Версия для слабовидящихСыр на Петров день:
Народный обычай русских жителей Вятского края в восточнославянском обрядовом контексте
В. А. Коршунков
25 ноября 1737 г. вышел указ Святейшего Синода о борьбе с «суевериями» и «ложными чудесами». Он стал уже вторым за время правления императрицы Анны Иоанновны указом такого рода – первый был принят 25 мая 1731 г. По указу 1737 г., к числу «суеверий» были отнесены, в частности, кликушество, юродство, разглашение ложных чудес при иконах, кладезях и источниках, почитание неосвидетельствованных мощей. Такое запрещение восходило к Духовному Регламенту Петра I (1720 г.) и следовало в русле действий и поучений идеолога петровского правления, автора текста Духовного Регламента Феофана Прокоповича. Считается, что основным содержанием деяний этого авторитетного иерарха была «борьба против обрядового суеверного благочестия»1. Словом, указ 1737 г. являлся подтверждением петровских запретов.
Согласно Духовному Регламенту Петра I и указу 1737 г., церковным властям на местах надлежало следить, чтобы на подведомственной территории не было никаких суеверий. Для этого нужно было организовать систему надзора и доносительства. В городах следовало определить «закащиков», а они назначали в каждом десятке церквей «десятоначальников» из числа священников. В общем, церковный причт обязывался доносить высшему руководству епархии о положении дел. Епископы должны были дважды в год посылать в Синод рапорты о состоянии своей епархии2.
Бывший вятский епископ Киприан в своём отчёте в мае 1739 г. докладывал Синоду об исполнении этого указа. В епархии было тогда два местных суеверных обычая. Так, например, хлыновские «посадские жёны» на допросе сообщили о том, как обитательницы женской богадельни в праздник Рождества Богородицы устраивали ритуальное поедание «кур русских», а также индеек жареных и варёных, «по обещаниям при рождении младенцов» (это известный вятский обряд Троецыплятница, который был обстоятельно изучен Д. К. Зелениным3).
В указе 1737 г. говорилось о «суевериях» при колодцах и источниках. Вятские епархиальные власти обратили внимание и на это. В отчёте Киприана сообщалось, что, мол, вятский «поповский староста» (благочинный) с достаточным количеством людей был послан к месту, называемому Нижний Поток, с приказанием разузнать, как именно проводится там суеверный обряд. Благочинный «изловил», сколько смог, человек из собравшихся в том месте, которых и допросили в Духовном приказе. Мужчины говорили, что они ходили туда всего лишь, чтобы разыскать потерявшуюся скотину. Хотя на самом деле место это было топкое и лесистое, и вряд ли там стоило искать заблудившийся скот. Напуганные женщины оказались говорливее. Правда, и они валили на других – а именно на мужчин. Но всё же рассказали кое-что примечательное, упомянув и о некоем обитавшем там «боге». Вот как докладывало об этом деле епархиальное руководство: «…От города Хлынова верстах в четырех при болоте имеется источник называемой нижной поток, к коему де месту издавна июня на 29 число приходят многой народ, ис коего де посланными в прошлом 1738 году поиманы при том месте мужеска (пола. – В. К.) 16, женска 8 человек, и в вятском духовном приказе женск пол допросами показали: ко оному де месту приходя они, по скаске мужеска полу, и молились и в тое воду бросали платы холщевые, денги, з головы нитки, которыми волосы привязывают, и тое воду пили и обливались и сказывали де им мужеской пол, что тут Бог есть и молились они якобы богу. И найдено в том месте хлеба куски, сыру, яйца, шапки, рубахи, платы и подчепешники».
