, и Анастасия Циклинская отправляется за разрешением в Вятку к директору училищ Ф. Я. Попову. Тот словесно позволил ей обучать детей, «на предмет чего дал запечатанный куверт» на имя глазовского городничего. Потом при посещении Глазова губернатором Е. Е. Ренкевичем Циклинская и от него получила словесное дозволение. В 1836 г. в Глазове проводилось расследование о незаконном обучении детей частными учителями без свидетельств, и Циклинской пришлось закрыть свою школу. Но она снова возродилась в 1842 г. Обосновывая её необходимость, Циклинская писала: «Поселяне – новокрещеные из вотяков, останавливающиеся во время приезда в город у меня в доме, желают отдать мне детей своих, нимало не приученных к русскому разговору, для обучения чтению и частию письму по уважению к знанию моему хорошо их вотского разговора. <…> Могу успешно вотских детей приготовить к принятию понятно училищных наук»11.

В первой половине ХIХ в. широкое распространение получили женские пансионы. Они нередко служили предметом критики и насмешек. Известна уничтожающая оценка их, данная Гоголем в «Мёртвых душах». Он писал, что в них «три главные предмета составляли основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для счастия семейной жизни, фортепиано – для доставления приятных минут супругу и, наконец, собственно хозяйственная часть: вязание кошельков и сюрпризов».

В Вятке первые пансионы для девиц появились в 1841 г. В октябре в Вятку приехала Луиза Антоновна Диттель, бывшая содержательница пансиона в Казани, жена казанского купца. По отзывам современников, это была женщина «светлого ума и высокого образования». Она выдержала экзамен в Казанском университете на звание учительницы французского и немецкого языков. Её дочери преподавали в пансионе рисование и «танцование». Воспитанницами пансиона в Вятке стали представительницы известных фамилий: Юлия Гудим, дочь подполковника; Юлия, Софья и Адель Людевиг, дочери губернского лесничего и хорошего знакомого Салтыкова-Щедрина; Мария Тучемская, дочь старшего лекаря Воткинского завода; сёстры Аршауловы из богатой купеческой семьи – всего 11 человек. Задуманный довольно широко с привлечением учителей гимназии, уездного училища, казанского музыканта по имени Лев Ионов, местного духовенства12, он не выдержал конкуренции с пансионом Е. Костаревой. Хотя плата была снижена, но она превосходила плату в пансионе соперницы в 1,2–1,3 раза. Число учениц неуклонно снижалось, и в первой половине 1844 г. их осталось всего три13.

Елизавета Костарева, урождённая Сердобинская, была женой губернского архитектора и имела звание домашней учительницы. Пансион Костаревой (1841–1852) состоял из двух классов; в нём было 2 учителя и около 10 воспитанниц, преимущественно дочерей дворян и чиновников14.

В начале ХХ в. в губернии появляются частные женские гимназии.

В 1902 г. в Сарапуле открылось частное женское училище 2-го разряда (прогимназия)15 Анны Николаевны Пельц, жены преподавателя Сарапульского реального училища. Особенностью его было то, что учредительница решилась набрать в приготовительный класс семерых мальчиков, что было запрещено для гимназий. К сожалению, училище было закрыто уже в 1905 г. в связи с открытием в местной женской гимназии параллельных классов.

В 1903 г. в Воткинском заводе Сарапульского уезда открылось частное женское учебное заведение 2-го разряда. Его основательница и владелица – потомственная почётная гражданка Елизавета Григорьевна Коткова, окончившая в 1887 г. Сарапульскую гимназию со званием домашней учительницы. Она происходила из известной в Воткинске богатой купеческой семьи. На средства Котковых был построен в заводе Ильинский храм. Наиболее светлую память из всего семейства оставила именно Елизавета Григорьевна. В своём прошении она писала: «Воткинский завод при населении в 25 тысяч человек не имеет ни одного женского учебного заведения выше начального училища. Ближайшая от завода Сарапульская гимназия переполнена и отказывает большинству поступающих. <...> Сельское же общество, имея слишком ограниченный бюджет, постановило себе первой целью устройство мужского учебного заведения. Сознавая высокое значение образованной женщины в семье, решаюсь по мере сил своих и средств помочь местному населению в деле образования и воспитания обывательниц»16. Большая потребность в образовании очень скоро дала о себе знать. Гимназия не могла вместить всех желающих. Сохранилось прошение вдовы воткинского сельского обывателя Глафиры Хохловой о зачислении её дочери в первый класс – оно было 62-м по счёту17. А первый класс был всего один. В 1906 г. училище получило название прогимназии с правами государственных прогимназий, а в 1910 г. на базе её была открыта министерская гимназия с одновременным закрытием прогимназии Котковой «согласно желанию последней»18. Для Елизаветы Григорьевны почти ничего не изменилось: она осталась начальницей и преподавательницей истории, но теперь уже в качестве государственной служащей. Штат тоже остался прежним. Гимназия Котковой надолго запомнилась воткинцам. Особенно самодеятельные спектакли, которые ставили ученицы. Как вспоминала впоследствии одна из старейших педагогов города Г. Я. Карпечко, «девочки <…> часто разыгрывали “постановки” по произведениям А. Толстого “Князь Серебряный”, “Царь Федор Иоаннович”. Они ставили короткие миниатюры по мотивам произведений А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова. Девочки тщательно подбирали и шили костюмы, готовили декорации. <…> В день спектакля уже с утра сердечко трепетало в груди от волнения, ожидания встречи со зрителями – настоящими ценителями театра. <…> Каждый такой спектакль был настоящим событием в жизни не только юной артистки и ее семьи, но и всего Воткинска…»19.

