Версия для слабовидящихРукописная пьесса «Маленький щелчок Минерве»
Л.Н.Лузянина, В.А.Поздеев
В собрании краеведческого отдела Кировской областной научной библиотеки имени А.И.Герцена имеется рукописный экземпляр пьесы “Маленький щелчок Минерве(1) (нечто комическое). Сочинение Вятской семинарии магистром профессором философских наук и представленный учениками богословского и философского отделения в день тезоименитства Амвросия епископа Вятского и Слободского”(2). Это тетрадь в бумажных корочках на 25 листах. Титул — белый лист бумаги с водяным знаком “Ф”. Со второго листа бумага голубого цвета с водяными знаками “СР”. Размер 21х17,5 см. Чернила коричневые, почерк аккуратный, только с листа 24 об. почерк небрежный с помарками. Эта рукопись является одним из немногих источников, которые подтверждают наличие на Вятке постановок “школьных драм” или учебных “разговоров”.
Истоки вятской драматургии можно видеть уже в конце ХУШ - начале XIX в., однако, к этому периоду относятся лишь стихотворные “разговоры” 3.О. Лятушевича “Разговор между троими детьми” и “Разовор” С.С. Леонтьева. Это своеобразные интермедии между серьезными философскими “соревнованиями” (рассуждениями). Первый “разговор” был представлен 11 июля 1807 г., а второй — на состязании 13 июля 1809 г., разговор вели Здравомыслов, Любопытов и Заблуждаев. Также был представлен и “Спор о первенстве”, который вели Белона, Фемида и Минерва. В 1807 г. З.О. Лятушевич напечатал в Москве книгу “Речи и другие краткие сочинения, говоренныя во время философского состязании в присутствии Преосвещенного Гедеона, епископа Вятского и Слободского, господина гражданского губернатора Василия Ивановича Болгарского и прочих гг. чиновников, любящих свободные науки и “По расположению учителя философского класса Захара Лятушевича, посвященные от оного класса его преосвещенству, 1807 г. июля 11 дня”.
«Маленький щелчок Минерве». Титульный лист
В начале Х1Х в. в России, в первые годы царствования Александра I, происходили заметные изменения в системе образования, а также в преподавании отдельных наук, например, таких, как философия. 1818 г. — год реформы Вятской семинарии. Министерству просвещения было вменено усилить внимание к содержанию читаемых курсов. Во все провинциальные учебные заведения были спущены своеобразные “программы”: так, 30 сентября 1818 г. в Вятскую семинарию пришли “Конспекты наук, преподаваемых в преобразованной семинарии”. С этого же года назначены и новые преподаватели-профессора, такие, как В.Ф. Романовский, А.Т. Шиллегодский и другие.
Такое преобразование, по мысли авторов реформ, должно было вывести народное просвещение на новый уровень, сравнимый с европейским, но наполненный менее всего “вольнодумными идеями”.
Молодые преподаватели пытались увлечь студентов-семинаристов своими знаниями, идеями, полученными ими в столицах, поэтому преподаватели нередко использовали разнообразные формы, в том числе и традиции “школьной драмы”.
В 1820 г. учениками Вятской духовной семинарии и была представлена своеобразная пьеса, которая называлась “Маленький щелчок Минерве (нечто комическое). Сочинение Вятской семинарии магистром профессором философских наук и представленный учениками богословского и философского отделения в день тезоименитства Амвросия епископа Вятского и Слободского”(3).
Автор пьесы на титульном листе не указан, однако, мы можем предположить, что им был Василий Романовский. Сын дьячка, он по окончании курса в Спасо-Вифанской семинарии поступил в Московскую духовную академию. Как отмечали “Вятские епархиальные ведомости”, “по окончания в ней курса (1818 г.) определен профессором философии и немецкого языка в Вятскую семинарию, где, кроме того, занимал должность секретаря правления с 28 сентября 1818 г.”(4).
Молодой преподаватель пишет пьесу не только для представления в день тезоименитства преосвященного Амвросия, но, как нам кажется, для того, чтобы ученики могли “наглядно” воспринять идеи разных философских учений. Для этого автор выводит довольно любопытный и в то же время достаточно традиционный для такого рода сочинений круг “разговаривающих лиц”: Правдодум, Любопытов, Смехотворов, Пифагор, Гераклит, Демокрит, Платон, Диоген, Аристит, Хризит. Следуя античной традиции, автор вводит в пьесу хор.