Этот любопытный документ из столичного архива впервые был опубликован Д. П. Никольским в 1895 г. (частично), а гораздо позже, уже в советское время и без ссылки на заметку Никольского, – Н. Н. Покровским4. По статье Покровского и знают об этом современные учёные. Однако та же самая история запечатлелась и в полученном тогда вятским епископом Вениамином, преемником Киприана, «Указе из Святейшего Синода» от 7 июля 1739 г. Указ этот был напечатан (в числе некоторых прочих хранившихся в Вятке церковных документов) ещё в 1863 г. – в книге о местном епархиальном руководстве5. На эту публикацию обратил внимание будущий знаменитый русский археолог, а тогда, в 1878–1882 гг., – студент историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета, краевед и любитель древностей, вятский уроженец А. А. Спицын. Он предположил, что вятский обычай ходить «на Поток» весьма древний, и сопоставил это свидетельство с отмеченным в Стоглаве обыкновением в первый понедельник Петрова поста устраивать «бесовския потехи». Основное внимание Спицына привлёк упоминавшийся там обряд Троецыплятницы6. По работам Спицына, да ещё по упоминанию об этом у другого вятского уроженца, ставшего знаменитым этнографом, – у Д. К. Зеленина7, о Нижнем Потоке знают некоторые вятские учёные и краеведы (которые, в свою очередь, плохо представляют, что и как на эту тему написано в центральных изданиях).
«Суеверный обряд» поклонения некоему «богу» на Нижнем Потоке, вблизи Хлынова, очень интересен. В нашем распоряжении имеются сведения и 1730-х гг., и второй половины XIX в. Отмеченная в источниках дата – 29 июня (ст. ст.) – это Петров день, который широко отмечался в народе. По данным Спицына известно, что на Нижний Поток для поклонения воде заходили и возвращавшиеся из с. Великорецкого паломники – тем более что Великорецкий крестный ход возвращался в Вятку через с. Филейское (ныне городской район Филейка), возле которого и находилось то почитаемое место. Обряд на Нижнем Потоке можно изучать в контексте обрядов и обычаев Петрова дня, можно его рассматривать, как один из нередко встречающихся случаев народно-православного поклонения водным источникам и т. п.8 Что же касается упоминавшегося на допросах «бога», то известный исследователь русской культуры Б. А. Успенский писал об этом так: «Несомненно, речь идёт если не непосредственно о поклонении Волосу, то о культе, генетически связанном с культом Волоса»9. Однако это «несомненное» утверждение, во-первых, остаётся, по сути, голословным, а во-вторых, противоречит всему, что мы знаем о народно-православной культуре XVIII–XIX вв. даже в таком, достаточно глухом, углу, которым был Вятский край. Древнерусскому языческому богу Волосу (Велесу) вятчане в ту пору уж точно не поклонялись.
Обряд на Нижнем Потоке – явно давний, укоренённый. При этом он не имеет слишком близких аналогий с какими-либо иными, хорошо известными учёным русскими или финно-угорскими обрядами. Он схож разве что с отмеченным в Вятском крае народным поклонением при водяных мельницах «шумихах». Кстати, на «шумихах» непременно находились почитаемые иконы (именно их в народе именовали «богами»), да и само это поклонение на водяных мельницах обозначали так – «шумному богу молиться». Поэтому там, где присутствовала православная икона, нет никакой нужды вызывать из летописных дебрей призрак древнерусского Велеса.
Кроме того, по целому ряду признаков и особенностей обряд на Нижнем Потоке можно соотнести с такими ритуальными действиями и атрибутами, которые бывали в иных случаях, на других народно-православных празднествах. Изучение этих составляющих обряда на Нижнем Потоке позволяет прояснить его истоки и взаимосвязи.
Среди прочего на Нижний Поток паломники приносили и «сыр». Как известно, сыром в старину называли не то, что имеют в виду сейчас: тогдашний «сыр» на Руси – это скорее что-то вроде творога или брынзы. Петровым днём завершался Петровский пост с его запретом на молочные продукты. Поэтому на Петров день разговлялись молочной едой – в частности, таким вот сыром. И. Берман писал, что белорусы Виленского края в 1860-х гг. в Петров день «…усердствуют приносом в церковь сыра и хлеба на пользу причта»10.
Да и сам Петровский пост – тот, что завершался Петровым днём – повсеместно в России именовался «сырным». В Смоленской губернии сельский причт обходил дворы и собирал масло и творог11.
В Лекшмозерье Каргопольского уезда Олонецкой губернии, где Петров день был престольным праздником, в этот день семь женщин в присутствии многочисленных зрителей доили коров12.
