Версия для слабовидящих«Вятка очень мне по душе».
(Из писем Е. В. Гогель к А. Ф. Кони и Н. А. Чарушину)"
Жизни и деятельности Елены Владимировны Гогель, известного в начале прошлого века библиотековеда и библиографа, посвящена статья «Всё с книгами и о книгах» в 11-м выпуске альманаха «Герценка». В 1918–1922 гг. она возглавляла Вятскую губернскую библиотеку им. А. И. Герцена. При ней библиотеку стали называть «гордостью Вятки».
Ниже публикуются выдержки из её писем выдающемуся русскому юристу А.Ф. Кони и видному общественному деятелю, народнику, журналисту Николаю Аполлоновичу Чарушину, работавшему вместе с Е. В. Гогель в нашей библиотеке.
Письма к А. Ф. Кони хранятся в рукописном отделе Пушкинского Дома. Их сделала известными бывший сотрудник Герценки Н. Д. Попыванова.
Знакомство Е. В. Гогель с А. Ф. Кони началось, очевидно, ещё в 90-е гг. ХIХ в. и продолжалось долгое время. Последнее сохранившееся письмо к нему датировано 1926 г., а в 1927 г. А. Ф. Кони не стало. Е. В. Гогель не раз необыкновенно тепло вспоминала в своих письмах их встречи в Петербурге в дореволюционные годы.
Для нас же, конечно, особенную ценность представляют её непосредственные впечатления о Вятке, жизни здесь, о работе в библиотеке. Они в какой-то мере позволяют нам глазами либерально настроенного человека представить картину событий в первые послереволюционные годы. Начав работать здесь, Е. В. Гогель увлеклась открывшимися перед библиотекой перспективами и возможностями. Несмотря на то, что ей постоянно приходилось сталкиваться с жестокими реалиями происходившего вокруг, с тем, что противоречило её демократическим взглядам, она всегда стремилась преодолевать возникающие препятствия, выбирая при этом не оппозицию, а созидательную работу. Уехав в Москву, Елена Владимировна на долгие годы сохранила дружеские связи с вятскими коллегами, продолжала жить интересами библиотеки, старалась помочь и словом, и делом, используя свои связи и возможности. Об этом свидетельствуют письма Е. В. Гогель Н. А. Чарушину. Они хранятся в РГАЛИ. Их кратко цитировал В. Д. Сергеев в своей книге о Н. А. Чарушине (Вятка (Киров), 2001). По моей просьбе тексты этих писем любезно прислала научный сотрудник Музея искусств Востока Светлана Анатольевна Ковалевская, за что мы ей чрезвычайно благодарны.
Переписывалась Е. В. Гогель и с другими вятскими коллегами, в частности, с директором библиотеки К. В. Дрягиным, но, к сожалению, судьба этих писем мне неизвестна, как неизвестна и судьба всего её архива.
В письмах Е. В. Гогель рассказывает также о своей работе в московских библиотеках – Румянцевского музея и Наркомзема.
Письма Елены Владимировны – интереснейший человеческий документ, не только воссоздающий события того трудного и противоречивого времени, но и позволяющий нам лучше понять и оценить личность этой замечательной женщины, человека незаурядного, яркого, преданного своему делу, своей стране.
Публикацию подготовила
В. Н. Колупаева
10 января 1918
Дорогой Анатолий Фёдорович! Спасибо за письмецо и память. Я Вам писала по приезде, видимо, застряло письмо в дороге. Я что-то неважно себя чувствую – надо думать, сказалась усталость последних дней и даже мес[яцев]. В Петербурге – ведь с июня покою уже не было, выяснялось желание бросить ПБ, уехать подальше…
Ну вот и уехали. А здесь началось то же самое. С сочельника милый тихий город принял новый вид – наполнился толпами солдат, разгуливавших с победным видом, а что ещё хуже – компаниями наглых юнцов с завитыми хохлами, серыми папахами, нарядными тулупчиками и при оружии. Это была «Красная гвардия», язва теперешнего времени. На первых днях праздника начались обычные всюду приёмы: захват банков, казначейства, касс правит[ельственных] учр[еждений], а затем почты, телефона, водопровода, электрич[еской] станции. Все это забастовало, но – «по-рассейски» ничего не было организовано, ни фонда помощи неимущим, ни какого-либо разумного органа. Капиталисты – купцы, от которых ждали помощи, оказались склонны к «немецкой ориентации»; результат забастовки самый печальный: избитые, искалеченные стачечники, ограбленные семьи, есть смертный случай – замёрз один из заключенных, не выдавший комитета, которого посадили (в камеру без окна при 20° мороза, босого и в одном белье). Что будет дальше, неизвестно. Мы пока являемся посторонними наблюдателями…
Елена Владимировна Гогель. 1916 г.
Что же у Вас в ПБ? Ведь мы пока отрезаны от мира, что газеты, напр[имер], есть только от 5 янв., а местная печать уничтожена – были две газеты, которые закрыты, а выходит «Вятская правда», как и полагается современным «Правдам», безграмотная, лицемерная, а главное глупая и представляющая пародию на газету.
Рукописный отд. Пушкинского Дома
Ф. 134. Оп. 3. Ед. хр. 422. Л. 71–71 об.
