Главная > Выпуск №20 > Загадки Анфала Никитина

Загадки Анфала Никитина

А. Л. Мусихин

В истории Европейского Севера конца XIV – начала XV вв. значительную роль сыграл двинский боярин Анфал Никитин, что нашло отражение во многих общерусских и местных летописях, в топонимических преданиях от Двины до Урала. Однако некритическое использование этих источников историками и краеведами привело к созданию многих мифов об известном воеводе. Данная статья является попыткой развенчать хотя бы некоторые из них. Мы не будем последовательно рассматривать все известия об Анфале, нас интересуют лишь наиболее спорные и неоднозначные из них.

Когда родился Анфал?

Анфал начинает действовать под 6868 (1360) г. в Сокращённых летописных сводах 1493 (Погодинский) и 1495 (Мазуринский) гг. (СС). В расширенном виде данное известие читается в Архангелогородском летописце (XVII в.)
(Арх):

СС¹	Арх²
Того же лета Анфал взял Жукотин и много бесермен посече	Того же лета болярин Великаго Новагорода Анфал Микитин ходил ратью на Кумада, взял город Жукотин и много бесермен побил

Составители указателя имён к публикации Арх отметили, что Кумад – это князь жукотинский³. Однако другим источникам такое имя неизвестно. Очевидно, переписчик этого списка летописи допустил ошибку, правильный текст должен быть следующий: «ходил ратью на Каму да взял город Жукотин»⁴.

Я. С. Лурье считал, что рассказ «о начале деятельности новгородского ушкуйника Анфала в 6868 (1360) г.» – это известие севернорусского (Кирилло-Белозёрского) свода 1472 г.⁵, и отмечал, что «рассказ о походе Анфала в 6868 г. на болгар весьма интересен и согласуется с известием о том же походе (но без имени предводителя), читающимся в Рогожском летописце»⁶. В Рогожском летописце (1-я пол. XV в.) (Рог) текст следующий: «Того же лета Новъгородци и Великого Новагорода оушкоуиници разбоиници взяша град бесерьменскыи на реце на Каме, нарицаемыи Жюкомен»⁷.

Не совсем понятно, чем согласуется рассказ СС и Арх с известием Рог. Разве что упоминанием в Арх и Рог Великого Новгорода, Жукотина и реки Камы⁸. Структура известия в Рог очень индивидуальна благодаря своему летописному стилю, проявившемуся в троичном термине с созвучием окончаний «новъгородци… оушкоуиници разбоиници», характерному для Епифания Премудрого⁹. Но известие в СС практически полностью (кроме участников похода) совпадает с таковым в летописях, восходящих к Своду митрополита Фотия (1418–1423 гг.) или Новгородско-Софийскому своду (НСС): Софийской I (СI) (XV в.), Новгородской Карамзинской (во второй выборке) (НК2) (1-я пол. XV в.) и Новгородской IV (НIV) (XV в.):

СС	НСС¹⁰
Того же лета Анфал взял Жукотин и много бесермен посече	Того же лета новогородци взяша Жукотин и мног(о) безъсермен посекли, мужеи и жен¹¹

Г. Е. Дубровин считает, что участие Анфала в этом походе «вызывает сомнения»¹². Мы полностью солидарны с данным мнением. Следующее после 1360 г. событие с его участием в летописях датируется 6906 (1398) г., т.е. спустя 38 лет. И далее Анфал активно действует в военных предприятиях до своей насильственной смерти в 6926 (1418) г.¹³ на протяжении 20 лет. Как отмечает Ю. Л. Бессмертный, во Франции, «когда при первом упоминании… дворянин фигурирует в качестве рядового участника… имущественной сделки, его возраст – 15 лет… если дело происходит до 1350 г., и 20 лет – после 1350 г.»¹⁴. Он же сообщает, что только к концу XV в. средняя продолжительность жизни достигла 50 лет¹⁵. Сказанное вполне применимо к реалиям Руси рассматриваемого времени. Таким образом, в 1360 г. для участия в походе в качестве военачальника Анфал должен был иметь возраст более 20 лет, в 1398 г. соответственно – не менее 60-ти лет, а в 1418 г. – не менее 80-ти лет. Причём необходимо принять во внимание, что в 1398 г. активно действовал его брат, скорее всего старший, двинский воевода Иван Никитин¹⁶, а в 1418 г. Анфал был убит на Вятке вместе со своим сыном Нестором, который, согласно местным вятским преданиям, был ещё молод¹⁷. Конечно, бывают исключения из средних норм, но очень трудно представить старца 80-ти лет, размахивающего мечом и прикрывающегося щитом, на котором к тому же надеты кольчуга и шлем. Это уже какой-то библейский Мафусаил. Однако некоторые исследователи вполне серьёзно пишут о нём: «Таков был этот человек, могучий и неукротимый духом, физически сильный, не в меру авантюристичный, он и в 70 лет не оставил опасного воинского промысла»¹⁸.

Но откуда в СС и Арх мог появиться Анфал? Возможно, основой послужило известие 6917 (1409) г. в том виде, как оно читается в Тверской летописи (Тв) (XVI в.):

«Того же лета поидоша Новогородци из Заволочиа по Двине, в верх Сухоною, и вышли Костромою (в) Волгу, и взяша на Костроме кормь, и поидоша к Новугороду Волгою, въюючи, и взяша Новгород Нижний; и потом поидоша на усть Ками, на с(о)вет Анфалу, и не поспеша. Анфал же пошел задними водами в Каму, князи Болгарские и Жекотстии слаша к Анфалу, и взяша перемирие, и даша ему окуп с земли; Анфал же потому исплошися к ним, они же яша его лестию в Каме, а дружину его изсекоша, а инии разбегошася»¹⁹.

Вероятно, это известие попало в Тв из особой тверской редакции 1412/13 г. общерусского летописного свода 1408 г.²⁰, то есть записано практически сразу вслед за описанным событием. В данном известии сообщается, что поход на Каму на булгарские города (в том числе и на Жукотин) осуществлялся совместно новгородцами и Анфалом. Возможно, как раз это могло побудить составителя протографа СС и Арх поставить знак равенства между новгородцами и Анфалом и заменить в известии 1360 г. первых на последнего. Хотя необходимо отметить, что в СС сообщения 1409 г. вообще нет, а в Арх оно читается в другом виде, без упоминания новгородцев.

Кем был Анфал?