А в д. Пожарище Лузского района Кировской области Петров день был отмечен и такой интересной особенностью: «На Петров день тёща должна была жениху сыр привозить (творог, сметана, яйца, сахарный песок, соли немного, смешать, вылить в кастрюльку или в горшок, поставить в печь, чтобы упрело, а как упреет, вынести на холод). Тёща зятю должна была подарить 101 яйцо, рубаху сатиновую, свёкру и свекрови по 10 яиц и по подарку, золовкам по 5 яиц и по платку. Так и говорили: “Петровки сыр привезли”. Если какому зятю не привезут, то молодые парни и девки над ним смеялись. На кулижную борону положат пустых банок и бутылок: “Получай, раз тёща не привезла, то мы привезли!” Жених должен был откупиться – бутылку дать. Если не даст, то они всё это у крыльца сбросят»; «Ездят с сыром, яиц наварят, пирог с рыбой загнут и поедут к родителям невесты, к жениху угощать»13.
Нечто подобное известно и в других местностях. В Заонежье (это Медвежьегорский район Карелии) с Иванова дня до Петрова дня «молодёжь проказила» – воровала круглые куски творога или сыра («кабуши») в тех домах, где были девушки на выданье14. Значит, к Петрову дню там заготавливали сыр – видимо, как-то связанный с девушками-невестами.
И. П. Сахаров писал, что на Петров день «на Ваге и в Вельском уезде тёщи приносят почётный сыр своим зятьям, во второй год бракосочетания. Зять угощает тёщу при сборе всех родных». А «в Тульской губернии сваты со стороны жениха угощали сватов ужином, что называлось у них отводным столом»15. В калужском г. Медыни, по данным 1848 г., в Петров день девушки и женщины после четырёх часов дня брали творог и шли с ним «в лён», где ставили длинную тычину, «чтобы лён был твёрд, как смычина, длинен, как тычина, бел, как этот творог», и пели песню «Уродись, лён, леночек!»16. В сборнике старинных песен Кирши Данилова есть скабрёзная песня, в которой запечатлён этот же обычай: «“А и тёща, ты тёща моя, // А ты чёртова перешница! // Ты поди, погости у мене!” // А ей и выехать не на чем. // Пешком она к зятю пришла, // А в полог отдыхать легла // Она в жары петровския» и т. д. (курсив мой. – В. К.)17. В Костромской области не тёща приходила в Петров день к зятю – наоборот, молодые ходили «по сыр» к матери жены: «Пекли булки, варили сыр, друзья и подруги старались в этот день искупать невесту, облить водой»18.
А вообще-то обычай ходить с «сыром» является разновидностью действий, которыми в других местностях России завершали свадебный обрядовый цикл. Чаще всего такое бывало на Масленицу. В Нижегородском крае это называли «ходить с отвязьем» или «отвязываться» и так поступали не только на Масленицу, но (как и на Вятке) ещё в Петров день19. В романе П. И. Мельникова-Печерского «В лесах», где описан быт керженских (то есть нижегородских) старообрядцев, про Петров день говорится так: «…Если зять молодой – готовь ему тёща петровский сыр, есть детки богоданные – пеки тоболки (примечание автора к этому месту: «Пресные пироги с творогом». – В. К.), неси их крестникам на розговенье, отплачивай за пряники, что приносили тебе на поклон в прощёно воскресенье вечером». А обычным лакомством на братчине-петровщине были ватрушки20.
Примечательно, что завершающие свадьбу обрядовые действия в Петров день совершались, невзирая на то, что перед этим было время поста с его ограничениями. Что может свидетельствовать и о значимости этой летней даты в народно-церковном календаре, и об укоренённости, древности такой приуроченности21.
Обрядовый пирог – «сыр» (из муки с добавлением творога) – пекли в Петров день в Северном Белозерье22. Сыр или «сырчики» готовили к этому празднику в Юрлинском районе Пермской области23. Ватрушками в этот день угощали пастухов24. В Опочецком районе на Псковщине каждый владелец коровы в этот день давал пастуху сыр (и ещё два яйца)25. Небольшие круглые сырники из творога пекли в Петров день и на Украине. Их называли «мандриками», и про кукушку, которая прекращала куковать к этому сроку, говорили: «Зозуля подавилась мандрикою»26. Вот и гуцулы по окончании Петрова поста (то есть в Петров день) пекли сырные лепёшки, «весьма приятные для кукушек»27. Согласно данным Г. Г. Шаповаловой, в Закарпатье даже в середине XX в. продавали сделанных из брынзы оленей с кольцом на шее – и делали это обычно на Петров день28. По словам Е. Е. Левкиевской, на Петров день «кукушка давится вареником, сырником или куском сыра, поскольку у восточных славян принято по окончании Петровского поста разговляться сыром и творогом»29. Недаром в Заонежье записана такая пословица: «Яичко дорого о Христов день, а сыр и масло – о Петров день»30. В Даниловском районе Ярославской области, как и в других местах, издавна было принято на Петров день использовать молочные продукты. Местная газета «Колхозная стройка» в 1931 г. клеймила председателя Мичуринского колхоза Сударникова, который не выполнял план молокозаготовок, а при этом «ради “Петрова дня” в течение 9 дней молоко от общественных коров на завод не сдавал, а раздавал его колхозникам…»: «Очевидно, тов. Сударникову дороги “святые апостолы”, а не выполнение плана молокозаготовок»31.
