О времени, о близких, о себе
(по воспоминаниям О. Ф. Жениховой и письмам её дедушки И. М. Бугаева)

Самые тёплые воспоминания о Герценке у Оксаны Фёдоровны Жениховой остались с детства. Когда наступал выходной день, мама, Валентина Ивановна Бугаева, водила её с собой в библиотеку. Для девочки это был настоящий дворец – огромный читальный зал с пальмами, большие окна. Маму тут все знали. Она брала себе необходимую литературу, а дочке –  «Приключения Буратино» или про барона Мюнхгаузена, а то и про Гулливера. Главное, чтоб с картинками. По парадной лестнице они поднимались на галерею. Устраивались поудобнее, и весь остальной мир уже не существовал. В семье Бугаевых книги любили, читали, хранили. Но прежде чем углубиться в книжные пристрастия разных поколений, давайте познакомимся с владельцами домашней библиотеки. О времени, о близких, о себе рассказывает О. Ф. Женихова.

Бабушка и дедушка

Бабулечку мою звали Екатерина Александровна Колгашева (1887–1982), купеческая дочь из Ростова Великого Ярославской губернии. Отец её держал лавки, но всё терпел неудачи и, в конце концов, разорился. Может, потому Катю выдали замуж за вдовца. Им оказался Иван Михайлович Бугаев, инженер-путеец. Ох, и попутешествовал он везде. На конвертах сохранившихся писем 1911–1915 гг. указаны станции Няндома, Вожега, Чебаково, Вологда, Шабалино и др. С любовью и нежностью писал дедушка «голубке» Кате, делился трудностями и невзгодами, надеясь на её доброту. Всё своё жалованье вагонораспорядителя он переводил семье, живя на добавочные статьи оплаты труда. И бабушке приходилось посылать по возможности продуктовые посылки. Году примерно в 1921-м семья Бугаевых оказалась в Вятке. Деда назначили начальником станции Вятка II, через которую шли на север товарные поезда. К тому времени родилось трое детей: Валентина (1911 г. р.), Николай (1919 г. р.) и Верочка (1921 г. р.). Сняли хорошую квартиру в доме И. А. Чарушина на Пятницкой улице. Но судьба бабушки оказалась незавидной, потому что в 1925 г. она овдовела. Дед одолжил государственные деньги нуждающемуся товарищу. Вдруг приспела ревизия, а предъявить нечего. Как честный человек, он предпочёл застрелиться, о чём и написал в предсмертной записке.

Сослуживцы дедушки немного помогали семье, Чарушины тоже. Когда совсем худая жизнь настала, и платить за квартиру из 3-х комнат было нечем, Чарушин не попросил из дома, а предложил переехать в полуподвальную комнату, где раньше размещались чертёжники. Бабуля, где и как могла, подрабатывала, всех обшивала. Дети, подрастая, спешили устроиться на работу.

Бабушка была добрым ангелом нашей семьи. Я выросла с ней и не видела ничего другого, кроме заботы и ласки. У неё была душа ребёнка, немного наивного, всё воспринимающего на веру. Обмануть её было легко, чем и пользовались торговцы и спекулянты военного времени. Пойдёт на рынок что-нибудь менять – вернётся в слезах. Но мы все слушались её безоговорочно, боялись огорчить.

Памятки военного детства

Я помню себя с четырёх лет, помню, как в 1941 г. шла между мамой и папой в фотографию, чтобы сняться на карточку. Папу отправляли на фронт. Я была полна впечатлений, потому что фотографировались все вместе (папа с нами не жил) и потому, что получила шоколадку. А в 1942 г. пришло сообщение, что мой отец пропал без вести.

Военная Вятка была очень тёмная, холодная и голодная. Не хватало продуктов. В школе учились с керосиновой лампой, несли для отопления по полену дров. Я пошла в первый класс в 1944 г. Какие замечательные учителя были в 9-й начальной школе! Юлия Николаевна Россихина, Аполлинария Николаевна Тепляшина, Софья Николаевна Князева. Директор – Фаина Васильевна Лютина. Как они любили детей, старались согреть их теплотой своего сердца, утешить, подкормить. Ведь все мы были, как голодные волчата, и с нетерпением ждали большой перемены, чтобы поесть горяченького. Возле новогодней ёлки ходили и высматривали, как лисички, нельзя ли что-нибудь взять. Все украшения на ёлке – из бумаги и картона, но конфетки, прянички, мандаринки висели настоящие. Скорей бы дождаться, когда их будут снимать и раздавать!