11 января 1918
…Скажу… коротенько о дороге. Это действительно был кошмар: при посадке чуть не оторвали руки с корзинкой… В купе, где полагалось быть двоим пассажирам, помещалось сверх того 4 солд[ата] и какой-то старик. Вы пишете про «туалетную повинность» – но у нас в вагоне было проще – хоть это был I кл[асс], но уборные были упразднены и превращены в помещения для вещей и тюков. Коридоры тоже занимали «некто в сером» со своим несложным багажом, котомками и сундучками. Но невероятное количество этого багажа и этого «серого» делало невозможным движение по коридору…
Мы ехали таким образом трое суток. Вы зададите вопрос: «Как же можно существовать при таких условиях?» Было окно, в которое приходилось совершать путешествие на станциях. Но главное, что меня поддержало за дорогу и даже принесло какой-то душевный отдых – наши спутники, эти самые солдаты, кот[орые] приводили меня в Петерб[урге] в дрожь и вид которых на Николаевском вокзале чуть не довел до обморока. Я Вам говорю это серьёзно – я вдруг почувствовала в них душу. И так это было радостно, тепло. М. б., мне выпала редкая удача – не знаю. Но наши спутники оказались такими деликатными, такими искренними, простыми. Все четверо ехали до В[ятки], на Котлас… Все они были чисто одеты, не разувались, не раздевались… ни малейшего нахальства, наглости…, по нашему совету открыли окна, лазали за кипятком, угощали молоком, осторожно курили…
… Начала заниматься в здешней публичной библиотеке. Сначала из интереса исключительно к фонду – как жить библиотекарю без книг? Но, кажется, это мне принесёт и небольшой заработок – это уже совсем хорошо…
Меня просили заняться организацией местного отдела. Работы не начатый угол. Ведь Вятка такой интересный край и в этнографическом, и культурном отношении. …Предлагают этот путь, потому, что здесь несколько директоров и большой беспорядок в поступлении новых книг. У меня есть экз[емпляры], полученные ещё в 1912 г., и до сих пор не записанные…
Вообще я согласна с фразой, страшно нужд-ся в людях. О да, дела тут без конца. И мне здесь нравится. Какой милый город с внешней стороны: большая деревня, на горках, каждая улица как бы уходит в поле, в лес, отовсюду – чудесный вид в даль. Дни стоят солнечные, снег белый, белый, горит огнём, а вечера лунные, точно волшебные. И так обидно, что кругом «топор и смятенье»…
Там же. Л. 72 об., 73–74 об.
23 января 1918
…Всё труднее становится жить, всё больше мужества требуется для этого!
Примите прилагаемый снимок, если Вам может доставить удовольствие вид его. У меня тут какой-то высокомерный и насмешливый вид, которого кажется, в действительности нет…
Но что за ужасная теперь жизнь в Петерб[урге]. Здесь тоже неспокойно, тяжело переживать все совершаемые насилия и безобразия. Какая-то паутина окутывает всё понемногу – на пути у каждого оказывается какой-нибудь полуграмотный писарь или солдат, кот[орый] заставляет задумываться даже семейных людей: не пустить ли пулю в лоб, чтобы избежать позора и признания власти «безграмотного хищника».
…Я Вам писала уже, что работаю теперь в здешней публичной библиотеке. Дела тут без конца. Меня просили заняться местным отделом, который даже не разобран в поступлениях с 1912 г., да и что разобрано, очень плохо устроено. Впереди здесь проектируется серьёзная реорганизация этой б-ки, которую хочет взять на себя земство, до сих пор она была в Министерстве внутренних дел. Планы у них широкие, ставится дело интересно, есть несколько живых людей. Меня эта работа очень привлекает, Вятка очень мне по душе, т. ч. серьёзно является мысль о возможности перенести «свой дом», т. е. свою «раковину», сюда…
С финансами очень плохо, ведь с ноября не получаю, а работы никакой ещё не нашла, т. к., кажется, моя библиотека здесь только копеечная – но, представьте, я не унываю… Брат живёт на сбережения последних месяцев.
Там же. Л. 34–34 об., 35–35 об.
28 февраля 1918 года
…Мне сегодня предложили занять место «учёного библиотекаря» здешней публичной библиотеки. Тут имеются грандиозные проекты по её преобразованию, но людей у них нет, т. ч. за меня, могу сказать, схватились. Не знаю, как быть, очень здесь соблазнительная задача: создать просветительный центр целого края. Проектируются курсы библиотековедения, лекции, устройство сети библиотек. В уездах очень интересные люди, можно создать «местный отдел» – тут возможности безграничны.
Анатолий Фёдорович Кони
Есть интересные люди, молодые научные работники. Есть грандиозные средства, лишь бы можно было всё это реализовать при нашей раскультуренности и аннулировании… Вчера, например, заняли «товарищи» то помещение, кот[орое] предназначалось для расширения библиотеки.
Там же. Л. 77–78.
3 марта 18 г.
…Была занята: всё возилась с библиотекой. Были очень критич[еские] моменты, не знаю, удалось ли всё уладить…
Как Вы живёте? Что ещё впереди? До какого ещё предела дойдёт унижение и позор? Ужаснее всего то, что не видно никакой надежды выбраться из этой трясины глупости и предательства… Думаешь, сжав зубы, что дело, кот[орое] стоит [неразборчиво], но душу грызёт сомнение: стоит ли? для кого? Для них?
Меня пригласили прочесть краткий курс по библиотековедению для сельских библиотек и слушателей местных кооперативных курсов. Есть много мыслей, есть материал, которым хочется поделиться. Начаться должны эти курсы через неделю, но темно впереди, что ещё будет.
Там же. Л. 74–74 об.
10 марта 18 г.
28 февр.
…Ваше письмо застало меня в постели – д. б., я несколько неосторожно повозилась с передвижением книг, боюсь, что не прошло даром то, что я так поступала последние месяцы – не перешла ли моя почка на положение бродяги… Досадно на эту болезнь – в будущее воскресенье предстоит начало лекций по библиотеке. Слушателей записалось более 80 ч. Надо дать конспект для отпечатывания, а голова совсем плоха. Не знаю, как дальше, пока Вятка меня не разочаровала в себе, провинция не так страшна, как кажется.