Вопрос с правами был очень острым для частных школ. Давая то же образование, они не давали тех же прав, что государственные (на поступление в высшие учебные заведения, на отсрочку отбывания воинской повинности учеников и учителей, пенсии для последних и др.). Это сказывалось на успеваемости. Ревизуя Ижевское частное мужское учебное заведение 2-го разряда, инспектор И. Нарбеков писал: «Количество и твердость усвоенных учениками познаний можно считать удовлетворительными, если не считать в этом отношении небольших недостатков у некоторых учеников 6 класса. Но это печальное явление объясняется сознанием ими своего юридически бесправного положения по образованию: уже 6 лет ученики проучились в учебном заведении, по возможности исполняя все школьные требования, не получивши все-таки за это никаких прав, отчего одни в безнадежности на лучшее будущее и совсем выбыли из учебного заведения, а некоторые оставшиеся не всегда удовлетворительны по своим успехам и поведению». Отчёт завершается знаменательными словами: «Воспитанники сего учебного заведения выглядят настоящими благовоспитанными, нравственными и образованными юношами, вполне достойными обычной награды – прав для себя по образованию»20.

Содержатель Воткинского частного учебного заведения 2-го разряда В. Н. Смирнов, ходатайствуя о предоставлении прав правительственных школ своему детищу, писал: «Неимение прав и отсутствие общепринятого термина “прогимназия” или “гимназия” тормозит развитие училища, так как наименование “училище 2 разряда” совершенно неизвестно публике, которая относится к этому термину с нескрываемым недоверием. Кроме того, отсутствие прав отражается также и на согласии преподавателей ехать в Воткинский завод. <…> C получением прав тесно связано увеличение пособия от земства, а также и помощь от частных лиц. Вместе с получением прав прошу разрешить ношение ученикам общепринятой для прогимназий формы или каких-либо отличительных знаков, так как это является крайне необходимым для внешкольного надзора за учениками»21.

В конце ХIХ – начале ХХ в. получили своё дальнейшее развитие небольшие школы для обучения детей грамоте (типа школы П. Акишевой). Они носили уже более определённый характер – готовили к поступлению в гимназию или реальное училище. Учителями в них были, как правило, профессионалы – окончившие педагогические классы или курсы. Расширился круг учебных предметов – появились рисование, гимнастика, иностранные языки, закон Божий. Обычно учились в них дети среднего класса. К числу таких школ относятся школы В. М. Морозова, К. А. Лупповой, М. М. Башмаковой – в Вятке, А. П. Башкировой – в Елабуге.

В. М. Морозов и К. А. Луппова начинали как учителя начальных народных училищ в селе Усть-Чепца Вятского уезда (нынешний Кирово-Чепецк).