Автор начинает пьесу стихотворной “заставкой” и далее как бы разделяет ими отдельные действия. В первой он довольно четко определяет тему своего произведения:
Зерно понятий чувств высоких,
Источник мыслей, всех начал,
Среда и корень тайн глубоких
Откуда Феб свой свет занял.
Кто, Истина, тобой владеет,
Тот всей природы властелин,
Рев звучных бурь пред ним немеет,
Он неба вожделенный сын…(с.2 об.)
В отличие от традиционной школьной драмы, которая разрабатывала, как правило, библейские сюжеты, основа пьесы незамысловата, она строится именно на разговорах действующих лиц, представляющих собой изложение тех или иных философских тезисов. Действие развивается в спорах, опровержениях каких-либо истин или в их доказательстве.
Эта пьеса представляется своеобразным откликом на животрепещущие поиски новых философских подходов к проблемам истории, морали, истины, которые появляются во множестве на страницах столичных журналов и альманахов. Так, например, член Вольного общества любителей словесности, наук и художеств И. Борн еще в 1804 г. писал: “О истина, освети лучом своим ум смертных, ослепляющийся гордынею и мечтаниями; пролей кротость и любовь в сердца ожесточенных. Тогда мы познаем божество твое и почтим тебя, как почитали тебя Сократы» (5). На страницах журнала “Патриот” в том же 1804 г. публикуется пространное рассуждение о цели ораторского и пиитического слога, которое сводилось в конечном итоге о постижении истины. Так “философический слог имеет ввиду исследовать истину, исторический - представить ее, ораторский – распространить, пиитический – украсить” (6).
Для провинциального общества, провинциальных учебных заведений еще характерно было пристрастие к идеям и формам классицистической литературы. Однако, конец ХУШ — начало XIX в. в русской литературе — переходное время. Приметы его достаточно отчетливо проявились в публицистической литературе. Рушился рационалистический принцип миропонимания, рационалистическая философия оказывалась узкой и не способной объяснить происходящее в мире. События Великой французской революции опровергали многие привычные и достаточно устоявшиеся представления, верования и убеждения. “Новый век, - отмечал Ю.М.Лотман, - пришел в таком сложном переплетении общественных вопросов, что многие чаяния и верования предшествующего показались наивными. Пожалуй, самым основным среди вновь раскрывшихся перед современниками, прежде неизвестных им качеств жизни была сложность. Сознание ХУШ века воспринимало жизнь как соединение многих простых задач, каждая из которых может быть выделена и разрешена в отдельности”(7). Процесс пересмотра прежних понятий, представлений об истине, справедливости и морали оказывался далеко не безболезненным. В этот процесс активнейшим образом оказалась вовлеченной и литература: проза, поэзия, публицистика, драматургия.
Просветительская вера в разум порождала убеждение, что слово обладает могучей силой действенности. Истина, открытая разумом, так прекрасна, так очевидна и безусловна, что она должна была неотвратимо перевоспитать человека, открыть ему путь к нравственному воскресению. Поэтому важнейшей задачей литературы мыслилось открытие истины, прямое выражение идеала, и в этом как раз проявлялось мощное воздействие традиций философского ХУШ столетия.