Сообщение 1360 г. в Арх ставит ещё один вопрос – кем был Анфал? Там он назван новгородским боярином. А в Никоновской летописи (Ник) (XVI в.) в известии 6917 (1409) г. Анфал даже назван новгородским посадником²¹. Однако источникам не известен такой новгородский посадник²², ничего не известно и о новгородском боярине Анфале. А. С. Верещагин без всяких аргументов отцом Анфала назвал боярина Никиту Матвеевича²³ из известного новгородского рода Мишиничей, ставшего посадником в 1359 г.²⁴ Некоторые краеведы приняли на веру данное заявление²⁵. Но В. Л. Янин, исследовавший родословие Мишиничей, называет только двух сыновей Никиты Матвеевича – Дмитрия и Василия²⁶. Вероятно, поводом к идентификации Анфала как новгородского боярина и посадника также могли послужить описанные под 1409 г. в Тв его совместные действия с новгородцами. На принадлежность Анфала к Великому Новгороду могло натолкнуть определение его в летописях под 6907 (1399) г. как «беглеца новгородского»²⁷. Однако данное определение закономерно вытекает из предыдущего обширного известия под 6905–6906 (1397–1398) гг. о войне новгородцев с двинянами, в результате которой новгородцы «воевод заволочкых Ивана и Конона, с другы изимаша, овых смертию казниша, а Ивана и брата его Афанаса (в НIмл имя ошибочно, должно быть Анфала. – А. М.), Герасима, Родивона исковаша» и повели в Новгород, однако «Алфан избежа на путе» (так в НIмл, в других: «Анфал убежа на пути в Устьюг». – А. М.)²⁸. Именно поэтому он и назван новгородским беглецом. К сожалению, сообщения Арх и Ник магически действуют на исследователей, и в большинстве трудов, в том числе и в некоторых указателях имён в ПСРЛ, Анфал указан как новгородский боярин, новгородский воевода.

Очень часто Анфала называют новгородским ушкуйником, причём отмечается, что он открыл эру ушкуйных походов на Волгу и Каму, он её и закончил²⁹. Имеются в виду походы 1360 и 1409 гг. Но выше мы отметили, что участие Анфала в походе 1360 г. весьма сомнительно. Относительно похода 1409 г. В. Н. Бернадский замечает, что им «заканчиваются походы ушкуйников на Волгу, продолжавшиеся около 50 лет», т. е. ставит его в один ряд с другими ушкуйными походами на Волгу³⁰. Однако ещё И. Н. Жданов писал: «Мы не можем причислить его поход к ряду набегов новгородских ушкуйников»³¹. Действительно, этот поход носил совершенно другой характер. Прав В. В. Низов, отмечая, что данный поход находился «в прямой связи с той политической ситуацией, которая сложилась в Северо-Восточной Руси»³². В 1408 г. произошло большое нашествие на Русь татар во главе с ордынским князем Едигеем. Они «взяша же град Переславль и огнем пожгоша, тако же и Ростов и Дмитров и Серпухов и Новъгород Нижнеи и Городец». В результате «вся бо земля пленена бысть начен от земли Рязаньскые и до Галича и до Белаозера»³³. Поход Анфала с новгородцами в 1409 г. явился ответной акцией великого князя Московского. Точно так же после похода ордынского царевича Бектута на Вятку в 1391 г. последовала ответная акция – «новгородци Новагорода Великаго да и устьюжане гражане и прочии к тому совокупившеся выидоша в насадех и в ушькуех рекою Вяткою на низ и взяша Жукотин, и пограбиша весь, и Казань»³⁴. В. Н. Бернадский отмечает: «Показательно <…> участие в этом походе устюжан, тянувших не к Новгороду, а к Москве»³⁵. Это вполне объяснимо. В 1390 г. «седе на великом княженьи князь Василии Дмитриевич, и новгородци взяша с ним мир по старине»³⁶, вероятно, были заключены договор о мире³⁷ и договор о взаимной военной помощи. Последний, скорее всего, подтверждал договор (конечно, с учётом новых общих врагов), заключённый новгородцами с предыдущим великим князем Московским Дмитрием Ивановичем Донским в середине 1370-х гг. В нём, в частности говорится: «Аж будет обида со князьми литовскими или с тферьским князем с Михаилом, Новугороду всести на конь со мною со князем с великим <…> с одного»³⁸, то есть в случае военного нападения на Русь, Великий Новгород обязывался оказать военную помощь. Причём, важно отметить, что договоры между Дмитрием Ивановичем и Новгородом были подтверждены буквально накануне Куликовской битвы: «В лето 6888 (1380). Князь же <…> к Новугороду крест целовал на всеи старине новгородчкои и на старых грамотах»³⁹. И тогда Новгород выполнил свои обязательства, послал на битву 7000 новгородцев⁴⁰. То же самое, очевидно, произошло и в 1409 г. Рассмотрим последовательность событий, предшествовавших этому походу. В 1397 г. великий князь Василий Дмитриевич отнял у Новгорода его земли «Волок Ламьскыи и с волостьми, Торжок с волостьми, и Вологду и Бежичькыи верх, и потом к Новугороду с себе целование сложил и грамоты въскинул»⁴¹. На следующий год произошла война новгородцев с двинянами, о которой говорилось выше. После своей победы Новгород «възяша мир с великым князем по старине»⁴², очевидно, великий князь отдал назад Новгороду захваченные ранее территории. Поэтому на следующий год, в 1399 г., новгородцы «гоняшася за Анфалом ратью», как за своим изменником. Ему, нарушив договор великого князя, помогали устюжане. Стычки опять закончились в пользу новгородцев⁴³. Однако великий князь не думал отказываться от этих территорий, и в 1401 г. «на миру, на крестъном целовании (то есть во время действия мирного договора. – А. М.), князя великаго Василья повелением, Анфал Микитин да Герасим Рострига с князя великаго ратью наихав воиною за Волок на Двину»⁴⁴. Причём действовал очень жестоко: «Взял всю Двиньскую землю на щит без вести, в самыи Петров день, крестиан повешале, а иных посекле, а животы их и товар поимале»⁴⁵. Одновременно с этим великий князь отвоевал Торжок. Однако сведений о «розмирье» в это время между Москвой и Новгородом не сохранилось. Нет их до 1409 г., как и сведений о восстановлении мира. Несмотря на это, принимая во внимание все бедствия, причинённые Анфалом Новгороду, было бы странно читать о совместном походе Анфала с новгородцами, если бы не было принято какое-то дополнительное письменное соглашение. Отметим, что в данном походе Новгород помогал Москве, интересы которой представлял Анфал. Таким образом, поход Анфала на Нижнюю Каму в 1409 г. не являлся ушкуйным. Известно, что двиняне были активными участниками ушкуйных походов на Волгу и Каму. В 1386 г. великий князь «держа гнев про волжан на Новъгород», поэтому «за винныи люди, за волжан, взя князь великыи у Новаграда 8000 рублев», из них «брати 5000 рублев, что возложил Новъгород на Заволочкую землю, занеже заволочане быле же на Волге»⁴⁶. Возможно, что Анфал принимал участие в этих походах, но нам об этом ничего не известно. Поэтому, исходя из принципа презумпции невиновности, который, без сомнения, применим и к историческим личностям, но не к источникам⁴⁷, у нас нет оснований называть Анфала ушкуйником.

По летописям об Анфале можно только сказать, что до 1398 г. он был знатным двинянином (его брат Иван Никитич являлся двинским воеводой, а сам он был взят новгородцами в плен в числе высшей двинской знати), вероятно, боярином, после 1399 г. возглавлял великокняжеские войска, то есть был воеводой, а до 1409 г., возможно, стал наместником великого князя на Вятке (в 1409 г. в поход «Анфал же пошел задними водами в Каму»⁴⁸, то есть из р. Вятки, а по указанию Арх, «Анфал Никитичь ходил с вятчаны»⁴⁹).