Там же. Л. 40–40 об.
25/12 марта 18
…Вы одобряете мою Вятку, очень была этому рада, т. к. все меня больше бранят за такое решение. Я себя чувствую виноватой перед инст[итутской] библиотекой, которую в некотором смысле бросила и «удрала»... В институте очень мною недовольны, а я тем не менее не собираюсь возвращаться, что-то у меня оборвалось…
Вятка очень мила, но за последнее время начинает переполняться приезжими и теряет свой деревенский характер. Всё чаще попадаются знакомые петербуржцы, встречи мало радостны. Лекции мои идут по воскресным и праздничным дням, по три часа в день. Чувствую, что слушатели довольны, но ужасно устала, даже не ожидала, что так будет трудно. Слушателей прибывает, более 100 ч. записалось, и не пропускают. Трогательно встречать доверие и горячую жажду знаний, у некоторых так и загораются глаза и лица от иных, сказанных им мыслей. А Вы хорошо знаете, как это отрадно лектору. Право, не думала, что сумею справиться с такой разношерстной аудиторией. Впрочем, самое трудное впереди.
Там же. Л. 37–37 об.
19 апреля 1918
…Грустно и тяжело на душе, ничего впереди не видно светлого, все огоньки погасли, безрадостно бегут [бредут?] усталые путники, из последних сил двигаясь по грязи и топи, окружающей их. А у иных и сил не хватает…
У меня здесь большая работа, большая по объёму и ответственности. Не знаю, хватит ли энергии на выполнение того, что намечается. Библиотека здесь совсем особенная, губернская, проектируется сделать её краевого научного академического типа, по образцу Публичной. Намечается установление связи с уездами, широкое обслуживание всего края, ряд изданий. Теперь идёт решение вопроса о смете, кажется, на всё будут отпущены хорошие средства, так как местный и центральный «орган просвещения» отнеслись одобрительно и сочувственно. Меня здесь очень балуют, полномочия у меня широкие, только бы не сплоховать. Надо справиться с душевной болью и безнадёжностью…
Мама здорова, слава Богу. Считаю необыкновенно удачным наш приезд именно в Вятку…
Там же. Л. 38–38 об., 39–39 об.
30 июля 1918
…Я получаю от С. Ф. Платонова бодрые письма, он не падает духом, очевидно, и утверждает, что ему гораздо больше жаль нас, уехавших, чем оставшихся. М. б., он и прав, «Дым Отечества»… великая вещь. В общем здесь люди несомненно иные, иная психология, иной умственный и душевный строй. Тут особенно чувствуешь, что такое культура. До сих пор я не очень страдаю от некоторого отсутствия утончённости жизни, душа устала утончаться, удовлетворяешься непосредственностью. Но надолго ли, не знаю. Возможно, что затоскую.
Там же. Л. 41.
27 марта 21 г.
В Вятке началась весна, солнце яркое, небо синее, снега талые, особенно чувствуешь разницу с гнилой петербуржской весной, такой далёкой от простора полей, который нас здесь окружает. И всё же грустит душа по туманным далям Петербурга, когда так радостно было чувствовать домашний уют и встречать ласку родной дорогой руки. Я не могу пожаловаться, меня здесь окружают друзья, которые за мной променяли ПБ на Вятку… Если бы не тёплая и нежная дружба, скрашивающая мою жизнь, не стоило бы и жить. Ведь я не считаю, что моё дело без меня никто другой не смог бы сделать…
Там же. Л. 90–90 об.
27 авг. 21 г.
…Я жду от Вас чего-нибудь нового и хорошего о Пирогове, о Достоевском, о Некрасове. Все ведь юбиляры этого года. Мы здесь в глуши собираемся устроить (если, конечно, не иссякнут «возможности») чествование Пирогова совместно с Обществом врачей и педагогическим кружком…
Вятка всё очевиднее вступает в полосу голода, холода, уныния. Стараемся мужаться. Пережили же Петербург и Москва подобные тяготы. Теперь говорят, что в Петербурге гораздо лучше прежнего, а по сравнению с Вяткой кажется и очень хорошо. Определилась и общая тяга в Петербург… У меня библиотека в скором времени потеряет четырёх работников, в Петербург тянет от голодной Вятки, на кажущееся сытое житье. Меня Вятка держит дорогой могилкой, не знаю, оторвусь ли от неё.
Там же. Л. 44–45.
12 июня 1922
Давно не писала Вам, потому что была в превеликих хлопотах с новым устройством своей жизни. На старости надо бы смирно сидеть на месте, куда судьба пристроила – место это была Вятка – а я вот опять потянулась куда-то. …Вятка держала меня дорогой могилкой, но Москва тянула единств[енным] близ[ким] челов[еком] – братом, а к тому же в очень значительной степени, культурными условиями жизни, от которых отучила Вятка. Со мной вместе из Вятки поднялась моя близкая приятельница и друг, не оставлявшая меня всё время. Теперь устраиваемся в Москве на основательное житьё. Очень много трудностей и с квартирой, и с финансами, но благодаря Бога, пока имеем кров и стол у брата, а вещи в сарае. Меня приняли в университетскую (Первую госуд[арственную]) и Румянцевскую б-ки. Из них я, оглядевшись, выбрала Рум[янцевский] муз[ей], где чувствую себя гораздо лучше и с удовольствием начала библиографическую работу по выяснению петровской литературы в библиотеке…
Из Вятки уезжали мы под теплые прощальные приветствия – к удивлению оказалось, что за 4 года пребывания там завелись хорошие друзья, не обошлось и без протестов со стороны «мест[ной] вл[асти]», кот[орая] не хотела меня выпускать, проникшись тем, что созданная мной б-ка Герцена стала «гордостью Вятки». Было это лестно, но приходилось брыкаться и по телеграмме из Акад. центра (Академический центр народного комиссариата просвещения для руководства в области научной, просветительной и художественной деятельности. – В. К.) меня всё-таки выпустили и даже с честью: удостоили милостивых рескриптов. Теперь я всю работу сосредоточила в Рум[янцевском] музее. Благодаря акад[емическому] пайку в Москве я даже лучше питаюсь, а ещё предстоит включение в КУБУ (Комиссия по улучшению быта учёных. – В. К.), тогда совсем будет ничего с пищей, но с финансами плохо, жалование с апреля не дают. Нет ли у Вас каких-нибудь в Москву комиссий по части литературно-библиографической для увеличения достатков.
