Версия для слабовидящихОтвет с петлёй на шее.
О методе научной дискуссии путем дискредитации оппонента
С. В. Ухов
Со времени появления указа президента о создании Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России прошло чуть более полугода. О выводах комиссии и разоблачениях фальсификаторов в столице пока не слышно. Но энтузиасты нашлись в провинции. Известный нижегородский краевед, исследователь «Повести о стране Вятской» Алексей Леонидович Мусихин разоблачил целую банду фальсификаторов, окопавшуюся на Вятке. Среди них оказалась и моя скромная персона.
Надо прямо сказать, что с точки зрения техники пиара (точнее – «чёрного» пиара) статья Мусихина написана умело. С самого начала в качестве примера приведены ставшие среди профессиональных историков притчей во языцех А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский. А дальше к ним в компанию «подобных псевдоисториков» Мусихин привлек и целую группу вятских авторов (С. А. Плёнкин, А. В. Пономарёв, В. А. Сердитов, С. П. Серкин, В. А. Смирнов, С. В. Ухов, А. Г. Фокин, Е. Харин), которую можно смело назвать «бандой восьмерых».
Я не буду сейчас говорить о причинах, по которым в число фальсификаторов попали мои подельники, поскольку с их работами знаком мало или совсем не знаком. Буду говорить о себе, как об авторе, мне самому хорошо известном.
В статье Мусихина я удостоился только одной цитаты [с. 2]: «Что мы имеем по истории XIV века и более древней? Практически ничего. Чистый лист. Вот на этом чистом листе и предстоит написать историю Вятки и всего северо-востока Европейской части России». Пафос Мусихина, борца против псевдоисториков, совершенно понятен. Какой-то самозванец С. В. Ухов призывает отбросить достижения учёных-историков и заново переписать историю Вятки! Да это же неприкрытая фоменковщина! Для тех, кому нет времени проверять цитаты по источникам, всё совершенно ясно. Но я-то знаю, что моя фраза звучит несколько иначе: «…что мы имеем по истории XIV века и более древней, по этнической истории края, после того, как отбросили недостоверные источники и мифы? Практически ничего. Чистый лист. Вот на этом чистом листе и предстоит написать историю Вятки и всего северо-востока Европейской части России».
Как видим, смысл моей фразы противоположный. Я не призывал к «отрицанию или игнорированию твёрдо установленных наукой фактов» в области этнической истории Вятского края (а по этой теме почти нет научных работ, кроме, пожалуй, монографии Р. Д. Голдиной по истории удмуртов, а значит, и нет «твёрдо установленных наукой фактов»), а предложил отбросить «недостоверные источники и мифы». А разве не сам Мусихин в своей статье обличал С. П. Серкина и Е. Харина за то, что они «в своих работах широко используют сведения так называемой булгарской летописи «Джагфар Тарихы», которая почти всеми специалистами признаётся фальсификатом, составленным во второй половине XX в.».
Так что причина не в методологии, а в том, какие недостоверные источники и мифы я предлагал отбросить. Дотошный читатель может и сам обнаружить, что в моей статье речь шла в основном о «Повести о стране Вятской». Несколькими абзацами ранее процитированной (с искажениями) фразы я писал: «Использовать в качестве источника исторических сведений «Повесть о стране Вятской» недопустимо, т. к. это не только искажает реальность, но, в отсутствие других фактов, создает псевдореальность, миф, который препятствует установлению исторической истины».
Можно с большой долей уверенности предположить, что именно эта фраза (по существу повторяющая А. С. Верещагина) явилась для Алексея Леонидовича раздражителем, побудившем включить моё имя в число «фальсификаторов». Как выяснилось из примечаний к его последней статье, именно он был автором критического «замечания редакции» на мою рецензию «»Повесть о стране Вятской» – великое духовно-мифическое произведение XVIII века». В общем, А. Л. Мусихин как разоблачитель фальсификаторов не может пройти мимо публикаций, в которых подвергаются сомнению факты, изложенные в «Повести».
Проясню, для тех, кто не знает, что Алексей Леонидович Мусихин является величайшим энтузиастом-исследователем «Повести о стране Вятской», а тех, кто сомневается в достоверности изложенных в ней событий, называет «противниками» «Повести», а сейчас еще и «фальсификаторами истории».
К числу таких «фальсификаторов» можно смело отнести одного из основателей русской и советской научной археологии А. А. Спицына. Будучи студентом Петербургского университета, Спицын выразил сомнения в достоверности «Повести» в своем кандидатском сочинении на тему «Заселение русскими Вятской земли». Рецензент сочинения проф. Замысловский отказал студенту в присуждении учёной степени за критику столь «уважаемого источника», и Спицыну пришлось подавать в качестве диссертации другую работу. Спицын после этого, кстати, не написал ни одной диссертации, что не помешало ему стать членом-корреспондентом Академии наук СССР и войти в анналы исторической науки. А кто такой Замысловский?
Ну а критику «Повести» Спицын потом опубликовал в местных изданиях.
Много раз обращался к исследованию достоверности «Повести о стране Вятской» самый авторитетный вятский источниковед А. С. Верещагин.