Родственники Анфала – кто они?

Что известно о родственных связях Анфала? Из летописей мы точно знаем, что у Анфала был брат, вероятно старший, Иван Никитич, двинский воевода, и сын Нестор, погибший вместе с отцом на Вятке. По преданиям жителей р. Юг у Анфала была сестра Ольга, которая (по одному из преданий) в могиле Анфала закопала клад, а по другому – была богатыршей, которая «сосны, попадавшиеся на пути, вырывала с корнями и бросала в стороны», так получилась Бабья дорога, ведущая к могиле Анфала. По другим вариантам преданий это была его жена, имя которой неизвестно, или обе вместе⁵⁰. Конечно, сказать что-то определённое о наличии у Анфала сестры или его жены (которая, несомненно, существовала) на основании этих преданий невозможно. Арх называет ещё двух братьев Анфала – Герасима и Родиона. Но при сравнении соответствующих фрагментов текста с другими летописями становится очевидно, что это домысел составителя Арх или его источника:

НIмл и др.⁵¹

Арх⁵²

В лето 6906. …а Ивана и брата его Афанаса (Анфала), Герасима, Родивона исковаша…

В лето 6909. …Анфал Микитин да Герасим Рострига с князя великаго ратью…

В лето 6906. …а Ивана и братью его, Анфала, и Герасима, и Родиона, сковавше…

В лета 6909. …Анфал Никитичь да брат его Герасим рострига с устюжаны…

О версии А. С. Верещагина об отце Анфала говорилось выше. Существует ещё три. В. Л. Янин вслед за Н. В. Мятлевым отождествляет Ивана и Анфала Никитиных с новгородскими степенными посадниками 1410–1420-х гг. Иваном и Афанасием Фёдоровичами, вероятным отцом которых он считает Фёдора Тимофеевича, новгородского посадника от Славенского конца⁵³. Однако, как справедливо отмечает В. В. Низов, «несостоятельность данной гипотезы очевидна», так как Иван Никитич был казнён новгородцами зимой 1398/99 гг., а Иван Фёдорович действовал ещё в 1411 и 1417 гг.⁵⁴ Следует заметить очевидное несоответствие – отчества у этих двух пар братьев не имеют ничего общего между собой: Никитичи и Фёдоровичи. Г. А. Бординских приводит ещё одну версию: «Как удалось выяснить, происходил он из знатного рода. Его отец Никита был посадником в Пскове во времена правления Дмитрия Донского. Кроме Анфала у Никиты было ещё два сына Герасим и Спиридон. От внука Спиридона – Луки Козмича Спиридонова – вели свой род Строгановы»⁵⁵. Исследователь не указывает никаких источников этих утверждений. Однако понятно, что он использовал «Историю родов русского дворянства» П. Н. Петрова. Последний «часто допускал ошибки, описки, и не достаточно обдуманные предположения, которые заставляют относиться к его работам с известной долей осторожности», «у него не было ни литературного таланта, ни критической способности; значение его трудов умаляется тем, что он не любил указывать их источники»⁵⁶. Вот что П. Н. Петров написал о рассматриваемом вопросе: «Лука кажется нам не кем иным, как сыном Козьмы Спиридоновича Никитина. Оттого по деду и Луку называют Спиридоновым. Лука будет, стало быть, правнуком Никиты, правителя в Пскове при Донском, внуком (двоюродным) Герасима и Аифала, действовавшего с братьями в начале XV столетия в Заволочье против новгородцев в пользу московского государя, оттого и наградившего щедрым наделом род Строгановых»⁵⁷. Надуманность данной родословной цепочки очевидна. Источникам не известен брат Анфала по имени Спиридон. Единственный Никита, известный летописям в Пскове во времена великого князя Дмитрия Ивановича – это великокняжеский посол, прибывший в Псков в 1367 г.⁵⁸ А единственный псковский посадник с таким именем, Никита Ларионович, действовал, по Псковским летописям, в период 1464–1486 гг.⁵⁹, поэтому никак не мог быть отцом Анфала. В последнем самом полном исследовании рода Строгановых, как, впрочем, и во всех предыдущих, их родословие начинается со Спиридона, о котором только сказано: «Современник вел. князей Дмитрия Ивановича Донского и Василия I Дмитриевича, упоминается в 1395 г.». И. В. Купцов сообщает также, что «в советской историографии утвердилось мнение, что Строгановы являются потомками поморов, т. е. выходцами с Русского Севера»⁶⁰. Ни о каком родстве с Анфалом Никитиным в этих исследованиях речи не идёт. И, наконец, последняя версия. Её выдвинул архиепископ Филарет (Гумилевский), рассказывая о преподобных братьях Алфановых. В Великом Новгороде почитаются преподобные братья Никита, Кирилл, Никифор, Климент и Исаак Алфановы, которые, по сказанию, основали Сокольницкий монастырь. Филарет замечал, что монастырь был основан в 1389 г. и писал: «После сего можем признать за несомненное, что праведные Алфановы были в родстве с известным по летописям Яковом Анфалом или Алфаном». И далее: «По современности основания монастыря с этими смутами (имеются в виду события 1397–1398 гг. на Двине. – А. М.) более чем вероятно, что праведный Никита Алфан был отец Якова и Ивана Никитичей Алфанов и что праведники подверглись бедам по родственной связи с Яковом»⁶¹. А. А. Романова резонно замечает, что последнее утверждение Филарета ничем не обосновано⁶². Однако данную версию пытается поддержать Г. Е. Дубровин, хотя и отмечает отсутствие фактического материала⁶³. Филарет назвал Анфала Яковом по недоразумению. Скорее всего, это произошло от неверного прочтения в летописи известия 1399 г. о том, как новгородский воевода Яков Прокофьев пытался поймать Анфала. Например, в Строевском списке НIV есть фраза: «…приидоша ратью и в дву тысящь чловек на Иякова, Анфаила в пособие, и бишася с Ияковом»⁶⁴. При отсутствии знаков препинания здесь вполне можно было понять, что полное имя Якова – Яков Анфал. В других списках имя Анфала написано верно, в дательном падеже – Анфалу. Главные аргументы Филарета – время деятельности Анфала совпадает с датой основания Сокольницкого монастыря, имя Анфал схоже с фамилией Алфанов, отчество Никитич совпадает с именем одного из братьев Никита. Ещё Филарет указывал, что в рукописных святцах братья Алфановы названы «посадницы новгородские», что, по его мнению, также подтверждает их родство с Анфалом⁶⁵. Конечно, о таких новгородских посадниках ничего не известно, как и о посадничестве Анфала. Что касается остальных аргументов, то все они косвенные, и, разумеется, могут привлекаться только для построения гипотезы, но не доказанного исторического факта. На наш взгляд, этих данных для утверждения о родстве Анфала с братьями Алфановыми явно недостаточно. В. Л. Янин справедливо замечает, что в Новгороде до середины – второй половины XV в. наследственные прозвища или фамилии практически отсутствовали, поэтому «опора исследователя только на отчества способна уводить на путь ложных построений… Носителей даже самых редких имён или отчеств можно идентифицировать лишь при наличии других аргументов»⁶⁶.