Уроки К. А. Мартыновой (в замужестве Лупповой) всегда отличались увлекательностью. По отзывам училищного уездного совета, она относилась к своим обязанностям «с наибольшим вниманием и тщательностью, а вверенной ей школой руководила с большим педагогическим тактом». Для скучных у других уроков «счисления» Клавдия Андреевна составляла задания из крестьянского быта или же находила задачи-шутки. Проверяющие всегда подчёркивали старание учительницы приблизить задания по математике к реальным жизненным условиям, например, о разделённом отцом имуществе между сыновьями, об убытках и прибыли в торговле, о расчете с наёмными работниками и др. Не менее интересны были задачи-шутки: «Двое пошли – три гвоздя нашли. Следом четверо пойдут, много ли гвоздей найдут?»22 В Чепецкой школе Клавдия Андреевна преподавала в 1886–1890 гг. В 1907 г. она открыла собственную начальную школу в Вятке, и здесь выделялась неординарностью и творческим подходом к делу. Дети, помимо основных предметов, обучались гимнастике, рисованию и лепке из глины. Постепенно К. А. Луппова склоняется к идее открытия детского сада. В отчёте инспектора школ за 1911 г. читаем: «Школа г-жи Лупповой к началу текущего учебного года почти прекратила свое существование. Такой печальный исход дела объясняется отчасти тем обстоятельством, что г-жа Луппова уже с весны 1911 года задалась целью открыть “детский сад”. С октября 1911 года сад был открыт, причем детей набралось свыше 30 человек; старших из них (6–7 лет) г-жа Луппова считает в то же время учениками 1 отделения содержимой ею частной школы (и сад, и школа находятся в квартире г-жи Лупповой); таких учеников насчитывалось 13 человек»23.

Газета «Вятская речь» в 1912 г. сообщала: «15 сентября начались занятия в детском саду в г. Вятке (ул. Всехсвятская, дом Якубовского, у К. А. Лупповой). Принимаются дети от 3 до 8 лет. Предметы занятий: рисование, лепка, плетение, склеивание, делание цветов, картонажей, обучение начальной грамоте, гимнастика, пение, игры, прогулка и проч. Занятия с 10 часов утра до 2 часов дня, плата – 6 рублей в месяц с горячим завтраком»24. А в номере от 5 ноября 1913 г. та же газета писала: «Состоявшийся 3 ноября утренний спектакль привлек небывалую публику в городской театр: в числе зрителей преобладали дети чуть не от 3-х до 7–8 лет. Давалась пьеса “Приключения королевича Ладо и его верного слуги шута Барбо”. <…> Не один только спектакль привлек молодую публику в театр, но и детская ярмарка, на которой дети могли покупать разные игрушки и изделия детского сада К. А. Лупповой. Несколько маленьких продавцов и продавщиц в национальных костюмах ходили среди толпившихся в фойе детей и предлагали им купить сластей; сласти быстро раскупались». 29 декабря, по сообщению газеты, в первый день Рождества, для детей, учащихся в детском саду К. А. Лупповой, в помещении Публичной библиотеки зажжена была электрическая ёлка.

Детский сад К. А. Лупповой.
Ул. Всехсвятская, дом Якубовского (ул. Дерендяева, 59)

Надо отдать должное энтузиазму и творческой энергии К. А. Лупповой – это был первый детский сад в Вятке.

Таким же увлечённым педагогом был и Владимир Митрофанович Морозов. Сын вятского мещанина, он окончил Вятское 1-е городское училище и педагогические курсы при нём, получив свидетельство на звание учителя приходского училища. Будучи учителем в Усть-Чепецком народном училище (1902–1907), он ввёл там уроки пения. Подготовленные им ученики пели в церкви. Хор состоял из двадцати четырех учеников25. Учитель заботился о питании для бедных, не раз обращался с просьбой о продуктах в уездную земскую управу. «Ввиду того, что некоторые учащиеся вверенного мне училища по бедности своих родителей не могут иметь горячей пищи, почему и питаются одним хлебом, прошу уездную земскую управу, не найдет ли она возможным, как и в прошлом учебном году, выслать мне [денег] на приготовление приварка для учащихся и тем предупредить их от многих болезней, получающихся от плохого питания». В феврале 1904 г. управа выслала 14 руб. Благодаря этому в течение самого тяжёлого времени, когда у крестьян заканчивались хлебные припасы, мальчики получали в школе бесплатный горячий обед. В период Русско-японской войны появились учащиеся, которые нуждались уже не только в продовольствии, но в одежде и обуви. На высланные управой деньги учитель купил сапоги, ситец для рубашки и материал для шаровар, у крестьян – мясо, картофель, свёклу, варёное молоко. Бесплатное питание получало 12 мальчиков. Готовилось оно на кухне училищной сторожихой.

В. М. Морозов. 1918 г.
Кировский музей народного образования

По предложению инспектора народных училищ Морозов организовал сбор пожертвований для раненых на Дальнем Востоке. «Означенное пожертвование делалось учащимися вверенного мне училища с полною готовностью и встретило симпатии со стороны их родителей, на что указывает желание их внести посильное пожертвование еще и по окончании учебного года», – писал он инспектору26.