Там же. Л. 46–46 об., 47–47 об.
4 сент. 22 г. Москва
…О себе могу сказать, что Москва мне нравится. В Румянц[евском] музее чувствую себя хорошо, уютно и тепло. Работаю над отделом редких изданий, опять организационная стадия – очевидно, судьба моя такова. Понемножку нахожу милых людей, интересных сотрудников. ...И прежние меня не забывают – с Вяткой сношения не менее тёплые, чем с Пт. Меня не покинула моя приятельница петербургская, которая была в Вятке.
Там же. Л. 43.
1 января 1923
В Москве я понемножку обживаюсь, привыкаю к новым людям и новым порядкам, вхожу в своё новое дело… Румянц[евский] музей, где теперь моя главная работа, интересный старик, многое на своём веку видавший, переживший и потерявший, одряхлевший в рев[олюционной] буре, но не теряющий бодрости и надежд на будущее. Ещё у меня работа в б-ке Третьяковской галереи, надо её привести в порядок, систематизировать и каталогизировать, что делаю с удовольствием. В Рум[янцевском] муз[ее] у меня отдел комплектования и редкие издания. Кстати, в числе дезидерат есть Ваши книги по заграничному проспекту издательства «Библиофил»…
Там же. Л. 50–50 об.
Б. д. [1924]
Вспоминаются мне вечера в гостиной у Люб[ови] Григ[горьевны] [Гогель] на Знаменской. В оранжевом свете большого абажура я вижу Вашу фигуру, ходящую по большой комнате, рассказывающую о пережитом, вводящую в круг новых идей то юное существо, кот[орое], волею случая, попало в этот светлый круг, поездки в Царское… А по дороге наши дружеские беседы, Ваши рассказы. Помню в одну из поездок Ваш рассказ об эпизоде, послужившем Толстому для «Воскресения». А помните приезд Толстого в ПБ, мою с ним случайную встречу и его поручение передать Вам, что он ждёт Вас. Я забежала к Вам, оставила записочку, а вечером мы встретились. Как помню я Ваше изумление. И как хорошо Толстой тогда сказал, (когда мы с ним ехали на Васильевский на трамвае): «Кони я люблю, он у меня хороший; хоть и не хочет уйти от этих калмыков [?] диких».
Там же. Л. 15–15 об.
30/III 1924
…Пишу в некотором унынии, ибо мои попытки получить свою библиотеку, где я могла бы самостоятельно работать, успеха не имели, и я оказалась в известной степени безработной, т. к. сохранила только б-ку Третьяковской галереи, где составляю каталог… С Румянц[евским] муз[еем] я рассталась, он превратился в Б-ку им. Ленина, в ней будет применяться НОТ и будет работать ЦИТ, но не это побудило меня с ней расстаться, а фальшь, …дух, который там царит, сплетни, интрига и полное безделье, а главное, отсутствует библиотечное настроение, которое я высоко ценю.
Там же. Л. 55 об., 56 об.
16/VII 1924
С августа я буду уже в городе, у меня, несмотря на сокращения, увеличен штат и работа идёт кипучая по устройству библиотеки [Наркомзема].
Там же. Л. 57 об.
15/XI 1924
…Работаю много в своей б-ке, она в таком хаосе, что не знаю, когда удастся её немного привести в порядок. А приведёшь – получишь приглашение передать налаженный аппарат какому-нибудь рабфаку или комсомольцу. Не скажу, чтобы такая перспектива – а это факты жизни – действовала ободряюще.
Там же. Л. 59.
6 янв. 1925
Живётся по-прежнему – всё с книгами и о книгах. Не могу пожаловаться на условия работы – около работают хорошие верные друзья, объединены мы общими интересами и сходимся в понимании задач, лежащих перед нами. И платят ничего себе – получаю 10 черв[онцев] (положим, всегда без копейки сижу), по сравнению с Наркомпросом роскошь!
Там же. Л. 60.
12/III 1925
…Работать приходится много, но нельзя жаловаться – дело идёт хорошо, вознаграждая за потраченное время и силы. Очень хвалю себя за то, что оставила Рум[янцевский] музей с его затхлым духом и взялась за организацию своей библиотеки, – современность даёт для библиотечного дела много положительного, несмотря на многие трения. Приятно работать, когда видишь возможность правильного понимания дела, которому отдала так много лет своей жизни. А это теперь есть. И я в своём Наркомземе уже заметно добилась многих признаний прав б-ки. …Приходится работать в разных кружках (все библиотечные), взялась на свою голову перевести для издания ГУСом книжку Кеттера по предметному каталогу – это ведь теперь самое последнее слово б-ной науки. Переводят члены кружка, я редактирую – очень кропотливо, надо внимание…
Там же. Л. 62–62 об., 63.