Что означает имя Анфал?

В данной ситуации уместно рассмотреть само имя двинского боярина. Необходимо отметить, что оно достаточно редкое. В большинстве летописей он называется Анфал (иногда Анфаил), в белорусской Никифоровской летописи (XVI в.) и однажды в списке Мациевича Устюжской летописи – Онфал⁶⁷, в белорусской Супрасльской летописи (Супр) (перв. пол. XVI в.) – один раз Анфил, и один раз Анфан⁶⁸, а в списках НIмл в одной статье – Анфал, но во всех других – Алфан, в НК1 – дважды также Алфан⁶⁹. В некоторых вятских летописях и синодиках конца XVII – начала XVIII вв. его имя – Аифал⁷⁰. Исходя из этих написаний имени исследователи по-разному пытаются его трактовать. Вот мнения историков. Н. В. Мятлев, В. Л. Янин и В. В. Низов считают, что Анфал – это сокращение от Афанасий⁷¹. Д. И. Иловайский писал: «Вероятно, это русское имя по созвучию употреблялось вместо греческого Нефан», и отмечал, что в одном древнем календаре был записан св. Нефан – Анфал – Айфал⁷². Г. Е. Дубровин считает, что имя Алфан в форме Анфал «является вариантом произношения крайне редкого в русском ономастиконе имени Аифал»⁷³. Кировский краевед-ономаст Д. М. Захаров отмечает, что «в синодиках вятских церквей имя погибшего Анфала Никитича приводится в форме Аифал». Поэтому он рассматривает имя Аифал и считает, что оно «греческого происхождения и восходит к Айфалес – “вечно цветущий, вечно-зелёный; неувядаемый, бессмертный”»⁷⁴. Этой же точки зрения придерживается известный ономаст А. В. Суперанская: «Айфал, Аифал, др.-церк. Анфал, Нафал, Анфала, Нафала – из греч. эйталес вечно цветущий, неувядаемый, бессмертный»⁷⁵. Другой известный ономаст В. А. Никонов считал, что Анфал является архаичной формой имени Анфил от канонического мужского имени Амфилохий⁷⁶. Ономаст Е. Н. Полякова предполагает, что имя, возможно, образовано от календарного имени Анф⁷⁷. Как видим, мнения достаточно разнообразны. Обзор различных интернет-ресурсов⁷⁸ позволяет утверждать, что в современном российском ономастическом пространстве подавляюще-преобладающими являются антропонимы и топонимы с основой Анфал~. Причём, большинство из них отмечается на Русском Севере и на Урале. Учитывая, что и в большинстве летописей XV–XVI вв. двинский боярин также называется Анфал, можно утверждать, что в России на протяжении нескольких веков устойчивой является форма Анфал. Логично искать это имя в православных святцах. Действительно, ещё в месяцеслове XIII в. под 3 ноября отмечается: «Страсть святых: Акепсимы епископа, Иосифа прозвутера и Анфала дьякона, и св. иного Акепсимы затворника»⁷⁹. Интересно отметить, что в Евангелии-апракос середины XIV в. из новгородской Софийской библиотеки под 3 ноября также имеется память «еп. Акепсима, Иосифа пресвит. и Анфала диак.»⁸⁰. Анфал (ум. 379) – дьякон, священномученик персидский⁸¹. В переводе с персидского его имя означает, предположительно, принесённый Богом или принёс Богу. По-сирийски его имя звучит Айталлах – знамение Аллаха. С конца XIV в. на Руси получило известность житие ещё одного Анфала – мученика Арбельского (Персия), проповедника христианства, казнённого 11 декабря 354 г.⁸² Феодорит, епископ Киррский (ок. 393 – ок. 466) в своём труде упоминает арианина, александрийского дьякона Анфалия⁸³. В современном православном церковном календаре имя Анфал пишется как Аифал (Айфал). Вероятно, это изменение произошло во время церковной реформы XVII в. Однако, как справедливо отмечает А. В. Суперанская, «массовый материал, освоенный народным языком, не может быть переделан путём регламентирования. Он продолжает жить в устах народа, развиваясь по законам живого языка»⁸⁴. Именно поэтому форма Аифал в современном российском ономастиконе почти не встречается. Но форма Анфал в некоторых местностях получила развитие и трансформировалась в имя Анфил, что отметили В. А. Никонов, Д. М. Захаров и Г. А. Бординских⁸⁵. Если в вятской дозорной книге Шестаковского уезда 1615 г. все топонимы имеют основу Анфал~ (пустошь Анфаловская, починок Анфаловский, починок Онфалов, деревня Анфаловская, Анфаловская кулига)⁸⁶, то в писцовой книге 1629 г. наряду с названными⁸⁷ появляются топонимы с основой Анфил~ (починок Анфиловский, пустошь Анфиловская)⁸⁸. В писцовой книге г. Чердыни 1623/24 г. значится починок Анфилов. В других списках этот же починок называется Анфалково⁸⁹. В переписной книге Верхотурского уезда 1651/52 г. один из крестьян в одной и той же записи назван Анфилошка Филиппов и Анфалошка⁹⁰. Происходило сближение с другими каноническими именами, например с именем Амфилохий⁹¹. А в Каргопольском уезде Олонецкой губернии существовала деревня с двойным названием Анфаловская или Анфимовская⁹². Таким образом, в XIII–XVI вв. в русском православном месяцеслове существовало каноническое имя Анфал, память которого отмечалась 3 ноября и 11 декабря.

Икона преп. Климента, Кирилла, Никиты, Никифора, Исаакия Алфановых. Надгробный образ 1701 г. из церкви св. Николая Сокольницкого монастыря (Новгородский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник. 148 х 128 см

Анфал – основатель поселений?

Несколько слов о топонимических преданиях. Кроме уже названных в XVII в. по писцовой книге Николо-Карельского монастыря (на р. Северная Двина) 1622–1624 гг. нам известен микротопоним Анфалец⁹³. Во второй половине XIX – начале XX вв. существовали деревни Анфалово в Вологодском уезде, Анфалиха в Кадниковском уезде и Анфалов Починок в Никольском уезде Вологодской губернии, деревня Анфаловская в Каргапольском уезде Олонецкой губернии, деревня Анфалова в Бронницком уезде Московской губернии и статья Анфаловская в Челябинском уезде Оренбургской губернии⁹⁴. В настоящее время на территории России существует семь населённых пунктов с основой Анфал~. Это четыре деревни Анфалово (в Вологодском и Череповецком районах Вологодской области, Подосиновском районе Кировской области и Красноармейском районе Челябинской области), две деревни Анфаловская (в Каргопольском и Красноборском районах Архангельской области) и деревня Анфалиха (в Харовском районе Вологодской области). Существует распространённое мнение, что письменным источникам известен только один обладатель этого редкого имени – рассматриваемый нами двинский боярин Анфал Никитин⁹⁵. Поэтому и все известные топонимы с основой Анфал~ автоматически связываются с данным историческим персонажем. При этом возникают различные домыслы и произвольные толкования, опасные для исторической науки. Вот самый наглядный пример. Рассказ о походе Анфала на Двину в 1401 г. все летописи оканчивают следующим образом: «(Новгородцы) скопив около себя важан и сугнав Анфала и Герасима и бишася с ними на Колмогорах, и отняша у них бояр новгородскых Андрея, Есифа, Наума (в Арх добавлено – и разыдошася)»⁹⁶.