В 1910 г. В. М. Морозов открывает свою школу в Вятке, сам ведёт в ней все уроки. В 1912 г. появляется в качестве второй учительницы Клавдия Николаевна Курочкина, окончившая 8 классов женской гимназии. Наблюдение за преподаванием закона Божьего выполнял священник И. Тронов. Учеников было 18 (12 мальчиков и 6 девочек)27. Училище завоёвывало всё большее признание. Начинало оно всего с 11 учеников, а в 1916 г. в нём училось уже 60 (49 мальчиков и 11 девочек). Сам владелец был призван на военную службу, уроки вели выпускницы гимназии С. Тронова, Н. Труфакина, позднее – М. Порфирьева28. Газета «Вятская речь» за 1914 г. сообщала, что 24 мая «закончились приемные испытания в 1 и 2 мужские гимназии. Учитель частной школы В. М. Морозов привел на экзамены 15 человек. Все они зачислены кандидатами». В газете регулярно появлялись объявления о наборе в школу, располагавшуюся на Семёновской (ныне Воровского) улице в доме Шельпякова. В 1918 г. школа была передана в ведение гороно и стала называться 3-й советской школой 1-й ступени района имени Герцена29.

Октябрьская революция положила конец частным школам. Образование стало всецело государственным. Лишь в 90-е годы XX века они стали возрождаться. Думается, опыт дореволюционной частной школы будет им небезынтересен.

 

Примечания

1 Юрьев В. Народное образование в Вятской губернии в царствование императрицы Екатерины II // Материалы к истории Вятской гимназии по поводу ея столетия (1786–1886). Вятка, 1887. С. 15.
2 ГАКО. Ф. 205. Оп. 4. Д. 3488. Л. 2.
3 Там же. Ф. 582. Оп. 6. Д. 634. Л. 13.
4 Там же. Л. 16 об.
5 Столетие Вятской губернии, 1780–1880 : сб. материалов к истории Вят. края : в 2 т. / издание Вят. губ. стат. ком. Т. 2. Вятка, 1881. С. 711–714.
6 ГАКО. Ф. 205. Оп. 1. Д. 1136. Л. 117 об.; Д. 46. Л. 270.
7 Там же. Д. 566. Л. 2.
8 Там же. Л. 3.
9 Там же. Л. 3 об.
10 Там же. Л. 9.
11 Там же. Оп. 2. Д. 1244. Л. 2.
12 Там же. Ф. 205. Оп. 2. Д. 1265. Л. 16, 37, 64 об. – 65.
13 Фролова С. А. Частные женские пансионы и школы в Казани в первой половине ХIХ века // Образование и просвещение в губернской Казани : сб. статей / Ин-т истории им. Ш. Марджани АН РТ. Вып. 1. Казань, 2008. С. 167–172.
14 ГАКО. Ф. 205. Оп. 2. Д. 1460. Л. 152 об.–153.
15 Прогимназия – 4-классное учебное заведение, соответствовавшее четырём младшим классам гимназии. 
16 ГАКО. Ф. 205. Оп. 2. Д. 2432. Л. 1. 
17 Там же. Оп. 3. Д. 2743. Л. 125.
18 Там же. Д. 2754. Л. 3.
19 Скачкова А. П. Воткинск театрально-музыкальный в начале прошлого столетия. URL: http://www.votkinsk.ru/about/info/news/11236/ (дата обращения: 22.04.2013)
20 ГАКО. Ф. 205. Оп. 4. Д. 3063. Л. 21, 25.
21 Там же. Д. 3118. Л. 11–11 об.
22 Загайнова Е. Н. Школы села Усть-Чепца в ХIХ – начале ХХ веков. Киров, 2006. С. 42.
23 ГАКО. Ф. 205. Оп. 4. Д. 2930. Л. 27.
24 Цит. по: Хроника общественной жизни города Вятки и Вятской губернии, 1911–1912 гг. // Памятная книжка Кировской области и календарь на 2012 год. Киров, 2011. С. 400.
25 Загайнова Е. Н. Указ. соч. С. 29.
26 Там же. С. 44–46.
27 ГАКО. Ф. 205. Оп. 4. Д. 3078. Л. 98 об.–99.
28 Там же. Оп. 5. Д. 158. Л. 39 об.
29 Там же. Ф. Р-1137. Оп. 1. Д. 18. Л. 106,109.