Дома, когда удавалось достать муку, бабушка заваривала её крутым кипятком. Ела и приговаривала: «Ой, как вкусно! Когда кончится война, я каждый день буду эту завариху есть». А мы с дворовыми ребятами предпочитали подножный корм. Если удавалось выбраться за город, собирали луговой лук, щавель и песты. Растительность возле дома Чарушина тоже была богатая. В саду росли яблони, черёмуха, кусты крыжовника, малины, боярышника. Ничего это нам не запрещалось. Собственно хозяина-то уже не было. И. А. Чарушин перед войной уехал в Ленинград, продав дом Пищеторгу. Сразу заселилось несколько семей, детей было много, примерно 15–17. Собирали возле дома жёлтенькую сурепку, но зеленцы в саду не обрывали. Все знали: это – общее, для всех. Осенью собирали урожай плодов и ягод и делили на все семьи.

Наверное, в самом конце войны давали талоны на американскую помощь. Это был яичный порошок в картонных вощаных коробках. Мало того, что съедали весь порошок, но ещё и воск соскабливали и жевали, чтобы обмануть голодный желудок. Картошку «жарили» на воде вместе с кожурой, чтобы ничего не пропадало. У нас только одни соседи жили в достатке – семья военного моряка, жена которого работала зав. столовой. Но на них никто не жаловался, что в войну не по средствам живут, потому что их бабушка Анна Федотовна подкармливала голодных ребятишек с нашего двора. Поставит на стол громадную сковороду с пшённой кашей и жареным луком (иногда и шкварки свиные попадались) – мы, галчата, наворачиваем. Эти же соседи помогли нам выходить бабушку, которая заболела воспалением лёгких в тяжёлой форме. Анна Федотовна принесла нам и маслица, и медку, и сметанки, и бабуля у нас выжила.

Мама Валентина

Рабочую карточку в нашей семье имела только мама Валя, остальные (я, Верочка, бабушка) – иждивенцы. Дядя Николай служил в армии (о судьбе Николая Бугаева см. «Герценка: Вятские записки. Вып. 8. Киров, 2005. С. 64–76. Раздел «Фронтовые строки»). Начала мама трудовой путь в химлаборатории пединститута и параллельно училась на вечернем отделении. Она была на последнем курсе, когда я родилась, поэтому диплом в 1937 г. не защищала. Так и осталось образование высшим, но не законченным. К началу войны мама работала в Госнефтеинспекции, с первых месяцев боевых действий без конца находилась в командировках по Кировской, Вологодской областям. Армия нуждалась в нефтепродуктах. У мамы были с собой важные документы и личное оружие. Однажды, во время следования поезда по Горьковской железной дороге, на неё было совершено нападение. После этого она стала ездить только с охраной. Время было суровое, дисциплина жесточайшая. Опоздание на работу строго наказывалось. Транспорта в городе не было никакого, до нефтебазы (примерно на пересечении улиц Ленина и Блюхера) надо было добраться. Поэтому мама уходила на работу очень рано, приходила поздно, усталая, полузамёрзшая. Но я её всё равно ждала и спрашивала перед сном: «Мамочка, как ты думаешь, мне сейчас этот кусочек хлеба съесть или завтра утром?» Она отвечала: «Ешь, доченька, сейчас». А утром отдавала свой хлеб.

После войны мама какое-то время подрабатывала в химлаборатории машиностроительного завода им. 1 Мая, а потом её перевели в обком партии инструктором. Материально стало полегче. На пенсию она вышла в 1967 г. с должности зав. отделом культуры обкома профсоюза работников сельского хозяйства. Просидела дома два года и заявила: «Надоели мне ваши кастрюли». И опять пошла трудиться в киоск «Союзпечати» на автовокзале. Киоски получали толстые литературные журналы, в которых печатались все новинки. Им давали подписку на собрания сочинений классиков, которые выпускал массовым тиражом журнал «Огонёк». Общаться с людьми, пропагандировать хорошую книгу – такая работа была для мамы в радость. Хватило «пороху» на 15 лет, пока «скорая» не увезла в больницу маму прямо с места работы.