А. А. Потебня приводил пример «малороссийской песни» из сборника А. Метлинского (1854 г.), в которой тёща сравнивала зятя с сыром: «Ой сиру ж мiй сиру, да бiлiй ж ти снiгу; // Ой зятю ж мiй зятю, да милiй ж ты сину!». Потебня пытался доказать «сближение солнца, коровая и жениха», показывал связь «коровая с сыром», и эти песенные слова, по его мнению, хорошо демонстрировали сравнение зятя с сыром32. Если не вторгаться в столь витиеватые сопоставления, можно заметить, что такое сравнение основано на устойчивой ассоциации сыра со свадьбой.
Вот и в Югославии на Петров день тоже готовили сыр, одаривали им тех, кто ходил с факелами в обрядовых процессиях, а также ели его сами33. У вепсов на Петров день обязательно готовили творог, который применялся для своего рода жертвоприношения в обрядах животноводческих либо земледельческих – например, приглашали птичек клевать творог, а не рожь. По-русски же при этом говорили о «сыре»34. Несомненно, что в этих обрядах и обычаях Петрова дня у вепсов, наряду с некоторыми самобытными вепсскими особенностями, заметно русское влияние. В Лузском районе Кировской области сыр святили в церкви и использовали при поминальном посещении могил на Прокопьев день – то есть на 8 июля (ст. ст.), срок вскоре после Петрова дня35.
Сыр был ритуальной едой, употреблявшейся на предсвадебной помолвке и во время свадьбы, а также на других обрядах, связанных с чадородием (например, при «рожаничных трапезах») – упоминания об этом есть в старинных русских текстах36. «Сыром» могли иносказательно именовать жениха в народной свадебной поэзии Полесья37. В Уржумском районе Кировской области дружка в день свадьбы приговаривал, обращаясь к свату: «Спасибо, сватушка. // Разрешите нашему жениху с гостями // В ваш дом зайти, // Сыр с сыром свести, // А молодых за ваш стол завести» (курсив мой. – В. К.). В. А. Ветлужских, 1927 г. р., так объясняла московским фольклористам это выражение: «Этот просит, дружка-то, сыр с сыром свести, значит, молодого князя с молодой княгиней свести. Хлеба буханку вырезает как бы такой клинышек, треугольничек, из этой буханки берёт невестин клинышек, а из невестиной сюды и посолит: “Как сыр с сыром свести, так и князя с молодой княгиней свести”. И за стол посадят, и потом вся свадьба садится»38. В приговоре дружки речь шла о «сыре», хотя обрядовые действия, чтобы «свести» жениха и невесту, проделывали с кусками хлеба. На Рязанщине бытовало множество терминов, образованных от слова «сыр» и применявшихся для обозначения различных эпизодов свадьбы. Примечательно устойчивое выражение «сыр-коровай», которым в приговорках дружки называлось угощение. Притом что во второй половине XX в. никаких действий с сыром в составе рязанской свадьбы уже не бывало, однако обрядовая терминология сохранялась39. На второй день свадьбы у русских жителей Среднего Поволжья, после пробуждения молодых, устраивалась трапеза, которая могла именоваться по-разному, но чаще всего – «сырным столом». Молодожёны подносили угощение гостям и кланялись им, а дружка просил положить что-либо «на сыры» в подарок молодым. В XX в. такое название трапезы сохранялось по обычаю и, по словам собирателей, не получало объяснения. Правда, кое-где во время «сырного стола» гостей непременно потчевали творожным сыром. Судя по всему, угощение сыром и связанные с этим обычаи «сырного стола» означают, что обрядовое использование сыра было широко представлено в старинной русской свадьбе40.
