Версия для слабовидящих«Повесть о стране Вятской» – великое духовно-мифическое произведение XVIII века
Повесть о стране Вятской / сост., пер. свящ. А. Балыбердина. -Вятка : Буквица, 2006. – 64 с. – Тир. 10000 экз.
Знаменательным событием в культурной жизни Вятки явилось издание литературного памятника Вятской земли – «Повести о стране Вятской» в переводе на современный язык и массовым тиражом. Стоит отметить, что перевод написан хорошим слогом и «Повесть» впервые стала доступна самым широким слоям населения: студентам, школьникам, всем неравнодушным к истории родного края.
Но любая медаль имеет две стороны. Вместе с «Повестью» входят в массовый оборот мифологемы, связанные с этим литературным памятником, а также содержащиеся в нём. Раньше эти мифологемы переходили в массовое сознание опосредованно, через историков и литераторов, пишущих на исторические темы. Сейчас они могут влиять на массовое сознание непосредственно или с помощью вспомогательного аппарата, встроенного составителем в формат изданной книги (предисловие и оглавление).
Мифологема первая: «Повесть» является летописью, а её автор – летописец. При этом летописание ассоциируется в массовом сознании с достоверным, скрупулёзным, прижизненным описанием происходивших событий. Да что там массовое сознание! Как пишет в предисловии к этому изданию А. Балыбердин, «ей [«Повести»] доверяли Карамзин и Костомаров, Соловьев и Ключевский». Это действительно так. Причём о сведениях, почерпнутых из «Повести», Костомаров говорит как о фактах из «вятских летописей».
Составитель рассматриваемого издания вводит эту мифологему буквально с первого предложения предисловия, называя «Повесть» «самой загадочной вятской летописью». Но в научной лексике летописями называются «исторические произведения 11-17 вв., в которых повествование велось по годам. Рассказ о событиях каждого года в Л. обычно начинался словами: «в лето» – отсюда название – летопись» (БСЭ). По этим признакам, очевидно, к летописям в научном смысле «Повесть» не относится. К произведениям, созданным в конце XVII в. и в более позднее время, к какому времени и относится создание «Повести» (между 1706 и 1710 гг.) ', определение «летопись» применяется только в метафорическом значении.
Самое главное, настоящие летописи создавались, как правило, синхронно, либо реальное событие и время занесения его в летопись разделял небольшой промежуток, либо составитель летописного свода использовал более ранние источники. Правда, в летописные своды включались и предания, и литературные произведения, но такие конструкции легко распознаются и существует возможность соответствующим образом оценивать их достоверность.
В XIX в., когда творили Карамзин и Костомаров, «Повесть» не была ещё исследована источниковедами, ничего не было известно о времени её создания, поэтому не удивительно, что классики исторической науки восприняли «Повесть» как летопись и некритически отнеслись к её содержанию. Нужно учесть, что Вятка находится на периферии русского государства и авторы многотомных исторических трудов не могли уделить ей пристального внимания.
Мифологема вторая, которая выводится из первой: автор «Повести» описывает реальные события, происходившие на Вятке в XII—XIV вв.
Можно ли принять этот тезис на веру? Безусловно. Именно на веру и можно его принять. Нужно поверить, что автор «Повести» Семён Попов (так называют автора источниковеды), дьячок Богоявленской церкви и бурмистр Хлынова, знал, что происходило на Вятке за 500 лет до его рождения.
Но если переходить на понятия объективной истории, то нужно оценить источники, которыми автор «Повести» пользовался. Сейчас, благодаря стараниям источниковедов – А. С. Верещагина, П. Н. Луппова, В. В. Низова, Д. У о, А. Л. Мусихина – уже можно это сделать 2.
- Первая глава (разбивка – по переводу А. Балыбердина) является сокращением известного текста «Начало великому Словенску» 3. По современным представлениям, её содержание фантастично, но стоит учесть, что отечественная историческая наука в то время только зарождалась и даже первый российский историк нового времени Василий Никитич Татищев ещё не приступал к написанию своего труда по русской истории.
- Вторая и третья главы являются переработкой более раннего источника – «Сказания о вятчанех». Автор «Повести» полемизирует с автором «Сказания». Как говорит Мусихин, «если в "Сказании" на Вятку переселяются изменившие с холопами жены новгородцев, то автор "Повести", проверив эту версию по имевшимся у него летописным источникам и ничего не найдя, отвергает её. Кроме того, эта версия не соответствовала его замыслу создать образ независимости новгородских вятчан» 4.
Само же «Сказание о вятчанех» является также творческой переработкой хорошо известного в то время не только в России, но и за границей «Сказания о холопьей войне». Автор «Сказания о вятчанех» заменил реку Мологу, на которую переселились холопы, на Вятку.
3. Имелись и другие письменные источники. Например, Мусихин обратил внимание, что фраза «Повести» о маршруте новгородцев, основавших впоследствии Хлынов, очень похожа на фразу о маршруте разбойного похода 1375 г. отряда ушкуйников под предводительством Прокопа из IV Новгородской летописи.
Летопись:
«И шедше на Низ по Волзе, пограбиша Новгород Нижней... И поидоша на Низ, и повернута в Каму, и тамо помедлиша неколико время».
«Повесть»:
«И шедше пловяху в судех на низ по Волге реке и дошедши реки Камы и пребыша ту неколико время».