Аифал диакон, священномученик Персидский. Фрагмент росписи храма

Куда ушёл Анфал после описанных событий? А. Н. Пластинин совершенно справедливо замечает, что «судить об этом по имеющимся летописным данным бессмысленно»⁹⁷. Однако, используя топонимический материал, некоторые исследователи пытаются это делать, получая взаимоисключающий результат. На основании имевшихся в Шестаковском уезде топонимов, указанных нами выше, Д. М. Захаров, а вслед за ним вологодские исследователи, считает, что после поражения Анфал покинул пределы Поюжья и по реке Лузе ушёл на реку Летку. «Здесь, при впадении последней в Вятку, знаменитый ушкуйник основал свою последнюю вотчину»⁹⁸. А Г. А. Бординских указывает: «Исследователи считают, что в это время Анфал уходит на Каму, где и строит укреплённое поселение»⁹⁹. Речь идёт об известном городке Анфаловском в Пермской земле. Как пишут В. С. Колбас и А. П. Зиновьев, «поставлен он был, по единодушному мнению историков, новгородским воеводой Анфалом Никитиным»¹⁰⁰. Это положение давно уже стало общим местом и вошло в обобщающие труды¹⁰¹. На чём основано данное положение? Анфаловский городок упоминается всего один раз в Московском летописном своде (МС) (конец XV в.) и в Ник: «В лето 6980 (1472). Того же лета иуля 26 прииде весть великому князю ис Перми, что воевода его князь Федор Пестрои землю Пермьскую взял, а пришел в землю ту на усть Черные рекы на Фоминои неделе в четверток и оттуду поиде на плотех и с коньми и, приплыв под город Аифаловскои, съиде с плотов и поиде оттуду на конех на верхнюю землю к городку Искору»¹⁰².

В обоих случаях нет никаких письменных данных, подтверждающих, что указанные поселения были основаны Анфалом Никитиным. Нет даже устных преданий.

Принимая во внимание существование имени Анфал в православном месяцеслове, уже можно предполагать, что двинский боярин был не единственным, кого называли этим именем. Действительно, даже далеко неполное изучение письменных источников предоставляет нам следующие данные. Мы уже упоминали Анфалошку Филипова в Верхотурском уезде (1651/52 г.). Дворянский род Волоцких вёл свою родословную «от вышедшего в 1508 г. из Польши Александра Волоцкого, по прозвищу Анфала, и получившего поместья» в Вологодском уезде¹⁰³. В актах Холмогорской епархии имеется купчая 1518/19 г., в которой фигурирует тёзка двинского боярина Анфал Никитин сын, купивший деревню с угодьями в Мудьюге. Свидетелем совершения данной купчей был ещё один Анфал – Анфал Остафьев сын Попов¹⁰⁴. В переписной книге Яренского уезда 1678 г. в деревне Родионовской на реке Сысоле отмечен «Анфалко Дмитреев сын збратьями»¹⁰⁵. Вполне допустимо, что некоторые из поселений с основой Анфал~ были названы по имени этих или ещё каких-то других Анфалов. Поэтому в каждом конкретном случае необходимо досконально изучать историю населённого пункта, прежде чем судить о том, основан ли он тем или иным известным историческим лицом.

Когда погиб Анфал?

Большой интерес представляют известия о смерти Анфала¹⁰⁶. По преданиям, бытующим в Никольском районе Вологодской области, Анфал умер или был убит недалеко от впадения речки Анданги в реку Юг во время событий 1399 г., когда новгородцы пытались его поймать. Там существует место «Анфалова яма» или «Анфалова могила», которое считается местом захоронения двинского боярина¹⁰⁷. Вологодские исследователи, зная о том, что реально Анфал был убит на Вятке, считают, что эта «“могила”, вероятно, представляла собой кенотаф – погребение без умершего, предназначенное для совершения поминальных обрядов»¹⁰⁸. Интересно, однако, отметить, что Н. З. Хитрово, бывший в Вятке в 1811 г., замечал со слов вятского преосвященного Гедеона, что «устюжцы тела своих князей (так он называл Анфала с Нестором. – А. М.) увезли с собою»¹⁰⁹. Маловероятно, чтобы опальный генерал-майор или вятский архиепископ знали о вологодских преданиях.

Письменно впервые о гибели Анфала под 6917 (1409) г. объявляет НIV и зависимые от неё летописи Новгородская V (НV) (кон. XV в.), Авраамки (Авр) (кон. XV в.) и Новгородская Дубровского (XVI в.): «Ходи Анфал на Болгары, и тамо убиша его»¹¹⁰.

Однако это известие ошибочно. Родственная НIV-й НК1 сообщает: «Ходи Алфан на блъгары, и тамо его побиша»¹¹¹.

А из близкой к ним СI и более поздних летописей узнаём, что во время этого похода Анфал был взят в плен: «Ходи Анфал на болгары, и тамо около его рать побиша, а самого яша и послаша его в Ворду ко царю»¹¹².

Ошибочность данного известия в НIV подтверждается ещё и тем, что далее в ней имеется другое известие о гибели Анфала. Это краткое сообщение под 6926 (1418) г. поместили многие общерусские летописные своды и некоторые местные летописи. Различаются две редакции. В одной из них (Ред1) сообщение имеет следующий вид: «Того же лета убьен бысть на Вятке Анфал и сын его Нестер от Михаила Россохина»¹¹³.

В другой (Ред2) – следующий: «Того же лета Михайло Розсохин уби на Вятке Анфала и сына его Нестера»¹¹⁴.

Однако на Вятке, где произошло данное событие, сохранилась другая письменная традиция. В настоящее время известно пять вятских летописных произведений, содержащих запись об убиении Анфала.

Наиболее ранней, как предполагает Д. К. Уо¹¹⁵, является запись в «Летописце старых лет» (ЛСЛ) (ок. 1667–1676 гг.): «В лето же 6929-е (1421) в стране ж земли Вятския жителя Анфала и сына его Стефана нашедши ратию Михаило Росихин с товарыщи убили»¹¹⁶.

В Рязанцевском списке ЛСЛ первоначальное «Стефана» зачищено и тем же почерком исправлено на «Нестера»¹¹⁷, а в конце сообщения приписано позднее другими чернилами другим почерком «5000 человек»¹¹⁸. Главные отличия от Ред1 и Ред2 – дата события и имя сына Анфала. Данное известие гораздо содержательнее такового в Ред2, с которым несколько схоже по структуре.