Священник Никольской Утмановской церкви Никольского уезда Вологодской губернии так докладывал о примечательном обрядовом обыкновении своих прихожан: «Прихода моего (большая часть женщины) ходят ко второму июля к Кичменской Спасопреображенской церкви, что в Кильчанском благочинии, молиться, как простонародно именуют сырной Богородице, носят туда сыры и молебствуют. Из слов прихожан я заключаю, что они тамошнюю Богородицу (конечно, образ её) почитают покровительницей особенно коров и молока, ибо в другое время туда не ходят (пахнет языческим многобожием). Запрещать же моим прихожанам закоренелое обыкновение носить сыры я не смею, полагая, что таким образом Божья Мать может быть чудотворной, либо есть такое древнее предание приносить в означенное время сыры и молебствовать, ибо, как слышно из многих отдалённых приходов, люди с сырами туда приходят» (курсив автора. – В. К.)41. Упоминаемое тут 2 июля – это день, когда церковь праздновала Положение пояса Пресвятой Богородицы. В западных губерниях Российской империи этот праздник называли «днём Петровой Матки». По заключению И. П. Калинского, «нельзя не видеть, что название такое дано этому празднику по его близости ко дню верховных апостолов Петра и Павла и к Петровкам»42. В самом деле, праздник Положения пояса Богородицы бывает на третий день после Петрова дня. Кроме того, и следующий за Петровым днём день блаженного Петра-царевича и собора 12 апостолов – 30 июня – в народе именовался «Полупетром». Так что, действительно, большое церковно-народное празднование на Петров день становилось центром, к которому притягивались, приурочивались, под воздействием которого переосмыслялись соседние с ним календарные даты. Однако в таком сближении богородичного праздника (его и отмечали, как правило, женщины) с Петровым днём можно видеть также важную роль женщин и женско-свадебной символики на всём этом календарном отрезке середины лета. Кроме того, если в тех краях летняя «сырная Богородица» могла считаться «покровительницей коров и молока», то можно заметить, как эта женская традиция проявлялась параллельно преимущественно мужской традиции волостных праздников – братчин. Братчины – съезжие празднества у часовни или церкви с непременным жертвоприношением быка либо барана – хорошо засвидетельствованы на Русском Севере. Они проводились летом, приурочиваясь обычно к церковным праздникам – от весеннего Николина дня до Ильина дня (включая, разумеется, и Петров день). Кстати, судя по описаниям XVIII–XIX вв., Великорецкое празднество в те времена справлялось наподобие типичной северорусской братчины – при часовне на реке, с закалыванием быков, варкой пива, обрядовой трапезой и т. п.43
Использовался сыр и во время «сырной недели» – Масленицы, когда тоже было много связанных с молодожёнами обрядов. В Полесье отмечено масленичное девичье гадание о замужестве с использованием сыра44. Сыр, как известно, издавна применялся и для изготовления обрядового кушанья на Пасху, которое так и называлось – сырная пасха – и которое делалось и до сих пор делается из творога. М. Г. Рабинович обратил внимание на сходство ритуальной пасхальной еды со свадебной. По его догадке, «сам характер пасхи как весеннего праздника возрождения имеет много общего со свадебным “весельем”, в центре которого стоит забота о продолжении рода, об изобилии»45. Вот и Е. А. Самоделова задавалась вопросом: «Может быть, следует поставить вопрос о влиянии пасхального угощения на свадебную традицию?»46. Однако дело не только в сходстве еды пасхальной и еды свадебной – это частные, хотя и наиболее заметные, случаи. Сыр ещё бывал ритуальным блюдом при обрядах плодородия и женского чадородия, да и на Петров день. Причём, судя по всему, его использование на Петров день было связано не только с бытовыми обстоятельствами, не просто с окончанием поста и разговлением молочной пищей. Скорее всего, и в этом случае сыр имел особенное, символическое, ритуальное значение. И в общих чертах это его значение уже можно обозначить. Молочный, творожистый «сыр» на Руси явно ассоциировался с женским началом, с плодородием и чадородием.