Страстная суббота 1925
Узнав от А. Ф. Кони о «крайней бедности» общих знакомых, уехавших из России, Гогель пишет:
Как, должно быть, всем им тяжко жить, не материально только, а морально. Я не могу себе вообразить полный разрыв с родной страной, такой несчастной и обиженной, и полную невозможность служить ей чем-нибудь. А что можно сделать там?
Там же. Л. 64 об.–65.
2/III 1926
…Рабочий день затягивается на 8, 10, а то и 12 часов. И совершенно незаметно, а не то, что по принуждению. У меня в б-ке опять собралась очень хорошая компания сотрудников, за два года с 4 человек выросла она до 14, и все как на подбор. Все работают с увлечением, со всеми надо идти в ногу, помогать, одобрять, кого подучивать, а кого только вдохновлять. Как же тут размерить своё время… У меня часов службы нет, и невольно задерживаешься, сколько надо… Меня теперь совсем балуют, и сотрудники, и начальство…
Там же. Л. 83 об.–84.
2/III 1926
Вы пишете о воспоминаниях, сколько их у меня!.. Помните гостиную на Знаменской, оранжевый абажур… Гриня за роялем, маленькая грациозная Татулька на скамеечке, Аллочка с вязанием, а в боковом углу круглого дивана, в своём вечном пуховом платке хозяйка, дающая тон всегда умной, живой беседе. По комнате ходит – руки в карманы – Анат[олий] Фёд[орович], рассказывает, рисует литературные портреты, острит, неиссякаем. …Как это было давно! Как тогда легко дышалось, как мир был широк и интересен! А помните наши путешествия в Лисино, по Гатчинскому парку, рано утром, бегом, чтоб захватить поезд на какой-то товарной платформе. Как зелены и пусты были изумрудные кущи. Золотое солнце сверкало между зелёного, играло на дорожке. А в вагоне я слушала рассказы моего спутника.
Там же. Л. 85 об.–86.
3 мая 1922 г.
Многоуважаемый Николай Аполлонович.
Позвольте Вам ещё раз сказать «спасибо» за то тёплое радушие, с которым Вы проводили нас. Я увезла из Вятки, как последнее впечатление, товарищеское крепкое рукопожатие, которого не забуду никогда. Не официальное прощание, которое тоже оставило светлое воспоминание, но эти товарищеские проводы, такие простые, сердечные и ласковые – останутся лучшими часами моей жизни. Я прошу Вас передать всем, всем моим сослуживцам мою горячую признательность, а также искреннюю благодарность от Ад. Викт. и С. Серг. 1
Хлопоты и тревоги последних минут лишили меня возможности даже обменяться прощальным поцелуем со многими. Мы не успели захватить и цветы, принесённые нам, но память об этих цветах переживёт, наверное, их.
Доехали мы благополучно, ничего пока не пропало – ещё не пришёл багаж – погода чудесная. Университет и [Румянцевский] музей встретили радушно – будем приниматься на днях за новую работу. Но эта новая работа – Вы поверите моей искренности – не вытеснит из памяти четырёхлетнюю работу со всеми Вами в нашей милой б-ке Герцена.
Здесь большая задержка с апрельским жалованием, д. б., и в Вятке будет трудно. Хотелось бы знать все подробности о библиотечных делах и затруднениях.
Большая к Вам просьба – у Ал. Ник. Гангесова2 на руках остались несколько документов, кот[орые] мне очень желательно получить: 1. записку Бема по поводу моего отъезда; 2. письмо Н. М. Каринского по тому же поводу; 3. письменно изложенное «Слово» от Губ[ернского] Архива, представленное А. Н. Лупповым в момент чествования.
Буду Вам очень признательна, если Вы возьмётесь получить эти бумаги и переслать их мне…
На днях напишу Ал. Ив. Гаркунову3 на Ваше имя.
Привет Ольге Серг., Ольге Мих.4 Всего лучшего. С глубокой признательностью и уважением
Е. Гогель
Приписка в начале письма, в лев. верхн. углу. Л. 1: Очень прошу передать прилагаемые письма Наде Попывановой для доставки по адресам.
РГАЛИ. Ф. 1642. Оп. 1. Ед. хр. 19. Л. 1–2.
1. Адельфина Викторовна Паллизен и Софья Сергеевна Богданович – коллеги Е. В. Гогель, работавшие с ней в Петербурге и Вятке.
2. Александр Николаевич Гангесов – сотрудник библиотеки им. А. И. Герцена.
3. Александр Иванович Гаркунов – член Попечительного комитета библиотеки.
4. Ольга Сергеевна – жена Владимира Чарушина, сына Н. А. Чарушина; Ольга Михайловна Кошкарёва – жена Н. А. Чарушина.
10 октября 1922 г.
Многоуважаемый Николай Аполлонович.
Спасибо Вам за письмо и сообщённые сведения о библиотечных делах. Очень рада, что так хорошо налаживается с финансами, да и с общим положением дел, что получение обязательного экз[емпляра] идёт правильно, что связь работников и начальствующего лица так удачно наладились. Очень буду благодарна, если Вы найдёте время как-нибудь черкнуть строчку-две о дальнейших планах б-ки по новому пути экономической политики, который мы предвидели ещё в 18-м году, когда беседовали с Алекс. Иван. Гаркуновым о составе Попечит[ельного] К[омите]та в новом уставе.