В «Вятском временнике» (ВВ) (окончен в 1710 г., не сохранился) запись следующая: «В лето 6929 Михайло Росохин убил на Вятке ратию Аифала и сына его Стефана с дружиною их»¹¹⁹.

Публикатор отметил, что над словом «Стефана» было надписано «Нестора»¹²⁰. Как считает Д. К. Уо, источником данного известия в ВВ послужил ЛСЛ¹²¹. Вряд ли с этим можно согласиться, возможно, только слово «ратию» могло быть заимствовано из ЛСЛ. Кроме того, Д. К. Уо заблуждается относительно замены в ВВ фразы «с товарыщи» фразой «с дружиною»¹²². В ЛСЛ фраза относится к войску Россохина, а в ВВ – к войску Анфала. Текст самого известия здесь близок к Ред2, но расширен благодаря словам «ратию» и «с дружиною их». Основное отличие состоит в дате и в имени сына Анфала.

В вятской летописи из «Анатолиевского сборника» (СВ) (список 1706 г.) известие схоже с Ред2: «В лето 6989-е (1481) Михаило Росохин на Вятке убил Анфала и сына его Степана»¹²³.

Отличие опять состоит в имени сына Анфала и в дате. Д. К. Уо считает, что дата получилась из даты 6929 в результате ошибки писца, который «спутал кириллические буквы К (20) и П (80) – иногда их трудно различить»¹²⁴. Например, подобную ошибку в той же дате совершил А. А. Шахматов¹²⁵.

В «Повести о стране Вятской» (ПСВ) (между 1706 и 1710 гг.) текст следующий: «В лето 6929 на Вятке убиен бысть Аифал и сын его Нестер от Михаила Росохина»¹²⁶.

Летописные статьи в ПСВ, вероятно, имеют общее происхождение с ВВ¹²⁷, однако рассматриваемая запись схожа с Ред1. Автор ПСВ использовал летопись типа НСС¹²⁸, поэтому очевидно, что и данную запись он заимствовал оттуда же, но не дату.

Наконец, в Слободской летописи (СЛ) (список ок. 1752 г.) сообщение следующее: «6986 (1478) году. Убил Анфана и с ним 9000 Михаило Росохин под Хлыновом»¹²⁹.

Если здесь в дате предположить ту же ошибку в прочтении буквы К, то в источнике СЛ стояла дата 6926. Таким образом, это единственная известная в настоящее время вятская летопись, в которой дата рассматриваемого известия совпадает с общерусскими летописями. Однако сама запись в СЛ не находит соответствия в других летописях.

Причины всех этих отличий вятского летописания от общерусского в историографии ранее не обсуждались. Отчасти решить данную проблему позволяют другие вятские письменные источники – церковные синодики. В настоящее время известно пять синодиков, в которых имеется текст, относящийся к рассматриваемому событию. Данные синодиков использовали ещё Н. П. Рычков и А. И. Вештомов, однако, не упоминая об этом¹³⁰. Первым связь летописного известия с записью в синодике Вятской Пятницкой церкви отметил А. А. Спицын, но он считал, что «здесь кроется какое-то недоразумение»¹³¹. Более глубоко на вятские синодики в связи с сообщением о гибели Анфала обратил внимание А. С. Верещагин, который писал: «Следует, кажется, принять в соображение записи в местных синодиках, напр. Богоявленского собора в Вятке и села Макарьевского»¹³². Наиболее древним из известных считается синодик Троицкой церкви села Макарье Вятского уезда (МкС) (не сохранился), который, по мнению А. С. Верещагина, был написан вскоре после построения данной церкви, около 1652 г.¹³³ Запись об Анфале в этот синодик, как он считал, «очевидно, перенесена была из синодиков Хлыновских церквей»¹³⁴. Текст был следующий: «Сабурова дружина. Анфала. Стефана. Нестера. Феодора. Матфея 2. Григория 2. Иоанна. Панкратия. Исаакия, и иже с ними 9000 убиенных, которых убил на Вятке Михайло Розсохин в лето 6929»¹³⁵.

К сожалению, А. С. Верещагин не указал палеографические особенности МкС и данной записи. Сопоставление текста МкС с записями в других синодиках заставляет сомневаться в его первоначальности. Так, запись в синодике Рождественской церкви села Подчуршина Слободского уезда (ПС) (ок. 1700 г.) показывает, что они полностью идентичны кроме окончания и уточнения в ПС «сына его»: «Сабурова дружины. Анфала. Сына его Стефана. Нестора. Феодора. Матфея дважды. Григориа дважды. Иоанна. Пагкратиа. Исакиа. И иже с ними 9000 оубиенных под градом Хлыновым»¹³⁶.

Можно предположить, что общий протограф не имел уточнений «которых убил на Вятке Михайло Розсохин в лето 6929» или «под градом Хлыновым». Подтверждением этому является синодик Богоявленского собора в Вятке (БМ) (после 1700 – до 1718 гг.), в котором текст следующий:«Сабурова дружина. Айфала. Стефана. Нестора. Матфеа дважды. Григориа. Иоанна. Пагкратиа. Исаакиа. И иже с ними убиенных»¹³⁷.

Летописец старых лет. Толстовский список (РНБ. F. IV. 219. Л. 628)

Примечательна приписка, сделанная позднее справа от записи на поле, кажется, той же рукой (край листа несколько срезан): «6929-го. Мих Росохин уби на Вятке».

Летописец старых лет. Рязанцевский список (ГАКО. Ф. 1404.Оп. 1. Д. 1-оц. Л. 204 об.)

Данная фраза полностью совпадает с летописной типа Ред2. Вероятно, из летописи, содержащей Ред2, она туда и добавлена. В другом синодике того же собора (ББ), составленном, вероятно, несколько позднее на основании БМ, надпись с поля уже перенесена в основной текст: «Сабурова дружина. 6929-го года. Айфала. Стефана. Нестора. Матфеа дважды. Григория. Иоанна. Пагкратиа. Исаакиа. И иже с ними оубиенных. Убил на Вятке Михайло Росохин»¹³⁸.

Таким образом, вероятно, в МкС уточнение было добавлено позднее на основании записи из ББ или из синодика другой хлыновской церкви. Причём в МкС появилось соединительное местоименное прилагательное «которых», а дата перенесена в конец записи, вероятно, по причине отсутствия места в начале. И, наконец, имеется ещё одна небольшая запись в синодике неизвестной вятской церкви (НС) (сер. XVIII в.): «Сабурова дружина, кои побиты под Хлыновым градом: Аифала, Нестора и с ними 9000»¹³⁹.