Вся жизнь – с книгой

До меня дошли детские книги, которые появились в нашей семье примерно в 1933–1935 гг. Это В. Бианки «Лесная газета», А. Толстой «Детство Никиты», «Рики-Тики-Тави» Р. Киплинга – книжки, которые покупала моя мама своей младшей сестре Верочке. Все они с дарственной надписью. У нас хранились подшивки журналов «Нива» и «Светлячок», богато иллюстрированные. Мне, конечно, в раннем детстве всё это читали.

Книга для моей мамы была всё: источник познания и душевное отдохновение. С каждым годом книг в доме всё прибавлялось и прибавлялось, хотя долгое время они были дефицитом, продавались на ярмарках, встречах с писателями, «книжкиных именинах». Помню, как мы ждали выборы, потому что на участках были книжные киоски. Вставали очень рано, старались обойти как можно больше избирательных участков. Когда я училась в школе, у нас уже была почти вся русская классика – от Пушкина до Достоевского. На томике стихов М. Ю. Лермонтова 1947 г. мама написала: «Моя Оксанушка, люби и береги книгу». К Пушкину было особенно трепетное отношение. Собрана целая Пушкиниана. Началась она с книги большого формата «Пушкин в портретах и иллюстрациях» 1950 г. Я очень любила читать и рассматривать это издание. Потом появились и другие книги Пушкина и о Пушкине, открытки, репродукции, вырезки из журналов и газет.

Уж если мама чем-то увлекалась, то она покупала всё, чтобы узнать как можно больше. В домашней библиотеке собраны серии «Жизнь замечательных людей», «В мире прекрасного», «Судьбы книг», «Пламенные революционеры», словари и книги местных писателей. Ходила в клуб книголюбов, на краеведческие четверги (между прочим, сохранились все буклеты). Хорошо была знакома с Леонидом Дьяконовым, Михаилом Решетниковым, Евгением Петряевым. Общалась с Н. Б. Пентиной, коллекционировала открытки. Когда мы завели сад, стала покупать садоводческую литературу, про зелёную аптеку и кулинарию.

Книги у нас стояли не для украшения интерьера. Они читались, обсуждались, давались соседям и близким. Они работали на просвещение. В трудные годы, когда не было денег на лечение, они нас тоже выручали. Недавно я с удовольствием перечитала книгу Р. Ножека «История денег». И вообще к маминой библиотеке обращаемся часто, и моя дочка, и даже внучка, хотя вкусы у нас разные. Среди более старых книг можно назвать «Придворный календарь» 1880 г., рассказы Э. Брайтвин 1897 г., «Русские в начале XVIII столетия» 1902 г., прижизненные издания Киплинга и другие. Где и когда приобрела это мама, я не знаю. Уверена в одном: если ей попадалась книга, достойная внимания, она её покупала. И не столько для себя, сколько для потомков, чтобы оставить им духовную пищу. Поэтому я с мамиными книгами не расстаюсь.

О. Ф. Женихова бережно сохранила архив своей мамы. В нём документы, открытки и письма дедушки И. М. Бугаева к будущей жене Е. А. Колгашевой.

Эти письма шли по адресу:

г. Петровск Ярославской губернии,
Никольская ул. Собственный дом.
(Её высокоблагородию)
Екатерине Александровне Колгашевой
Со станции Чебаково Северной железной дороги от господина Ивана Михайловича Бугаева.

И. М. Бугаев родился 1 октября 1885 г. в дер. Аксёновская Вологодской губернии. Успешно прошёл курс обучения в Чебаковском начальном училище. Какое техническое училище окончил и где – неизвестно. Может, в Вологде или Ярославле. Документов в семье не сохранилось. Первую его жену звали Мария Михайловна. Умерла она в Ярославле в 1910 г., оставив младенца-сына. Вскоре он познакомился с семьёй Колгашевых.

Стилистика и орфография писем сохранена.

Письма. Часть 1

Письма. Часть 2