Работой своей я действительно довольна, приходится только жалеть, что времени мало на всё интересное, что представляется. В настоящее время я разбираюсь в б-ке покойного Ульянинского, кот[орая] целиком перешла в Рум[янцевский] музей после трагической кончины этого редкого друга книги. Мне удалось тогда, ещё как была в Москве в 1920 г., достать для нашей б-ки три тома его Каталога. Не думала я тогда, что придётся так близко познакомиться с его собранием и ведать им. Сверх каталога есть ещё очень много разных рукописей, библиографическая коллекция очень полна, т. ч. работать с этим материалом для каждого библиографа одно наслаждение. Вообще редкие книги здешней б-ки дают много. Сегодня отбирала редчайшие масонские книги из собрания Ланского. Организационная работа здесь предстоит громадная… Одного мне не достаёт – совместной работы с Ад. Викт., к чему мы с ней привыкли за много лет. На несчастье наш переезд в Москву совпал с сокращениями, т. ч. нельзя устроить переход Ад. Викт. в Рум[янцевский] музей, где работа гораздо интереснее. Но немного выждав, очевидно, опять будем вместе и тогда все тёмные пятна исчезнут. Таким пятном еще приходится считать квартирный вопрос, но и тут надо только потерпеть, т. к. я обеспечена в недалёком будущем квартирой при библиотеке, кот[орая] ещё не освободилась.
Н. А. Чарушин. Фотография 1930-х гг.
Пока же ютимся у брата и, хотя помещение тесновато, но обеспечено большими удобствами – прекрасной ванной, телефоном, газовой плитой. Одним словом, жаловаться не приходится...
Я очень порадовалась при известии, что местный отдел взяли Вы – как библиографическая комиссия? Не думаете ли её возродить? Получена ли б-ка из Кукарского техникума? Там ведь должны быть прекрасные книги…
Не возьмёте ли на себя, Ник. Аполл., маленькое поручение К. В. Дрягину1. Дело в том, что у меня есть возможность устроить на предстоящей выставке по библиотечному делу экспонаты по нашей б-ке. Выставка и съезд будут губернские, но можно будет отвести хорошее место для плакатов нашей б-ки. Вопрос только в своевременном доставлении материала – надо как можно скорее, съезд открывается 25, но, конечно, надо всё иметь ранее…
Экспонатами могли бы служить: плакаты к отчёту, план здания с размещением, историческая записка и отчёт о курсах. Может быть, Конст. Влад. ещё что-нибудь прибавит, но мне кажется, что это главное.
Мой привет Ольге Серг. и Ольге Мих. Всем друзьям и хорошим знакомым прошу передать искренний привет.
С глубоким уважением
Е. Гогель
Там же. Л. 3–4.
1. Константин Владимирович Дрягин – директор Вятской губернской библиотеки им. А. И. Герцена в 1922–1927 гг.
29 янв. 1923
Многоуважаемый Николай Аполлонович.
Благодарю за пожелания на новый год и, в свою очередь, шлю Вам и всей Вашей семье наилучшие, как от себя, так и от своих сожительниц. Мне не повезло – новый год начала хворью… Сегодня первый день на ногах и спешу Вам сообщить сведения о судьбе библиографических работ.
Работа над Энциклопедич[еским] Слов[арем], начатая Н. А. Спасским и продолженная Л. Н. Спасской, находится вместе с карточками Н. А. Спасского в красном ящике в шкафу Ад. Викт. (красного дерева), который она отвела под местный отд., в передней около двери из Кабинета. Красный картонный ящик с карточками должен стоять в одном из верхних отделений. Там собраны работы Спасского: 1) выборка из книги Зеленина «Этнография Вятск[ой] губ[ернии]»; 2) выборка из книги Никольского «По исламу»; 3) дополнит[ельный] указатель к Пам[ятным] Книжкам; 4) указатель к Трудам Арх[ивной] Ком[иссии]. Всё это не могло никуда исчезнуть…
Очень рада, что работа в б-ке кипит, местный отдел так хорошо работает, а финансы приумножаются. От души желаю, чтобы впредь всё шло также удачно. Желаю здоровья, бодрости и всяческих успехов Вам и Вашим близким. Не собираетесь ли в Москву?
С искренним уважением
Е. Гогель
Там же. Л. 5–6.
22 II 1923
Многоуважаемый Николай Аполлонович.
Как идет работа? Получили ли Вы мой ответ на Ваши вопросы о библиографических работах Л. Н. Спасской? Очень было бы досадно, если эти работы куда-нибудь исчезнут.
Мне так приятно думать, что теперь в местном отделе есть человек, любящий дело и уходящий в него, как Вы. Установилась ли какая-нибудь связь с Исследоват[ельским] Инст[итутом]1? Как хорошо, что музей поднёс б-ке свою библиографическую работу – это вполне культурный подарок.
Получаете ли обещанный экземпляр? Я писала об этом подробно Конст. Влад. Надо думать, что всё наладится, хотя и много терний на этом пути – выступают такие претенденты, кот[орых] прежде не было: Красная профессура отправила за границу [экземпляр] для обмена; сегодня узнала, что Моск[овский] Университет лишается обязательного экз. ввиду того, что в близком соседстве Рум[янцевский] музей, получающ[ий] обяз[ательный] экз[емпляр], а также причиной выставляется необходимость установить снабжение провинции. Это очень благоприятное толкование для Герценовской б-ки. Впрочем, идёт речь об открытии в Бухаре ун-та, куда тоже понадобится экз[емпляр]. Это новости последних дней, но дело с распределением ещё не кончилось.
Живём помаленьку, занимаемся библиотечным делом, слушаем московские сплетни, почитываем заграничные новости, возимся с пайками. Очень трогательно – я получила заморск[ую] посылку из Вашингтона от главной б-ки Конгресса, кот[орую] совсем не знаю, но с кот[орой] косвенно сносилась по делам выписки книг по б-ке Педагогического Инст-та ещё до войны.