Итак, обрядовое использование творожистых изделий (старинного «сыра») характерно для восточнославянских народно-православных обычаев Петрова дня. А ещё – для русских традиционных свадебных обычаев. Очевидно, такие кушанья были связаны с чадородием, плодородием и вообще с женским началом. И если паломники в первой половине XVIII в. приносили на Нижний Поток, среди прочих подношений, сыр, то это хорошо соотносится с восточнославянскими обычаями Петрова дня. Обряд на Нижнем Потоке, таким образом, предстаёт в ряду народно-православных, а не языческих, обрядов и обычаев.
Примечания
1 Титлинов Б. В. Правительство императрицы Анны Иоанновны в его отношении к делам православной церкви. Вильна, 1905. С. 76.
2 Там же. С. 460; Михайлова Т. В. Русское законодательство в отношении колдовства: правовая база русских колдовских процессов второй половины XVIII века и её специфика // Антропология. Фольклористика. Лингвистика: сб. ст. СПб., 2002. Вып. 2 / отв. ред. С. А. Штырков, В. Б. Колосова. С. 174–175.
3 Зеленин Д. К. Троецыплятница: (этнографическое исследование) // Зеленин Д. К. Избранные труды: статьи по духовной культуре. 1901–1913. М., 1994. С. 105–150. См. также уточнения к выводам Зеленина, сделанные на основе новонайденного архивного дела: Коршунков В. А. Д. К. Зеленин и вятская старина // Памятная книжка Кировской области и календарь на 2008 год: информ.-стат. сб. / редкол.: Н. И. Зорин (пред.) [и др.]. Киров (Вятка), 2008. 5-й (54-й) вып. С. 293–295.
4 Никольский Д. П. Куретница // Живая старина. 1895. Вып. 4. С. 495–496; Покровский Н. Н. Документы XVIII в. об отношении Синода к народным календарным обрядам // Советская этнография. 1981. № 5. С. 98–99.
5 Иерархия Вятской епархии, составленная ректором Вятского епархиального училища, прот. Г. Никитниковым. Вятка, 1863. С. 202–205.
6 Спицын А. А. Каталог древностей Вятского края // КВГ на 1882 год. Вятка, 1881. С. 67–68; Его же. Живучая старина // КВГ на 1885 год. Вятка, 1884. С. 166–170. См. об этом: Коршунков В. А. Свидетельство А. А. Спицына о вятском обряде на Нижнем Потоке // VII Петряевские чтения: материалы науч. конф.: (27–28 февр. 2003 г.) / редкол.: Н. П. Гурьянова [и др.]. Киров, 2003. С. 63–67.
7 Зеленин Д. К. Народные присловья и анекдоты о русских жителях Вятской губернии: (этногр. и ист.-лит. очерк) // Зеленин Д. К. Избранные труды. С. 76.
8 Коршунков В. А. Петров день в Вятском крае: поклонение водным источникам // Традиционная культура. 2001. № 2. С. 90–104; Его же. Обряд на Нижнем Потоке и Великорецкий крестный ход: почитание водных источников в Вятском крае // VIII Герценовские чтения: материалы науч. конф. / науч. ред. В. А. Коршунков. Киров, 2002. С. 77–83; Его же. Как в Вятском крае Петров день справляли // Герценка: Вятские записки / сост. Н. П. Гурьянова. Киров, 2003. Вып. 5. С. 32–42.
9 Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей: (Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского). М., 1982. С. 81, прим. 94.
10 Берман Иоанн, свящ. Календарь по народным преданиям в Воложинском приходе Виленской губернии, Ошмянского уезда // Зап. Имп. Рус. геогр. о-ва по отд. этнографии. 1873. Т. 5. С. 23.
11 Бернштам Т. А. Приходская жизнь русской деревни: Очерки по церковной этнографии. 2-е изд. СПб., 2007. С. 240.
12 Матонин В. Н. Культурный ландшафт Лекшмозерья в конце XIX – начале XX века // Поморские чтения по семиотике культуры. Архангельск, 2008. Вып. 3 : Сакральная география и традиционные этнокультурные ландшафты народов Европейского Севера: сб. науч. ст. / сост. Н. М. Теребихин, А. О. Подоплёкин, П. С. Журавлёв; отв. ред. Н. М. Теребихин. С. 226.