Приведённые записи позволяют утверждать, что многие избыточные чтения в сообщениях вятских летописей заимствованы из синодиков. Так, это очевидно для записи в СЛ: количество убитых – 9000 (МкС, ПС, НС), место события – «под Хлыновом» (ПС, НС). Количество убитых (5000), приписанное в Рязанцевском списке ЛСЛ, также, очевидно, заимствовано из синодиков (МкС, ПС, НС). А. С. Верещагин отмечал, что «число убитых показывалось в синодиках неодинаково: убитых на Вятке с Анфалом показывалось то 9000, то 4000»¹⁴⁰. Фраза «с дружиною их» в ВВ, вероятно, заимствована из синодиков, в которых отмечается «Сабурова дружина». И, наконец, имя сына Анфала также, очевидно, заимствовано из синодиков. Причина замены имени с Нестора (который есть во всех синодиках) на Стефана состоит, вероятно, в следующем. На Вятке знали, что Анфал погиб вместе с сыном, сохранились различные народные предания¹⁴¹, но имя его со временем могло забыться. Поэтому, применяя правила семейной поминальной записи в синодике по старшинству родственников, и решили, что Стефан – это сын Анфала. Однако запись была сделана по правилам синодиков «по убиенных во брани»¹⁴². Подтверждается это тем, что чаще всего данная запись сопровождается поминальными записями погибших в других сражениях, например, поминанием устюжских родителей, побитых под Котельничем, и воинов, побитых под Чигириным. В таких записях погибшие записаны, скорее всего, по старшинству звания, а не по родству. Вероятно, Нестор был менее значимым военачальником, чем Стефан, поэтому он и оказался записанным не сразу вслед за своим отцом, а третьим. Автор ПСВ доверился в данном случае своему летописному источнику, поэтому в ней появился Нестор. Скорее всего, на основе этого источника позднее произошло исправление в ВВ, а на основе ПСВ – в Рязанцевском списке ЛСЛ¹⁴³. Интересно отметить, что в более позднем синодике НС, вероятно, составитель уже знает, что сына зовут Нестором.

Вятская летопись из «Анатолиевского сборника»
(ГБ им. Алишера Навои Республики Узбекистан (Ташкент). № Пи 9250. Л. 65 об.)

Слободская летопись (РНБ. F. IV. 844. Л. 167)

Повесть о стране Вятской. Синодальный список
(ГИМ. Синодальное собр. № 841. Л. 7 об.)

Итак, мы выяснили, что произошло взаимообогащение вятских летописей и синодиков – летописи заимствовали из синодиков имя сына Анфала, количество убитых, «дружину»; синодики, в свою очередь, заимствовали из летописи типа Ред2 практически полностью всё сообщение, в том числе и дату. Уточнение в синодиках «под градом Хлыновым» (ПС, НС) перенесённое в СЛ, имеет позднее происхождение, как конкретизация места произошедшего события, более ранняя летописная фраза «на Вятке» означает «на Вятской земле»¹⁴⁴.

Сложнее обстоит дело с датой 6929 г. Мы предположили, что в синодиках данная дата вторична. А. С. Верещагин сообщал, что в Новгородской II летописи (НII) (XVI в.) это событие записано под 6929 (1421) годом¹⁴⁵. Однако, как показывают публикации НII и сообщает Д. К. Уо, данное утверждение ошибочно, в НII дата такая же, как и в большинстве летописей – 6926 г.¹⁴⁶ В. В. Низов полагает, что, наоборот, 6929 г. заимствован в летописи «из показаний поздних синодиков вятских церквей»¹⁴⁷. Правильной он считает дату 11 июля 1418 г. Откуда такая точная дата? В Никаноровской (Нкнр) (2-я пол. XV в.), Вологодско-Пермской (ВП) (кон. XV в.) летописях и кратком Погодинском летописце (XVI в.) сообщение оканчивается следующим образом: «…от Михаила Росохина месяца июля 11»¹⁴⁸. В некоторых Вологодско-Пермских летописцах (кон. XV в.) и в Вологодской летописи (кон. XVII – нач. XVIII вв.) дата трансформировалась в 11 июня¹⁴⁹, а в Ник и у В. Н. Татищева – в 12 июня¹⁵⁰. Однако Д. К. Уо отмечает: «Это ошибка из-за неправильного разделения записей. Дата относится к смерти княгини Анастасии»^151. Действительно, в СI старшего извода (СIст) (сер. XV в.) под 6926 г. за сообщением «Того ж(е) лета убиен Анфал и с(ы)н его Нестер на Вятке от Михаила Россохина» следует «М(е)с(я)ца июл(я) 11 преставися бл(а)говерная кн(я)гини Анастасия кн(я)жа Юрьева Дмитриевич(а) в Звенигороде»¹⁵².

А. А. Шахматов и М. Д. Присёлков отмечали, что в обоих сохранившихся списках СIст известие о смерти Анастасии следует за известием об убиении Анфала «в ту же строку»¹⁵³.Поэтому ошибка составителя протографа Нкнр и ВП, в основе которого лежит СIст, не удивительна.

Синодик Рождественской церкви села Подчуршина Слободского уезда
(Рукописное собрание КОУНБ им. А. И. Герцена. № 61. Л. 41)

В непосредственной связи с названными известиями существует проблема датировки последней годовой статьи СIст. В СI младшего извода (СIмл) (вт. пол. XV в.) известие о смерти Анастасии и следующее за ним известие о пожаре в Москве датируется 6930-м г., после сообщения об убиении Анфала стоят пустые 6927–6929 гг.¹⁵⁴ В СIст все эти сообщения, на которых летопись и оканчивается, следуют подряд под 6926 г. А. А. Шахматов и М. Д. Присёлков считали, что в протографе СIст «утрачены были листы, на которых излагались известия 1419, 1420, 1421 и 1422 гг.»¹⁵⁵, то есть он оканчивался 6930-м г. Я. С. Лурье был согласен с тем, что известия об Анастасии и пожаре должны датироваться 6930-м г.¹⁵⁶ Однако в настоящее время М. А. Шибаев выдвинул гипотезу, согласно которой эти известия в СIмл помещены под 6930 г. «по ошибке составителя СIмл» – он перепутал двух Анастасий. В качестве доказательства М. А. Шибаев привлёк Софийскую II летопись (нач. XVI в.), в основе которой лежит свод 1518 г. Под 6929 г. в ней имеется сообщение: «Тое же осени княгиня Настасья была у отца на Москве, а поиде с Москвы за неделю до Рождества Христова»¹⁵⁷.

Синодик Богоявленского собора в Хлынове (КОКМ. № 3780. Л. 53 (ненумеров.)