“Маленький щелчок Минерве” на фоне литературного движения 20-х годов – явление, безусловно, архаическое, сохраняющее в себе, в своей поэтике, черты философского рационализма, стремление передать истину как моральное поучение. Так, один из действующих лиц пьесы, античный философ Демокрит (8), рассуждает:
“Я вам расскажу чудное происшествие в моей жизни, и вы согласитесь со мною ха, ха, ха. Я никогда не шутил, не смеялся, но с угрюмою важностью вникал в сей вопрос: откуда в мире Зло? И не противоречит ли оно благости Богов? Так я об этом задумался, что уснул. Вот представляется мне видение Юпитера на Олимпе; вообразите мою радость, я вижу того, который один только может решить мое недоразумение, дерзко с благословением вопрошать его о причинах зол мирских. Громовержец ни слова не говоря подводит меня к трубе, необычайной величины, в которую он благоволит слушать моленья смертных” (с. 11). Далее Демокрит слышит просьбы людей и удивляется их разнообразию и контрасту: “Один просит дождя, другой ведро. Один ветров, другой тишины, вор своего, честолюбец своего, любовник своего, больные здоровья, лекари болезни здоровых, судья дел тяжбных, подсудимые свободы от судей, один того, как бы не обмануться, другие того, как бы обмануть. Жрецы и философы прекращения народной роскоши, купцы и художники ее распространения; один желает крыльев, другой искусства ходить безопасно по воде” (с.11-11об.). Конечно же, Демокрит, услышав все это, не может не смеяться, но самое удивительное он видит в зрительную трубу, к которой подводит его Юпитер: “Эта такая комедия, которая не может не заставить всех смеяться. Сколько ни есть в мире комедий самых смешнейших они еще не выставили нам всего того, что я видел. Вам бы конечно весьма было смешно, если бы случилось видеть разнохарактерные сцены людей добровольно превративших себя в животных неразумных, и вместе гордящихся или (…) своими превращениями. Напр. неслишком ли дуется как лягушка, другой щетинится как ёж, иной шипит как змея, другой валяется в грязи как свинья, тот пресмыкается в пыли как червяк, сей топырится как индейский петух. Одним словом сказать, я видел среди людей или самих людей и волков и медведей, и зайцев, и лисиц, и гусей, и обезьян и проч., и проч., и проч.”. На такие высказывания Правдолюб замечает, что “это только жалкое состояние, а не смешное”. На что Демокрит резонно отвечает: “Где одна игра, там не нужна жалость” (с.11 об.). Подобным же образом в действие вступает Гераклит, который, взирая на мир людей, горько сетует: “Так! все это мне кажется жалким, друг мой, здесь нет ничего постоянного, все подвержено тленью и переменам буквальным. Удовольствия людей ни что иное, как скорбь и печаль, знание и есть невежество; величие и умиление; могущество – слабость. Я жалею о прошедшем, скучаю настоящим; страшусь будущего. Я вижу по всюду сметение, беспорядок, гибель; вся вселенная кружится на краю пропасти” (с.12).
В пьесе затрагиваются космогонические проблемы. Так один из персонажей (Любопытов) вопрошает: “Что есть вселенная?” На что Гераклит, со свойственным ему скепсисом, отвечает: “Дитя, играющее в куклы, жертва ничтожества”.
Итог рассуждений заключает Любопытов, персонаж, олицетворяющий новое сознание: “Игра – ничтожество – это и забавно и страшно. Стоит того, чтобы смеяться и плакать” (с.12).
Заключают пьесу слова Правдолюба о том, как сложен мир, как переплетено в нем добро и зло, истина и ложь, как противоречивы взгляды людей и философов. Если раньше в поисках конечной истины человек обращался к разуму, то теперь человек ищет путь к истине в пределах веры. Неслучайно главный вопрос: “кто нам даст просвещенна очеса сердца?..”(с.25) обращен непосредственно преосвященному Амвросию, ибо “правда и путь веры имеет свои сумраки; земля обетованная приобретается многими подвигами и трудами…”.
Таким образом, текст пьесы, сохранившейся в краеведческом отделе, представляет одно из интересных явлений драматургических опытов в вятской литературе начала Х1Х века, где своеобразно преломились элементы философской публицистики, проникавшие в традиционные жанры “учительной” драматургии и определявшие их художественное своеобразие.
Примечания
1. Минерва в римской мифологии богиня, входящая в “триаду” с Юпитером и Юноной. Минерва считалась в разные времена покровительницей ремесел и искусств, писателей и актеров; впоследствии она покровительствовала музыкантам, врачам и учителям
2. Номер 75 рук. / О.Ф. Далее ссылки в тексте с указанием страницы.
3. Архиерей (епископ) Амвросий П (Вещезеров) – 1817-1822 гг.
4. Вятские епархиальные ведомости. 1868. № 20. С. 362.
5. Ночь. Пер. изд. ВОЛСНХ. СПб., 1804. С. 101.
6. Патриот. 1804. т.1. С. 130.
7. Лотман Ю.М. Русская поэзия 1800-1810-х годов // История русской поэзии в 2-х томах. - Л.,1968. С.191.
8. Демокрита уже с античных времен считали “смеющимся” философом, а Гераклита – “плачущим”.