Приезжал сюда на неделю А. Ф. Кони, мой старый друг. Рада я была очень, что этот приезд нашёл меня в Москве – ему 79 л. и повидаться было очень хорошо. Здесь его «на руках носили», он прочёл 4 лекции, на кот[орые] все билеты расхватали. Сохранил всю свою энергию, хотя голос и очень слаб. Сегодня его проводила. Можете себе представить – вчера была его лекция, сегодня в 8 ч. уехал, а завтра в 6 ч. опять лекция в ПБ в Ин-те Живого Слова. И этим живёт и бодр. Много книжек вышло. 4 тома воспоминаний вышли в Берлине и 4-й том в Россию не пускают. Готов V-й и собирается материал для 6-го. Всего лучшего.
Привет Вашей семье и библиотечным друзьям.
Е. Гогель
Там же. Л. 7–8.
1. Вятский НИИ краеведения.
Глубокоуважаемый Николай Аполлонович.
Только что выяснилось, что несколько писем, посланных мною в Вятку с оказией, не дошли до назначения, ибо «оказия» по сей момент проживает в Москве. В числе писем было и к Вам, а потому я спешу исправить неаккуратность нашей голубиной почты и поблагодарить Вас за присланные документы. Конечно, мне было бы приятно иметь и воспроизведение всего прощального вечера, но я не надеюсь его получить, зная А. Н. Гангесова и его перегруженность работой.
Из корреспонденций вятских имею некоторое представление о жизни нашей б-ки, её неудачах финансовых и удачах в смысле избежания сокращений. Здесь в Москве эти сокращения прошли очень болезненно. Конечно, кое-кому удалось улучшить свое положение, но большинство сокращённых осталось без дела и создалась усиленная тяга на коммерческие предприятия. Нас с Ад. Викт., конечно, сокращения не коснулись, т. к. мы забронированы самим актом приглашения в М., но всё же непривычно видеть опустевшие столы. В Рум[янцевском] музее сокращено 39 из 200.
Политпросвет не оставляет меня своим вниманием и доверием – привлекли к предполагаемому съезду, но я очень пессимистично смотрю на возможности резолюции из-под палки и очень приветствую, что съезд теперь отложен… Политпросвет теперь превращается в АГИТПРОП и будет развита усиленная деятельность в провинции – в основу всего кладётся усиленная политическая пропаганда, которой всё должно быть подчинено. Нашей б-ке придётся с этим считаться, т. ч. деятельности Курганова и Чернышовой1 открыто широкое поле и их приятели могут делать карьеру момента.
Знаю, что Вы теперь заведуете местным отделом, очень тому порадовалась…
Наконец-то за пять лет мне удалось отдохнуть – получила месячный отпуск. Провела сказочное время в подмосковной деревне – Кунцево, в очень культурных условиях, пользовалась песчаным пляжем реки Москвы, местным воздухом, чудным видом на Москву и милым обществом старых друзей и новых знакомых, т.е. повеяло немного прежней жизнью, от кот[орой] Вятка меня отучила.
Работа у меня очень интересная, мало разработанный отдел, по организации кот[орого] можно много сделать. Пока мы с Ад. Викт. разделились, но по всей вероятности скоро это наладится, да и так много общих точек соприкосновения. Рум[янцевский] муз[ей] и Ун-т почти рядом, штат перепутан, отношения дружественных [?] держав, имеющих общие интересы.
Меня спрашивали, сколько времени Б-ка Герц. получает… из Книжн. Палаты издания. На всякий случай обращаю Ваше внимание на последний отчёт за 1920–1921, где сказано, что это введено уже с января, после моей поездки в Москву, Кн[ижная] Палата посылает, и б-ка получает всё непосредственно – это видно и по контр[ольной] книге [ам?].
Искренний привет Ольге Серг., желаю Вам здоровья и бодрости. Не забывайте. Очень обрадуете, если черкнёте о себе словечко, с уважением
Е. Гогель
Б-ке привет.
Там же. Л. 9–10.
1. Чернышова – инструктор по школьным библиотекам, Курганов – зав. агитпросветотделом Вятского военкомата, члены Вятского губернского библиотечного комитета.
Глубокоуважаемый Николай Аполлонович.
Поднятый К. В. Дрягиным в его последнем письме вопрос о пополнении б-ки навёл меня на мысль попытаться устроить обмен дублетами между Вяткой и Рум[янцевским] муз[еем]. Кроме работы над редкими изданиями я заведую отделом пополнения б-ки и буду иметь дело с обменом дублетов.
По Вятскому краю здесь очень небольшая литература, и я думаю, что возможно будет, в обмен на вятские издания, дать дублетные экз[емпляры] научных трудов за прежние годы. У Ад. Викт. велась особая книга дублетов, где можно было видеть, сколько каждого издания налицо. Хорошо было бы получить списки всего, что есть по Вятск[ому] краю для обмена. Из земских журналов, главным образом, нужны губернские, а из остальных – указатели. Пам. Книжки также нужны, особенно, где указатели. Если из амбара уже разобрана часть изданий, то, наверно, прибавились дублеты.
Список этот хорошо бы получить возможно скорее. А за это время я постараюсь выяснить, что за дублеты здесь. Я не буду повторять подробности, кот[орые] изложены в письме К. В. Дрягину по делам б-ки, Вы, верно, об этом услышали лично от него. Скажу только, что от души рада за наладившееся финансовое положение б-ки и за возможность зачинить главные дыры в её одеянии.
В Вятке образовалось КУБУ, не удастся ли устроить и научных работников б-ки на академическое содержание? У Вас, Николай Аполлонович, все данные зачислиться туда, надо бы принять к этому меры. Надо подать личное заявление, а учреждение может от себя ходатайствовать.
Мой искренний привет Ольге Серг., Ольге Мих.