Это известие имеется и в МС, источнике свода 1518 г., в летописном своде 1497 г. и в Уваровской летописи 1518 г. (Летописец от 72-х язык)¹⁵⁸. В нём речь идёт о дочери великого князя Василия Дмитриевича, однако, по мнению М. А. Шибаева, составитель СIмл, найдя это сообщение в своём московском источнике, решил, что речь идёт об Анастасии Юрьевне, жене Юрия Дмитриевича, и поэтому сознательно перенёс известие о её смерти на следующий 6930 год. При этом М. А. Шибаев недоумевает, как могло получиться, что в протографе СIст «при утрате листа (или листов) текст оставался осмысленным и не обрывается на полуслове». То есть, М. А. Шибаев считает, что механической порчи протографа СIст не было, и он действительно оканчивался на 6926 г.¹⁵⁹ А. Г. Бобров находит это объяснение убедительным¹⁶⁰. На наш взгляд, в гипотезе М. А. Шибаева имеются узкие места. Если составитель СIмл обнаружил сообщение о посещении Анастасией Москвы, почему он не включил его в летопись? А раз он этого не сделал, не имело смысла переносить и сообщение о смерти Анастасии с 6926 на 6930 г. И совсем не имело смысла переносить вместе с этим известием никак не связанное с ним сообщение о пожаре в Москве. В том, что в дефектном протографе СIст текст остался осмысленным, нет ничего удивительного. Вполне можно допустить, что одно сообщение полностью оканчивалось внизу оборотного листа, а другое начиналось вверху нового листа. Выскажем осторожное предположение о связи даты, имеющейся в вятских летописях, с этим дефектом протографа СIст. Нас не должно смущать, что структура сообщения в вятских летописях ближе к Ред2. Так, в Ник сообщение совпадает с Ред2, однако точная дата заимствована из летописи типа Нкнр или ВП, а в ПСВ дата заимствована из вятских летописей, а само сообщение – из летописи типа НСС. В протографе CIст могло быть два варианта: или сообщение об Анфале находилось внизу оборотного листа, или вверху нового листа. При первом варианте известие должно было датироваться 6926 г., при втором – более поздней датой. Во втором случае получается, что дата события 6929 г. может быть верна. Последнее является догадкой, нуждающейся в дальнейшей проверке и всестороннем обосновании. Необходимо, однако, отметить, что какие-то проблемы с датировкой данного известия в летописях существовали. Так, в Холмогорской летописи (сер. XVI в.) оно записано под 6920-м (1412) г. (типа Ред1)¹⁶¹, в Пискарёвском летописце (нач. XVII в.) – под 6927-м (1419) г. (типа Ред2)¹⁶², а в Супр (Ред1) дата вообще записана следующим образом: , то есть 6996 (6000+900+70+20+6) (1488) г.¹⁶³

Синодик Богоявленского собора в Хлынове
(Рукописное собрание КОУНБ им. А. И. Герцена. № 35. Л. 52)

Известно, что сообщение об убиении Анфала является границей, до которой совпадают между собой многие летописи, из чего исследователи сделали обоснованный вывод о существовании летописного свода, лежащего в основе всего последующего общерусского летописания. А. А. Шахматов и М. Д. Присёлков называли его Новгородско-Софийский свод и датировали 1448-м г.¹⁶⁴ В его основе, по их мнению, лежали Владимирский Полихрон митрополита Фотия 1423 г. и новгородский свод 1421 г.¹⁶⁵ Я. С. Лурье также датировал НСС 1448-м г., но отрицал существование Полихрона¹⁶⁶. Г. М. Прохоров вообще отрицает существование общего протографа у СI, НIV и НК¹⁶⁷. А. Г. Бобров и М. А. Шибаев считают, что существовал только один предшествующий общерусский Свод митрополита Фотия 1418 г.¹⁶⁸ А М. А. Салмина его составление датирует временем около середины XVI в.¹⁶⁹ Установлено, что НСС отразился в летописях СI, НIV и НК, но наиболее полно – в списках СIст, оканчивающихся известием о пожаре в Москве. Однако известий о смерти Анастасии и пожаре в НIV и НК нет. Это не означает, что их не было в НСС, данный факт «может объясняться либо случайными пропусками списка НК, либо сознательным сокращением ненужного в Новгороде <…> материала. …Поэтому “избыточные” по сравнению с новгородскими версиями чтения С1 следует, в большинстве случаев (разумеется, при совпадении обеих редакций С1), всё же возводить к самому Своду Фотия»¹⁷⁰. То есть, вполне вероятно, что НСС оканчивался известиями о смерти Анастасии и пожаре в Москве. А поскольку во всех летописях, восходящих к НСС, дата убиения Анфала 1418 г., значит, дефект должен был находиться уже в том списке НСС (Свода Фотия), которым пользовались составители НК2 и протографа С1.

Для решения вопроса имеет значение определение происхождения рассматриваемого сообщения. При анализе СI, НIV, НК и НV Г. М. Прохоров отмечает его среди «неизвестно-откуда-взятых» материалов¹⁷¹. На основе ЛСЛ А. А. Спицын считал, что «на Вятке был записан какой-то более подробный рассказ» об этом событии¹⁷². Однако пока существование раннего летописания (XV в.) на Вятке не подтверждается. Первые летописные известия о Вятке содержались, скорее всего, в нижегородском (суздальском) летописании¹⁷³, которое было широко представлено в общерусском НСС¹⁷⁴. Но и вятское происхождение записи исключить нельзя – не случайно именно здесь, где произошло событие, сохранилась своя особая летописная традиция. Запись в вятских синодиках, без сомнения, была сделана вскоре после события, но, как мы считаем, без даты и летописных подробностей. Однако она наталкивает на ещё один вариант появления летописной записи. В синодиках погибшие поминаются как «Сабурова дружина». В. В. Низов отождествляет Сабура с костромским, а позже московским боярином Фёдором Ивановичем Сабуром¹⁷⁵. Он считает, что великий князь Василий Дмитриевич послал на Вятку многочисленное московское войско во главе с Сабуром и Анфалом «для выполнения важной военно-политической задачи»: «насильственное свержение правительства Михаила Рассохина и передача власти легендарному ушкуйнику, известному своими промосковскими настроениями». Таким образом, известие о событии могло быть записано непосредственно в Москве.

Итак, вопрос о происхождении даты летописного сообщения об убиении Анфала в вятских летописях пока окончательно не решён. Однако вятская летописная традиция, без сомнения, должна учитываться при решении вопросов о датировке последней годовой статьи СIст и её протографа НСС.

* * *

Подводя итог рассмотренным нами спорным вопросам биографии Анфала Никитина, можно отметить следующее. Он родился в знатной (вероятно, боярской) двинской семье, скорее всего, около 3 ноября в 1370-х гг., был крещён и получил православное каноническое имя Анфал. Из его близких родственников нам известны только его брат (вероятно, старший) Иван Никитич, двинский воевода, и сын Нестор. Анфал активно действовал с 1397 по 1418 (или 1421 ?) гг. на стороне Московского великого князя Василия Дмитриевича, в 1401 г. в качестве воеводы. Перед 1409 г. вероятно стал наместником великого князя на Вятке. Дата его смерти на Вятке в настоящее время не является окончательной, возможно, он был убит не в 1418 г., а в 1421 г. Анфал не был новгородским посадником или боярином. По имеющимся в настоящее время данным ничего нельзя сказать и о его ушкуйничестве на Волге и Каме. Приписываемые ему основания многочисленных поселений с топоосновой Анфал~ нуждаются в серьёзной проверке и всестороннем обосновании. Отказ от домыслов и мифов, казалось бы, обедняет образ известного двинского боярина. Однако, как писал бельгийский исследователь Ж. Стенжер, «наилучшая манера писать историю заключается в том, чтобы подчеркнуть пробелы в наших знаниях». Такой метод «соответствует самому высокому и строгому требованию – требованию истины. Не является ли это требование в конечном счёте тем великим и единственным делом, для которого существует историческая наука?»¹⁷⁶.

Примечания