13 Семейные обряды Вятского края / под ред. А. А. Ивановой. М.; Котельнич, 2003. С. 74–75. См. также: Вятский фольклор: Народный календарь / под ред. А. А. Ивановой. Котельнич, 1995. С. 114; Иванова А. А., Поздеев В. А. Обряды и обрядовая поэзия Вятского края // ЭЗВ. Киров, 1998. Т. 8 : Этнография. Фольклор / сост. В. А. Поздеев. С. 307.
14 Логинов К. К. Русский народный календарь Заонежья // Кижский вестник. Петрозаводск, 2004. Вып. 9. С. 95–96.
15 Сахаров И. П. Сказания русского народа: Народный дневник. Праздники и обычаи. СПб., 1885. С. 94.
16 Рабинович М. Г. Очерки этнографии русского феодального города: Горожане, их общественный и домашний быт. М., 1978. С. 146.
17 Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. 2-е доп. изд. / подгот. А. П. Евгеньева, Б. Н. Путилов. М., 1977. С. 216. См. также сходный текст: с. 213–214.
18 Свадебные ритуалы в Нейском районе Костромской области // Живая старина. 1999. № 3. С. 37.
19 Лодыгин К. В. Обряды, связанные с молодожёнами, в нижегородском масленичном комплексе // Живая старина. 1998. № 2. С. 4. См. также: «Гуляли накануне Петрова дня. Молодая уходит к матери за 3–4 дня “давить сыр” или “сидеть на сыру”. Приход сватьев и общее гулянье. Молодая из дома матери несёт пирог, сыр, серп и косу» (Новые поступления в фольклорный архив кафедры русской литературы ГГУ. 1976–1982 гг.: Календарные обряды. Ч. 1 / сост. К. Е. Корепова. Горький, 1982. С. 82). Ср.: «На Петров день родители ходили к молодым» (зап. Г. Скороспеловой от М. К. Алибовой, 1889 г. р., д. Зубиха Краснобакского района Горьковской обл. Фольклорный архив кафедры русской литературы Нижегородского университета. Колл. 23. Папка 7. Ед. хр. 41. № 66); «На Петров день девушки носили сыры в дом, куда собирались выходить замуж» (зап. Г. Скороспеловой от А. И. Макаровой, 1912 г. р., с. Чащиха Краснобаковского района. Там же. Колл. 23. Папка 7. Ед. хр. 41. № 106). Благодарю К. Е. Корепову и Ю. М. Шеваренкову за возможность использовать материалы этого фольклорного архива.
20 Мельников П. И. [Андрей Печерский]. Собр. соч.: в 8 т. М., 1976. Т. 4. С. 179, 182.
21 См. также: Коршунков В. А. Летние празднества у русских и финно-угров Северо-Востока европейской части России и календарная приуроченность времени заключения браков // VI Конгресс этнографов и антропологов России, Санкт-Петербург, 28 июня – 2 июля 2005 г.: тез. докл. / отв. ред. Ю. К. Чистов. СПб., 2005. С. 266.
22 Минюхина Е. А. Петров день // Духовная культура Северного Белозерья: Этнодиалектный словарь / И. А. Морозов, И. С. Слепцова, Е. Б. Островский, С. Н. Смольников, Е. А Минюхина. М., 1997. С. 267.
23 Черных А. В. Русский народный календарь в Прикамье: Праздники и обряды конца XIX – середины XX в. Пермь, 2006. Ч. 1 : Весна, лето, осень. С. 213.
24 Терещенко А. В. Быт русского народа. М., 1999. Ч. 6–7. С. 31.
25 Гороховский Ю. Ф. Календарная обрядность населения Петровской волости Опочецкого района Псковской области // Этнографическое изучение Северо-Запада России: Итоги полевых исследований 2001 г. в Ленинградской, Псковской и Новгородской областях: материалы VI регион. науч. конф. молодых учёных / под ред. А. В. Гадло. СПб., 2001. С. 69.