С искренним уважением
6/XI. 1922. Е. Гогель
Софья Сергеевна и я шлём Вам и Вашим сердечный привет и наилучшие пожелания. Очень рада, что мой отдел перешёл к Вам, но только жалко, что лично не могла всего передать Вам. Всего самого хорошего.
А. Паллизен
Там же. Л. 11.
Глубокоуважаемый Николай Аполлонович!
В день праздника нашей библиотеки хочется послать Вам, а также всем дорогим нашим сослуживцам горячий привет.
Очень жалеем, что не можем провести эти дни вместе с Вами.
Как много светлого и тяжелого было нами вместе пережито! Сначала – строительство, спешное, нервное, требовавшее всех физических и духовных сил, – читальный зал… новое помещение… А затем в два дня полное разрушение: эвакуация… разгром.
А потом – снова радость: книги возвращаются, выгружаются, расставляются на прежние места…
Снова радостная, кипящая работа в дружной взаимной поддержке.
Двух уже нет из нашей былой семьи: ушли Вера Филипповна и Александр Александрович, оба так много оживления вносившие в библиотечную жизнь!
Бодрости, сил и радости желаем всем оставшимся друзьям!
Е. Гогель, С. Богданович, А. Паллизен.
3 ноября 1927 г.
Материалы к празднованию 90-летнего юбилея библиотеки. –
Киров, 1987. С. 22. Машинопись. КОУНБ им. А. И. Герцена. Д 1583.
Приложения
Директору Вятской губернской публичной библиотеки им. Герцена.
Посылаю, согласно полученному мною извещению от Комиссии по организации 90-летия библиотеки, мой портрет, последний по времени, снятый в 1916 году, и краткие биографические сведения.
Пять лет, проведённые в тесной связи с жизнью Вятской библиотеки Герцена, оставили неизгладимый след в моей душе, и я с величайшей радостью следила за развитием деятельности библиотеки, насколько до меня доходили вести об этом из Вятского далёка.
Нездоровье помешало мне принять участие в намеченной литературной кампании. При первой возможности поделюсь своими воспоминаниями.
Примите мои приветствия и пожелания, к которым присоединяются бывшие библиотекари Вятской библиотеки, состоящие ныне моими сотрудниками Наркомземской библиотеки, которая таким образом в своем целом не чужда библиотеке Герцена.
Мы с радостью получим всякую товарищескую весть о преуспеянии столь близкой нашему сердцу библиотеки.
С истинным уважением, Е. Гогель.
Там же. С. 18–19.
Гогель Е. В.
Краткие биографические сведения
Родилась 18 июня 1864 г. в г. Бежецке Тверской губернии, где отец служил по акцизу.
Жила с семьёй в Польше, Украине, Херсонской губернии, Москве, Петербурге и с 1874 г. – в Киеве.
Образование получила: в Киевской министерской женской гимназии (младшие классы) и Петербургской Рождественской женской гимназии.
По окончании гимназии в 1882 г. вновь в Киеве, на словесно-историческом отделении Высших курсов.
С 1885 г., в связи с закрытием курсов, устройство в Петербурге, слушание лекций по истории и словесности при Петербургском университете и Высших курсах. Преподавательская деятельность, частные уроки, переводы, литературно-библиографическая работа в толстых журналах, «Ежемесячном обозрении» и др.
Служба: Контроль ведомства имп. Марии с 1 февраля 1885 г.; сметно-редакционный отдел канцелярии имп. Марии – с 1 августа 1891 г.; заведование канцелярией начальника СПБ и Царскосельской женской гимназии с апреля 1895 г., здесь же близкое знакомство с гимназическими библиотеками.
С 1 сентября 1903 г. по 1 сентября 1918 г. – заведующая библиотекой женского педагогического института (ныне – педагогический институт имени Герцена).
При институте руководила работой кружка по изучению указателей детской литературы и библиотечной работой слушательниц.
С 1 февраля 1918 г. – в Вятской губернской публичной библиотеке, сначала учёным секретарём, а затем, с преобразованием библиотеки, по избранию библиотечного совета – директором, одновременно – председателем библиографической комиссии.
С 1 мая 1922 г. – переезд в Москву – по приглашению библиотеки I-го МГУ и библиотеки Румянцевского музея (ныне Публичной библиотеки СССР им. В. И. Ленина), где состояла в должности зав. отделом комплектования с 1 мая 1922 г. по 1 апреля 1924 г.
С 1 апреля 1924 г. по настоящее время – зав. Центральной сельскохозяйственной библиотекой Наркомзема.
В 1906 г. вошла в число учредителей общества библиотековедения, членом которого состою до настоящего времени.
Была в заграничных командировках: в 1905 г. для ознакомления с библиотеками Швейцарии и Германии; в 1908 г. – руководителем экскурсий окончивших педагогический институт – в Италии; в 1910 г. – в Париже для ознакомления с библиотечными курсами при Сорбонне и для участия в Международном съезде библиотекарей и архивистов в Брюсселе.
Организовала и вела библиотечные курсы в Вятке: в марте-апреле 1918 г. – воскресные при Кооперативных курсах; в ноябре того же года – губернские при народном университете.
В январе 1919 г. – краткие при съездах по народному образованию в Уржуме и Нолинске, осенью 1919 и 1920 гг. – трёхмесячные курсы ГубОНО.
Вела семинарии по библиографии в Вятском институте народного образования в 1921-1922 гг. Заведовала изданием и редактированием «Листка Вятского библиотекаря» в 1918-1919 гг.
Участвовала в конференциях научных библиотек 1924 и 1926 гг., состоя членом организационного бюро в качестве представителя от ведомственных библиотек.
1 ноября 1927 г.
Там же. С. 19–22.