И здесь мы тоже видим творческую переработку, т. к. из летописей мы знаем, что Прокоп с товарищами после «неколикого времени» пошёл по Волге дальше вниз, на Сарай, а в «Повести» новгородцы пошли на Вятку.
4. Использовал автор «Повести» и устные предания.
Есть в «Повести» такой эпизод: новгородцы хотели поставить город Хлынов выше по течению, на Кикиморской горе. Заготовили лес, но вышедшая из берегов Вятка унесла лес на версту ниже. Там город и поставили. Критики заметили, что это ходячая легенда: примерно такие же истории рассказывают про разные города.
Ещё более распространён мотив «битвы с чудью», который присутствует в фольклоре по всему Русскому Северу вплоть до Печоры. Этнограф Т. А. Бернштам (говоря о русских группах Печоры) отмечает, что «образование этого севернорусского предания – фольклорный процесс, в котором различные исторические реалии, смещенные во времени, контаминировались в единую легенду» 5. Для придания легенде убедительности автор «Повести» творчески добавил два реально существовавших в XVIII в. этноса: вотяков и черемисов, хотя летописные источники ХII–ХIV вв. о вотяках как об этносе умалчивают (впрочем, этноним «вотяки» появился в переводе, в списках «Повести» – «отяки» или «остяки»).
- Мусихин приводит ещё один источник – «Повесть о явлении Великорецкой чудотворной иконы св. Николая Мирликийского» поздней редакции, который лёг в основу 4-й главы «Повести». Вероятно, автор использовал и устные церковные предания. Но здесь мы опустим этот вопрос, поскольку он идёт по «другому ведомству» – по истории религии.
- Автор «Повести» использовал и свои личные наблюдения. Из Кикиморской горы «чудесно истекало много водных источников» (они и сейчас истекают), жители поставили острог, «где ныне выше винокурни находится Епихов ключ», «где ныне Троеворотная башня» и т. д.
Хорошо было известно автору и Никульчинское городище. Даже в XIX в., до начала систематических раскопок, остатки укреплений древнего города были хорошо видны.
7. Можно предположить, что автор «Повести» опирался на древние вятские летописи, исчезнувшие к настоящему времени. Можно помечтать о чудесном обретении этих летописей в будущем. Но при этом стоит учесть отсутствие прямых или косвенных указаний на существование летописания в ХII–ХIV вв. не только на Вятке, но и в окрестных городах. Не упоминает о таких летописях и сам Семён Попов. Поверить в их существование можно, но это опять-таки вопрос веры, а не объективных знаний.
Оценка этих источников и авторских методов их творческой переработки приводит к выводу, что события, описанные в первых трёх главах «Повести», могли произойти в другом месте, в другое время либо могли являться плодом фантазии сочинителей сказаний или создателей фольклора. Автор использовал различные источники (сказания, легенды, летописи), повествующие о событиях, которые происходили или якобы происходили в разных местах, и переносил место их действия на Вятку либо использовал источник («Сказание о вятчанех»), в котором такой перенос уже был произведён ранее. Рассуждения о точности дат, связанных с Вяткой и приведённых во второй главе «Повести», столь же продуктивны, как и рассуждения о дате основания Славенграда из первой главы (2409 год до Р.Х.). Этот вывод нисколько не умаляет значение «Повести» и талант её создателя.
В развитии российской исторической науки историографы отмечают три этапа: этап летописания (ХI–ХV вв.), этап сказаний (XVII в.) и этап собственно науки в современном смысле (начиная с XIX в.). XVI и XVIII вв. являются переходными. «Повесть о стране Вятской» относится к жанру сказаний, как и надо её оценивать. Это произведение в какой-то степени историка (с учётом предзачаточного состояния исторической науки в то время), в какой-то степени мифотворца (или, говоря современным языком, – пиарщика), патриота Вятской земли и сторонника народовластия (что видно из контекста «Повести»). Это произведение несёт мощный духовно-мифический заряд, оказавший влияние не только на современников, но и дошедший сквозь три века до нашего времени. Этот заряд был настолько сильным, что вошёл в сознание даже многих современных историков, которые воспринимают художественные приемы автора «Повести» как объективные исторические реалии XII или XIV вв.
Примечания
1. Мусихин, А. Л. «Повесть о стране Вятской» в свете новых исследований и открытий : открытая лекция. Киров, 24 окт. 2006 г. – Режим доступа: www.nashavyatka. ru; Уо, Д. История одной книги. – СПб. : Дм. Буланин, 2003. 394 с.
2. Повесть о стране Вятской / изд., коммент. А. С. Верещагина. – Вятка, 1905. - Переизд. – Киров, 1993; Луппов, П. П. К вопросу о происхождении «Повести о стране Вятской» // Записки УдНИИ. – Ижевск : Удмуртгосиздат, 1949. Вып. 12. С. 70-82; Низов, В. В. Новгородские ушкуйники: мифы и действительность // История и культура Волго-Вятского края : (к 90-летию ВУАК). – Киров, 1994. С. 8-19; Уо, Д. Указ, соч.; Мусихин, А. Л. Указ. соч.
3. Уо, Д. Указ. соч.
4. Мусихин, А. Л. Указ. соч.
5. Бернштам, Т. А. К проблеме формирования русского населения бассейна Печоры : материалы к этнич. истории Европейского Северо-Востока : межвуз. сб. науч. статей. – Сыктывкар, 1985. С. 144.
С. В. Ухов
