Версия для слабовидящихЗнание – сила! Открытое письмо краеведу А. Л. Мусихину
Мусихин А. Л. Повторенье – мать ученья? // Герценка : Вятские записки. – Киров, 2007. – Вып. 12. – С. 200–204.
Уважаемый Алексей Леонидович!
С интересом и любопытством ознакомился с Вашей рецензией (на мою книжку) «Повторенье – мать ученья!» в 12 номере «Герценки». Любая рецензия в какой-то мере полезна, а Ваша при кропотливости и аналитичности стиля работы – вдвойне.
Хотелось бы высказать в связи с этим некоторые суждения: с чем-то согласиться, что-то попытаться оспорить или даже выйти за рамки узких рассуждений о моей небольшой книжке «Историки Вятского края» (Киров : Изд-во ВятГГУ, 2007. 108 с. Тираж 200 экз.)
С чувством глубокого сожаления, должен признать, что все замечания, касающиеся массы опечаток в тексте книги, справедливы. Увы, я пронадеялся на издательского редактора и корректора, а также верстальщика, которые в течение трёх месяцев готовили книгу к печати.
Мне до сих пор непонятно, почему выправленные мной в корректуре опечатки оказались в напечатанном тексте книги. Кто-то куда-то поторопился, не то «скинул» в окончательный текст…
Проблема самиздата в нашей провинции после 1991 г. – вопрос очень животрепещущий. Тогда рухнула вся прежняя издательская структура: выверка текста, художественное оформление, распространение и продажа книги… В результате автор оказался один на один с кучей сложнейших проблем. Написав рукопись, он сам ищет средства для её публикации – унижается и выпрашивает деньги у возможных спонсоров. Получает, как правило, одни отказы.
Даже после получения какой-то помощи он имеет деньги лишь на типографские расходы (их, впрочем, чаще всего надо вернуть, продав тираж).
Издательские хлопоты ложатся целиком на автора. Он не только сам себе писатель, сам себе финансист, но и сам себе редактор (а это непосильно почти никому – автор не видит свой текст со стороны), сам себе корректор, сам себе художник и книгопродавец.
У разных авторов по-разному удаются эти функции. Всё хорошо не удаётся никому. Мне больше всего нравится оформлять обложку книги. Издав за последние шесть лет в солидных московских издательствах шесть книг, в столице этой проблемы для меня нет. Сдаёшь интересующий издательство текст – его доводят до ума редактор, корректор, художник. Понятно, что там другие масштабы. Но и масштабы проблем автора в провинции стоит попытаться понять.
Гораздо меньше понимания у меня встретил Ваш упрёк относительно переиздания моих старых статей. Нет криминала! Это вполне распространённое общемировое право автора – переиздать свои собственные статьи в том виде и в той форме, в какой он считает нужным. Считаю вполне уместным и полезным сборник моих статей именно в этом виде.
И, пожалуй, никто мне не докажет, что я не должен переиздавать какие-то свои статьи, поскольку они уже были опубликованы в печати. Вам, Алексей Леонидович, нужно что-то новенькое по этим проблемам? Пишите!
Но для многих студентов и любителей разыскать редкий сборник или журнал с моей статьей затруднительно. И они искренне рады выходу этого сборника.
Конечно, термин «монография» к книге подходит не полностью (хотя мы знаем и коллективные монографии, что, в сущности, нонсенс). Но по странным издательским критериям ВятГГУ я мог написать на обложке лишь термин «монография» или «учебно-методическое пособие». Выбрал первое.
Таким образом, Ваши замечания по ряду параметров моей книжки вполне понятны и частично могут быть мной приняты. Но о содержательной стороне рецензируемой работы практически ничего не сказано. То ли автору рецензии нечего об этом сказать, то ли не хочется. Мол, сборник старых статей – всем известных! Восторжествовал формально-аналитический подход.
То есть эта рецензия характеризует для меня, прежде всего, Вас как исследователя. Овладение методом формального анализа, увы, не превращает Вас в профессионала-историка. Вы остались краеведом со всеми плюсами и минусами этого состояния. Плюсы, думается мне, очевидны. Такая работа для души наполняет жизнь смыслом, даёт возможности Вам чаще ездить в родной город, сулит как качественное хобби заполнение свободного времени.
В сущности, любой результат – благо. Но отсюда вытекают и менее приятные стороны этого занятия. Людей, состоявшихся по большому счёту в своей основной профессии, среди краеведов почти нет. Отсюда и стремление какой-то личностной компенсации в краеведении для некоторых из них. Всё-таки наука и краеведение с 1930-х гг. в России – это разного поля ягоды. После тотального разгрома краеведения в начале 1930-х гг. общий уровень его настолько упал, что мы сегодня именуем краеведением совсем не то, что подразумевали под этим словом люди в начале века.
При всём том, занятия краеведением в век глубочайшей специализации наук, безусловно, полезны обществу. Какие-то элементы широкого подхода и интеграции разных наук здесь явно наблюдаются. Таким образом, Алексей Леонидович, Ваше стремление к глубине и профессионализму в краеведческой работе вступает в явное противоречие с самим предметом краеведения, Вашими профессиональными обязанностями (как инженера-системщика), типом Ваших научных тренингов и многим другим, например, местом Вашего постоянного жительства.
Куда путь держите, Алексей Леонидович? Для тех, кто никуда не плывёт, не бывает попутного ветра. Знание своего пути – большая сила. Иногда не вредно это и повторить. Поверьте, я не стал бы грешить этим менторством, если бы с удивлением не обнаружил его в Вашей рецензии (там, где Вы советуете мне, какие темы изучать). Прошу прощения, что я, как историк, качественно по-другому оцениваю многие краеведческие проблемы. Истина всегда многогранна. Искренне надеюсь, что наши совместные труды будут для неё полезны.
В. А. Бердинских