26 Терещенко А. В. Указ. соч. М., 1999. Ч. 4–5. С. 242; Максимович М. Днi та мiсяцi українського селянина / упорядк., переклад с рос., вступ. ст. та прим. В. Гнатюка. Київ, 2002. С. 122–123. См. также: Даль В. И. Пословицы русского народа. М., 1993. Т. 3. С. 504; Прислiв’я та приказки: Природа. Господарська дiяльнiсть людини / упорядк. М. М. Пазяк. Київ, 1989. С. 393; Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997. С. 693–694. Жареные круглые сырники «мандрики» делали в Херсонской губернии в день освящения хлебов из нового урожая (Терновская О. А. Лексика, связанная с обрядами жатвенного цикла: (материалы к словарю) // Славянское и балканское языкознание: Карпато-восточнославянские параллели. Структура балканского текста / сост. и отв. редакторы выпуска Т. М. Судник, Т. В. Цивьян. М., 1977. С. 98).
27 Гура А. В. Указ. соч. С. 687.
28 Шаповалова Г. Г. Севернорусская легенда об олене // Фольклор и этнография Русского Севера / отв. ред. Б. Н. Путилов, К. В. Чистов. Л., 1973. С. 212, примеч. 15.
29 Левкиевская Е. Е. Мифы русского народа. М., 2003. С. 100.
30 Колпакова Н. П. У золотых родников: (записки фольклориста). СПб., 2002. С. 40.
31 Крестьянская жизнь на страницах местной советской прессы периода коллективизации / публ., предисл. и примеч. С. П. Бушкевич // Живая старина. 1997. № 1. С. 39.
32 Потебня А. А. О мифическом значении некоторых обрядов и поверий // Потебня А. А. Символ и миф в народной культуре. М., 2000. С 134.
33 Кашуба М. Народы Югославии // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Летне-осенние праздники / отв. ред. С. А. Токарев. М., 1978. С. 212.
34 Винокурова И. Ю. Календарные обычаи, обряды и праздники вепсов (конец XIX – начало XX в.). СПб., 1994. С. 84–86.
35 Семейные обряды Вятского края. С. 261.
36 См., к примеру: Кагаров Е. Г. Состав и происхождение свадебной обрядности // Сб. Музея антропологии и этнографии. Л., 1929. Т. 8. С. 187; Козаченко А. И. К истории великорусского свадебного обряда // Советская этнография. 1957. № 1. С. 67; Гура А. В. Из северно-русской свадебной терминологии: (хлеб и пряники – словарь) // Славянское и балканское языкознание… С. 137, 147; Пушкарёва Н. Л. Женщины Древней Руси. М., 1989. С. 72, 94; Зорин Н. В. Русский свадебный ритуал. М., 2001. С. 18.
37 Толстой Н. И. Из «грамматики» славянских обрядов // Толстой Н. И. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. С. 64, примеч. 1.
38 Семейные обряды Вятского края. С. 89, 92.
39 Самоделова Е. А. Каравайная традиция рязанской свадьбы // Этнография и фольклор Рязанского края: материалы Рос. науч. конф. к 100-летию со дня рождения Н. И. Лебедевой (1-е Лебедевские чтения). 6–8 декабря 1994 г. / отв. ред.-сост. Б. Горбунов. Рязань, 1996. С. 29–30.
40 Зорин Н. В. Традиционная свадьба русского сельского населения Среднего Поволжья // Древние и современные этнокультурные процессы в Марийском крае / ред. Г. А. Архипов, Г. А. Сепеев; отв. за вып. В. В. Никитин. Йошкар-Ола, 1976. С. 157.
41 См.: Листова Т. А. Религиозно-общественная жизнь: представления и практика // Русский Север: Этническая история и народная культура: XII–XX вв. / отв. ред. И. В. Власова. М., 2001. С. 723.
42 Калинский И. П. Церковно-народный месяцеслов на Руси. М., 1990. С. 144–145.
43 Коршунков В. А. Летние братчины в Приуралье и истоки Великорецкого крестного хода: от простонародного обряда к православному празднеству // История православия на Урале: материалы церковно-ист. конф., посвящ. 120-летию Екатеринбургской епархии. (Екатеринбург, 29–30 ноября 2005 г.) / ред. М. Ю. Нечаева. Екатеринбург, 2005. С. 177.
44 Агапкина Т. А. Очерки весенней обрядности Полесья // Славянский и балканский фольклор: Этнолингвистическое изучение Полесья / отв. ред. Н. И. Толстой. М., 1995. С. 35.
45 Рабинович М. Г. Указ. соч. С. 246.
46 Самоделова Е. А. Указ. соч. С. 29.