«Повесть о стране Вятской», писал он, есть «повесть книжника (и далеко не умелого) конца XVII (а может быть начала XVIII) века». Итог своей многолетней работы Верещагин подвёл так: «»Повесть о стране Вятской», служившая единственным первоисточником стольких писаний о начальной истории древнерусской Вятки, – источник не только не точный и сомнительный, но прямо «спутанный» и недостоверный своею передачею разных спутанных и искаженных временем преданий об отдельных событиях, скорее затемняющий, чем разъясняющий историю древней Вятки».
Ещё более определённо высказывался на эту тему крупнейший историк Вятского края П. Н. Луппов, автор монографии по истории города Вятки: «В 1890 годах автор настоящей статьи начал научно-исследовательскую работу по двум темам: «История удмуртов» и «История Вятского края». Имея в виду получившийся в местной и общерусской литературе разнобой по вопросу о достоверности сказания о русской колонизации Вятской земли, в поисках архивных материалов по упомянутым научным темам потребовалось с особенной тщательностью следить за тем, не найдутся ли в архивах городов Вятской земли и соседних областных или, наконец, столичных (Ленинграда и Москвы) какие-либо новые материалы, подтверждающие сказание в целом или в каких-либо отдельных его частях, например, о появлении первых русских поселенцев на Вятке среди удмуртов именно в XII веке или о новгородском происхождении их, но автор не нашел ни одного документа с подобными сведениями, несмотря на то, что эти поиски продолжались в течение долгих 50-ти лет работы над вятской и удмуртской историей. Напротив, все данные, найденные за это время в архивах, не соответствовали сказанию».
Таким образом, и Верещагина, и Луппова тоже надо отнести к числу «фальсификаторов»? Мне в такой компании быть более чем почётно…
Конечно, не все критические замечания Спицына, Верещагина и Луппова прошли проверку временем, но это предмет научной дискуссии с весомыми аргументами, а не повод для навешивания ярлыков и хлестких обвинений. Впрочем, как уже показывает опыт, борьба с какими-нибудь «фальсификаторами» или «ваххабитами» мало отличается от борьбы с «космополитами» или противниками теории Н. Я. Марра. Люди-то остались такими же.
Продолжая тему «Повести о стране Вятской», нельзя не сказать о замечательной работе американского исследователя Даниэля Уо «История одной книги». Сейчас уже можно считать твёрдо установленным научным фактом создание «Повести» в начале XVIII в., то есть более, чем через 500 лет после событий, якобы происходивших в «Повести». Автором, по предположению Уо, был дьячок Семен Попов. Многие историки говорили о создателе «Повести» как о человеке малограмотном (ещё А. И. Вештомов сказал, что «повесть по малосмышленности и безсвязности писана простяком»). Но он, безусловно был, по-своему талантливым человеком.
С. Попов продолжает традицию сказаний, модную в XVII в. Не исключено, что ему могла быть известна, например, «Повесть о начале царствующего града Москвы», написанная на несколько десятков лет раньше. Говоря об этом сказании, академик Д. С. Лихачёв писал: «Особую роль в литературе XVII века начинает играть историческая легенда…» Но современным историкам даже не приходит в голову считать «Повесть о начале…» источником исторических сведений, а не литературным произведением.
В этом отношении Вятка, как всегда, уникальна. Я не знаю, как закончится сегодняшняя дискуссия, но у нашего города есть все шансы составить пару английскому городу Хакли, где, согласно Редьярду Киплингу, голосованием признали землю плоской.
P. S. Этот ответ на статью А. Л. Мусихина «Проблемы фальсификации средневековой истории Вятки» был зачитан от моего имени на публичном обсуждении этой статьи в Кировской областной научной библиотеке им. А. И. Герцена. Доклад Мусихина на этом обсуждении, по сообщениям прессы, отличался от текста статьи.
К сожалению, сам я на этом обсуждении присутствовать не мог по служебным обстоятельствам, а потому и не мог внести соответствующие коррективы в своё выступление. В этом сборнике может быть размещён и третий текст. Медики знают, как трудно бороться с вирусом, который постоянно мутирует. Но я не могу не ответить на новое обвинение в мой адрес, прозвучавшее в выступлении докладчика: вдобавок ещё и в национализме (!)
По мнению А. Л. Мусихина, в статье «Чепца и удмуртский вопрос» я на основании анализа всего двух гидронимов отказываю в исторической родине целому народу, а это «попахивает национализмом».
Во-первых, не только на основе анализа гидронимов, а привлекая также археологические и исторические материалы. Во-вторых, не отказываю в исторической родине, а предполагаю, что прародина удмуртов находится не на средней, а на нижней Вятке, куда языковые предки удмуртов, возможно, мигрировали со средней Камы. И эту гипотезу выдвинул не я, а (на основании других данных) доцент Удмуртского университета С. К. Белых и поддержал её профессор того же университета В. В. Напольских. Дискуссии о прародине различных этносов (например, индоевропейцев) ведутся во всём научном мире, и никому в голову не приходит подводить под эти чисто исторические проблемы политическую подоплёку. То есть опять мы видим подмену научной дискуссии навешиванием политических ярлыков в духе борьбы с «менделизмом-морганизмом».
